Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
3.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[01-10-02]
Атлантический дневникАвтор и ведущий Алексей Цветков Четвертое оружиеВ ночь на 14 февраля 1945 года 800 самолетов британских и американских военно-воздушных сил вылетели на боевое задание. Мишенью этого массированного рейда был не нацистский военный объект чрезвычайного значения, а немецкий город Дрезден и его в подвляющем большинстве гражданское население, в том числе старики, женщины и дети. Эти налеты продолжались до 17 апреля, и в результате старинный город был практически стерт с лица земли. Точных данных о числе жертв нет и никогда не будет, но по некоторым оценкам их было более 100 тысяч. Эта цифра - примерно того же порядка, что и общее число погибших в результате ядерной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, с той существенной разницей, что для каждого из этих городов потребовался всего один боевой вылет и одна бомба. Президент США Гарри Трумэн решил пустить в ход новое мощное оружие, когда стало очевидно, что Япония, несмотря на неотвратимость поражения, не собирается капитулировать, и продолжение войны чревато огромными и бессмысленными потерями для американских вооруженных сил. Эта жестокая мера возымела действие: 15 августа император Хирохито выступил по национальному радио со знаменитым эвфемизмом, заявив, что события развиваются "не обязательно в пользу" Японии, и принял условия капитуляции. Что же касается бомбардировки Дрездена, то она, судя по всему, не имела в конечном счете существенного стратегического значения и мало отразилась на общем ходе войны. Тем не менее, многие критики по сей день приводят пример Хиросимы и Нагасаки как одного из величайших военных преступлений, но мало кому приходит в голову поставить уничтожение Дрездена в тот же ряд. Здесь срабатывает извечный принцип человеческой психологии: мы гораздо больше боимся не того, что представляет известную и поддающуюся оценке опасность, как бы велика она ни была, а нового, непонятного и, что еще страшнее, невидимого. Как тут не вспомнить появление испанских конкистадоров в Новом Свете, когда огромные империи рухнули в считанные месяцы, не столько перед реальной военной силой, сколько от ужаса перед мушкетной пальбой и всадниками. К этой теме я еще вернусь, а пока поговорим о так называемом "оружии массового уничтожения". О нем сегодня часто упоминают в связи с возможной военной операцией против Ирака, который, согласно утверждению президента США Буша и британского премьера Блэра, располагает запасами такого оружия. Напомню, что "оружие массового уничтожения" - общее кодовое название для химического, биологического и ядерного оружия. В последнее время во многих американских журналах выдвигаются возражения против этого термина. Авторы не спорят с тем, что он вполне точно описывает действие ядерного оружия, но когда речь заходит о химическом и биологическом, известные факты довольно резко расходятся с плодами нашего воображения. Эта проблема подробно анализируется в статье Грега Истербрука "Пределы термина", опубликованной в журнале New Republic. Эффективность химического оружия как средства массового поражения удобнее всего рассмотреть на материале Первой Мировой войны, когда оно было впервые и, может быть, в последний раз широко применено в боевых условиях. Это были такие боевые отравляющие вещества, как хлор и иприт. Истербрук приводит данные статистического анализа современных американских специалистов, согласно которому смертность от газовой атаки на Западном фронте составляла от двух до трех процентов всех пораженных, в то время как смертность от применения обычного оружия была выше в 10-12 раз. Другое количественное сравнение: немецкие и британские вооруженные силы израсходовали примерно тонну отравляющих веществ на каждого погибшего в газовых атаках. Если бы стрелковое и артиллерийское оружие было столь же малоэффективным, современные армии давно вернулись бы к мечам, копьям и арбалетам. Главная проблема с применением химического оружия заключается в трудности его доставки и невозможности его контролировать. Оно рассеивается в воздухе, отклоняется порывами ветра и может обернуться против атакующей стороны. Кроме того, яркий свет солнца разрушает многие из этих веществ прежде, чем они