Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[20-11-99]
Поверх барьеровБремя алфавитаАвтор программы Александр Генис Александр Генис: Название нашей сегодняшней передачи - "Бремя алфавита" - говорит о том, что ее предметом будет одна из последних больших тем философии и культурологии нашего времени. Тема эта - борьба глаза и слова, проблема логократии и видеократии. В языческом мире главным был глаз. Зримые образы, воплощенные, преимущественно, в пластическом античном искусстве, восточные монотеистские религии - иудаизм, христианство, ислам - открыли миру силу слов. На мой взгляд, чтобы ощутить радикальность этого новшества, надо побывать на мусульманском Востоке. Лучшее украшение мечети - несколько вырезанных на камне строк из Корана. Они резко контрастируют со строгой орнаментальной симметрией интерьера. Слово пророка - как прорыв из царства обыденного в небо. Слово-откровение, слово как магическое орудие преображения мира - единственный свободный элемент исламского искусства. Арабская каллиграфия - убежище асимметрии в монотонном царстве орнамента. В христианстве, особенно после Гутенберга, слово настолько завладело западной культурой, что она представила мир одной великой книгой, где таятся все нужные слова. Достаточно лишь открыть правильную страницу, чтобы прочесть на ней тайны бытия. Со временем власть слова стала настолько абсолютной, что мы перестали ее замечать. "Рыба ничего не знает о воде", - говорил по этому поводу Маршалл Маклюэн. Однако, как писал тот же пророк электронной эры, ситуацию в корне изменило кино. С его появлением начался новый расцвет видеократии. Видеократия развалила стены индивидуализма, воздвигнутые печатным станком. Она изменила наше восприятие времени и истории, сделав все времена непосредственно настоящими. Она вернула нас на 3 000 лет назад в дописьменный мир, построенный на акустических и визуальных метафорах. В том архаическом мире не нужно было постоянно сверять реальность с ее культурной репрезентацией. Такая потребность родилась только вместе с письменностью, создавшей абстрагированную, оторванную от конкретных реалий бытия символическую Вселенную. За последние сто лет видеократические искусства изменили не только геометрию и оптику нашего мира, но и метафорическую и метафизическую ориентацию человека в нем. Речь идет о глобальных сдвигах, меняются не художественные стили, а типы культур. Эти перемены столь значительны, что они побуждают нас заново оценить весь ход истории. Такие опыты тотального ревизионизма предпринимают многие. Вот и сегодня мы познакомимся с автором одной из самых успешных теорий такого рода, с Леонардом Шлейном. Этот нейрохирург из Сан-Франциско, русского, надо сказать, происхождения, недавно опубликовал монографию "Алфавит против богини". Несмотря на весьма специальный характер исследования, книга стала интеллектуальной сенсацией. Она разошлась огромным, для подобных изданий, тиражом в 100 000 экземпляров, а сам автор постоянно разъезжает по стране, объясняя свою теорию в самых различных аудиториях. Сегодня мы попросили доктора Шлейна составить для наших слушателей компендиум из его нашумевшей книги. Это выступление записал, перевел и подготовил для эфира наш сотрудник Владимир Морозов. Леонард Шлейн: Меня всегда занимала разница в функциях правого и левого полушарий мозга. Изучая их, я пришел к выводу, что процесс переработки информации часто более важен, чем ее содержание. Правое полушарие мозга обычно ассоциируется с образным, преимущественно, женским восприятием мира. Левая - с логическим, преимущественно, мужским восприятием. До изобретения алфавита, основным средством передачи информации были рисунки. Изображение собеседника, его образ, образ мира, его картинка - всем этим заведует правое полушарие мозга, которое, до изобретения алфавита, играло ведущую роль в жизни человека. С появлением алфавита, на первый план вышло умение мыслить логично и последовательно. Что сделало левое полушарие гораздо важнее правого. Существует большое число исторических и археологических свидетельств того, что 5 000 лет назад люди поклонялись богиням, женщины были жрицами и совершали религиозные таинства. Собственность передавалась наследникам женского пола. Потом все изменилось. Богини стали терять свою силу, их свергали с пьедесталов, женщин отстранили от исполнения каких-либо религиозных церемоний. Теперь