Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[07-06-05]
Свинцовый дождь. Международная организация Human Rights Watch расследует события в Андижане; Энергетическая стратегия России глазами экологов; Месторождение, которое никак не удается поймать в воздухе; День в детском доме в Санкт-ПетербургеВедущая Ирина Лагунина "Свинцовый дождь" - это официальное название доклада, выпущенного международной правозащитной организацией Human Rights Watch. Доклад не говорит о том, сколько человек погибло в Андижане 13 мая этого года, когда правительственные войска открыли огонь по митингующим. Цель этого исследования - доказать, что именно это и произошло, восстановить цепочку событий. Нью-йоркский аналитик организации, соавтор доклада Аллисон Джилл Аллисон Джилл: Мы попытались собрать как можно более точную картину и понять, что произошло. Думаю, на сегодняшний день это на самом деле самое точное описание. Мы показали, что правительство совершило очень серьезные преступления и что по-прежнему остается очень много вопросов без ответа. Надо пролить свет на эти события и надо привлечь к ответственности виновных, правительство, использовавшее силу против гражданского населения. Ирина Лагунина: События 12-13 мая расписаны в этом исследовании по часам. Представление доклада "Свинцовый дождь" прошло и в Москве. Но, по мнению правозащитников, реальную картину трагических событий в Андижане может дать только полномасштабное международное расследование. Рассказывает наш корреспондент Олег Кусов. Олег Кусов: В докладе Human Rights Watch рассказывается о неизбирательном применении огнестрельного оружия узбекскими правительственными силами против безоружных людей. Исполнительный директор организации Кеннет Росс познакомил журналистов с выводами из доклада. Кеннет Росс: Наш первый вывод состоит в том, что масштабы убийств и намеренный характер действий сил безопасности говорят о том, что это событие можно охарактеризовать как бойню. И огонь на поражение, который велся по толпе, в которой, хотя и были вооруженные люди, но большинство составляли мирные жители, именно так и можно охарактеризовать. Второй вывод - это те объяснения, которые дает событиям правительство Узбекистана, абсолютно ложные. Они говорят, что было убито 170 человек, в то время как в действительности это число было, по крайней мере, в десять раз больше или, во всяком случае, намного больше. Правительство говорит, что большинство убийств совершили не относящиеся к государству боевики, вооруженные люди, в то время как большинство убийств было совершено сотрудниками сил безопасности. Правительство утверждает, что демонстранты ставили свое целью свержение государства. На самом деле, как явствует из речей, произнесенных на митинге, и в чем состояла сама идея демонстрации - это протест против государственных репрессий, после несправедливого суда над 23 бизнесменами, против безработицы и ненадлежащего государственного управления. Третий наш вывод: для того, чтобы выяснить правду о произошедших событиях, необходимо независимое международное расследование. Правительство и парламент Узбекистана говорят нам, что мы должны довериться им и дать им возможность самим расследовать эти события. На самом деле правительство блокирует доступ к месту события. Кроме того, долгая история безнаказанности официальных лиц Узбекистана, виновных в массовых нарушениях прав человека, не дает нам оснований доверять им и допустить, что они проведут независимое и добросовестное расследование этой бойни. Олег Кусов: Правозащитная организация Human Rights Watch призвала правительство США приостановить переговоры с Узбекистаном о создании базы, а Евросоюз - пересмотреть партнёрство с этой страной. Кеннет Росс: Мы призываем, в частности правительство США, приостановить переговоры с Ташкентом о создании постоянной военной базы. Потому что создание такой военной базы приведет к строительству серьезной инфраструктуры и притоку больших денежных поступлений, что будет совершенно неправильно в отношении правительства, только что убившего сотни собственных граждан. Мы также призываем Евросоюз приостановить действие своего соглашения о партнерстве и сотрудничестве с Узбекистаном. Непременным условие этого соглашение является соблюдение Узбекистаном прав человека. Евросоюз с большой неохотой подходит к идее приостановления этого соглашения, утверждая, что это лишит его рычагов воздействия на Ташкент. Но если Евросоюз не использует эти рычаги, когда правительство Узбекистана расстреливает сотни своих граждан, то когда вообще использовать такие рычаги? Олег Кусов: События в Андижане характеризуют общее положение дел в Узбекистане. Продолжает исполнительный директор Human Rights Watch Кеннет Росс. Кеннет Росс: Такие явления, как репрессии со стороны правительства, коррупция, безработица широко распространены по всей территории страны. И правительство Узбекистана дало совершенно четкий сигнал, как оно собирается поступать с любой политической организацией своего народа. И, видимо, правительство Узбекистана, чтобы не допустить "оранжевой революции" решило окрасить красным цветом крови любое политическое движение. Олег Кусов: Говорил исполнительный директор Human Rights Watch Кеннет Росс. Правозащитникам не удалось установить точное число погибших в результате андижанской трагедии. Пока речь идёт о цифре от 700 до тысячи человек. Это лишний раз доказывает, по мнению сотрудников Human Rights Watch, необходимость проведения международного расследования в Узбекистане. Ирина Лагунина: Олег Кусов побывал на представлении доклада в Москве. Строки из самого исследования: "Большую часть дня митингующие подвергались регулярным обстрелам со стороны сил безопасности. По словам свидетелей, находившихся