Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[23-05-05]
Студенческий дискуссионный клуб в Уральском государственном университетеПрограмму ведет Евгения Назарец. В программе принимает участие Юрий Осенков, участник студенческого дискуссионного клуба «???» в Уральском государственном университете. Евгения Назарец: Студенты Уральского государственного университета некоторое время назад стали собираться в одной из аудиторий физического факультета, чтобы подискутировать. Так образовался клуб, название которого начертают три вопросительных знака. Среди последних тем обсуждения в клубе был и кризис науки. Это почти совпало во времени с другой дискуссией – о будущем российских ученых, которая развернулась на прошлой неделе в Академии наук в присутствии министра образования и науки Андрея Фурсенко. А екатеринбургский корреспондент Радио Свобода Светлана Кулешова свела точки зрения ученых разных возрастов и рангов в одной человеческой истории. Светлана Кулешова: Антонине Вотинцевой 26 лет, она миколог, занимается дереворазрушающими грибами. Ее жениху 28, он ботаник. Познакомились на научной конференции. Теперь по выходным вместе ездят в лес собирать материал для научных работ. Но не исключено, что совсем скоро они будут ходить не по уральским лесам, а по британским. Аспирантская стипендия – 1 тысяча рублей. Зарплата научного сотрудника без степени в Российской Академии наук – 3 тысячи. Около 4 тысяч получают кандидаты наук. Зарплата доктора – 7 тысяч. Антонина Вотинцева, поступая в Уральский государственный университет на биофак, не собиралась заниматься такой арифметикой. К четвертому курсу, к концу магистратуры осознание пришло, но Тоня все равно решила учиться дальше. Теперь она заканчивает аспирантуру. На осень намечена защита кандидатской диссертации. Антонина Вотинцева: В науке остаются как раз те люди, которые не мыслят себя занимающимися продажей чего-то, просто с какими-то такими делами, связанными именно с прибыльными специальностями. В принципе, и у нас можно заработать деньги, просто надо сначала сделать себе имя. Светлана Кулешова: Но делать сейчас себе в России имя проблематично – в разгаре реформа науки. Из 58 существующих в нашей стране государственных научных центров предполагается сделать 6-7 национальных лабораторий, небольшие институты акционировать и пустить в свободное плавание. Шесть отделений Российской академии наук будут объединены. Комментирует президент Уральского отделения Российской академии наук Валерий Черешнев. Валерий Черешнев: Лозунги какие-то - «Объединить». Вроде бы объединить, значит, сократить какой-то аппарат управленческий. Вроде, с одной стороны, хорошо. А с другой стороны, это специфика. В годы войны государство создавало это все, то есть они прекрасно понимали задачи и цели Академии наук СССР, теперешней РАН. А есть задачи отраслевых академий, и они доказали, что это нужно. А сегодня никто и ничего не доказывает, а говорят «объединим». Поэтому, естественно, мы против этого. Светлана Кулешова: Объединение подразумевает сокращение рабочих мест, и оно уже полным ходом идет. В этом году из 10-ти защитивших при Уральском отделении Российской Академии наук кандидатские диссертации работать там смогли оставить только двоих – нехватка мест. Тоня Вотинцева и ее коллеги по аспирантуре тоже находятся в подвешенном состоянии. Антонина Вотинцева: Ситуация у нас, конечно, у всех примерно одинаковая, я могу сказать, потому что скоро, я надеюсь, мы защитим диссертации. И мы ничего не загадываем до осени. Уже когда что-то решится с реорганизацией как раз всего этого, там будет уже ясно. Но, в принципе, все, конечно, решат, что надо идти зарабатывать. Светлана Кулешова: Для Тони один из вариантов – поехать работать в Англию по гранту, тем более что на днях туда уезжает ее жених Максим Капралов. В последние годы он много времени работает за рубежом – в Норвегии, в США, а теперь на два года уезжает в Англию. Впрочем, ни Тоня, ни Максим не рассматривают работу за рубежом как постоянный вариант. Они хотят работать в России. А за границей можно попытаться переждать, пока реформирование закончится. Евгения Назарец: В Екатеринбургской студии Радио Свобода сейчас участник студенческого дискуссионного клуба в Уральском государственном университете. Клуб называется «???». А гостя зовут Юрий Осенков. Здравствуйте, Юрий. Юрий Осенков: Добрый день. Евгения Назарец: Как случайно выяснилось накануне, вы знакомы с Тоней, с героиней репортажа, который сейчас звучал. Честно