возымеют эффект. Современное химическое оружие обладает значительно более тяжким поражающим действием, чем хлор или иприт, но проблемы остаются все те же. Согласно исследованию, проведенному в начале девяностых годов, тонна зарина, примененного против гражданского населения, при его точной доставке, может, в условиях слабого ветра и солнечного света, убить около 800 человек. Цифра внушительная, но стоит напомнить, что во время прошлой войны с Ираком только одна бомба, сброшенная на иракский бункер, убила 314 человек. "Если предположить, что Саддам до сих пор располагает запасами химического оружия, они представляют известную угрозу для его соседей, хотя иракские ракеты "Скад" и им подобные не способны к точному попаданию, и в целом ракеты - неэффективное средство для доставки химического оружия. Реальная угроза, представляемая химическим оружием - в основном психологическая. Идея газовой атаки настолько ужасает израильтян, что даже если будет только одна жертва такой атаки, Израиль может нанести подавляющий ответный удар. Но маловероятно, чтобы химическое оружие, которым обладает Саддам, представляло собой в буквальном смысле "оружие массового уничтожения". Всему миру только на благо то, что он бросает деньги на ветер, закупая химикаты, вместо того, чтобы запасать бомбы и другие надежные боеприпасы". Таким образом, химическое оружие может быть сравнительно эффективным лишь при условии точной доставки и благоприятной погоды, и даже в этом случае результат его применения трудно назвать массовым - он вполне сравним с эффектом обычного оружия. Но обычное оружие гораздо проще применять и оно представляет куда меньшую опасность для атакующей стороны. Кроме того, химическое оружие исключительно плохо зарекомендовало себя в боевых условиях. Что же касается его применения против мирного населения враждебной стороны, то на ум немедленно приходит недавний эпизод в токийском метро, где представители культа "Аум Синрикё" выпустили в нескольких местах зарин. Его эффект почувствовали тысячи человек, но погибло лишь двенадцать, хотя условия активации оружия были близки к идеальным - закрытое помещение, ни ветра, ни солнца. Попытки применения химического оружия известны и после Первой Мировой войны, но их результаты ничего не доказывают. Иракские войска пускали его в ход в 80-х годах во время войны с Ираном, но нет никаких фактов в пользу того, что оно сыграло решающую роль - война, изнурительная для обеих сторон, окончилась практически вничью. Кроме того, Саддаму Хуссейну постоянно ставят в вину, что он употребил химическое оружие против собственного курдского населения, и жертвы исчислялись тысячами, но это было сделано в условиях полного отсутствия противовоздушной обороны, и обычное оружие дало бы сравнимые или даже большие цифры жертв. Тем не менее, мы без лишних раздумий относим химическое оружие к категории средств массового уничтожения и думаем о нем с рефлекторным страхом. Полезно вспомнить, что Адольф Гитлер, который сам в годы Первой Мировой войны стал жертвой газовой атаки, воздержался от применения отравляющих веществ, когда развязал собственную войну, хотя Германия располагала значительными запасами этих химикатов. Вполне вероятно, что здесь сыграл свою роль его личный печальный опыт, все тот же рефлекторный страх, опасение, что противная сторона может ответить тем же. Впрочем, я не исключаю, что и Гитлер, и вермахт не прибегли к химическому оружию просто потому, что его неэффективность, удостоверенная уроками прошлой войны, была для них очевидна. Неоправданный страх перед химическим оружием порой приводит к совершенно нежелательным результатам. По условиям санкций ООН Ираку запрещен импорт хлора. В результате миллионы людей в стране не имеют доступа к хлорированной воде, что повышает смертность среди гражданского населения, в первую очередь детскую, на сотни тысяч. Бактериологическое оружие, в отличие от химического, новинкой можно назвать только с натяжкой. Грег Истербрук упоминает известный факт 250-летней давности, когда, во время так называемой "семилетней" войны, англичане послали союзным с французами американским индейцам одеяла, зараженные оспой. Кроме того, с древности существовала практика забрасывания зараженных трупов через стены в осажденный город. Современное биологическое оружие ведет свою родословную