во время обстрелов в разных концах площади, каждый раз это сопровождалось потерями среди митингующих. Один из наших собеседников рассказывал, что рядом с ним ранило пять человек. Другой человек, стоявший у памятника Бабуру, вспоминает: Мимо БТР проезжал, обстреливал улицу и площадь. Недалеко от меня троих убило. Одному пулей всю верхнюю часть черепа снесло. Второму попало в живот и в шею. Про третьего точно сказать не могу: его сразу унесли. Когда БТР мимо проезжал, мне ухо обожгло: думал - ранен, а оказалось, что просто пуля рядом прошла. Оглох на некоторое время. Human Rights Watch не имеет сведений о том, вел ли кто-либо подсчет потерь среди митингующих, однако из наших интервью следует, что в ходе этих обстрелов было убито более 10, возможно - до 50 человек. На площади прошел слух, что должен приехать президент Каримов, как того и требовали люди. Вера андижанцев в Президента опровергает заявления о том, что собравшиеся были "фанатиками" и "экстремистами", преследовавшими цель "свержения конституционного строя". Очевидцы рассказывали Human Rights Watch, что их главной целью было донести претензии до президента и что настроение в толпе поднялось, когда было объявлено о якобы его скором приезде. Хлебопек, отец двоих детей, добрался до площади после полудня и оставался там, несмотря на обстрел: Когда стрельба кончалась, люди просто поднимались и продолжали митинг. Все ждали президента. Хотели встретиться с ним, про проблемы свои рассказать. Узнать хотели: это все на местах, или с самого верха идет. Мы хотели попросить президента, чтобы он решил наши проблемы, жизнь нам улучшил, правительство свергать никто не собирался. Ирина Лагунина: И это - не единственное свидетельство: "Женщина рассказывает: "Я пошла на митинг, пятерых детей с собой взяла. Пошли, потому что президент обещал заботиться о людях, и мы верили. Мы слышали, надеялись, ждали, что он приедет". Мать двоих детей бесхитростно вспоминает: "Мы стояли на площади, потому что думали, что Каримов приедет, там еще вертолет над головой летал... Мы все Каримова ждали, а они - стрелять". Ирина Лагунина: Общий вывод соавтора доклада Аллисон Джилл: Аллисон Джилл: Нет свидетельства того, что кто-то из наших собеседников проповедовал исламские идеи. Никто из свидетелей этих событий не заметил, чтобы людьми руководили исламские идеи. Это очень удобный предлог для правительства, и мы видели, как власть пользовалась этим предлогом и раньше. Ирина Лагунина: Аллисон Джилл, соавтор доклада "Свинцовый дождь" международной правозащитной организации Human Rights Watch. "Майский расстрел безоружных демонстрантов в Андижане был настолько массовым и неоправданным, что его можно назвать бойней" - таково заключение правозащитников. События, связанные и с арестом в начале мая в Швейцарии бывшего министра по атомной энергетике Евгения Адамова, и с аварийными отключением целых регионов и многих тысяч предприятий и населенных пунктов от источников энергии (приведшие к авариям на опасных производствах, очистных сооружениях и птицефабриках), свидетельствуют о кризисном состоянии энергетики в России. В связи с этим российские экологи обратились к правительству Российской Федерации с призывом пересмотреть энергетическую стратегию страны. Рассказывает Марина Катыс. Марина Катыс: Изношенность оборудования российской энергетической системы в целом превышает 50%. По мнению директора Центра ядерной экологической и энергетической политики Социально-экологического союза Лидии Поповой, отрасль давно требует не только реформирования, но и модернизации. Лидия Попова: В последние годы правительство все время находится под давлением атомного лобби, и все документы, которые мы видим, касаются строительства новых атомных станций. В то же время энергетическая стратегия России очень неразумная. На бумаге есть какие-то хорошие вещи - в стратегии, которую разрабатывало Минтопэнерго. Но вопросы энергосбережения занимают в этом документе (из 500 страниц) всего страниц 30, все остальное - это уголь, атомные станции, увеличение продажи нефти и газа за рубеж (особенно - газа) и замещение мощностей новыми реакторами. Все это совершенно расходится с теми тенденциями, которые мы видим в развитых странах, а именно - отказ от строительства крупных электростанций (особенно - атомных) и очень высокие требования к безопасности, и конечно же - ориентация на энергоэффективность. Вы посмотрите, какой рывок сделала Германия в развитии ветряков и солнечных элементов! Все это, в конце концов, выплеснуло наши эмоции и заставило обратиться к правительству - что нужно обратить внимание на жизненно важную отрасль. Марина Катыс: Но реформирование такой огромной отрасли, как энергетическая, да еще в такой большой стране, как Россия, с ее большими пространствами и очень протяженными энергосетями, требует огромных вложений. Есть ли такие деньги? Лидия Попова: Сейчас даже речи не идет о модернизации сетей. Просто не расставлены приоритеты - ни в том, чтобы использовать потенциал энергосбережения, ни в том, за какой регион в первую очередь браться и что делать. Марина Катыс: Кстати, "за что браться и что делать". Как показало расследование, согревший трансформатор, который и стал причиной энергокризиса в Московском регионе и в Тульской и Калужской областях, был изготовлен более 40 лет назад. Как такое может быть? Лидия Попова: Ну - как?.. - А кто сейчас думает о модернизации, о развитии отрасли или производства? Мне кажется, что сейчас несколько другие ориентиры у наших топ-менеджеров: главное это- получение прибыли за счет продаж, вот все, что я вижу. При этом никто не задает вопроса - куда идут эти деньги, куда идет прибыль, на что она идет, если она не вкладывается в модернизацию. Марина