Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[21-05-05]
Профессия - ВрачКто он - врач анестезиолог-реаниматолог?Ведущая Марина Катыс
Марина Катыс: Сегодня наша программа посвящена врачам-анестезиологам. Анестезию начали применять 159 лет назад. А зубному врачу Томасу Мортону, который впервые ввел ее в практику, в 1867 году поставили памятник в Бостоне, в США. Надпись на памятнике гласит: "До него хирургия во все времена была агонией". Как шутят сами анестезиологи, наркоз во многом не наука, а искусство, и, как всякое искусство, понятен и интересен только познавшему его тонкости. А еще они говорят, что, чтобы стать хорошим анестезиологом, мало знать анестезиологию, нужно еще и иметь характер. Вот об этой профессии мы поговорим сегодня с гостем программы "Профессия - Врач" - главным детским анестезиологом и реаниматологом Минздрава России, лауреатом Государственной премии СССР, профессором кафедры детской хирургии Российского государственного медицинского университета, академиком Российской Академии медицинских наук Виктором Аркадьевичем Михельсоном. И мой первый вопрос к нашему гостю. Почему анестезия появилась так поздно, ведь хирургические операции делались еще в древности, Виктор Аркадьевич? Виктор Михельсон: Прежде всего - добрый вечер, уважаемые слушатели. Анестезия как таковая, если говорить об обезболивании, зародилась несколько тысячелетий назад. Есть данные о том, что за 7 тысяч лет до рождества Христова наши предки уже пытались дышать отварами каких-то корений. Вообще, философы считают, что первая эмоция, которая появилась у человека, - это эмоция голода, а вторая эмоция - это защита от боли и от страха. Но практическое воплощение (когда можно было сделать так, чтобы больному было не больно, чтобы он не чувствовал, не видел оперативного вмешательства) появилось действительно позже - впервые Мортон, дантист, провел наркоз 16 октября 1846 года. Это связано с тем, что, во-первых, наука отставала, а, во-вторых, - не было препаратов, которыми можно было пользоваться. До этого существовала так называемая "языческая" анестезиология. Известно, что наполеоновские врачи во время войны обкладывали конечность сосудами со льдом и замораживали ее до такого состояния, что можно было без боли оперировать. Или - дышали керосином, дышали бензином, для того чтобы человек потерял на какое-то время сознание. Но пришло время, когда узнали, что с помощью эфира можно обезболивать. Марина Катыс: Спасибо. А сейчас я предлагаю послушать материал, который подготовил наш корреспондент в Чебоксарах Дмитрий Лишнев, он беседовал с врачом высшей категории, анестезиологом Тамарой Романовой. Дмитрий Лишнев: Тамара Романова - анестезиолог с 26-летним стажем. Последние два года, с момента создания Перинатального центра Чувашской республики, она работает в этом центре. В настоящее время она является врачом высшей категории, известным специалистом в своей области, пользующимся по этой причине заслуженным авторитетом. Вот что рассказывает о своей врачебной специальности сама Тамара Романова. Тамара Романова: Анестезиолог - это специалист, защитник от действий хирурга. То есть хирург - это человек с ножом в руках, он - агрессор, а я должна защищать больного от этого агрессора, от хирурга. А если научно говорить, анестезиолог - это специалист, создающий или обеспечивающий безопасность больного во время операции и в ближайший послеоперационный период. Для широкого круга людей специальность анестезиолог, конечно, неизвестна, потому что мы существуем как тень хирурга. Вот провели известную операцию Ельцину - всем известна фамилия кого? - Хирурга. А фамилию анестезиолога кто-нибудь вспомнит? - Нет, не вспомнит. Но фактически труд анестезиолога равен труду хирурга, он такой же тяжелый. Анестезиолог участвует прежде всего в подготовке больного к операции. Для этого необходимо привлечь ряд специалистов, во-первых - для консультации, и нужно провести правильную предоперационную подготовку, то есть правильное лечение - медикаментозное или еще какое, психологическое даже. Дальше, во-вторых - это само анестезиологическое обеспечение во время операции, то есть сам процесс обезболивания. Процесс обезболивания очень сложный: сейчас у нас очень много препаратов, которые действуют не только как обезболивающие средства, но могут оказывать и ряд отрицательных воздействий на организм человека. Анестезиологу надо выбрать наиболее оптимальный путь применения этих лекарств. Провели, скажем, хорошо обезболивание, операция прошла удачно, но не менее важен послеоперационный период. Надо, чтобы больной без потерь вышел из этого состояния в послеоперационном периоде. В этом процессе анестезиолог тоже играет большую роль, но уже не только как анестезиолог, а как специалист-реаниматолог. Анестезиолог, как правило, кроме своей функции выполняет функции врача-реаниматолога, потому что возможны осложнения как во время самой операции и обезболивания, так и в ближайшее послеоперационное время. Дмитрий