собственность передавали наследникам мужского пола. Я считаю, что эта перемена произошла из-за появления алфавита и грамотности. Первая книга, написанная с помощью алфавита, - это Ветхий Завет, Библия. Она была создана около 900 лет до новой эры. Давайте перечитаем 10 заповедей. Первая заповедь: Я Господь Бог твой, да не будет у тебя других богов перед лицом моим. Хотя в Библии не говорится, что Бог - это мужчина, но все существительные и прилагательные показывают, что речь идет о существе мужского пола. Если вы спросите у ваших знакомых, какую из заповедей они поставили бы следующей по степени важности, то большинство ответят: "Не убий". Но в 10 заповедях вторым номером идет "Не сотвори себе кумира", никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу. И что в воде ниже земли. Это, практически, означает запрет на изобразительное искусство. Первые народы в мире, принявшие священный текст, написанный с помощью алфавита, и верящие в Бога-мужчину, запретили искусство и лишили женщину многих ее прав. Учение Христа - это движение в обратном направлении. Его проповедь отвергала так называемые мужские ценности. Вместо ока за око, он учил подставлять левую щеку, если вас ударили по правой. Он говорил, что смиренные наследуют землю, что последние станут первыми. Эта религия пользовалась огромной популярностью у женщин. Они становились священниками, они крестили, основывали церкви. Но все их влияние кончилось, когда во 2-м веке нашей эры появился второй священный текст - Новый Завет. Сначала женщин лишили права крестить. Потом им было велено сидеть в церкви на задних рядах. Интересно, что сам Христос ничего не записывал. Он просил своих учеников запоминать то, что он говорил. Будда, Конфуций, Сократ, Пифагор тоже ничего не записывали. Эти выдающиеся люди понимали, что если сказанное записать, то его смысл меняется. Пал Рим, началось средневековье. Ни один король или правитель не умели ни читать, ни писать. В Европе было меньше одного процента грамотных. Можно ожидать, что это общество будет полно предрассудков и варварства, что женщина не будет пользоваться никакими правами. Но, к нашему удивлению, именно в средневековье мы находим трубадуров, прославляющих женщин. В средневековой Европе возводят огромные храмы, посвященные Богоматери. В любом храме можно увидеть изображение Девы Марии. Ее обожествление продолжается до изобретения печатного станка Гутенберга в 1454 году. Сразу же после изобретения Гутенберга начинается протестантская реформация. В Европе быстро растет уровень грамотности. Мужчины, которые могут читать книги, добиваются религиозной реформы. Одно из основных требований - ликвидировать все изображения Девы Марии и ее главенствующую роль в религии. Протестанты ввели жесткое патриархальное общество. Так называемый мужской психоз был так силен, что люди сочли женщин опасными и начали сжигать их на кострах. Охота на ведьм в 15 - 16 веках была наиболее широко распространена именно в тех странах, где был высокий уровень грамотности, - Германия, Швейцария, Франция, Англия. А, например, в России, которая была в это время, в основном, неграмотной, не знали об охоте на ведьм. Не было охоты на ведьм в Боснии и Венгрии, которые находились тогда под владычеством мусульман. А мусульмане не признавали печатного станка до 19 века. Владимир Морозов: Согласно вашей теории, нынешняя, визуально ориентированная культура снова перевернет общество? Леонард Шлейн: Это уже происходит. Изобретение фотографии в 19 веке сделало с образами то же, что печатный станок со словом. Она их тиражировала и обеспечила повсеместное распространение. А с появлением телевидения зрительные образы вообще стали заменять печатное слово. Визуальная информация имеет сегодня большее значение, чем та, которая распространяется с помощью алфавита, книг, грамотности. За последние 50 лет ни одна книга не смогла так изменить наше сознание, как изображение первого атомного взрыва в 1945 году. Повышение роли визуальной информации происходит параллельно с расширением прав женщин. И мужчины осваивают, так называемые, женские ценности. Они говорят уже не о покорении природы, а о ее охране. На киноэкране рядом с мускулистым героем все часто возникает чувствительный и тонкий мужчина, который не стесняется своих слабостей и даже слез. Еще недавно такой хлюпик был бы неприемлем в качестве героя. И все это я