Катыс: Если говорить об энергетической стратегии России, с вашей точки зрения, она соответствует современному этапу развития мировой энергетики? Лидия Попова: Энергетическая стратегия России признает большой потенциал энергосбережения, что его необходимо реализовывать. Но я говорю - этому посвящено буквально 30 страниц, все остальное - это строительство газопроводов, освоение новых месторождений, продажа ресурсов за рубеж. Недостаточное внимание уделяется возобновляемым источникам энергии. Я понимаю, что Россия - это не Калифорния. Но на юге России достаточно много солнца, в Сибири есть такие участки, на Алтае очень много солнечных дней - почему там не развивается солнечная энергетика? Сейчас доля возобновляемых источников в общем энергобалансе России составляет 0,1%, а собираются довести до 1%, в то время как западные страны ставят своей задачей к 2012 году довести этот показатель до 12%, а к 2020 году - до 20%. Так что энергетическая стратегия России, по-моему, отражает не очень современные тенденции в энергетике. Марина Катыс: Ветроэнергетика - особенно, в северных регионах и тундровых областях - это же очень перспективная отрасль. Лидия Попова: Ну так надо делать, а не делается. Марина Катыс: Может быть, это связано с тем, что нефтяное лобби противостоит развитию альтернативной энергетики? Лидия Попова: И нефтяное лобби наше тоже бестолковое. Потому что, крупные западные нефтяные компании вкладывают очень большие деньги в разработку альтернативных источников энергии, они понимают, что нефть когда-нибудь закончится, значит - надо искать другие источники энергии. И научно-проектные работы в этой области получают от нефтяных компаний очень большую поддержку. Марина Катыс: Для повышения качества услуг и привлечения инвестиций руководство РАО ЕЭС должно прежде всего обратить внимание на огромный потенциал энергосбережения в России (до 40%) и использовать все инструменты для его использования, считают экологи. Киотский протокол пока не воспринят главной энергетической компанией России как механизм привлечения инвестиций в энергосбережение и энергоэффективность. Федеральная программа "Энергосбережение" финансируется не более чем на 3%. В Министерстве торговли и экономического развития нет ни одного специалиста, отвечающего за энергосбережение. Слово - председателю партии "Зеленая Россия", а также - президенту Центра Экологической Политики России, члену-корреспонденту РАН Алексею Яблокову. Алексей Яблоков: Концепция энергетической политики, которая была принята правительством, ориентирована на развитие атомной энергетики. В ней говорится о том, что надо довести общее количество атомных блоков до 50 (сейчас их у нас 30). Принято стратегическое решение, что в ближайшие 15 лет надо добавить к существующим российским атомным станциям еще 20 атомных блоков. Мы считаем, что это - неправильно, эта энергетическая политика -безумная. Все атомные станции - это источники энергии огромной мощности, они идут против тенденций, которые общеприняты в мировой энергетики - рассредоточивать источники энергии. Нельзя всем получать энергию из одного источника. Два года назад я был в Петербурге, говорил с тамошними энергетиками. Они сказали - сто маленьких газотурбинных станций достаточно для Санкт-Петербурга. Каждая из этих газотурбинных станций - как два письменных стола. Все! - Автономное снабжение маленького региона, никаких больших выбросов, все замечательно. Это направлено и против терроризма: не может быть большой катастрофы, если источники энергоснабжения не такие грандиозные, как предполагаются атомные станции. Марина Катыс: Атомные электростанции создают повышенную опасность для населения и окружающей среды. Экологи призывают руководство России извлечь уроки из майского энергетического кризиса и пересмотреть принятую под давлением атомщиков "Энергетическую стратегию". Говорит сопредседатель Международной Группы "Экозащита!" Владимир Сливяк. Владимир Сливяк: В общем-то Москве очень сильно повезло во время этого кризиса, например - в том, что на ее территории или вблизи нее нет больших атомных станций, которые в случае такого кризиса могли бы просто взорваться. Марина Катыс: Но ведь этот кризис распространился и на Калужскую область, в которой находится город Обнинск, и Обнинск действительно был обесточен, а там находится один из старейших атомных реакторов. Владимир Сливяк: В этом случае тоже, можно считать, повезло. Повезло из-за того, что самый первый построенный в Советском Союзе реактор фактически был выведен из строя два года назад и сейчас на нем ведутся различные технологические работы, связанные с полным выводом реактора из строя и его демонтажем. И среди прочего - и это очень важно - на нем выгружено ядерное топливо. Если бы этот реактор работал, то сейчас - вполне возможно - территория вокруг Обнинска была бы загрязнена радиацией, а на месте этого реактора в Обнинске было бы нечто подобное тому, что сейчас в Чернобыле. Марина Катыс: Если мы посмотрим на пример энергокризиса в США (когда несколько штатов были обесточены в течение суток) - там этот кризис не затронул атомные электростанции? Владимир Сливяк: Во время того кризиса несколько атомных станций, которые оказались на территории, которую затронул энергетический кризис, были довольно быстро отключены от сети и питались за счет собственных автономных источников. И этих источников хватило на то время, пока продолжался кризис. Как показывает практика - в России, к сожалению, автономные источники либо не работают, либо работают, но очень плохо. 