Лишнев: Работа анестезиолога в настоящее время немыслима без соответствующего технического обеспечения. Тамара Романова: Наша работа зависит от технического оснащения и от медикаментозного оснащения. Я сама работаю в Республиканском перинатальном центре, в роддоме, и, скажем так, я не жалуюсь на обеспеченность анестезиологического пособия техническими и медикаментозными средствами. У нас очень хорошая аппаратура - последняя, современная, дыхательная и наркозная, очень хорошая следящая аппаратура. Дмитрий Лишнев: Тот факт, что врачи-анестезиологи, выполняя весьма важные, попросту необходимые, но, тем не менее, вспомогательные функции, находятся в тени хирургов, нашел отражение даже в профессиональных анекдотах. Тамара Романова: Вот один анестезиолог рассказывает. Встретил он своего бывшего одноклассника, одноклассник у него спрашивает: "Где ты работаешь?" - "Да вот, в этой больнице я работаю". - "А кем ты работаешь?" - "Анестезиологом". - "А, а я думал, ты врачом работаешь". Дмитрий Лишнев: Несмотря на крупицу обиды, прикрытую юмором, врачи-анестезиологи, незаслуженно обделенные вниманием не только больных, но и общества в целом, выполняют свои профессиональные обязанности добросовестно. Ведь иначе не было бы ни сенсационных, на грани научных открытий операций, ни рутинной, повседневной работы хирурга. Марина Катыс: Рассказывал наш корреспондент Дмитрий Лишнев. И у меня вопрос к академику Михельсону. Виктор Аркадьевич, почему так сложилось, что анестезиологи на протяжении многих лет остаются в тени хирургов, почему люди практически ничего не знают о вашей такой сложной и важной профессии? Виктор Михельсон: Однозначно ответить очень трудно. Люди, например, не знают о многих сегодняшних профессиях, о которых мы узнаем через какое-то количество лет. Второе, хирург был больше известен. Я думаю, что иногда хирурги даже заинтересованы в том, чтобы как-то усилить свою роль, а про анестезиологов не говорят. Но знаменитый кардиохирург и специалист по кибернетике Амосов, (киевский профессор, очень известный во всем мире) говорил, что роль анестезиолога в лечении больного в лучшем случае - это 50 процентов, если не больше. Поэтому я думаю, что задача таких передач и заключается в том, чтобы подготовить общество к тому, что есть такая очень сложная и ответственная специальность. Моя коллега прекрасно рассказала (может быть, немножко агрессивно) про агрессию, что задача анестезиолога - защитить пациента от операционной травмы. Как бы это ни звучало парадоксально, но операционная травма - это хирургическая коррекция того или иного заболевания, и всех пациентов нужно защищать от хирургической травмы, особенно - детей. Сегодня в России около 50 процентов пациентов оперируются под местным обезболиванием (чуть позже, я скажу об этом), и то их каким-то образом готовят. А детей нужно оперировать только под общим обезболиванием, когда они находятся в бессознательном состоянии. Ну, как я еще могу прокомментировать все, что было здесь сказано? Так сложилось. Но я думаю, что со временем, с ростом культуры, население поймет, что есть такая очень важная специальность - анестезиология и реаниматология. Марина Катыс: К сожалению, не только в России, но и в других странах люди очень мало знают о профессии анестезиолога. В Великобритании почти 40 процентов населения просто не имеют понятия о том, кто такой анестезиолог, - такие результаты были получены в ходе опросов, проведенных среди жителей Великобритании. Четверо из десяти опрошенных считают, что анестезиолог - это что-то вроде парамедика или медицинского техника, то есть это человек, не имеющий медицинского образования, занимающийся лишь техническим обеспечением врачебной деятельности. Подобные ответы давали даже те пациенты, которые уже были подготовлены к операции и были осмотрены анестезиологами. Виктор Аркадьевич, вы начали рассказывать об истории анестезиологии. Насколько далеко продвинулась наука в вашей области за последние 50 лет? Виктор Михельсон: В России, собственно, за последние 50 лет была создана современная анестезиология. Моя коллега сказал, что мы должны защитить. Что значит - защитить? Для того чтобы защитить пациента от операционной травмы, нужно обеспечить несколько компонентов. Первое - это сознание, то есть защитить психику пациента; это достигается сравнительно просто - выключение сознания. Но даже при выключенном сознании поток болевых импульсов остается - значит, нужно каким-то образом блокировать эти болевые импульсы. Блокада болевых импульсов (или аналгезия) - это либо применение центральных аналгетиков (морфий, промедол и другие синтетические препараты), либо регионарная анестезия. Для того чтобы оперировать, нужно хорошо расслабить мускулатуру. Для того чтобы защитить больного от операционной травмы, нужно поддерживать на должном уровне дыхание и кровообращение. Все это входит в задачи анестезиолога. Это достаточно сложно, он должен быть достаточно грамотным. А самое главное, специальность