Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[17-11-05]
Поверх барьеровФестиваль современного искусства в Челябинске. Театральная жизнь Самары. Новая книга о Хазарской империи. К юбилею Майи Плисецкой. Продолжение разговора с Геннадием Яниным. Оригинальные проекты Музея ДостоевскогоВедущая: Марина Тимашева Марина Тимашева: Мы уже пытались взглянуть на происхождение Русского государства с Северо-запада, где "о скалы грозные дробятся с рёвом волны". Теперь - взгляд с Юго-востока, из степной империи, которой посвящен объёмистый том "Хазары", издали его совместно московские "Мосты культуры" и иерусалимский "Гешарим", а комментирует Илья Смирнов. Илья Смирнов:
"Фундаментальный сборник" - странное словосочетание, но перед нами толстенное иллюстрированное издание, в нём учёный интернационал из 8 стран представляет современное состояние исследований Хазарского каганата, тоже полиэтничного и поликонфессионального государства, существовавшего в 7-10 веках нашей эры на Северном Кавказе, в Приазовье, Крыму, Поволжье и включавшего ряд племён будущей Руси. Собственно, хазары, главный этнос каганата - тюрки. Их влияние прослеживается в терминологии, обозначавшей на Руси высокий социальный статус: "каган" (так, напомню, именовались первые русские князья) или "боярин". Они также сыграли важную роль в истории венгров и болгар. В книге как раз освещается широчайший спектр хазарской проблематики, от антропологии, то есть физического облика людей, похороненных в древних могильниках, до богословских дискуссий и изобразительного искусства, которыми эти люди украшали свою нелёгкую раннефеодальную жизнь.
Редактор всей серии "Хазарский проект" - археолог Владимир Яковлевич Петрухин. Я пользуюсь случаем, чтобы обратить внимание на выход в свет переиздания вузовского учебника "Очерки истории народов России", написанного им в соавторстве с Дмитрием Сергеевичем Раевским. Учебника, без которого сегодня, на мой взгляд, невозможно заниматься ничем, что хоть как-то связано с национальными отношениями. Книга "Хазары", конечно, более специальная. Героям её в отечественной историографии не повезло вдвойне. Во-первых, кочевники - хотя на самом деле "в степях открыты сотни поселений, оставленных земледельческим населением, сооружавшим крепкие дома". А "кочевники рассматривались как негативный фактор". Другое отягчающее обстоятельство: то, что их правящий слой (или часть его) где-то около середины 8 века имел неосторожность принять иудаизм. Видимо, в истории иудаизма был период, когда он мог стать 4-ой мировой религией, им интересовались не только тюрки. Арабы, например. Почему не удалось? Наверное, не хватило тех общепонятных аргументов, которыми императоры и халифы подкрепляли проповедь своих миссионеров. Но возникли и чисто богословские сложности - они отражены в интереснейшем источнике - "Книге защиты и свидетельства о презренной вере" Иегуды Галеви. Разбирая этот источник, Элиэзер Швайд отмечает, что успехи хазар, принявших иудаизм, "не могли служить утешением для еврейского народа". Напротив, наводили на мысль о том, что он "лишился избраннического статуса, перешедшего к кому-то другому". Очень рано сменив политеизм на единобожие, разработав изощрённую теологию и этику, приверженцы иудаизма, тем не менее, так и не сумели избавиться от архаичных представлений, связывающих религию с родом - племенем. Схожий случай - с индуизмом. Хотя в хазарском выборе просматривается трезвая политика. За двумя другими монотеистическими религиями стояли интересы опасных соседей: Византии и Халифата. Так или иначе, степные иудеи очень пригодились национально озабоченным гражданам ХХ века. "Чтобы избежать обвинений в антисемитизме" они, цитирую, "пытаются вуалировать свои взгляды с помощью метафор и эвфемизмов. Одним из таких эвфемизмов служит название "хазары". Поскольку здесь отметились люди со степенями, с ними до сих пор приходится полемизировать. Это нелегко. Ведь специалисты по хазарским заговорам, переходящим в масонские и большевистские, знают очень много. У них готова анкета отдела кадров на любого персонажа 8 века (включая вымышленных или попавших в источник по ошибке переводчика), на его тётю и двоюродную любовницу. А специалисты по истории знают намного меньше. И то, что знают - "стиль изображения животных", обломки кирпичей, разработка относительной хронологии - всё это как-то невыигрышно для споров у барьера НТВ. Да ещё сомневаются всё время. Вот интереснейшая статья о материальных свидетельствах, которыми археологи могли бы подтвердить сообщения средневековых авторов о религиозной принадлежности хазар. Как вообще об этом судить? Наверное, по развалинам культовых сооружений, по погребальным обрядам. И по такой низменной материи, как пищевые отходы. Так вот, считаем кости. Далее цитирую, "при таком высоком уровне потребления мяса диких животных, включая кабана, какое-либо влияние иудаизма на население Правобережной крепости надо полностью исключить". И вообще, "дело не в том, что мы не находим следов иудаизма, а в том, что раскопки постоянно, повсеместно... обнаруживают абсолютное господство язычества". Письменных источников это не отменяет, просто, по мнению авторов статьи, Валентины Евгеньевны и Валерия Сергеевича Флёровых, "надо больше говорить о политическом решении верхов каганата, нежели о выборе религии". Вот так всё непросто в истории. А у меня по ходу дела возник вопрос: интересно, какие выводы сделают будущие археологи о верованиях современных москвичей? Самое распространённое здесь культовое сооружение - игорный притон... Марина Тимашева: В Челябинске завершился фестиваль современного