9 сентября 2000 года на печально известном предприятии по переработке ядерных отходов "Маяк" (где до сих пор работает один из реакторов по наработке оружейного плутония) прекратили подачу электроэнергии из соседнего региона от компании "Свердловскэнерго". Резервных мощностей хватало примерно на 40 минут, и 35 минут из этих сорока резервные мощности и работали. По сведениям, которые мне предоставил человек, дежуривший в тот день на "Маяке" (на этом реакторе, нарабатывающем ружейный плутоний) - оставалось четыре минуты до того момента, когда реактор мог бы взорваться. И если бы за эти четыре минуты не была бы возобновлена подача электроэнергии, то сейчас на месте челябинского комбината "Маяк" была бы радиоактивная пустыня - это был бы второй Чернобыль. Но, к счастью, за четыре минуты до возможной катастрофы подачу электроэнергии возобновили. Как показывает практика, на российских предприятиях (в частности на комбинате "Маяк") резервных источников хватает на сорок минут, а в Соединенных штатах Америки хватило больше чем на тридцать часов. Марина Катыс: Владимир, давайте поясним для слушателей, чем опасно отключение электроэнергии на атомном реакторе. Почему это может привести к взрыву? Владимир Сливяк: Атомный редактор потребляет электроэнергию, а не только вырабатывает ее. При этом он не может потреблять ту электроэнергию, которую он сам выработал. Конструкция атомных реакторов во всем мире такова, что им необходимо постоянное бесперебойное снабжение электроэнергией. Для контроля за реактором на атомной станции существует огромное количество аппаратуры, которая работает, соответственно, от электроэнергии. И когда эта аппаратура отключается, реактор невозможно контролировать, то есть в нем может начаться неконтролируемая ядерная реакция, и вследствие этого может произойти взрыв. Марина Катыс: И Энергетическая стратегия России, и Федеральная Программа "Энергоэффективная экономика" делают основной упор на развитие атомной энергетики. В этой ситуации "коррупция в атомном ведомстве делает нас всех заложникам "мирного атома"", считает Президент Центра экологической политики России, член-корр. РАН профессор Алексей Яблоков. Алексей Яблоков: Отрасль прогнила. Когда-то, когда отрасль возглавляли Берия, Александров, Славский - они славились дисциплиной, они все были идейные и ни на йоту не отступали от инструкций. Статистика показывает, что в катастрофах на атомных станциях в основном виноват человеческий фактор - нарушаются инструкции. Это показал и Чернобыль. Адамов - руководитель отрасли - оказался в центре коррупционного скандала. Сейчас он пытается отмываться, и я думаю, что он в конце концов то ли откупится, то ли еще чего-нибудь, в тюрьме он долго сидеть не будет - это ясно совершенно. Но ясно и другое, что если верхушка отрасли допускает такие аморальные поступки, как бывший министр, если мы знаем, что Генеральная прокуратура открыла дело о контрабанде, в которой замешено руководство самого крупного подразделения Минатома - производственного объединения "Маяк" (они занимались контрабандой радиоактивных изотопов) - это говорит о том, что вся отрасль прогнила. Как же в этих условиях можно делать ставку на развитие атомной промышленности? Еще момент. Я был недавно в Краснодаре в частной фирме (называется "Солнечный ветер"). В ней работают 79 человек. Это - кусок какого-то бывшего космического закрытого учреждения. Сегодня они производят солнечные батареи. Лучшие в мире солнечные батареи! (может быть - не абсолютно лучшие, но по каким-то параметрам). У них очередь на эти солнечные батареи расписана на два года вперед, заказы из Японии и Германии. Я говорю: как это получается? Почему в Германии эти батареи покупаются, и почему у нас эти батареи не покупаются? И вот тут мы переходим к энергетической политике. А в Германии все очень просто: человек, который покупает солнечную батарею, ставит ее на крыше своего дома и подключает (официально подключает!) свой источник энергии в общую сеть - ему правительство Германии на 20 лет снижает плату за электроэнергию. И этому человеку эта батарея становится очень выгодна. И немцы (которые люди экономные, бережливые и смотрят вперед) покупают эти солнечные батареи. Это называется - государственная политика в области энергетики, то есть переход к возобновляемым источникам энергетики. Если наше правительство думает (принимая законы о сохранении энергии и о энергосбережении), что все получится само собой - не получится! Марина Катыс: Начиная с 1991 года США и Евросоюз, опасаясь нового Чернобыля, выделили более одного миллиарда долларов на обеспечение безопасности ядерного сектора России. Только в 1998-2000 годах Минатом получил в виде международной помощи более 270 миллионов долларов. Сейчас Запад признал - значительная часть этих средств была разворована. Ирина Лагунина: На Итурупе, крупнейшем из островов Курильской гряды, не так давно обнаружено уникальное месторождение. Каждый день горячие вулканические газы выносят десятки килограммов редчайшего элемента рения. Подобного месторождения нет больше нигде в мире. Но вот уже несколько лет наладить его добычу никак не удается. Ценнейший металл в буквальном смысле развеивается по ветру. О рении и перспективах его добычи рассказывает первооткрыватель месторождения, директор Института вулканологии и геодинамики, вулканолог Генрих Штейнберг. С ним беседует Александр Сергеев. Александр Сергеев: Что было найдено на Итурупе? Генрих Штейнберг: На Итурупе велись работы в порядке контроля за состоянием вулканов и прогнозы извержений. На Итурупе находятся несколько действующих вулканов. Если идти с юга, то Берутаруби, Атсанапури, Грозный, Баранский, Богдан Хмельницкий и Кудрявый. Александр Сергеев: Это порядочное расстояние, если столько вулканов. Генрих Штейнберг: Это самый крупный остров из Курильских, около двухсот километров в длину и от 15 до 40 километров в ширину. На самом северном из