Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
28.9.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[30-06-04]
Работа чеченских и ингушских национальных и культурных центровПрограмму ведет Кирилл Кобрин. Принимает участие корреспондент Радио Свобода в Екатеринбурге Евгения Назарец. Она беседует с Борисом Хациевым, заместителем председателя Центра чеченской культуры "Вайнах", Адамом Калаевым - председателем Центра "Вайнах" и руководителем Регионального Центра ингушской культуры "Ангушт" Абдулом Муталибом Богатыревым. Кирилл Кобрин: Региональная - екатеринбургская - тема этого часа информационной программы "Время Свободы". Екатеринбургские чеченцы и ингуши отмечают, что их национальные и культурные центры уже давно превратились в правозащитные организации. Заместитель председателя Екатеринбургского регионального центра "Вайнах", офицер МВД в запасе, организатор профсоюза сотрудников МВД Свердловской области Борис Хациев спустя 30 лет решил вернуться в Чечню. Там он планирует заниматься адвокатской деятельностью и работать над созданием сайта "Общественный трибунал". Накануне отъезда Борис Хациев побывал в екатеринбургской студии Радио Свобода. Вместе с ним пришли председатель Центра чеченской культуры "Вайнах" Адам Калаев и руководитель Регионального Центра ингушской культуры "Ангушт" Абдул Муталиб Богатырев. С ними беседовала моя коллега Евгения Назарец. Евгения Назарец: Сейчас некоторые из чеченцев уральских собираются вернуться в Чечню. Это дает какие-то (я на вас смотрю, Борис, потому что я знаю, что это вы, в частности) новые шансы, преимущества? Почему вы приняли такое решение? Борис Хациев: Собираюсь ехать туда, на родину - в Чечню, в Ингушетию - для того, чтобы помогать тем самым жертвам произвола и российской армии, и местных чиновников, которые не находят защиты абсолютно. Накоплен большой опыт работы правозащитной деятельности. В 75-ом году я приехал сюда на Урал, в Екатеринбург - в Свердловск, вернее - после службы на Северном флоте. Работал и милиционером, начинал, закончил оперуполномоченным в районе (Название не неразборчиво, найти не удалось.) Свердловской области. Когда началась вот эта война, у нас была другая война внутри ведомства. Мы создали профсоюз аттестованных сотрудников, который был в штыки воспринят нашим руководством. Профсоюз милиции к его чести выступил в защиту сотрудников милиции, которые отказались воевать в Чечне, - это первый екатеринбургский ОМОН. Он был создан прецедент такой. Евгения Назарец: Считаете, что ваши юридические знания вот сейчас, на данном этапе уже можно применить в той обстановке, которая сложилась в Чечне? Борис Хациев: Да, и в принципе и сейчас, наверное, я выдаю желаемое за действительное, но просто внутреннее состояние мое, я уже не могу, я устал. Я боюсь, что у меня, сидя на диване, разорвется сердце от этого маразма, который происходит. Я хочу оказаться в гуще событий, а там, что будет, то будет. Я намерен создать там правозащитный фонд, который называется "Общественный трибунал". Постоянно действующий "Общественный трибунал" в интернете, и без всякой цензуры, используя вот эту всемирную сеть, независимые источники. Формировать общественное мнение, называть вещи своими именами и преступников преступниками, давать оценки правовые. А я думаю, есть возможность такая. Адам Калаев: Борис мой коллега по культурному центру "Вайнах" чеченскому, мой друг. Я думаю, что это очень актуально, если учесть -фактически закон, право, в Чечне и Ингушетии не работают. Евгения Назарец: Последние события в Ингушетии означают, что эта республика втягивается в те же процессы, что и Чечня уже много лет втянута. Как вы считаете? Адам Калаев: Сценарий вот этот самый, который сейчас происходит, он так и состоялся, мы так и предполагали, что заходит какая-то группировка бандитов либо сами и спецслужбы могут, и совместно с этими с наемниками совершают подобный рейд. Потом автоматически, как следствие, вводятся войска. Потом говорят: вот боевики исчезли, то есть их надо искать. А искать как? Зачистки. Начинают проводиться зачистки. Менталитет ингушского народа известен. Ворвутся в один дом, ударят там прикладом старика. Ни сын, ни внук этого не простит, вцепится, значит, тронут женщину - и все, и начнется обратная, просто чисто человеческая месть, и как снежный ком. Дальше будет то же самое, что и в Чечне. Я скажу, даже еще хуже будет. Евгения Назарец: Вопрос