музыкального искусства. О впечатлениях рассказывает Александр Валиев. Александр Валиев: Организовал этот праздник для меломанов Академический Театр оперы и балета имени Глинки. Программу фестиваля можно назвать променадной, по аналогии с популярными на Западе променадными концертами, в которых известные классические произведения соседствуют с современными композициями. В афише были заявлены исполнители симфонической музыки, мультимедийный проект, хореографическая постановка, а также дуэт африканского музыканта и саксофониста из Австрии. О своих замыслах рассказал худрук театра Денис Северинов. Денис Северинов: Показать за эти четыре вечера разнообразие состояния современного композиторского и исполнительского искусства, которое существует на сегодняшний день в России и Европе. Показать публике, чем занимаются современные музыканты в мире, и какие сочинения выносятся исполнителями на концертную площадку. Показать те технические решения, которые, на сегодняшний день, используются композиторами и исполнителями. Александр Валиев: Как это ни парадоксально, но именно классика открывала фестиваль современного искусства. Впрочем, организаторы полагают, что чтобы понять искусство сегодняшних композиторов и художников, необходимо вернуться к истокам. Анастасия Гольдберг, выпускница Уральской Государственной консерватории. Сейчас живет в Нидерландах, активно гастролирует в Италии, Испании, Франции. Анастасия ждет ребенка, но это не помешало ей прилететь в Россию. Выступление на родине считает отдыхом. Как говорит Анастасия, в России музыку любят от чистого сердца и чувствуют душой. По словам дирижера оркестра Челябинского театра оперы и балета Антона Гришанина, для музыкантов, исполняющих классическую музыку, современное искусство - это постоянная возможность роста и самопознания. Антон Гришанин и Анастасия Гольдберг вместе учились в Уральской консерватории, когда-то выступали в совместных концертах. В рамках симфонического концерта выступил и Ханс Ван дер Занден - солист нидерландского оркестра, постоянный участник ансамбля "Амбасадор". В него входят 20 виртуозов игры на медных духовых инструментах из Голландии и Германии. О музыкантах рассказывает Денис Северинов. Денис Северинов: Ребята эти являются солистами голландских симфонических оркестров и ведут свою сольную деятельность, которая, в том числе, включает в себя и исполнение современной музыки. На самом деле, это не совсем обычное явление среди музыкантов, потому что музыкальный язык современных композиторов достаточно сложен, и для того, чтобы воплотить партитуру в звуке, необходимо достаточное мастерство и просто понимание того, что ты делаешь на сцене. Александр Валиев: Рекламы у фестиваля было немного. Поэтому ли, или по причине отсутствия у широкой публики интереса к классической музыке, зал был заполнен лишь частично. Среди тех, кто пришел на концерт, было много случайных зрителей. Не меломанов и не театралов. Вот что рассказала о своих впечатлениях от концерта одна из таких зрительниц. Зрительница: Очень понравилось. Оркестр вообще хороший в нашем оперном театре. И удивительно слаженная игра с солистами. Валторна и фортепьяно. Замечательно. Наверное, у них и не очень-то много репетиций было. Но такая слаженность, такое звучание, на едином дыхании. Очень хорошо. И, конечно, Моцарт, Рахманинов, Гершвин и Штраус. Желательно, чтобы побольше народу было. Но встречали великолепно, тепло. Такие аплодисменты, и цветы дарили. Замечательный дирижер в нашем оперном театре. Александр Валиев: Спокойный, даже консервативный старт фестиваля окупился его следующим днем, когда зрителям предстояло оценить мультимедийный проект венесуэльского музыканта Хорхе Исаака "Амония". Амония - греческое слово, означающее взаимодополнение. В этом спектакле музыка, театр, видео и живая электроника тесно переплетены, и ведущая роль отведена музыке. "Амония" состоит из трех независимых друг от друга по сюжету театрально-музыкальных композиций голландских композиторов Фредерика Демана и Арно Нордеграфа, каждая из которых последовательно рассказывает про страсть, игру случая и одержимость. При этом, одна из картин, как следует из программы, представляет галлюцинации в сюрреалистическом поиске идеального рецепта наслаждения. "Амония" специально написана для блок-флейтиста Хорхе Исаака. Он исполняет музыку на множестве блок - флейт разных размеров, а также путем применения различных средств мультимедиа. Уникальные компьютерные сенсоры и программы переводят движения исполнителя в медиа-изображение, тем самым, манипулируя звуком. Движение, которое осуществляет Хорхе Исаак тесно соотносится с видеоизображением. Публика на такой эксперимент реагировала неоднозначно. Кто-то ушел с середины, а среди дождавшихся финала преобладали следующие впечатления. Зрительница: Я в шоке. Мне показалось, что этот человек псих. Серьезно. Я в первый раз увидела подробный проект. Я считаю, что это здорово, но ходить на такое я бы часто не стала. Это, действительно, тяжело для восприятия. Зрительница: Очень странное впечатление произвело это выступление. Причем, музыка дополняла то, что мы видели на экране. Но как артист он, конечно, виртуоз. Но я второй раз не пойду на такое. Александр Валиев: Среди публики в зале в тот вечер были и музыканты, и искусствоведы. Вот как прокомментировала увиденное и услышанное кандидат искусствоведческих наук Валерия Бабюк. Валерия Бабюк: Мы столкнулись с чем-то, к восприятию чего мы, в общем-то, не готовы. По очень многим причинам. Я сидела и размышляла. То, что это совершенно незаурядное явление - это абсолютно точно. То, что этот молодой