скажите, настолько, насколько вы ее знаете, она откровенна в своих мотивациях для выезда за рубеж? Это не просто желание пожить в мире, который, на ее взгляд, более комфортный, а именно желание работать, потому что там есть такая возможность? Юрий Осенков: Насколько я знаю Тоню, в общем-то, она всегда откровенна, и в этом желании тоже. Но именно здесь материальный вопрос не стоит на первом месте. Скорее, просто так сложились жизненные обстоятельства. И она хочет быть там, где ее любимый. Евгения Назарец: И там, где есть повод для исследований, очевидно, - грибы. Юрий Осенков: Ну, у нас этот повод тоже, в общем-то, есть. Евгения Назарец: Я знаю, что и ваш процесс обучения постепенно движется к завершению. Какие у вас планы? Как бы вы строили свою карьеру, если вы ее вообще мыслите, в науке? Юрий Осенков: Ну да, конечно, я собираюсь остаться в науке. Мне кажется моя область исследования – медицинская физика – достаточно перспективной. В этом направлении, в общем-то, можно работать. Но другое дело, что опять-таки материальный вопрос. Поэтому приходится подрабатывать в других сферах. То есть любому аспиранту, даже любому кандидату приходится работать на два фронта, если не на три-четыре. Евгения Назарец: А когда говорят о деньгах в науке, имеют в виду в первую очередь зарплату низкую самих ученых или финансирование, в том числе, изысканий, разработок? Каких денег именно больше всего не хватает? Юрий Осенков: В общем-то, и так, и так. Не хватает денег на эксперименты. Практически экспериментальной базы вообще нет, не выделаются деньги. Вот если только сам ученый может заработать, чтобы ему выделился грант. Ну и зарплата аспиранта, как вы слышали, 1 тысяча рублей. Ну, это человек в возрасте 25 лет, уже пора создавать семью, а 1 тысяча рублей... Ну что тут говорить?.. Евгения Назарец: Когда в клубе, название которого представляют собой три вопроса, поэтому я и называю его в эфире «Клуб «Три вопроса», зашла речь о кризисе науки, кризис какой науки имелся в виду – в России или во всем мире? Что вообще стало поводом для этого разговора? Юрий Осенков: У нас именно рассматривался аспект кризиса науки в целом, то есть кризис науки в мире. Евгения Назарец: Что послужило поводом вообще для того, чтобы завести об этом разговор? Что не понравилось в науке? Юрий Осенков: Вообще, есть ли кризис в принципе? – поставим так вопрос. Ну, дыма без огня не бывает, конечно. Если взять фактически любой научный журнал, то можно увидеть какую-то статью или еще что-нибудь о кризисе в науке. Естественно, он есть. Евгения Назарец: Периодически пишут о кризисе в театре, в кино, еще где-нибудь. Юрий Осенков: То есть вот есть ли кризис только в науке? Наверное, кризис, в общем-то, в жизни. Он есть в социальных сферах, а есть кризис экологический. Ну, все сталкивались с экологическими проблемами. А если брать конкретно кризис науки, то его можно как бы разбить на три части. Есть кризис смысла. То есть что мы под этим понимаем. Наука, что для меня стало удивительным, она не может, например, оправдать клонирование. То есть она пришла к тому факту, что она может это сделать, но зачем, она не понимает до сих пор. То есть если раньше любой научный поиск – это был поиск истины, поиск творца, то есть раскрытие его тайн. Потом (в Советском Союзе, например) люди искали и работали на благо будущего поколения. То есть был тоже какой-то смысл. Сейчас же смысла нет. Ты фактически работаешь просто на себя. Евгения Назарец: Но почему же? Ученые, насколько я знаю, ищут лекарства какие-то, что-то еще, то есть они вроде бы цель какую-то имеют, каждый из них. Юрий Осенков: Ну, как правило, ученый чувствует себя ненужным человеком. Вот я вам могу сказать ощущение ученого – это какой-то маргинал-отщепенец, он никому не нужен. Он не нужен даже государству, которое ему не платит деньги, хоть какие-то деньги, в принципе. Вот в этот вопрос все-таки упираемся. Евгения Назарец: Все-таки уходим в то, что разговор зашел о кризисе в российской науке. Потому что говорят, что денег нет, прежде всего в России на науку денег нет. Юрий Осенков: Я не хотел бы, в общем-то, акцентировать внимание на этом моменте, потому что кризис-то есть вообще в науке. Что еще можно выделить. Кризис есть не только кризис смысла, кризис есть в методе науки. Общее определение кризиса можно сказать – критическая масса необъяснимых явлений. То есть накапливаются необъяснимые явления, которые, в общем-то, с помощью данных методов уже нельзя объяснить. То есть