в определенной степени потенциально опасна. Обеспечить все эти компоненты достаточно сложно, опасность заключается в том, что если есть какая-то ошибка врача другой специальности: Это как в футболе: когда ошибается полевой игрок, его ошибку может исправить вратарь, а ошибка анестезиолога, к сожалению, часто ведет к резким нарушениям жизненных функций. Поэтому специальность достаточно ответственная. Марина Катыс: Спасибо. Виктор Аркадьевич, возвращаясь к средним векам, когда анестезиологии еще не существовало, но существовали другие методы обезболивания. Хотя сегодня некоторые приемы выглядят несколько странно. Например, был распространен такой "метод общего обезболивания" путем удара тяжелым предметом по голове. В результате сотрясения мозга больной впадал в бессознательное состояние и оставался безучастным к манипуляциям хирурга. К счастью, этот метод не получил дальнейшего развития. И еще один пример. В операционной одной из лондонских больниц до сих пор хранится колокол, звуками которого пытались заглушить крики пациентов, которым проводились хирургические операции. Но это - что называется - далекое прошлое хирургии. А вот во время Второй мировой войны, в полевых условиях, на фронте хирурги тоже ведь делали обезболивание раненым - и это была водка и морфий, да? Это был эффективный способ? Виктор Михельсон: Достаточно эффективный. Это те же компоненты сегодняшней анестезии, потому что морфий - очень мощный обезболивающий препарат, он захватывает рецепторы головного мозга и снимает боль, и алкоголь - тоже. Спирт, в достаточных дозах тоже делает больного менее чувствительным. Кстати, о тех казуистических случаях, о которых вы говорили - про дубину и голову. В XVI веке применяли следующее: выдергивали гусиное перышко, вводили его в вену и через это перышко вводили пиво и алкоголь, помня о том, что больные, которые находятся под алкогольным опьянением или алкогольным наркозом, менее чувствительны. Можно привести еще много таких случаи. А к вопросу о том, почему мало знают об анестезиологах, - если спросить 100 человек, знают ли они, что это за наука - кибернетика, они вам тоже ответят, что они еще не знают. Вот так и анестезиология. Когда анестезиология стала самостоятельной наукой в медицине (рожденная в недрах хирургии) - о ней никто не знал, это была часть хирургии. И только сегодня стало понятно, что это - не часть, а это - очень серьезное направление в клинической медицине. Поэтому не судите наших людей, которые не очень знают, что это за специальность. Со временем они узнают. Марина Катыс: Насколько я знаю, вы тоже начинали как хирург, а потом стали анестезиологом. Виктор Михельсон: Да. Тогда не было такой специальности, я начинал хирургом, работал в участковой больнице, делал все операции, какие мог, и все другие манипуляции. Потом закончил ординатуру в Первом Медицинском институте, тоже по хирургии. И потом, когда я уже работал, стали появляться первые публикации по анестезиологии - и я стал заниматься анестезиологией. Первые 7-8 лет это была анестезиология у взрослых. А официальное название "врач анестезиолог-реаниматолог" в нашей стране появилось лет 40-45 назад. Марина Катыс: Виктор Аркадьевич, насколько я знаю, анестезия бывает общая, регионарная и местная. А могли бы вы охарактеризовать каждое из этих направлений? Виктор Михельсон: Да, могу. Тем более что в терминах существует путаница. Общая анестезия - это наркоз. И неправильно говорить - местный наркоз. Наркоз - это выключение сознания. Общая анестезия, комбинированный наркоз, наркоз - это все термины примерно одинаковые. Регионарная анестезия - это один из разделов местной анестезии. Сейчас отказались от местной анестезии, когда наводняли тот регион, в котором оперируют. Это - обезболивание введением местных анестетиков в какую-то зону, ниже которой все обезболивается. Возьмем плечевое сплетение - если обезболить плечевое сплетение, то все, что ниже плечевого сплетения, то есть верхняя часть руки, безболезненно. Или регионарная анестезия - когда вводят анестетики в спинно-мозговой канал. Все то, что ниже этой области, становится безболезненным. Марина Катыс: Но сознание сохраняется. Виктор Михельсон: Сознание сохраняется, хотя дают некоторые седативные препараты, чтобы оно было несколько спутано, чтобы весь этот блеск операционной не обрушивался на больного. А в педиатрической практике - у детей - это исключается. У детей комбинируют регионарную анестезию с общим обезболиванием. Ребенок не должен присутствовать на своей операции. Марина Катыс: Потому что слишком большой шок. Виктор Михельсон: Да, это страх, который остается на всю жизнь. Больные вспоминают операции ЛОР-органов - их до сих пор в большинстве случаев оперируют под местной анестезией, извините за грубое слово, просто выдергивают эти миндалины. Так взрослые люди, 50-летние врачи до сих пор с ужасом вспоминают, как им выдергивали эти миндалины! К сожалению, мы просто не можем сегодня сделать так, чтобы в