человек необыкновенно одарен - это абсолютно точно. И то, что он блестяще владеет своими инструментами духовыми. А если говорить о действии в целом, то мы не готовы к этой эстетике. Не Западе давным-давно практикуются всевозможные инсталляции, всевозможное ассоциативное искусство, где задействованы, плюс ко всему, еще и другие виды искусства - видеоряд, звуки и шум музыки. И их ухо и сознание более подготовлено к восприятию. Я понимаю тех людей, которые говорят, что у них шок. Такой сложный язык музыкальный, видеоряд настолько сложный... Александр Валиев: Сам Хорхе Исаак, молодой человек, за кулисами совершенно не производящий впечатление одержимого, публикой как будто остался доволен, и на мой вопрос, отличается ли реакция западной аудитории на его проект от того, как реагирует российский зритель, ответил так: Хорхе Исаак: Было очень приятно видеть то, что зрители пытаются понять. Различие состоит в том, что люди в европейских странах приходят достаточно свободно, они не заинтересованы в понимании каких-то вещей. Здесь же я увидел обратную картину. Русские могут быть менее эмоциональны, более серьезны. Но вы очень хорошо можете почувствовать, когда люди, которые пришли на концерт, любят то, что вы делаете. Александр Валиев: А это уже звучание африканских инструментов в сочетании с привычным саксофоном. Таковы плоды сотрудничества Сиджи Финкеля и Мамаду Диабате. Оба являются гражданами Австрии. Но Мамаду родился и вырос на африканском континенте. Он происходит из древнего рода музыкантов-сказителей королевства Манде, и с детства был увлечен музыкой. Саксофонист Сиджи Финкель работает с африканскими музыкантами уже долгие годы. Дуэт выступал повсюду. И на деревенской площади Таросо в Буркина Фасо, и в джазовых клубах Европы, и на "World performing arts festival" в Пакистане. Я попросил музыкантов перед концертом сказать два слова об их впечатлениях от России и российского зрителя. Сиджи Финкель: В первый раз я посетил Россию три года назад. Я играл в одном из джаз-клубов Москвы. Мне очень нравится выступать перед российской публикой потому, что русские зрители заражаются энтузиазмом, им всегда нравится слушать то, что мы играем. Александр Валиев: У Мамаду Диабате я спросил, знаком ли он с русской национальной музыкальной культурой и считает ли возможным сотрудничать с кем-то из российских музыкантов. Мамаду Диабате: Я на самом деле очень мало знаю о российских музыкальных традициях, хотел бы узнать намного больше. У меня не было возможности сотрудничать и играть с каким-либо российскими музыкантами. Тем не менее, в апреле следующего года у меня будет совместный проект с Аркадием Шилклопером в Москве. Александр Валиев: Завершал программу фестиваля данс-спектакль "Элион", поставленный венгерским хореографом и танцовщиком Атиллой Гиргее. Это его режиссерский дебют. В переводе с древнееврейского Элион - одно из имен Бога. Человек рождается, живет, боится, борется, страдает, мерзнет, смеется, любит, танцует, радуется, плачет, бьется в агонии, умирает - таков сюжет этого спектакля. Впрочем, трактовать эту постановку, как и любой другой данс-спектакль, каждый зритель волен, как ему заблагорассудится. Почва для интерпретации самая благодатная. Действие соткано из мимики, пластики, звуков прибоя, брызг воды, видео инсталляций, вспышек света и полной темноты. Ценители современного танца говорят, что это творчество для людей с открытой душой. В каждом движении актеров - отражение действительности. И в первую очередь взаимоотношений людей. А эта тема интересна постановщиками всех поколений. Каждый же из четырех вечеров фестиваля открыл, в свою очередь, челябинской публике что-то новое в современном искусстве. И, возможно, приблизил людей неискушенных и непосвященных к пониманию и приятию иносказательных приемов и необычных форм. Марина Тимашева: В октябре Самарский академический театр драмы имени Горького открыл свой 155-ый сезон. О том, чем живет сегодня один из старейших театров Среднего Поволжья, Сергей Хазов беседует с театральным критиком Анной Сохриной. Сергей Хазов: Расскажите, пожалуйста, о самом ярком Вашем впечатлении от спектаклей Самарской драмы, вышедших в прошлом сезоне? Анна Сохрина: Процессы, происходящие с театральным искусством в провинции, неотделимы оттого, что происходит в столицах и оттого, что происходит с искусством вообще. В искусстве (это тоже очень чувствуется) сильна коммерция. Мне кажется, это губительно сказывается на состоянии провинциального искусства. И поэтому у нас, например, появляется "Мужской стриптиз" в драмтеатре. Там есть социальная подоплека, но она настолько нежна и слаба. И я прихожу и смотрю, и так неприлично, как будто я наблюдаю за мужской парной. И там еще дымок модный стелется. Драматургии, конечно, нет. И я уныло считаю, сколько раз повторяется слово "задница" персонажами. Открыли гастроли в Ярославле, в старинном русском театре, "Мужским стриптизом". Что угодно можно было, чем угодно открываться. Я бы открывалась все равно русской классикой. Да, пошел народ. Коммерческий акт состоялся. Надо все-таки отличать антрепризные дела от репертуара Академического театра драмы. Что такое театр - должен ли он вести собой или потрафлять вкусам аудитории, которая сегодня зажиточна, хочет придти в театр, выпить коньячку и расслабиться с гиканьем на "Мужском стриптизе". Истинный театрал, интеллектуал уходит из театра. И мне печально, потому что иногда в театре появляются спектакли, взыскующие оного. Например, "Вестсайдская история", которую поставил очень перспективный молодой режиссер и драмы, и оперы Дмитрий Черняков. Конечно, она требовала