считаю результатом визуально ориентированной информации. Александр Генис: Во второй части этой передачи, после того, как доктор Шлейн любезно познакомил нас со своими интригующими теориями, я хотел бы подробно рассмотреть один аспект поднятой им проблемы. Говоря о врожденных пороках письменности, доктор Шлейн все время подчеркивает, что речь идет о письменности, использующей фонетическую, алфавитную систему. Собственно, поэтому и книга его называется "Алфавит против богини". Такой подход позволяет дополнить ход мысли Шлейна за счет обращения к опыту неалфавитной, иероглифической письменности. Для этого нам придется выйти за пределы модной сейчас гендерной культурологии с ее острыми феминистическими вопросами о роли патриархата и матриархата в нашей истории. Такое отступление вполне возможно еще и потому, что многие скептически настроенные ученые, считают эти проблемы пока не решаемыми, ибо, по их утверждению, наука пока не располагает ни одним бесспорным доказательством существования матриархата вообще. Другое дело - иероглифы, которыми пользуется большая часть человечества. Они дают бесценный сравнительный материал для того исследования, которым, с таким увлечением, занимается доктор Шлейн. А именно, влияние письменности на ментальность, на тип культуры, на ход истории. Китайская легенда приписывает изобретение иероглифов ученому министру желтого императора. Мудрец придумал их, глядя на следы зверей и отпечатки птичьих лапок. Они подсказали ему очертания первых знаков. Предание подчеркивает естественное происхождение китайской письменности, которое фиксирует не человеческую речь, а знаки, оставленные природой. Буква - условное обозначение, продукт нашей изобретательности. Но иероглиф - не знак, а след вещи в сознании. Он несет в себе память о том, что его оставило. Условность его не безгранична, ведь след не может быть произвольным, его нельзя изобрести. Иероглиф - отпечаток природы в нашей культуре, а значит нечто, принадлежащее им обеим. Иероглиф - место встречи говорящего с немым, одушевленного с неодушевленным, сознательного с бессознательным. Не столько рисунок, столько снимок. Он сохраняет связь с породившей его вещью. Соединяя нас с бессловесным окружающим, он дает высказаться тому, что лишено голоса. Именно поэтому иероглиф всегда был самым интригующим элементом западного ориентального мифа. Так ренессансные ученые верили, что в Китае сохранился язык, на котором говорили до вавилонского столпотворения. С начала нашего века интерес к идеограмматическому письму резко обострился. Фрейд, например, считал иероглифы, не только китайские, но и египетские, языком снов, ибо они, как и символы подсознательного, могут одновременно означать противоположные понятия. Контраст между иероглифическим и фонетическим письмом стал по-настоящему важным после того, как благодаря энтузиазму американского поэта Эзры Паунда была опубликована широко известная иероглифическая утопия американского же востоковеда Эрнеста Феноллозы. Суть всей идеи проста: иероглифы позволяют нас заглянуть в тот предшествующий изобретению письменности мир, который с таким усердием пытается реконструировать доктор Шлейн. Иероглифы бессознательно делают то, к чему сознательно стремится всякий поэт - возвращают вещам их эстетическую природу, живую свежесть и красоту. Секрет иероглифа в том, что они делают язык языком видимой этимологии. Облаченное в прозрачную графическую форму слово хранит наглядную память о своем происхождении. Каждый иероглиф - это застывшая в веках метафора. По очертаниям ее мы можем добраться до того начального, давно забытого на Западе момента, когда произошел первый глубоко поэтический акт - рождение письменного знака. Это путешествие живо напоминает то, что мечтал предпринять молодой Шкловский, когда он опубликовал свою первую работу "Воскрешение слова". Диктор: Древнейшим поэтическим творчеством человека было творчество слов. Сейчас слова мертвы и язык подобен кладбищу. Александр Генис: Подступаясь к знаменитой теории остранения, Шкловский призывал воскресить умершую образность слова, вновь проявить лежащую в его корне метафору, вернуть поэтическую речь из безобразности алгебраических знаков к конкретной предметности. Чуть раньше об этом же писал и Феноллоза. Диктор: Структуры языка и мышления созданы нашими предками из собрания метафор. Но сегодня, ради быстроты и точности, мы