вулканов вулкане Кудрявом нами были найдены участки с высокими температурами. Мы искали вулкан с высокими температурами, потому что контроль за состоянием вулканов лучше всего вести на газах с высокими температурами. Там такой вулкан был найден, температуры оказались до 900 с лишним градусов - это очень яркое свечение, если смотреть ночью. И вот при установке трубы для отбора газов, когда на такой площадке с температурой на поверхности пятьсот градусов копалась яма для установки этой трубы. Александр Сергеев: Это как делается? Генрих Штейнберг: Там работать можно только в противогазе не больше двух-трех минут, потому что просто подошвы начинают гореть. Работаем в обычных резиновых сапогах, иногда ставим помостик, чтобы стоять на доске. Сергей Ткаченко заметил, что очень непросто, потому что работа в противогазе, стекла запотевают, пар идет, но он заметил, что один из образцов серебристого цвета. И вот когда образец рассмотрели как следует после того, как он остыл, я предположил, что это молибденит - чешуйчатый, серебристого цвета. Но когда в Москве в Черноголовке определили состав этого минерала, оказалось, что это сульфит рения. Александр Сергеев: Рений - это что за элемент? Генрих Штейнберг: Рений - это металл, очень редкий металл. Можно сказать, что из редких металлов самый редкий. Александр Сергеев: Реже золота встречается, урана? Реже золота, урана, много реже. И еще замечателен тем, что это один из последних элементов, открытых в таблице Менделеева. Открыт он был в 1926 году в Германии. Название получил по реке Рейн. А вот после войны обнаружили уникальные свойства этого металла, и он стал очень важным. Александр Сергеев: Где он применяется? Генрих Штейнберг: Две основных области применения. Примерно 70% рения используется в нефтехимии. То есть все высокооктановые бензины делаются на рений-платиновых катализаторах. Примерно 25% используется как самые высокотемпературные сплавы в ракетной и авиационной техники. Потому что двигатели, сделанные на рениевых сплавах, служит обычно в пять-десять раз дольше, чем двигатели на других сплавах. И еще уникальный металл, потому что он практически без теплового расширения, поэтому он используется в очень точной механике. Александр Сергеев: Тепловое расширение - это свойство вещества увеличивать размеры, увеличиваться при нагревании? Генрих Штейнберг: Рений практически не расширяется при нагревании. Соответственно, высокоточные приборы типа гироскопов, показания которых могут заметно меняться от изменения окружающей температуры, которые приходится на подводных лодках держать в специальных термостатах, где выдерживают температуру до сотой доли градусов, на рениевой базе могут использоваться без таких сложностей. Александр Сергеев: В каких же количествах они нужны, если в каждом самолете нужно поставить что-то рениевое? Генрих Штейнберг: Добыча и расход рения растут очень быстро. Если в 60 году во всем мире добывалось около тонны рения, то в 2000 году добывалось более сорока тонн. Тенденция роста сохраняется. Александр Сергеев: А его где берут? Генрих Штейнберг: Только попутно. На медных и медно-молибденовых месторождениях. Содержание рения в этих медно-молибденовых рудах где-то от полграмма до грамма на тонну. Александр Сергеев: Это четвертая доля кубометра, объем с большой телевизор и даже побольше. И оттуда можно извлечь примерно полграмма рения? Генрих Штейнберг: И соответственно, чтобы получить тонну рения, нужно где-то около двух миллионов тонн руды добыть. Нормальный железнодорожный вагон - это порядка 50-60 тонн. То есть миллион тонн - это 20 тысяч вагонов. Александр Сергеев: Как я понял, на вулкане Кудрявый удалось обнаружить значительно большее количество рения. Генрих Штейнберг: На вулкане Кудрявый были обнаружены сначала сульфиды рения, то есть минерал в больших количествах. Но дальше, когда мы стали разбираться, откуда же он взялся, оказалось что он образуется из вулканического газа. Оказалось, что содержание рения в газе колеблется от полуграмма до восьми грамм на тонну газа. Александр Сергеев: Получается в 15-20 раз больше. Генрих Штейнберг: Но самое главное не то, что больше или столько же, а в том, что на металлургических комбинатах рений получают из газа при отжиге медной или медно-молибденовой руды. А здесь эту работу за нас делает вулкан, здесь идет газ с высоким содержанием рения, надо просто подать в технологическую цепочку по трубе и уже получать рениевый концентрат. Александр Сергеев: Вулкан, кратер диаметром сотен метров, там внутри достаточно горячо и как оттуда подать по трубе? Генрих Штейнберг: Вулкан Кудрявый достаточно сложный по форме, там есть площадки, большие площадки 30 на 50 метров, которые интенсивно парят, выходит газ. В пределах такой площадки можно поставить крышу, купол, закрыть ее. И соответственно по трубе подать этот газ в технологический блок. Сначала работали на лабораторном уровне, просто отбор проб газа, газ идет через сорбент, на сорбенте садится рений и потом из него извлекается. Потом сделали масштабный эксперимент, когда площадка была два на три метра закрытая, оттуда по трубе газ качался в технологический блок, где было триста килограмм сорбента. Были получены два патента на способы извлечения рения и редких металлов из газов. Так что технология уже отработана, вопрос стоит о том, что нужно спроектировать установку промышленную и поставить на этом вулкане. Александр Сергеев: А много она сможет добыть рения? Много ли газа оттуда идет? Генрих Штейнберг: Газа идет много. 