каждом отделении был хороший опытный анестезиолог и хорошая аппаратура. Марина Катыс: Если говорить о детской анестезиологии, чем детский анестезиолог отличается от взрослого, какие у него должны быть особые качества? Виктор Михельсон: Принципиально это одна специальность. Хотя дети, особенно дети младшего возраста, принципиально отличаются, особенно - новорожденные и недоношенные. Это связано с обменом. Например, новорожденные - с этого начнем - очень чувствительны к охлаждению. Если новорожденный охлажден больше чем на 1,5-2 градуса, он просто погибает, потому что запасов энергии у него не хватает. У детей анестезиологам очень важно следить за свободной проходимостью дыхательных путей. У них очень узкие дыхательные пути и поэтому чаще всего у детей проводят наркоз так называемый эндотрахеальный, когда вводится трубочка в трахею, через нее дышат. Ну и, конечно, психологический фактор. Принцип - ребенок не должен присутствовать на своей операции - должен соблюдаться в 100 процентах случаев. Есть два исключения - это новорожденные, которые не понимают, куда их везут (но их все равно оперируют под общим обезболиванием в силу технических причин), и если нет хорошего анестезиолога и хорошей наркозной аппаратуры. Вот это тоже принципиально очень важно. Поэтому основная задача заключается в хорошей подготовке этих специалистов. Марина Катыс: Когда случается такое несчастье в семье, что ребенку до 12 лет предстоит какая-то сложная операция, родители всегда страшно нервничают, и не всегда у них хватает знаний и самообладания поговорить с анестезиологом. Видимо, анестезиолог должен сам их найти и подготовить к операции и ребенка, и родителей. Виктор Михельсон: Например, в Москве существует такое правило, что анестезиолог не имеет права проводить наркоз ребенку, пока он не встретится с родителями. Он им объясняет всю сложность и важность операции, и они расписываются в том, что они согласны на операцию под общим обезболиванием. Таков закон, и он должен выполняться (к сожалению, не всегда выполняется). А бояться наркоза: Ну, бояться надо всего. А по улице ходить разве не опасно? А когда ребенок проглотит что-то, разве не опасно? Если наркоз проводится опытным специалистом, если есть хорошая наркозная аппаратура, то эта опасность сводится к минимуму. Хотя все в жизни возможно, могут быть совершенно необычные ситуации. Господь Бог создал человека - у него очень сложный механизм, и мы не всегда можем предвидеть какие-то необычные осложнения, необычную реакцию. Хотя в большинстве случаев в осложнениях виновны анестезиологи, которые не все учли. Человеческий фактор самый важный - и у нас, и за границей. Они просто не учитывают всех возможных обстоятельств. Нужны очень тщательные расспросы, чем ребенок болел до этого, анализы специальные нужно сделать. Но если наркоз проводится очень опытным человеком и есть хорошая аппаратура, то риск минимальный. Марина Катыс: Я знаю, что на Западе родителям разрешено присутствовать при процессе введения наркоза. То есть мама может подержать ребенка за руку, успокоить его - все это несколько сглаживает острые ощущения у ребенка. А в России это невозможно. Виктор Михельсон: К сожалению, пока это невозможно. Хотя я много раз бывал за границей и видел, как мама держит на руках ребенка, причесывает ему волосики, а в это время анестезиолог накладывает на ручку специальный крем (чтобы ребенку было не больно) и практически начинает наркоз. Это - лучший вариант, и перед тем, как ребенок поступает в больницу, выдают специальный блокнотик, в котором все написано. И детей 7, 8, 10 лет предупреждают - они сами читают, и они знают, что с ними будет. Или маленьким детям мамы читают. Да, это правильно. У нас, к сожалению, такой возможности в большинстве больниц нет, хотя так должно быть. Марина Катыс: Ведь это не так сложно - допустить маму к ребенку перед операцией. Это не требует ни денег, ничего. Виктор Михельсон: Перед операцией - допускают. А вот начало наркоза, введение в наркоз - в операционную обычно не пускают. Хотя это было бы правильно. Но я сегодня боюсь провозглашать такой лозунг, потому что это может оказаться невозможным. Марина Катыс: Спасибо. И прежде чем мы продолжим наш разговор, я предлагаю послушать выпуск медицинских новостей, который подготовил наш нью-йоркский корреспондент Евгений Муслин. Создатель крупнейшей компьютерной фирмы "Майкрософт" и самый богатый человек на земном шаре Билл Гейтс, уже пожертвовавший на нужды международного здравоохранения 4 миллиарда долларов, заявил, что сейчас необходимо сосредоточить внимание медиков на болезнях, от которых страдает население самых бедных стран. Такие болезни обычно игнорируются фармацевтическими компаниями, поскольку они мало известны в развитых странах, и это усиливает медицинское неравенство во всем мире. "Я был поражен, узнав об этих вопиющих эпидемиологических брешах, - сказал Гейтс, - и намерен использовать для борьбы с ними ту же стратегию, которая оказалась