своего театрального зрителя. И, по-моему, очень большой дефицит в театрах спектаклей о любви. Ставят Бог знает что - мюзиклы с приплясами, с гиканьем, детективы с продолжением, комедии с жутким юмором. Я попала в Академический театр драмы на "Особо любящего таксиста" и даже не поняла, на кого рассчитан этот уровень юмора. Это просто ниже вообще всех поясов и щиколоток. Я не хочу бить театр, там есть замечательный дуэтный спектакль "Любовные письма". В театре был прелестный камерный спектакль детский, который поставил шведский режиссер, с живой музыкой - "Сага о маленьком дяденьке". Он шел в фойе, и он был адресован любому зрителю. В театре есть еще пара спектаклей. Но спонтанность губит. Не все прививается к древу старого русского Академического театра драмы. Вот я живу напротив драмтеатра, а в театр ходить не хочу. Все-таки коммерция сегодня и касса очень диктуют. Боятся ставить настоящую драматургию. Русская классика ставится так - на ней как бы отмечаются. Печально, потому что в том же Академическом театре драмы был "Ричард". Гениальный спектакль, он размышлял об эйфории тирании. Тиран и эйфория, которую испытывает деспот. И он вовлекает в пучину этой эйфории людей, и они в ней гибнут. Вот спектаклей такого уровня и такого масштаба сейчас нет. Я не хочу сказать, что русские актеры перевелись. Но надо воспитывать актера, растить, выращивать, думать о его судьбе, о его перспективе, пестовать келейно. Сергей Хазов: В этом году будет десять лет, как главным режиссером театра стал Вячеслав Гвоздков. До этого три десятилетия самарский драматический возглавлял Петр Монастырский. Скажите, пожалуйста, что приобрел и что потерял самарский драмтеатр при Вячеславе Гвоздкове? Анна Сохрина: Он привел сюда хороших актеров. Он привел сюда и хорошую молодежь. Он сделал ставку на те театральные школы, которые не были востребованы. Из Красноярского института искусств пришел очень талантливый Фокин. Ну, миграция в труппе есть, процесс поколений - он сложен, как он сложен везде. Театр предоставляет условия актерам. Актеры неплохо зарабатывают, и даже очень хорошо - ведущий костяк. Раньше такого не было. Но создал ли он свою труппу, сказать сложно, потому что сильна миграция. Вот только что ушли два сильных актера, которые были нужны в репертуаре. Загадка для меня непонятная - два ведущих актера. Я думаю, что ему мешает спонтанность. Саган - хорошо, но Саган на два вечера - это уже большой бенефис. Дуэтный спектакль один - хорошо, а рядом - второй, третий, четвертый, пятый дуэтный спектакль. И часть труппы начинает простаивать и не занята. Сергей Хазов: Присутствует ли сегодня в Самарском драматическом свобода творчества? Анна Сохрина: Я думаю, что да. Все-таки Гвоздков - ученик Товстоногова. Спектакль "О мышах и людях", знаменитый учебный спектакль Товстоногова в свое время был. Так что он шел как бы по партитуре. Хотя, разумеется, в каждом театре надо начинать с нуля. И вот тут есть такое внутреннее своеволие, и внутренняя реакция отторжения. И тридцать лет Монастырского сделали свое дело, была своя эстетика. Гвоздков много привез хорошего. Он привел питерскую сценографию. Он привел сюда питерское искусство освещать спектакль. Он привел сюда хорошее музыкальное лаконичное оформление спектаклей. Иногда приводит хороших режиссеров. Вот Вениамин Фильштинский, мэтр питерской театральной педагогики, поставил, по-моему, очень талантливо "Доходное место". Хотя вокруг этого много споров - Островский или не Островский? Я прочитала сейчас "Доходное место", взяла и прочитала Островского от корки до корки, по-моему, это немыслимо сейчас ставить. И не случайно у Захарова был свой "Мудрец". Островский иногда требует сейчас и купюр, и движения, то, что сделано. Конечно, можно поставить в укор Вячеславу Алексеевичу, что он подрастерял очень сильных актеров и актрис. Сашенька Комракова, Лена Орлова, Ольга Шебуева. Хотя он увидел очень точно предназначение Шебуевой, увидев в ней эксцентрическую клоунессу. Так она нигде еще не была использована и востребована. Ольга не синтетическая актриса. Ушли люди. Каждый новый человек приводит и уводит новых людей. В театре много молодежи, и ее надо школить. А школится она вот тем, что на ухо ложится. И когда идет пошловатый текст, портится вкус не сформировавшихся еще людей. Ну, как на это смотреть - как на веяние времени? Ласково работать с публикой и с критикой - умение Гвоздкову не свойственное, и он тоже проигрывает. Есть студенчество, есть интеллигенция. Она в сложном состоянии. Да, дорогие билеты, да она и не пойдет на это. На что она пойдет? Сергей Юрский назвал свою книгу "Кто держит паузу". Действительно, искусство проживания пауз - это высшая актерская доблесть. Я хотела бы пожелать больше вкуса, больше избирательности, большей красоты. Не бежать впереди публики со спущенными штанами. Марина Тимашева:
Татьяна Ткачук: Ответить на вопрос: какая она, Майя Плисецкая, невозможно не только в силу краткости эфирного времени. Потому что Майя Михайловна личность уникальная. Это признают все. Но видят и понимают ее люди разного возраста, разной степени близости к балерине, и разного духа, по-разному. Говорят, в последние годы сама балерина перестала обращать внимание на критику и, живя с мужем Родионом Щедриным по большей части в Мюнхене, стала спокойно относиться и к своей роли гастролерши на сцене Большого театра, который она любит больше всего в жизни, и где будет отмечаться ее юбилей. Давно став не последовательницей, а законодательницей артистической моды, удостоенная всех мыслимых и немыслимых наград, 53 года дарящая зрителю образ умирающего лебедя на сцене, а кому-то любимую Айседору или номера в стилистике японского театра - для Плисецкой нет ничего невозможного - эта женщина-легенда вызывает разнообразные эмоции, но никого не оставляет равнодушной. Достаточно послушать, как о Майе Михайловне, в преддверии ее юбилея, говорят мужчины и женщины из балетного мира и нет, близкие и не очень. Слово режиссеру фильмов-балетов "Анюта", "Старое танго", "Галатея" академику Российской академии телевидения Александру Белинскому. Александр Белинский: Во-первых, она говорит все, что думает. Во-вторых, она ничего не боится. В-третьих, она, в отличие от многих других, была всегда окружена очень интересными людьми. Не случайно преклонение перед ней Вознесенского. Конечно, ей очень повезло с замужеством. Ей ничего не было чуждо человеческого. С ней безумно интересно. Она весьма самоуверенна. Она действительно убеждена, что она лучшая из лучших, и лучше ее нет. Не случайно Эфрос молился на нее и сделал с ней, очень занятно, на мой взгляд, "Вешние воды". Татьяна Ткачук: Рассказ солиста и управляющего балетной труппой Большого театра Геннадия Янина, пожалуй, только отчасти можно считать шуткой. Геннадий Янин: У меня с ней связан изумительный эпизод в жизни. Когда мне было 12 лет, мы танцевали в концерте, посвященном какому-то юбилею Октября в Кремлевской дворце в вальсе из балета "Тщетная предосторожность". Перед нами была Майя Михайловна, которая танцевала Лебедя. Она зашла за кулисы, ей все аплодировали, я ей подвернулся под руку, она меня погладила по голове. Я считаю, что это было начало моей большой блистательной картеры. Когда, например, выступают какие-то артистки в ролях, я говорю: как бы мы замечательно относились к их танцам, если бы в этой роли не была когда-то заснята Плисецкая. Потому что многие роли, после ее исполнения, подняты на такую планку, до которой дотянуться практически невозможно. Татьяна Ткачук: А в интонациях молодой примы-балерины Большого театра Марии Александровой я не услышала ни малейшей зависти или обиды. Мария Александрова: Балерина Майя Михайловна Плисецкая - это как единственное, что возможно на свете. Вот есть одна Эйфелева башня. После египетской империи остались пирамиды. Это то, что было единственный раз и никогда не повторится. Это то, что не укладывается в рамки. Это даже не легенда. Это просто жизнь. Комета пронеслась вот так. Это единичное явление. Солнце оно одно, Луна она одна, так и Майя Михайловна у нас одна. Татьяна Ткачук: Весь прошедший год для Андриса Лиепы прошел как год Майи Плисецкой. Фонд его отца Мариса Лиепы выпустил книгу "Аве Майя". 365 уникальных фотографий, треть - подписаны самой балериной. Но Андрис на этом не успокоился. Андрис Лиепа: Уже второй раз подряд я являюсь режиссером концерта, в котором участвует сама Майя Михайловна. Это презентация книги, показ фильма. Все называется "Аве Майя". За несколько дней до ее дня рождения в Невинском пассаже - открытие выставки, посвященной Майе Михайловне. Я имею возможность слышать ее уникальный голос. Видеть ее счастливой после спектакля, слышать какие-то слова благодарности от нее. Это просто счастье. На самом деле, все мы ей благодарны за то, что она была, есть и будет. Майя - гений. Один из журналистов латышских спросил, как в таком возрасте она сохранилась и так потрясающе выглядит. Майя Михайловна рассказала такую жизненную историю. Она очень любит цветы. Очень любит розы, и после каждого спектакля она их обязательно подрезает. И вот такое уникальное явление, что 25 роз, которые стоят и через 3-4 дня все погибли, а одна стоит. Потом ты понимаешь, что это природа. Что из этих 25-ти есть одна, которая не погибает и стоит в течение недели или двух. И она потом не вянет, а просто вот такая красивая остается. Я тоже расставлял цветы, когда отец приносил их домой, и тоже понимаю, что одна роза стоит, а почему она стоит, никто не знает. Это она и есть. Она и есть та роза, которая стоит из 25-и. Все 25 не существуют, а она есть, она танцует, она удивляет всех, обвораживает. Уникальный человек, потрясающая доброта, искренность и естественность. Что, в принципе, присуще единицам. Татьяна Ткачук: Великая русская балерина до сих пор репетирует несколько часов в день. В день своего юбилея она снова выйдет на сцену. Марина Тимашева: Спасибо Татьяне Ткачук, которая собирала голоса поздравляющих Майю Плисецкую, а я не откажу себе и Вам в удовольствии услышать голос божественной Майи. Вопрос, не хотела ли Майя Плисецкая родиться в 19-м веке и быть примадонной императорского театра? Майя Плисецкая: Если говорить о том, что мне было бы интересно - то родиться в 23-м веке. Марина Тимашева: В чем смысл жизни? - даже на такой странный вопрос Майя Плисецкая реагирует мгновенно Майя Плисецкая: Смысл жизни? Вы родились - уже есть какой-то смысл. Марина Тимашева: О чем жалеет великая балерина? Майя Плисецкая: Я танцевала все классические балеты и мечтала о новом. Моя мечта - новое. Сделать что-то первой, оригинальное. Конечно в наше время, в мою молодость думать о новом было совершенно нереально. Даже наших новых хореографов не пускали на сцену Большого театра. Уж не говоря об иностранцах. То, что Альберто Алонсо попал, это ведь политика. Он с Кубы. Как можно было ссориться с Фиделем Кастро? Вот тут повезло. А все остальное было совершенно недопустимо. Это, конечно, жалко. Потому что мы знали, что есть Баланчин, есть модерн очень интересный, есть Бежар, Лифарь. И все это было совершенно недоступно. Но потом Бог был ко мне милостив. Появились балеты Щедрина. Правда, мне пришлось делать самой, потому что хореографов не приглашали, не