наука выдвинула своим основным моментом эксперимент в качестве проверки истинности гипотезы. Но эксперимент это что? Это прежде всего разрушение – это расщепление атомов и так далее. В какой-то момент уже наступает предел, то есть ты уже ничего разрушить, расщепить не можешь – и вот он, предел, наступил фактически. Нужно искать другие методы. Потом можно выделить такой кризис, как кризис кадров. То есть если до войны шли люди в науку достаточно честолюбивые и трудяги... Это было неблагодарное дело - заниматься наукой, как и сейчас, наверное, в России конкретно. А сейчас же, в общем-то, это позволить может себе фактически любой. Евгения Назарец: Были бы деньги. Юрий Осенков: Ну да, были бы деньги. И поэтому люди идут из каких-то своих корыстных целей. Ну, это не в нашей науке, скажем, не в России. И с какими-то меркантильными целями. Евгения Назарец: Подождите, Юрий. Смотрите, я, конечно, не большой знаток истории научных открытий, но развитие науки зачастую, на мой взгляд, происходило не благодаря, а вопреки, в том числе и финансовым сложностям. Что принципиально изменилось сегодня в этом смысле? Ну, просто те, кто дает деньги, стали называться по-другому, очевидно, и те, кто не дает, тоже. Юрий Осенков: Мне кажется, что не всегда, конечно, великим открытиям сопутствовали большие деньги. Но однако, чтобы в целом сохранить науку в стране, предположим, конкретно нашу, нужно, в общем-то, уже бить в колокола, потому что люди уходят... Евгения Назарец: Из науки, не только из России, но и из науки уходят, насколько я знаю, и перестают заниматься научной деятельностью. Юрий Осенков: Уходят вплоть до профессоров, они уходят в бизнес просто. Евгения Назарец: А нашим радиослушателям мы предлагаем ответить на вопрос: что вы думаете по поводу настроений и будущего молодых ученых в России? Те изменения, организационные в том числе, которые сейчас происходят, в частности, в Академии наук, и в российской науке вообще, процессы эти, вы за ними наблюдаете? Они становятся поводом для обсуждения в том числе и на заседаниях вашего дискуссионного клуба? В какой степени они вас трогают? Юрий Осенков: Если честно признаться, мы не сильно следим за этими процессами. Мы исходим из каких-то своих глубинных причин, что нас беспокоит. Мы встречаемся, обсуждаем. Как-то естественно возникают вопросы, то есть в беседе они возникают. А из новостей мы не делаем какие-то темы, не стараемся этого делать. Евгения Назарец: Хорошо. Если не в клубе, то, в принципе, это важно, как вы считаете, это показатель кризиса или это еще одна капля уже практически в полный стакан проблем, то, что происходит сейчас, то, что правительство делает с наукой, как оно собирается ее реформировать? Юрий Осенков: Если бы оно хотя бы обратило внимание на науку, что она есть и что-то там происходит, то это уже было бы каким-то положительным фактом, мне кажется. Но с другой стороны, каждый голос... если, предположим, раньше свободы слова как таковой не было, и каждый тоненький голосок было слышно на фоне общего молчания, то сейчас на фоне общего крика, в общем-то, даже самого громкого крика не слышно. Поэтому трудно, конечно. Евгения Назарец: Хотелось бы поподробнее узнать, что такое клуб, который называется «???»? Когда он возник? Я ограничилась замечанием, что некоторое время назад. А вообще, сколько лет или сколько месяцев этому клубу? Юрий Осенков: Два года назад он возник. Изначально это был некоторый сумбур, то есть ничего конкретно не планировалось. Просто мы беседовали с моим научным руководителем Скулевым Александром Николаевичем, светлая ему память. К сожалению, его нет с нами сейчас. И как бы возникла идея, почему бы студентам ни собираться, пить чай и обсуждать какие-то научные проблемы, какие-то проблемы, которые волнуют их конкретно сейчас. Ну, я решил попробовать. Просто взял ключ от аудитории, мы там с друзьями убрались. Повесили объявление, очень сомневаясь, что кто-то придет, в принципе. Однако люди пришли. И все получилось очень весело и интересно. И вот он живет до сих пор. Евгения Назарец: Подолгу засиживаетесь? И как часто? Юрий Осенков: Ну, все зависит, конечно, от интересности темы, актуальности. Как правило, не меньше двух часов у нас происходит беседа. Но это на одном дыхании все происходит. И если рассказывать как бы зачем все это делается. Я, конечно, выражу свое субъективное мнение, но мне кажется, что общество потребителей. Уже, некоторым образом, не система для человека, а человек для системы. Мы же даем как