успешной при организации "Майкрософта". Выступая на ежегодной конференции Международной организации здравоохранения, Гейтс заявил, что жертвует еще 250 миллионов, чтобы привлечь ведущих ученых к борьбе с самыми смертоносными заболеваниями. Ученые из 80 стран, сказал Гейтс, уже прислали для рассмотрения тысячи новых идей, начиная с вакцин, не требующих охлаждения при хранении, и заканчивая простейшими методами диагностики лихорадок, опасных для жизни. Индонезийские исследователи обнаружили вирус птичьего гриппа в крови у свиней. Это тот же вирус H5N1, который уже был некоторое время назад обнаружен у кур. Ученые опасаются, что теперь этому вирусу будет легче перейти на людей и вызвать смертоносную эпидемию, более страшную, чем гриппозные вспышки, ежегодно уносящие до 1 миллиона жизней. Свиньи, генетические близкие к людям, часто являются носителями обычного гриппозного вируса. Специалисты опасаются, что эти животные, будучи инфицированы птичьим вирусом и его человеческим эквивалентом, могут стать как бы смесительным "генетическим котлом", где образуется еще более опасный мутантный вирус. Такой вирус сможет легче инфицировать отдельные группы людей и будет неудержимо распространяться от человека к человеку. Согласно исследованию, проведенному доктором Кевином Оффингером и его сотрудниками в медицинском центре Техасского университета, у 70 процентов детей, перенесших раковые заболевания в 70-х и 80-х годах, возникли тяжелые хронические проблемы, такие как сердечные болезни, слепота и так далее. Это был результат радиационного облучения, химиотерапии и некоторых других методов лечения, спасших им жизнь. "Мы так сконцентрировались на чистом выживании пациентов, что почти не думали о вредных последствиях их лечения", - сказал один из руководителей Американского Онкологического общества, доктор Лен Лихтенфельд. В США сейчас насчитывается 270 тысяч человек, у которых рак был диагностирован в возрасте младше 15 лет. По данным медицинской статистики, к 45 годам вероятность сердечных заболеваний, почечных проблем, требующих пересадок или диализа, бесплодия, умственной отсталости и паралича у этих людей была от 2 до 6 раз выше, чем у их здоровых братьев и сестер. Марина Катыс: Это были медицинские новости, которые подготовил наш нью-йоркский корреспондент Евгений Муслин. И у нас есть уже первый дозвонившийся в студию слушатель. Из Петербурга Александр, пожалуйста, вам слово. Слушатель: Добрый день, Марина. Добрый день, господин Михельсон. Действительно, у вас самая, наверное, благородная профессия из всех медицинских - это стоит отметить. А вопросов у меня несколько. Противники эвтаназии нас уверяют, что современная медицина позволяет купировать боль любой интенсивности, - это первый вопрос. Второй вопрос: все-таки каков природный механизм, почему есть деструктивная боль, которая просто разрушает организм, и не существует естественного порога отключения сознания по тому же принципу действия, который бы действовал на более ранних стадиях? И (что касается современных видов анестезии) будут ли когда-нибудь, как вы полагаете, изобретены анестезирующие препараты, которые будут позволять не выключать сознание, но убирать боль целиком? Виктор Михельсон: Я начну с третьего вопроса, чтобы не забыть. Уже сейчас есть достаточно препаратов (в частности - регионарной анестезии, когда обезболивающее лекарство вводится в одну из зон, чтобы обезболить), которые без выключения сознания обеспечивают полное обезболивание. Но ведь происходит следующее: больной волнуется, и только обезболивание, только применение регионарной анестезии не освобождает больного от страха. Поэтому мы вынуждены комбинировать и давать какие-то препараты, которые по крайней мере уменьшили бы эту реакцию нервной системы, уменьшили бы психологический фактор. Дальше, первый вопрос. Да, безусловно, есть обезболивающие препараты, в частности - морфий, один из самых старых и самых мощных аналгетиков, который полностью снимает боль, даже при тяжелых онкологических заболеваниях. Есть целый ряд препаратов, которыми пользуются при различной степени онкологии, их комбинации. Во всяком случае, снять боль у онкологических больных полностью можно, есть схемы, есть цикл таких препаратов. Марина Катыс: И еще был вопрос: почему природа не запрограммировала такой порог, после которого человек просто не чувствует боли? Почему боль становится разрушительной для организма? Виктор Михельсон: Ну, почему природа не запланировала - это Господа Бога надо спрашивать. Но порог существует. Есть очень много Клиник Боли, которые специально занимаются только клиникой боли. Боль можно предотвратить. Ведь важнее не только обезболить, когда уже больно. Боль возникает не сразу, существует определенный механизм возникновения боли. Возьмем травму на периферии, предположим - ожоговая травма. Пока в кору головного мозга не поступят эти импульсы, пройдя через много этапов, боль не возникнет. Опытные анестезиологи и опытные врачи, которые