30 тысяч тонн в стуки - средний расход. Александр Сергеев: И если в каждой тонне один-два грамма рения, то значит 30-60 килограммов в сутки можно получать. За год это выходит примерно 10-20 тонн. Генрих Штейнберг: Утвержденные запасы составляют 36 тонн в год. Александр Сергеев: В мире нет специфических рениевых месторождений. Генрих Штейнберг: Нет. Александр Сергеев: Можно сказать, что сейчас в России есть, в 93 году оно было открыто, месторождение рения, единственное в мире и дающее столько, сколько в мире добывается в целом. Генрих Штейнберг: Если быть совсем строгим, в 93 году на вулкане Кудрявый был открыт первый минерал рения - сульфид рения. Но разведка месторождения была закончена в 2002 году. Свидетельство на открытие месторождения было выдано Институту вулканологии и геодинамики и датировано 17 июля 2002 года, после того, как государственная комиссия утвердила запасы по этому месторождению. Александр Сергеев: То есть каждый год мы теряем эти 36 тонн рения. Там еще не только рений идет. Генрих Штейнберг: Там еще идет в больших объемах германий, индий, в меньших объемах золото и платиноиды. Александр Сергеев: Что мешает его собирать? Это действительно сложное производство, которое требует многомиллионных затрат? Генрих Штейнберг: Нет, это сравнительно несложное производство. Проект рассчитан на семь лет. Полный расчет показывает затраты около 20 миллионов долларов, и они будут компенсированы через два года после выхода на промышленную мощность. Это очень короткий срок для геологических объектов. Горная промышленность, даже нефтяная - это обычно 15-20 лет срок погашения вложений на разведку и добычу. Александр Сергеев: На самом деле надо просто брать и добывать. Генрих Штейнберг: Просто у нас сейчас после некоторых экономических процессов по добывающим организациям местные инвесторы, российские бизнесмены как-то слишком осторожно относятся и не считают, по-видимому, целесообразным сегодня вкладывать деньги в новые проекты. Александр Сергеев: А зарубежные инвесторы? Генрих Штейнберг: Американцы были готовы в 97 году инвестировать этот проект, но наше правительство испугалось почему-то. Хотя меня отправляли в Штаты в командировку именно для поиска инвесторов. И сказали, что сделаем все сами, поскольку рений стратегическое сырье, решили делать сами, но так не нашли денег. Александр Сергеев: А может быть инвесторов пугает сам факт, что нужно ставить промышленную установку и инвестировать во что-то на вулкане? Генрих Штейнберг: Вот на этой же самой точке у японцев стоял горнодобывающий рудник. Они здесь добывали серу в большом количестве и по канатной дороге эту серу отправляли на берег и вывозили. Работали, и серный рудник у них давал прибыль, не боялись. Вообще на этом вулкане извержения, серьезные извержения происходят очень редко, за 250 лет там было два извержения - в 18 веке, в 1779 году, и в 19 веке, в 1883. Бывали небольшие взрывы, выбросы, но это ничего серьезного не представляет, серьезной опасности. Вообще говоря, производство это, по правде говоря, недорогое. По масштабам горной промышленности - это не деньги. Этот объект достаточно детально изучался "Норильскникелем", и они пришли к выводу, что объект перспективный. Все очень хорошо, но просто точка, которая будет давать два-три миллиона в год, для них это слишком мелкий объект. Александр Сергеев: То есть, несмотря на то, что это стратегическое сырье и редкий элемент, он не настолько дорогой, чтобы действительно за него начинали драться? Генрих Штейнберг: Пожалуй так. Стратегический характер сырья скорее даже отрицательная сторона для бизнесменов. Потому что в любой момент, ссылаясь на стратегический характер объекта, могут затормозить продажу этого материала, а все хотят иметь какие-то гарантии, а таких гарантий никто не дает. Я не сомневаюсь, что если бы этот объект был в Соединенных Штатах или в Японии, он бы уже лет пять как разрабатывался. Александр Сергеев: Остается надеяться, что добыча рения на вулкане Кудрявый начнется раньше, чем вулкан станет серьезно извергаться. Генрих Штейнберг: Будем надеяться. Ирина Лагунина: Сегодняшний разговор о детях посвящен тому, как живет изо дня в день один из детских домов Петербурга. Он на хорошем счету, дурной славы о нем нет, но все равно детей, обитающих там, нельзя назвать счастливыми. У микрофона Татьяна Вольтская. Татьяна Вольтская: Когда-то это было красивое здание, псевдоготика, но до того потрепанное временем, что облезлая штукатурка заслоняет архитектурные детали. Дом был построен в 1875 как первый в России специализированный детский дом для детей-идиотов и эпилептиков. По разрешению Великого князя Константина из удельных земель царской семьи было выделено 125 саженей в длину и 25 в ширину, где и появилось первое сиротское учреждение для больных детей. В 1907 году деревянное здание снесли и по проекту военного архитектора Стеценко на деньги богатого горожанина Вальфса и местных финнов возвели каменное, рассчитанное на сто человек. Тут же было еще одноэтажное строение, теперь это мастерские, достроенные до двух этажей. Была здесь и церковь, куда допускались прихожане из окрестных дачных поселков. После революции дом превратился в богадельню. Во время войны - в госпиталь и продуктовую базу. 5 декабря 44 года здесь был открыт детский дом № 53 Сталинского района для детей офицерского состава. Из 134 детей, живших здесь в то время, только 12 имели по одному родителю, остальные были полными сиротами. Сейчас в доме проживают 98 детей, из них всего 16 полных сирот, остальные родителей имеют. Рассказывает директор детского дома № 53 Выборгского района Елена Нанышева. Елена Нанышева: Либо социальные сироты, либо полу-сироты, либо дети без определенного статуса, либо это дети по заявлениям. Это имеется возможность родителям, матери-одиночке, если они не могут обеспечивать своего ребенка, они выходят с просьбой на комитет образования на год определить ребенка в детский дом, чтобы поправить