от первых экспериментов в лабораторных условиях, попыток получить болезнетворные культуры для боевых операций и вывести новые, синтетические. Практика его применения в боевых условиях почти неизвестна. Можно вспомнить бактериологические операции японцев против китайского населения в годы Второй Мировой войны - от них в скором времени пришлось отказаться из-за ущерба, наносимого самой японской армии. Собственно говоря, бактериологическое оружие трудно назвать боевым, поскольку оно не в состоянии мгновенно или даже очень быстро вывести живую силу противника из строя. Это скорее средство против мирного населения враждующей стороны, и в этом качестве оно вселяет в нас особый ужас. Однако на поверку его эффективность и массовость столь же иллюзорны, как и в случае химического. Рассылка спор сибирской язвы в США вскоре после террористического акта 11 сентября вызвала паническую реакцию, сравнимую с эффектом самого теракта. Но реальных жертв со смертельным исходом было всего пять. Эффект биологического оружия, которое никогда широко не применялось, лучше всего оценивать по результатам катастроф и несчастных случаев. В 1971 году произошел выброс боевой культуры оспы на военном объекте в Аральске - погибло 3 человека. Известная катастрофа с сибирской язвой под Свердловском повлекла за собой смерть 68 человек. В 1989 году в Рестон под Вашингтоном были завезены обезьяны со смертоносным вирусом эболы, и прошло некоторое время прежде, чем людей, которые с ними общались, удалось изолировать в карантине. Ни одной жертвы со смертельным исходом в этом случае не было. Чем более развито общество, чем лучше в нем работает сеть общественного здравоохранения, тем ниже ожидаемый эффект применения бактериологического оружия. По общему мнению, самым опасным биологическим агентом на сегодняшний день является оспа, хотя не очевидно, что предполагаемые злоумышленники имеют доступ к ее возбудителю. Но Соединенные Штаты в ближайшем будущем будут иметь достаточное количество прививок на случай подобной атаки. Кроме того, по мнению специалистов, население западных стран по сей день обладает значительным "групповым иммунитетом" к этому заболеванию. "Сибирскую язву: можно распылять в виде устойчивого аэрозоля, и Ирак, как известно, произвел значительное количество этого биологического оружия. Израилю не угрожает серьезная опасность от иракского нападения с использованием сибирской язвы, потому что ее, скорее всего, нельзя доставлять ракетой: боеголовки, начиненные сибирской язвой и запущенные со скоростью в сотни миль, сожгут свое содержимое. Сибирскую язву можно распылять с низко летящего самолета или через вентиляционные системы больших зданий. Но низко летящий самолет способен также сбрасывать бомбы, и здания можно также взрывать - к тому же обычная атака такого типа убивает людей немедленно, тогда как биологическое оружие даст время врачам на спасение жертв". Фактически, если сравнить все приведенные данные, биологическое оружие не только не подпадает под категорию "массового уничтожения", но даже уступает в эффективности химическому. Его доставка сопряжена с еще большими трудностями, а в том случае, когда она почему-либо возможна, она теряет смысл, потому что обычное оружие действует гораздо быстрее и наверняка. "Почему же биологическое оружие вызывает такую тревогу, притом что, согласно накопленному опыту, оно представляет меньшую угрозу, чем бомбы и пули? Подобно химическим агентам, биологическое оружие невидимо - человеческая природа заставляет нас бояться того, чего мы не видим. Кроме того, американское население слабо разбирается в основах общественного здравоохранения, у него развился стимулированный массовой информацией панический страх, что ничтожные количества полученных в лаборатории веществ куда опаснее, чем будничный ежедневный риск. Люди воображают, что одна на квадрильон частица диоксина или невероятно слабое электромагнитное поле от линий электропередач катастрофически угрожают здоровью, но они спокойно потребляют огромные количества жиров и сахара, несмотря на тот факт, что тучность - вторая по частоте причина смерти в США". Существует, конечно же, оружие массового уничтожения, в отношении которого никто не питает сомнений - ядерное. Всем нам слишком хорошо известен результат его применения в условиях войны, и никто