знают проблему боли, они предотвращают возникновение боли. Например, когда операция заканчивается, достаточно ввести те или иные обезболивающие вещества, с тем чтобы боль не возникла сразу после окончания наркоза. Поэтому профилактика боли сегодня существует. Марина Катыс: Спасибо, Виктор Аркадьевич. И еще один Александр, из Петербурга, у нас на линии. Пожалуйста, Александр. Слушатель: Добрый вечер. Я видел сюжет по телевизору, когда Кашпировский обезболил больную прямо через телевизор, операция была в брюшной области. Возможно ли такое? Пациент оставался в сознании всю операцию, и, судя по картинке, нисколько не волновался. Использование гипноза в обезболивании - ваше отношение к этому? Спасибо. Виктор Михельсон: Общее отношение ко всему этому у меня отрицательное, потому что я прагматик. Есть гипнотизеры (и я тоже в молодости пробовал), которые с помощью гипноза могут, действительно, обезболить. Можно, действительно, обезболить некоторые манипуляции. Под гипнозом можно оперировать, но это - тяжелейшая эквилибристика. В практической жизни это невозможно. Но ведь оперировали в Китае, когда больные лежали и смотрели в цитатник Мао Цзэдуна, и им внушали, что это - не больно. Один известный анестезиолог, сэр Роберт Макинтош, известный во всем мире, я его спросил: "Ну, как?" - Он говорит: "Нет, это не для белого человека". Как какой-то величайший эксперимент это - возможно. Обезболить можно с помощью гипноза, но практического значения это не имеет. Марина Катыс: Спасибо, Виктор Аркадьевич. И Михаил из Новосибирска, пожалуйста, ваш вопрос. Слушатель: Здравствуйте, уважаемый доктор и уважаемая Марина. У меня такой вопрос. Мне в 12 лет, в 1984 году, делали две серьезнейших операции и два раза ставили маску. Кстати, в третий раз мне откачивали гной из кости вживую, не ставили вообще ничего, но - скажу про маску. И в больнице, и после я наслушался столько страшилок про этот предмет. Расскажите, пожалуйста, всю правду про это дело. Применяется ли сейчас перекись азота? Спасибо вам большое. Виктор Михельсон: То есть накладывали на лицо маску? Слушатель: Да-да. Виктор Михельсон: Анестезиология развивалась по этапам. Сначала, действительно, брали матерчатую маску, на нее капали эфир или, не дай Бог, хлороформ, и вот так проводился наркоз. Этот масочный наркоз и сегодня существует, только уже совсем по другой методике: есть специальные испарители, которые точно дозируют количество анестетика, подается обязательно кислород, потому что при наркозе нужно больше, чем 21 процент, который есть в воздухе. Так называемый аппаратно-масочный наркоз при небольших операциях сегодня проводится, но он делается по-другому - дозировка другая, подача кислорода достаточная. А большинство больших и тяжелых операций проводится через эндотрахеальную трубку, когда вводится в трахею эндотрахеальная трубка. Что касается аспирации гноя без обезболивания, это - безобразия. При любой манипуляции - человек должен быть обязательно обезболен тем или иным путем. Марина Катыс: Спасибо. И Нина из Петергофа, пожалуйста, ваш вопрос. Слушатель: Добрый день. Доктор, я хотела бы вам задать такой вопрос. По радио "Эхо Москвы" очень часто обращаются к людям, чтобы люди собрали деньги на тяжелую операцию ребенку на сердце. Я верю этим людям - это организация "Детские сердца", и они говорят: "Мы сегодня собираем деньги на операции Васе" и так далее. Я им верю и верю, что эти деньги действительно пойдут на дело, на операцию. Но я думаю: неужели наше государство, такое богатое, не может обеспечить операции детям по предписанию крупной медицинской комиссии? Ведь их не так много, тех детей, которым так необходима операция. Будьте добры, ответьте, пожалуйста. Виктор Михельсон: Я постараюсь, насколько я могу, ответить на ваш вопрос. Во-первых, настоящая медицина, операции на сердце - это очень дорогая штука. Люди не очень представляют - сколько все это стоит. А что касается того, должно ли это обеспечивать государство, с моей точки зрения - должно. Я думаю, что нужно выискивать какие-то варианты и обеспечивать все оперативные вмешательства. Марина Катыс: И я предоставляю слово Георгию из Петербурга. Пожалуйста. Слушатель: Здравствуйте. Я тоже прошел через общий наркоз, меня потом все-таки привели в себя. Мне интересна общая статистика по всей планете - один на тысячу или один на 100 тысяч не возвращается в этот мир? Спасибо. Виктор Михельсон: Мне трудно ответить, такой общей статистики нет. Она разная в различных регионах. Во всяком случае, в цивилизованных странах бывает 10-15 случаев на 50 тысяч наркозов, в странах, менее обеспеченных специалистами и хорошей аппаратурой, этот показатель несколько больше. Но общая статистика мне недоступна, и, я думаю, вряд ли она вообще существует. Марина Катыс: Но при этом 10 случаев на 50 тысяч наркозов - это очень маленький процент. Виктор Михельсон: Это очень маленький процент, но он колеблется. Я выбрал самые благоприятные варианты. Эти 10-15 случаев просто