свое материальное положение, улучшить, потом через год ребенка забирают. Сейчас у нас таких детей нет, не осталось. Были два ребенка, год истек, их забрали. Без определения статуса дети - это дети, отобранные от семьи по каким-то определенным совершенно показаниям, это может быть психическое заболевание родителей, может быть, что его избивают родители, родители не лишены прав родительских, но жизнь ребенка в семье представляет опасность. До определения, что происходит с родителями, то ли их лишают, то ли их ограничивают, ребенок считается без определенного статуса, он находится все равно в детском доме. Татьяна Вольтская: Из 98 детей 15 дошкольников, 9 ребят из начальных классов, 9 из 4-5, остальные группы смешенные - 55 человек. Почему так мало дошколят? Елена Нанышева: Если раньше ребенок маленький в доме ребенка имел возможность находится до трех лет, потом его определяли в детский дом, то теперь дома ребенка получили разрешение держать детей до школы. Где-то это и хорошо, ребенок в своем старом коллективе остается, со своими воспитателями. Но может быть где-то и плохо, потому что все-таки здесь есть более старшие дети, больше возможность общаться не только с ребятами по своему возрасту, но и с более старшими. Потому что старшие ребята и малыши играют, они им помогают, воспитателям девчонки помогают, и общаются дети между собой, то есть более разнообразное общение происходит. Татьяна Вольтская: А хватает воспитателей? Елена Нанышева: Воспитателей хватает и даже очень. На 98 детей у нас 43 воспитателя и 49 обслуживающего персонала, то есть фактически на каждого ребенка. По штату так положено. Татьяна Вольтская: Хватает ли детскому дому денег? Елена Нанышева: В последние годы финансирование стало достаточное. О том, чтобы на питание денег не хватало - такого вопроса никогда не стояло, зарплату ни разу ни дня не задерживали. Финансирование сейчас достаточное вполне, то есть денег хватает и на ремонт, и на одежду, и на канцелярские товары, и на игрушки, и на хозяйственные товары, и новую мебель чтобы покупать, проблем нет никаких. Татьяна Вольтская: Потом Елена Владимировна провела меня по дому. Да, есть и игрушки, и компьютеры, мебель где-то лучше, где-то хуже, а где-то прикроватные тумбочки такие обшарпанные, что грустно смотреть. Кому-то там, кто устанавливает сроки, когда пора менять мебель, не объяснить, что она разваливается раньше установленных сроков. Но сначала мы пошли к малышам, они как раз обедали. Самыми разговорчивыми оказались Гарик, Настя и пятилетний Алишер Приставакин, который сначала объяснил, что рыбный суп он не любит, потом рассказал, почему за столами так мало детей. Алишер: Все уехали. Татьяна Вольтская: А вы почему не уехали? Алишер: Мы уедем в санаторий, а Настя будет собираться. Татьяна Вольтская: Уже были в санатории? Алишер: Да, был, и опять буду. Татьяна Вольтская: Нравится в санатории? Алишер: Меня наказали. Потом меня ударили. Татьяна Вольтская: А тебе как в санатории живется, Гарик? Гарик: Мне нравится. Татьяна Вольтская: Тебя не бьют? Гарик: В санатории подметаю спальню и мою полы в спальне. Татьяна Вольтская: Тебя как зовут? Настя: Меня зовут Настя. Татьяна Вольтская: Сколько тебе лет? Настя: Семь. Татьяна Вольтская: Ты уже в школу пойдешь? Настя: Первого сентября. Татьяна Вольтская: У тебя есть друзья? Настя: Ксюша. Татьяна Вольтская: Суп кто любит? Гарик: Я. Татьяна Вольтская: А какой? Гарик: Рыбный, борщ. Татьяна Вольтская: А еще что любишь? Чем вас вкусным кормят? Гарик: Много вкусного. Алишер: Я люблю макароны. Татьяна Вольтская: А пряники, пирожные? Настя: Да, бывают. Татьяна Вольтская: А праздники бывают? Настя: Да. Татьяна Вольтская: Кто-нибудь был на новый год, Дед Мороз приходил? Алишер: А снегурочка не хотела прыгать. Там была елка. Татьяна Вольтская: А подарки? Алишер: Да. Татьяна Вольтская: Что ты получил от Деда Мороза? Гарик: Шоколадку. А в "Лего" был человечек. Татьяна Вольтская: А на велосипеде кто умеет кататься? Алишер: Я на большом умею. Татьяна Вольтская: Рядом кабинет логопеда. Логопед - выпускница этого детского дома Светлана Каверина. Светлана, каково было жить в детском доме? Светлана Каверина: Выживать надо было, потому что отстаивать собственное я. Было все, совершенно нормальное детство - лагерь, дружба, любовь. Причем любовь домашних мальчишек, которых в принципе не пугало. Если современные мальчики не смотрят в сторону - это не перспективно. Все было, и драки с мальчишками. Татьяна Вольтская: Самое трудное, вы говорите - выживать, все-таки страшное слово, в семье мы не выживаем. Татьяна Вольтская: В 24-суточном существовании в детском коллективе, это я как взрослый формулирую, целый день на глазах у взрослых, у детей, ты решаешь какие-то свои проблемы. И плюс ко всему выжить без тепла, без внимания, без нежности, быть к этому готовым, что если тебе трудно, тяжело, слезы, беда, радость, прежде всего ты должен в себе это переварить, а потом с тобой может быть порадуются. Несмотря на то, что у нас воспитатели и ночевали, и про свою жизнь рассказывали, и домой брали, но, тем не менее, мы разумом понимали, что это не наше. Все равно хочется своего личного и индивидуального. Вот, наверное, выживание. В 9 классе полное понимание того, что родители лишены родительских прав, что они тебя бросили, что ты третий человек в семье и трех бросили. Все равно в 16 лет вынашивала эту мысль увидеть маму, встретиться. Она уже из тюрьмы освободилось. Директор отпустил, собрали в дорогу, в деревню. Приехала, нормально. Мама меня встретила. Нежности не было, не получилось. Может быть внутреннее желание было. А потом через час она берет палку, бьет меня. Я на это ничего сказать не могу, но я понимаю: мое то святое, что я носила так