пускали. Но, все-таки, выход был найден. Все-таки, пять балетов на его музыку я танцевала. И потом, когда стало не легко, но легче, появились Морис Бежар и Ролан Пети. Конечно, мне очень жалко, что я Бежара танцевала немножко поздновато. Но нечего жалеть о том, что ушло. Бежар сказал, кстати: "Если бы я Плисецкую знал на 20 лет раньше, балет был бы другой". Интересно, что бы он тогда сделал. Марина Тимашева: Все ли, на взгляд Майи Плисецкой, можно выразить без слов? Майя Плисецкая: Слово надо понимать, переводить. А жест понимают все. Жестом и пластикой можно выразить абсолютно все. Меня иногда переиначивают, будто я говорю "классикой", "балетом можно выразить все". Нет, балетом ничего нельзя выразить. А пластикой можно выразить действительно все. Не слышишь ничего, поезд уходит, люди машут - все понятно, ничего не надо переводить. Марина Тимашева: Есть ли у Майи Михайловны какое-то хобби или второе призвание? Майя Плисецкая: Есть такой анекдот. Спрашивают: "Вы играете на скрипке?". - "Не пробовал, но, наверное, играю". Я не пробовала, но мне всегда нравилась драма. И она мне нравилась, поначалу, больше, чем балет. Во всяком случае, балетом я никогда не увлекалась, а драмой - да. Серьезная драма меня с детства увлекала. И меня тетка водила в драму. Кино мне тоже очень нравилось. Но меня отдали в балет. Правда, в 8 лет никаких профессий еще не выбирают. Если бы попробовали, может быть, что-нибудь получилось. Интересуюсь искусством всяким - живописью, балетом, оперой, драмой, кино, интересуюсь вообще жизнью. Книги. Я очень много сейчас читаю. Я свободна. Причем абсолютно не системно, а разную литературу. А уж когда совсем ничего нет, я люблю пасьянсы раскладывать. Марина Тимашева: Увидев столь совершенное создание, как Майя Плисецкая, человек убеждается в существовании Бога. Ну, кто еще мог создать такое дивное творение? Я и все мои коллеги поздравляют Майю Плисецкую с юбилеем и желают ей исполнения всех мыслимых и немыслимых желаний. Мы же, в свою очередь, будем всегда преклоняться перед ее великим талантом, перед нею - балериной, женщиной и личностью. Одним их тех, кто только что говорил о Плисецкой в Российском часе "Поверх барьеров", был Геннадий Янин, солист Большого театра и управляющий его балетной труппой. И я продолжаю разговор с ним, начатый в прошлом выпуске. Гена, вы одобряете или нет участие артистов балета в конкурсах? Геннадий Янин: Во-первых, сам артист, который идет на конкурс, должен обладать достаточно большой степенью азарта, в хорошем смысле нахрапом, уверенностью в себе, чтобы туда идти. Я сам прошел конкурс, и я знаю, что это такое. Я получил свою золотую медаль и больше никогда туда не сунусь. Потому что для моих нервов это было все слишком сильно. В этом году на конкурс у нас пошли артистки нашего театра, которые заняли достойные мета. Когда девочка сидит в кордебалете, ее никто не видит, а тут она вышла на конкурс, и все сказали: "Скажите, пожалуйста!". А здесь у меня пошли девочки, которые занимали прекрасное, сольное, почти балеринское положение. Они просто отнимали у себя силы, изнуряли себя подготовкой. Что и подтвердилось на конкурсе. Да, они достойны, как ведущие партии в театре, где они танцуют. Зачем это было? Я считаю, что это не совсем верно. В каждом конкретном случае надо подходить к этому вопросу. Марина Тимашева: Раньше артисты жаловались на ограничение свободы выбора репертуара, и понятно было, что многие бегства из страны были с этим связаны. Во всяком случае, они так это объясняли, что им дают танцевать только то-то и то-то. А теперь, вроде бы, делай что хочешь. Хочешь, танцуй Килиана, хочешь - Форсайта. И теперь наоборот, я все время слышу, что вот артисты ленятся, что они ленивы и нелюбопытны, что они не хотят осваивать новую хореографию, что им подавай старую, добрую, проверенную классику. В этом есть какая-то доля истины? Геннадий Янин: Истина в этом только одна. Что художник должен быть голодным. Тогда это его сподвигает на всяческие новые искания. В нашем театре актеры не голодны. Поэтому у них уже есть устоявшийся репертуар, который проверен, который пользуется на мировом рынке большим спросом. Поэтому всех это очень устраивает. Если бы они должны были зарабатывать себе имя, чтобы в дальнейшем повысить свое благосостояние... Если посмотреть с такой практической точки зрения, может быть, это и играло бы какую-то роль. Но я сейчас я бы уже сказал, что финансовые условия в Большом театре очень достойные. Может быть, это является тоже одной из причин. Так что, это палка о двух концах. Марина Тимашева: Так ли сложно переходить от того, чему человек обучен в училище и в школе, к тому, что называется современной хореографией. Так ли это на самом деле требует перестроения тела? Геннадий Янин: Это как если вы изучали в школе французский язык, а дальше вы говорите на английском. Я не могу сказать, что это два разных вида искусства. Но они достаточно полярные. Марина Тимашева: А за последний сезон или год были ли какие-то в вашей жизни очень сильные художественные впечатления, связанные с балетом, театром? Геннадий Янин: Это прозвучит, наверное, очень узко, но у меня было одно потрясение. Одна поддержка в номере Анжелена Пржельжокажа. Был здесь концерт, в котором танцевали французские артисты, и номер его был поставлен на 29-й моцартовский концерт. И вот там была одна поддержка, которая потрясла мое профессиональное сознание. Технически сколько в нее было вложено, как она была исполнена, под какую музыку!!! Это было две минуты кружения, и все. Но я под впечатлением был очень долго. Марина Тимашева: Действительно, это вопрос возраста и того, что