неизбежны, потому что, к сожалению, наша наука и наши возможности сейчас не позволяют нам на 100 процентов выяснить все возможные ответные реакции организма человека. Марина Катыс: Спасибо, Виктор Аркадьевич. И Екатерина из Санкт-Петербурга, пожалуйста. Сегодня у нас один Санкт-Петербург на линии. Слушатель: Здравствуйте. Я приветствую такую очень важную для людей передачу. У меня серьезный вопрос. Мой муж - инвалид I группы, у него нога ампутирована по поводу тромбоза. У него страшные фантомные боли, и врачи предлагают и пентальгин, и анальгин, и баралгин, и всякие прочие препараты, вплоть до димедрола, но бывает так, что вся ночь у него пропадает, потому что боли в ампутированной конечности очень болезненные, дергающие, как клещами. Какие можно применить препараты или что можно предпринять? Виктор Михельсон: По телефону трудно это решить. Первое, что я вам советую, в Петербурге - очень высокого уровня медицина, и я убежден, что в Военно-медицинской академии есть специалисты, которые занимаются болью - можно обратить к ним. Чаще эти боли возникают при онкологических заболеваниях. Я думаю, что возможна целая схема лекарственных веществ, которые можно использовать, вплоть до того, что проводить так называемые регионарные блокады - это каким-то образом уменьшит боль. Я думаю, что в каждом отдельном случае это нужно советоваться со специалистом. Я вам советую обратиться в Военно-медицинскую академию, там очень хорошо поставлена служба, и они знают, как предотвращать такой болевой синдром. Марина Катыс: Спасибо. И у нас, для разнообразия, из Подмосковья позвонил Владимир Иванович. Пожалуйста. Слушатель: Здравствуйте. Я хочу задать вопрос гостю как руководителю медицинского направления. Как вам нравится, что в стране с нелучшими климатическими условиями государство создает платную медицину? Как смотрит руководитель Минздрава на это дело? Виктор Михельсон: Я - не руководитель Минздрава. Мое личное мнение, что медицина должна быть бесплатная. Но, к сожалению, у нас еще не очень подготовились к этому страховые компании. Ведь за рубежом страховые компании (в зависимости от того, какие там взносы) практически обеспечивают лечение, даже очень тяжелых болезней. Я думаю, что мы к этому придем. В течение нескольких лет (даже - десятка лет) невозможно решить все эти проблемы. Но с моей личной точки зрения, медицина должна быть бесплатной. Марина Катыс: Виктор Аркадьевич, но мы же все понимаем, что бесплатного не бывает ничего. То есть медициснкая помощь должна быть страховой, когда человек платит взносы всю жизнь и за счет этого бесплатно лечится. Виктор Михельсон: Да, но пока еще не отлажен этот механизм оплаты страховых компаний. Он еще не учитывает, сколько стоит какая манипуляция, сколько стоит какая операция. Я думаю, что еще идет поиск и выбор наиболее рациональных методов оплаты. Марина Катыс: Спасибо. И из Москвы нам дозвонилась Рузанна. Пожалуйста, Рузанна. Слушатель: Здравствуйте. Я бы хотела задать такой вопрос. Моей дочери 9 лет, ей делали операцию, аппендицит у нее был, - и во время операции она проснулась. Операция длилась где-то час и даже более. Скажите, это - ошибка врача-анестезиолога или хирурга, который не знал, допустим, что операция может длиться более часа? И еще у меня второй вопрос: как влияет в дальнейшем наркоз на здоровье человека? Виктор Михельсон: А можно я вам задам вопрос? Где оперировали вашу дочку? Слушатель: В Краснодарском крае, в городе Тихорецке. Виктор Михельсон: Конечно, бывают такие ситуации, когда хирурги намечают операцию (аппендактомия длится 20-30 минут в зависимости от ситуации, в зависимости от опыта хирурга), но иногда бывает, что не времени не хвататет: казалось, что они сделают очень быстро, а немножко не получилось. Значит, анестезиолог должен был тотчас, как только выяснилось, что операция более продолжительная, усилить наркоз, ввести какие-то дополнительные препараты. Это решаемо. Слушатель: И как в дальнейшем влияет наркоз на здоровье ребенка? Говорят, что волосы выпадают и так далее. Виктор Михельсон: Нет, неправда. Думать о том, что наркоз отрицательно влияет - неправильно. Если наркоз проведен правильно, если учтены все варианты, то практически никаких последствий не бывает. По своему опыту скажу - наркозы, которые проводились по несколько раз у самых маленьких, у новорожденных, никак не влияли. Если были какие-то осложнения, то они, как правило, быстро проходили, если не было никаких неприятностей и осложнений во время операции. Бояться наркоза, что впоследствии будут какие-то нарушения, не следует. Марина Катыс: То есть то, чего обычно боятся родители - что ухудшится память или, как сказала Рузанна, выпадают волосы - бояться не нужно. Виктор Михельсон: Нет-нет. Если все протекало гладко, не должно быть ни выпадения волос, никаких нарушений. Марина Катыс: И из Москвы Наталья, пожалуйста, вам слово. Слушатель: Вечер добрый. Уважаемый академик, скажите, пожалуйста, вы помните те времена, когда