долго, чего ждала, умерло. И потом мама бросает фразу: "Ты не дочка, ты - черт". Вот это, наверное, было самое больное. Это пережилось потом, и больше уже не было светлого, доброго, иллюзий. Воспринималось совершенно спокойно -есть женщина, которая меня родила. У меня семья, у меня сын, 20 лет, служит в армии сейчас. Супружеская жизнь не сложилась. Но я не считаю, что это чем-то обделенное, все еще впереди. Во всяком случае, что у меня есть взрослый молодой человек, который со здоровой психикой, с хорошим разумом, с хорошими какими-то внутренними качествами. Потом у меня есть эта работа. Татьяна Вольтская: В кабинете логопеда Светланы Кавериной дети не только исправляют речевые дефекты, но и готовятся к школе. Кроме того кабинет служит местом психологической разгрузки. Светлана Каверина: Ребенок сюда просто приходит и сам по себе отдыхает. При этом не каждый детдомовский ребенок может занять себя, находясь один. Одному ему уже тяжело. Татьяна Вольтская: Есть какие-то тяжелые дети, травмированные? Светлана Каверина: Есть замкнутые дети, для которых очень трудно достучаться, раскрыть, отогреть. Порой не понимаешь, чем. Словом? То, что прижаться не дадут - это точно. Даже порой по головке не дадут погладить, потому что их предали уже. И они очень сильно озлоблены, потому что они из семьи, домашние все. Я в 6 лет поступила в детский дом, стерта, туманна моя семья была, а они поступают в 9,10, 11, 12, они это помнят. Для них это святое, а мы для них чужие. Мы враждующие стороны сначала. Они считают, что мы виноваты, что мама не может их найти. Они оправдывают своих родителей - и это совершенно нормально. А потом, когда удается растопить его немножко, а порой и не удается. Они редко рассказывают о семье и то, в какой-то ситуации экстремальной. На контакты с бывшими воспитанниками, кто здесь работает, здесь идут быстрее. Шесть лет назад поступили две сестренки, одной было 14 лет, другой 12. В семье их было шесть человек, две старших сестры погибли, на глазах маму убили, папа умер. Они вели кочевую жизнь, жилье меняли, прибыли сюда. И вот эта вся трагедия, они никак не раскрывались. Однажды были на прогулке, девочка, которой 14 лет, она подошла и рассказала все это. Мы стали дружить. Она стала приходить к детям, в мою группу играть. Откровенно скажу, что ревность ее личных воспитателей была, потому что они не поняли, почему человек потянулся, а объяснять я не стала. Татьяна Вольтская: Детский дом - это совершенно особый мир. Прикроватные тумбочки заменят, даже фасад покрасят, деньги на это хоть понемногу, но отпускаются. Вылечить детей от испытанного предательства вряд ли удастся даже самым ласковым воспитателям. А как живется детям-сиротам в других странах? Рассказывает наш корреспондент из Белграда Айя Куге. Айя Куге: Обычно дети-сироты и дети из неблагополучных семей в Сербии размещаются в детдомах и в патронажных, главным образом крестьянских, семьях. Но есть ещё одна категориях детей, которые, временно или постоянно, живут в интернатах специально надзора, в так называемых "воспитательных домах" открытого типа. Это дети с проблемным поведением, которые ещё не совершили серьёзные уголовные проступки, лишь мелкие правонарушения. Большинство из них попадает туда прямо с улицы, и около десяти процентов - из обычных детских домов. Одно из таких воспитательных учреждений "Васа Стаич" находится в элитном районе Белграда. В нём числятся около шестидесяти детей и подростков, однако часть воспитанников всегда отсутствует - они постоянно убегают, и почти постоянно возвращаются - либо сами, либо их находит полиция. Жители богатых особняков рядом годами пытаются добиться, чтобы нежелательные соседи этого дома были перемещены в другой район. Это несмотря на то, что дети-сироты в сербском обществе пользуются всеобщей симпатией. Но почему-то симпатия предполагает, что они должны быть тихими и ласковыми... Недавно дом "Васа Стаич" был отремонтирован на средства от гуманитарной помощи. Поставлена новая мебель. Условия неплохие. Но некоторые окна уже разбиты, обои разодраны. Воспитатели дома говорят, что это даже лучше, когда дети направляют свою агрессивность на предметы, а не друг на друга. Проблема состоит и в том, что дети социально неприспособленные и дети с психическими недостатками живут вместе. Я познакомилась с мальчиком двенадцати лет - зовут его Жика. Мать умерла, отец, как он сказал: "Добрый, но пьёт и избивает меня". В семилетнем возрасте, с улицы, Жика попал в дом, постоянно оттуда убегал, убегает и сейчас. Его "специальность" - кража автомашин. Для развлечения. На вопрос, кем он мечтает стать, отвечает: "Я больше не мечтаю. Но если у меня когда-нибудь будет сын, я куплю ему голубую автомашину". Мы говорим с профессором Белградского университета, дефектологом Зораном Иличем, который занимается проблемами неблагополучных подростков в детдомах. Зоран Илич: Состояние детских домов в Сербии не лучше и не хуже чем в целом в государстве. Эти заведения находятся под "стеклянным колоколом" - в особого рода изоляции. В них дети с улицы. Дети, которых никто не хочет. Они совершают мелкие кражи. Они постоянно убегают. Но их нельзя изолировать физически, брать под охрану. Для них надо создавать программы, которые их задержат в воспитательном доме, которые будут непохожи на ту их жизнь, куда их втянули, где они участвуют в разных нечестных делах. У нас, вслед за Европой, пытались не помещать этих детей в воспитательные заведения. Однако у нас нет должной защиты этих детей вне подобных заведений. О них не в состоянии заботиться местные органы власти. Нет возможности обеспечить усиленный надзор, защиту и поддержку. Наша система в этом смысле слаба. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