ко всем присутствующим. У вас есть версии, в чьих это интересах распространить процессы, которые уже много времени продолжаются в Чечне, еще и на Ингушетию? Борис Хациев: Ингушские власти выступили с обвинением в адрес федеральных властей в том плане, что федеральные органы власти, военные вообще никакой помощи ингушской милиции не оказали, то есть они ждали какого-то особого распоряжения. Хотя находятся там в республике, чтобы бороться с бандитизмом, чтобы он туда не проникал. Вот вам и ответ на вопрос. Была, я полагаю, цель, чтобы ингушская милиция втянулась с бандитами с этими. За теми и другими стоят родственники и народ. В итоге новое определение появилось - "чеченизация", а тут "ингушизация", видимо, конфликта. Как иначе объяснить, что федеральные военнослужащие не вступили в конфликт? Они потом пришли, когда боевики вообще ушли. Абдул Муталиб Богатырев: Смотрите, нападение началось в 23 часа, шел бой до 5 часов утра. От Назрани до населенного пункта Чермен Северной Осетии, где стоит 58-ая армия в постоянной готовности, 8 минут на "жигулях" со скоростью 65 километров в час. Если там поднять, через 10, 15, 20 минут они были бы здесь и никто оттуда не ушел бы, потому что там два пути отхода: один путь - это Бакинская трасса вот эта и второй путь - дорога, которая идет в Карабулаг. Потому что я ингуш, я знаю, житель тех мест. В течение пяти часов, когда можно Ингушетию от Малгабека - крайней западной точки с границей Кабарды до границы с Чечней, всю Ингушетию можно проехать за 50 минут по длине, а по ширине еще короче. На хромом ишаке можно за 5 часов доехать до любой точки. Ничего не было сделано. Пятеро, шестеро ингушских милиционеров, допустим, отбивались. Не сдали ни Назрановское ГУВД, ни здание РУВД, ни ФСБ и так далее и прочее. Пять часов шел бой. Евгения Назарец: Адам, у вас есть на этот счет соображения? Адам Калаев: Нельзя не исключить, что это акт возмездия. Любое насилие в одном месте порождает насилие в другом месте, как говорил Мартин Лютер Кинг. А нам известно всем, что и в Ингушетии, как и в Чечне, без суда и следствия похищались люди, то есть это часть российского общества. А реакции никакой. Я не исключаю, в связи с предстоящими выборами хотят усилить напряженность с тем, чтобы сказать: президентом обязательно будет милиционер или еще что-то, чем промышленник, или политик, или экономист какой, кто мог бы хозяйственную жизнь для республики организовать. Евгения Назарец: У вас часто вызывают сомнения суждения, которые делают о происходящем в Чечне и Ингушетии люди, которые, грубо говоря, сидят далеко. Те же журналисты - порой не нравятся вам их суждения. Как бы вы отнеслись к тем людям, которые вам бы сказали самим: вы уже много лет живете за пределами тех республик, о которых говорите, неужели вы хорошо осведомлены? Это началось не вчера, это началось не там в 95-ом, 96-ом, а все, что происходит сегодня на Кавказе, в России. в Чечне, это началось давно. Мы всю эту проблему знаем, исходя из тех событий, той истории, предыстории, которую мы прекрасно знаем историю своего народа. Все это закладывалось в течение 20-30 лет и каковы реальные возможные последствия, мы это прогнозируем логически, во-первых, а, во-вторых, тесно и постоянно имея связь со своей родиной, имея связь с молодежными организациями, с интеллигенцией, постоянно выезжая домой, получая письма, мы прекрасно, даже иногда лучше тех, кто прямо живет в Ингушетии, знаем всю эту проблему. Не иногда. Мы больше имеем права даже на правду претендовать и больше знаем, чем те, кто находится там в гуще событий. Наоборот, чем дальше, тем лучше видно. Откуда они знают информацию на месте, если, во-первых, боятся высунуться со двора, потому что шальная пуля может прилететь, пьяные солдаты могут забрать. Они знают, что им кто-то что-то сказал. А в Ингушетии средства массовой информации никак даже не озвучивают то, что происходит в Чечне. Чтоб не провоцировать федеральные органы, они очень скупую информацию давали о том, что там происходит. Мы, во-первых, имеем возможность здесь оценивать средства массовой информации, различные, в том числе независимые источники. Кстати, от тех же военнослужащих, которые оттуда приезжают, тоже имеем информацию. Они практически подтверждают то, что мы думаем, хотя официально, конечно, им запрещено говорить на эту тему. Последние материалы по теме:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