несчастным женщинам в советской стране делали аборты по живому? Мы сейчас об этом даже не говорим, но ведь это - ужас! Через эту буквально пытку проходили многие женщины. И еще об эпидоральной анестезии - действительно ли, если не туда уколют, нижняя часть может быть парализована? И участились случаи в косметологических клиниках, когда не проверили на аллергию наркоз и женщина умерла. Спасибо огромное. Успехов вам. Виктор Михельсон: Не только помню, а сам участвовал в этом варварстве, когда приходилось делать аборты без всякого обезболивания. Привозят женщину с кровотечением, и если не провести эту манипуляцию, то она погибает. Да, это было в 1953, 1954 году, в Грозненской области. Теперь по поводу другого вопроса. Ну, все случается. Значит, что-то анестезиологи не учли. С моей точки зрения, если не было никаких осложнений, не должно быть того, что произошло. Чаще всего эти случаи, особенно - когда занимаются пластической медициной, связаны с тем, что недостаточно опытные анестезиологи. Если опытный анестезиолог с хорошей аппаратурой, таких осложнений быть не может. Значит, где-то допустили какую-то, по-медицински, гипоксию, то есть произошло нарушение газообмена. Марина Катыс: И еще был вопрос, когда в результате неправильно проведенной спинальной анестезии могут быть парализованы конечности. Виктор Михельсон: Много лет назад, 20 или 30, когда применяли спинно-мозговую анестезию, бывали такие осложнения, когда нарушалась функция тазовых органов. Сегодня при использовании тех быстродействующих препаратов, которые сейчас применяются, такие нарушения практически не встречаются. Потом, это зависит еще и от того - как ввели, в какую зону, не повредили ли сам спинной мозг. То есть все нужно делать правильно, тогда эти осложнения будут как экзотические случаи. Марина Катыс: Спасибо. И Санкт-Петербург у нас на линии. Сергей, пожалуйста, ваш вопрос? Слушатель: Добрый день. Извините, если вы уже отвечали на такой вопрос (я просто недавно включился). Скажите, пожалуйста, аппараты магнитотерапии оказывают анальгезирующее действие, скажем, импульсные контактные аппараты? Виктор Михельсон: Нет. Механизм действия всей этой обезболивающий как правило аппаратуры, связан с тем, что они улучшают кровообращение того или иного органа. Накладывают такой магнит - и улучшается кровообращение в области локтевого сустава или коленного сустава, и тогда уменьшается боль. С помощью этих аппаратов нельзя вылечить само заболевание, но можно снять болевой эффект можно именно опосредованно, через улучшение кровообращения. Марина Катыс: Спасибо. И у меня к вам такой вопрос. Ваша профессия, профессия анестезиолога, связана с постоянными стрессами. Это вызывается совершенно различными обстоятельствами, а последствиями этих стрессов становятся такие заболевания, как гипертонические болезни и язва. Я уже не говорю о такой стороне вредности вашей профессии, как вдыхание наркотических препаратов, которые вводятся при наркозе. Существуют ли какие-то льготы, какие-то надбавки для анестезиологов за вредность профессии? Виктор Михельсон: Прежде всего - по поводу вредности профессии. Ну, что делать, а у шахтеров разве более безопасная профессия? - Кто-то должен выполнять трудную работу. Что касается льгот - думаю, что они сегодня минимальны. Если когда-то, когда только появилась анестезиология, еще была 15-процентная надбавка к заработной плате, и молоко давали, как сложным специальностям, то сегодня это практически тот минимум, который присущ всем другим специальностям. Короче, анестезиологам специально никак и ничего не улучшается, никаких льгот нет, и такая же, как практически у всех врачей, низкая зарплата. Марина Катыс: И у нас звонок из Санкт-Петербурга. Наталья, пожалуйста. Слушатель: Здравствуйте. Два коротких вопроса. Доктор, на приеме у стоматолога мне вкололи препарат - и мне стало плохо. Причем это было не в первый раз, а уже в третий раз. Меня стало всю трясти, меня переворачивали вверх ногами, но сознание я не теряла. Отчего бы это было? С тех пор три года прошло, и я боюсь ходить к анестезиологу, не зная, что сказать, какой препарат сделать, чтобы не было осложнений. То есть это не аллергия, наверное, была. И второе, дочке делали операцию, предлагали наркоз на основе куриного белка - я отказалась из-за страха аллергии. Но врачи настаивали и говорили, что из него очень легко выходить, и все-таки я отказалась. А от обычного наркоза ей было плохо, тяжело выходить было. Правильно ли я отказалась, был ли там риск? Спасибо. Виктор Михельсон: От куриного белка точно правильно отказались. Существуют стандартные методы обезболивания, у анестезиолога достаточно обширный выбор. Что касается реакции на укол - это может быть побочная анафилактическая реакция на местные анестетики. Анестезиолог или стоматолог должен заранее спросить, и можно подобрать другой вид обезболивания, на который не будет такой реакции. Марина Катыс: Спасибо. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