ты видел, но, положим, какие-то концерты идут, гала те же, памяти Чабукиани. Имеют обыкновение устроители таких концертов начать их, что очень не остроумно, с моей точки зрения, с показа старой хроники, старых записей. Вот ты видишь сначала Вахтанга Чабукиани, Галину Сергеевну Уланову. А потом выходят танцоры, которых ты тоже очень любишь и понимаешь, что они огромные величины, огромные индивидуальности. Но после вот этой пленки кажется, что они становятся как-то меньше и начинают выцветать. Геннадий Янин: Вообще, нам свойственно канонизировать больших актеров. И мало кто помнит об их недостатках, а помнят только их большие заслуги перед искусством. Марина Тимашева: А у вас бывает так иногда, как у руководителя балетной труппы? Смотрите вы на старые хроники и думаете - чего-то нам тут не хватает? Геннадий Янин: Я так смотрю на хронику Плисецкой. Марина Тимашева: Я не специалист в балетном театре. Но мне все время кажется, что артисты становятся виртуознее, технически совершеннее, но, в то же самое время, у меня все время складывается впечатление, что в балетном театре становится все меньше и меньше артистов. Есть ли это с вашей точки зрения, и если есть, то в чем причина? Геннадий Янин: Здесь очень глобальный вопрос. Если брать советский период и, особенно, последнее десятилетие советского балета. То, что актеров в театре стало мало, это факт. Мы со старшим поколением, с золотым поколением, которое сделало имя Большому театру советского периода, говорили о том, что тот набор данных, который был у них - музыкальность, набор физических данных, внешность, артистизм, координация, - то, что было необходимо и было нормой для их поколения, в наше время является просто редкостью. Я считаю самой важной причиной то, что тогда балет был государственно-важным предприятием. Ему уделялось очень много внимания, денег. Это было одним из орудий холодной войны, в том числе. Потом ушло внимание от балета. Сразу это стало сопровождаться побочными явлениями как то: недостаточно много уделяется внимания не то, что начальному образованию, а тому, кто приходит в это искусство. Если раньше педагоги ездили выискивать детей по всяким закоулкам, и потом из этих детей вырастали знаменитые имена, то сейчас это совсем не так. Сейчас приходит тот, у кого, во-первых, есть средства - это не дешевое занятие обучать ребенка. От этого все начинается. Конечно, у нас сейчас немало достойных актеров, с учетом изменения эстетики теперешней. Конечно, когда смотришь на пленку сейчас - не всегда адекватное восприятие. Как немое кино. Над чем раньше люди рыдали, сейчас вызывает просто смех. Сначала была в моде балерина Уланова. Стремились к этому идеалу. Потом появилась мода на Бессмертнову, на Максимову. На Семеняку. Потом на Захарову. На Грачеву. Всегда мы к чему-то стремимся. Это как мода в одежде. Появились высокие и тонкие, все стали одевать высоких и тонких. Потом появилась какая-то звезда, у которой другие достоинства, все стали одеваться под нее. Марина Тимашева: В музее Достоевского на прошлой неделе прошла очередная конференция, посвященная писателю. Но конференциями теперь никого не удивишь. Музей Достоевского - это один из самых театральных музеев Петербурга. В этом году здесь особенно много оригинальных проектов, о которых рассказывает Татьяна Вольтская. Татьяна Вольтская: Театральная деятельность петербургского Музея Достоевского началась практически со времени его основания, с 71-го года. В музее есть зал, но не театральный, а лекционный. И уже тогда в нем начинались первые театральные проекты. Работала студия Владимира Рецептера, выступали Козаков, Юрский и другие артисты. Дело в том, что Музей Достоевского открылся через много лет после смерти писателя. Большого количества подлинных вещей здесь нет и, естественно, что притягательная сила этого места должна быть в чем-то еще. Этим чем-то и стал театр. Говорит заместитель директора музея по творческим проектам Вера Бирон. Вера Бирон: Постепенно мы стали ощущать необходимость именно настоящего театрального пространства, и в этом нас очень помогли норвежцы. У нас есть общество друзей Норвегии в Осло. Организаторами этого общества были актрисы. Они, как никто другой, понимали, что такое театр и, поэтому, когда город праздновал 300-летие, они смогли выйти на правительственные круги Норвегии, и так получилось, что норвежцы сделали подарок городу. Это был очень радостный праздник. Татьяна Вольтская: Об этом же событии - директор музея Достоевского Наталья Ашимбаева. Наталья Ашимбаева: Три актрисы Иннаки Бринкман, Микаэла Шпандау и Арнхельд Вик привезли спектакль "Кабаре" об истории кабаре, где они блестяще на разных языках исполняют песенки и шлягеры, в свое время очень ярко звучавшие и которые и сейчас очень зажигательно действуют на публику. Татьяна Вольтская: Второй спектакль был посвящен знаменитому норвежскому художнику Эдварду Мунку. Наталья Ашимбаева: Спектакль очень проникновенный, с большим внутренним глубоким смыслом. Иннаки Бринкман совершенно блестяще ведет эту роль состарившейся тетушки Мунка, которая всю жизнь любила этого человека, который был для нее не только великим художником, но и близким родным человеком. После спектакля показываются слайды с изображением картин Мунка и все в целом составляет очень пронзительную и замечательную композицию. Татьяна Вольтская: Спектакли шли на английском, французском и норвежском языках. Вера Бирон: После второго спектакля у нас был капустник. Там и русские актеры пели песни, и норвежцы пели. Было такое единение. То самое братство, о котором мечтал всегда Федор Михайлович. Татьяна Вольтская: Совсем недавно Вера Бирон вернулась из Варшавы. Вера Бирон: Там был фестиваль спектаклей по Достоевскому. Мы представляли спектакль "Обняться и заплакать" по повести "Вечный муж". Впереди у нас очень большая работа - роман "Преступление и наказание". Мы решили, что мы должны заняться текстом Федора Михайловича. Мы хотим создать такую творческую международную лабораторию "Играем с Достоевским". И уже к этому проекту подключены многие страны. Комитет по культуре выделил нам некую начальную сумму, и мы начинаем постановку трех таких вариантов. Это будут такие этюды. Один из вариантов будет ставить Андрей Могучий, второй - Анна Викторова, известная спектаклем "Всадник купрум", который получил "Золотую Маску". Третий вариант будет очень необычный, над которым мы сейчас работаем. Это будет попытка прочитать по-новому роман. Мы хотим создать такое кукольное "Преступление и наказание" - попытка образного прочтения этого романа. А летом у нас предполагается очень большой проект, который называется "Неделя с Достоевским". Мы должны ехать в Сербию, Болгарию и Македонию, и там будет выставка музея, будет показано несколько мультимедийных программ. Спектакль по Достоевскому и мастер класс. Интересно, что все это уже развивается само по себе. Я случайно посмотрела программу "Культура", и там прошла информация, что в Лондоне, практически параллельно с нами, уже сделали международное "Преступление и наказание". Режиссер Тристан Шарп поставил спектакль по "Преступлению и наказанию", который называется "Подполье". И там участвуют самые разные актеры. Алена Ивановна там японка, Свидригайлов - венгр, участвуют французы. Когда я это увидела, была потрясена, потому что это наша идея просто. Я нашла в интернете сайт этого режиссера, списалась с ним и теперь мы начинаем уже проект с тем, чтобы они приехали сюда, показали свой спектакль, чтобы мы как-то вместе работали. Татьяна Вольтская: Как интересно. Бывают моменты, когда идеи витают в воздухе. Вера Бирон: Это то, что говорил Достоевский: "Идеи носятся в воздухе". Еще один проект у нас шведский. Когда мы были в Македонии, участвовали в фестивале. И мы туда ездили со спектаклем о человеке, который мечтал делать кукол, но, в результате, он работает пожарным в кукольном театре. Только в конце этого спектакля мы понимаем, что это выросший Буратино. Там мы познакомились с шведской парой. Композитор известный шведский и режиссер. У них была пьеса о Стриндберге. Поскольку у нас был замысел создать спектакль об Ибсене и Стриндберге, об Ибсене у нас пока нет пьесы, мы решили начать со Стриндберга. Шведы приедут к нам, Агнета будет режиссером-постановщиком. Там звучат песни на слова Стриндберга. Татьяна Вольтская: Когда мы в школе читаем Достоевского, меньше всего думаешь о театральности. Вера Бирон: Все проходят "Преступление и наказание". Приходит очень много школ, и мы видим, как они относятся к классическим произведениям. Для них это что-то закрытое. Редко кто-то с интересом читает классику, которую проходят в школе. Мы решили попытаться поставить спектакль так, чтобы эти наши сегодняшние ребята поняли, что это живой материал, современная тема. Понятно, что тема вседозволенности сейчас наиболее актуальная. Татьяна Вольтская: Вы недаром делаете упор на предметы, на вещи, на куклы, чтобы дать почувствовать, что Достоевский есть везде. Вера Бирон: Для него это всегда важно. Мы знаем, как он описывал каморку Раскольникова, что это шкаф, гроб. Для него пространство, интерьер, город, воздух, солнце - это все очень важно. Мы хотим, чтобы зрители это прочувствовали. Татьяна Вольтская: И, все-таки, хорошо ли вписалась стихия театра в обиталище Достоевского? Вера Бирон: Не раз писали о том, что в самом Достоевском очень много внутренней динамики, театральности, в его многолюдных сценах, когда страсти разгораются. Безусловно, в этом есть большая театральность. Театр, конечно, не только не чужд Достоевскому, но в высшей степени близок. Не случайно, мы знаем, что существует море всевозможных инсценировок. Мне кажется, что от такого статичного представлении о музее многие музеи уходят. В наше время совершенно понятно, что если музей не живет многообразной, многосторонней жизнью, то он уходит на задворки культуры, умирает, становится таким вот статичным явлением. И нам кажется, что театр - это, безусловно, одна из самых привлекательный сторон жизни нашего музея сегодня. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
В Москве начинается юбилейный фестиваль в честь Майи Плисецкой. В афише: выставки в Театральном музее имени Бахрушина, в Новом Манеже и в Доме фотографии, фестиваль игровых, телевизионных и документальных фильмов с участием Майи Плисецкой в кинотеатре "Иллюзион", а также балеты на Новой сцене Большого театра. В рамках фестиваля будут представлены "Лебединое озеро" и "Дон Кихот", премьера "Игры в карты" на музыку Игоря Стравинского в хореографии главного балетмейстера Большого театра Алексея Ратманского и возобновление легендарной "Кармен-сюиты" Бизе-Щедрина, которая впервые была представлена публике в апреле 1967 года. Репетировать балет со Светланой Захаровой и Андреем Уваровым приехал автор спектакля Альберто Алонсо. Не боясь никакого пафоса, скажу, что весь цивилизованный мир готовится к юбилею гениальной балерины и выдающегося человека - Майи Михайловны Плисецкой. Большой театр даже организовал горячую телефонную линию, чтобы любой желающий мог присоединить свой голос к хору, чествующему великую Майю. Мы, в свою очередь, тоже собрали несколько голосов. Передаю слово Татьяне Ткачук.
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