определили каждому слову максимально узкое значение. Вот почему природа все меньше напоминает рай и все больше фабрику. Александр Генис: Спасение - в уроках без алфавитной письменности. Ведь иероглиф - это незарастающая дыра в прошлое, живой колодец времени. В отличие от фонетического письма, иероглика не дает забыть языку о своем происхождении. Например, знак, обозначающий человека - рен - стилизованное изображение фигуры с расставленными ногами и гордой осанкой, которая подразумевает, что так можно стоять только на своей земле. Конечно, каждый язык был поэзией, пока не стал прозой. Но только иероглифическая письменность сохранила архаический взгляд на живую природу. Поэтому, кстати сказать, китайские художники не писали натюрмортов и срезанных цветов. Цветы изображались только растущими. А поэты пользовались живыми словами, в которых вещь и процесс не отделены друг от друга. Диктор: Изолированных вещей нет в природе. Действие разлетается от слова, как электричество от голого провода. Вещь - лишь моментальный снимок процесса. Глаз объединяет существительное с глаголом. Вещи в движении, движение в вещах. Это и передают иероглифы. Солнце над горизонтом - рассвет. Поэтическая мысль сопрягает здесь максимальное значение в одну беременную, заряженную энергией, светящуюся изнутри фразу. Александр Генис: Вот тут, после этой поэтической цитаты из Феноллозы и следует сказать самое главное. Раз иероглиф - это картинка, видеообраз, не перестающий служить письменным знаком, то он позволяет нашей культуре вывернуться из под ярма алфавита, чтобы соединить логократию с видеократией в одно органическое целое. Синологи никогда не относились всерьез к трактату Феноллозы. Специалисты разбили все его аргументы. 90 процентов китайских иероглифов, - говорят они, - выполняют фонетическую функцию. То есть, это не изображение вещей, а записанные звуки. Да и прозрачность этимологии тут не большая чем в других языках. Для китайца первоначальный смысл слова также стерт автоматическим употреблением, как и для нас. Дело, однако, в том, что работа Феноллозы предназначалась не коллегам-востоковедам, а поэтам и философам. Так, весь этот комплекс идей казался крайне актуальным в наше время, среди постструктуралистов. Рассуждая на эти темы, Мишель Фуко писал. Мишель Фуко: На Западе письмо относится не к вещи, а к речи. Поэтому язык путается в бесконечной череде собственных отражений. Иероглиф же определяет саму вещь в ее видимой форме. Описывая мир без посредства речи, он сокращает дистанцию между ними и нами, устраняя среднее звено в цепочке вещь - слово - письменный знак. Александр Генис: Деррида, занимаясь реконструкцией логоцентрической традиции Запада, противопоставлял ей Восток в интерпретации Феноллозы и Паунда. Деррида писал. Диктор: На Западе традиция выстраивала иерархию истинности текста. Читатель пробивался от письменного языка к устному, от него к внутреннему монологу, который, якобы, содержит подлинное послание, мысль поэта. Востоку все это путешествие не нужно. Его обошедшее речь письмо давало высказаться не нам, а миру. Александр Генис: Лучше всех этим монологом мира воспользовались поэты. Многие из них восприняли иероглифическую утопию, как руководство к действию. Так, в Америке, трактат Феноллозы стал манифестом битников. Он до сих пор выходит в издательстве сан-францисского книжного магазина "Сити лайтс" где началось это движение. Срастив Уитмена с уроками иероглифического письма, битникам удалось создать не только новую поэзию, но и новую культуру, контркультуру. А ее опыт, в свою очередь, оказал решающее влияние на специфический дух нашего времени с его энергетикой рока, паутиной интернета и мифологией нью эйдж. Подводя итог долгому диалогу фонетического письма с иероглифическим, мы можем смело сказать, что ХХ век нашел способ отразить ту претензию алфавита на тотальную власть, которую так живо описывал доктор Шлейн. Даже беглый взгляд, брошенный вслед уходящему столетию, откроет то, чего нельзя не заметить: Востоку удалось остранить Запад. Все это позволяет вернуть нашу беседу к тому, с чего она началась - к проблеме двух полушарий, двух типов познания, двух способов письма, наконец, двух полов и двух типов сознания, говоря иначе, к проблеме янь и инь той мировой души, что должна воплотиться в планетарной цивилизации. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