не сомневается, что повторное такое применение даст еще более устрашающие результаты, поскольку мощность зарядов сегодня многократно выше. Именно шанс приобретения Саддамом ядерного оружия подвигает сегодня Соединенные Штаты и Великобританию на превентивные военные меры против Ирака, потому что оборонительные, когда в них возникнет прямая нужда, могут оказаться уже неосуществимыми. Тем не менее, мотивируя свое решение, правительства США и Великобритании ведут речь не конкретно о ядерном оружии, которым Ирак на сегодняшний день почти наверняка не располагает, а об "оружии массового уничтожения", имея в виду всю триаду, первые два элемента которой у Ирака несомненно имеются. Это дает возможность говорить о наличии такого оружия у психически неуравновешенного диктатора как о реальном факте, преуменьшая превентивный характер возможной войны. На практике, я полагаю, не только в Вашингтоне и Лондоне, но и в Багдаде хорошо понимают разницу между первыми двумя элементами и третьим. Опасность приобретения Саддамом ядерного оружия заключается не в том, что он немедленно пустит его в ход или передаст террористом, а в фактическом иммунитете против международных полицейских мер, который он в результате приобретет. Аргументы Грега Истербрука в том виде, в каком они изложены в статье, вполне убедительны, но трудно отмахнуться от мысли, что он при этом оставляет за рамками дискуссии значительную часть материала, который прямо-таки просится в нее. Автор многократно упоминает о массовой и не слишком рациональной, а в перспективе даже истерической реакции общества на любые попытки, прогнозы и даже отдаленную возможность применения химического или биологического оружия. А коли так, можно вести речь об особом "эффекте устрашения", который у этих видов оружия намного превышает их реальную "убойную" силу. Вспомним еще раз повсеместную панику, вызванную рассылкой спор сибирской язвы в Соединенных Штатах. Сегодня уже почти очевидно, что это была операция, осуществленная одиночкой и даже не прямо в террористических целях, а чтобы доказать всем и самому себе некий пункт собственных убеждений. Вполне можно предположить, что будь эта операция результатом координированных действий группы террористов, ее прямой эффект был бы ненамного больше, но она могла бы всерьез расшатать всю структуру либерального общества, подорвать систему гражданских свобод, а это, на мой взгляд, куда опасней, чем даже падение Всемирного торгового центра. А вот более актуальный пример: в Израиле, наиболее очевидной мишени для Саддама, сегодня проводится массовая раздача противогазов и медикаментов на случай химической или бактериологической атаки. Трудно судить, насколько объективно само израильское правительство оценивает шансы такой атаки, но вполне очевидно, что в сложившейся ситуации оно просто не может вести себя иначе - его сметет буря социального возмущения. Все это и еще многое другое заставляет думать, что страна или организация, располагающая хотя бы одним из трех видов "оружия массового уничтожения", автоматически располагает и четвертым: инструментом возбуждения неконтролируемой паники, который вернее было бы назвать "оружием массового устрашения". Да, мы действительно панически боимся всего невидимого, неосязаемого и непонятного, всего нового, научного, созданного в лаборатории - пускай, в конечном счете, эти плоды современной технологии резко уступают в практичности и применимости давно известным, испытанным временем. Мы боимся Хиросимы и Нагасаки, а Дрезден нам не страшен. Вряд ли сам Саддам или любой другой в меру безумный диктатор всерьез решится пустить в ход эту химию и биологию, потому что на ней всегда будет написан обратный адрес, по которому можно прислать ответ: самолеты, авианосцы или даже ракету с ядерными боеголовками. Но существует инстанция, которая всю почту получает исключительно до востребования, которая привыкла добиваться максимального эффекта экономными средствами, и для которой возбудитель паники представляет собой идеальное оружие - это, конечно же, террористы. И пока они существуют, мы не вправе исключать химическое и биологическое оружие из списка массовых. Террористы помнят простую истину, которую мы подчас забываем: войну часто проигрывает тот, кто сильнее испугался. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