бы обратное направление. То есть наш клуб конкретно существует для конкретного человека, ну, для людей. Евгения Назарец: У которых есть интерес поговорить о своем, о научном? Юрий Осенков: Да. При этом выразить какую-то свою интересную идею и сказать слово фактически. И мы предоставляем ему трибуну. Евгения Назарец: У нас есть телефонный звонок. Предоставим так же слово нашему радиослушателю. Послушаем, что думают по поводу настроений молодых ученых в России. Здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. Георгий, Санкт-Петербург. Эта тема уже поднималась. По крайней мере, лет пять назад была подробная передача об ученых. И там говорили, что они уезжают в разные страны, потому что там минимальная зарплата 15 тысяч долларов. Ну, это для крупных дарований, которые действительно нужны в других странах. Мне интересно, этот кризис – это объективный процесс или это какая-то направленная воля конкретных лиц, которые хотят вообще переориентировать на другие ценности вот это явление? Вот вопрос гостю. Как он считает, это объективный процесс или это просто изменение, связанное, ну, с политическими, например, новыми веяниями? Евгения Назарец: Спасибо Георгию. Юрий, вам вопрос напрямую был задан. Юрий Осенков: Мне кажется, такой процесс, конечно, объективен. Из нашей страны бегут, в общем-то, люди. Наше государство таким отношением к ученым, оно показывает, что, наверное, ему, в некотором роде, образованные люди не нужны. Но это же вопрос национальной безопасности фактически. Поскольку в любом государстве должна быть некоторая прослойка интеллигенции. Мне кажется, конечно, не очень образованными людьми легче управлять. Евгения Назарец: Было время в той же России, когда она еще была в составе Советского Союза, когда ученые были очень нужны, по крайней мере для военных и ядерных разработок, так вот, они не то чтобы бежали, их просто не пускали. Это что ли лучше было? И вроде деньги у них были, но сидели в закрытых городах, где-то еще. То есть, смотрите, есть две крайности. С одной стороны, когда государство очень заинтересовано в ученых, оно их просто держит в капкане. С другой стороны, то, что происходит сейчас. В чем золотая середина, как это должно быть? Дать больше денег? Но денег слишком много не бывает – такова уж человеческая натура, все равно скажут, что где-то больше. Юрий Осенков: Хотя бы, не знаю, чтобы ученый не думал о деньгах. Но это не так много, на самом деле. Потому что зарплата рабочего, как правило, не меньше 10 тысяч, ну, 8-10 тысяч, а зарплата ученого... уже человеку 25 лет, а он зарабатывает 1 тысячу рублей. Мне кажется, это несопоставимо. В общем-то, дело даже зачастую бывает не в деньгах, а в уважении, хотя бы в не пренебрежении. Вот я знаю, мне профессор недавно рассказывал, что он приходил на собрание, где были бизнесмены, политики и так далее. И ему перед собранием сказали: «Вы, пожалуйста, только профессором не представляйтесь. А так, в общем-то, все нормально. Представьтесь менеджером, еще кем-то, но не профессором». Евгения Назарец: Очень интересная ситуация, потому что мне знакомо совершенно обратное. Когда за любые деньги даже фиктивные диссертации делают себе те же менеджеры, чтобы только у него было научное звание, какое-нибудь ученое. Смотрите, есть же и обратный процесс. Почему он не должен был представляться профессором? Юрий Осенков: Видимо, в списке его регалий будет «профессор». Ну, как бы так. Евгения Назарец: Да. В общем-то, по-моему, все-таки есть много субъективного в отношении к тому, как относятся к ученым. Ученым кажется, что недостаточно весомы они в обществе, а кому-то кажется, что ученое звание – это достаточно весомо, и они пытаются присоединить его к своим регалиям. Согласны ли вы? Юрий Осенков: Да, наверное, так и есть. Евгения Назарец: Ну, вернемся в клуб, к другим его заседаниям. Итак, собрались для того, чтобы подискутировать. А какая первая тема была, вы помните? Юрий Осенков: Ой, мы завернули тогда ужасное такое название, типа «Самоорганизация, как диалектическое единство постоянства и развития». Евгения Назарец: А теперь то же самое, но по-человечески. Юрий Осенков: Ну, в общем-то, мы хотели обсудить пригожинскую тему самоорганизации. И типа: сможет ли компьютер когда-то вытеснить человека, например. И все это было скопом свалено. Вроде студентам понравилось. Евгения Назарец: А к какому-то выводу пришли или все-таки в этих спорах истина не рождается по определению, а просто все высказываются? Юрий Осенков: Ну, как правило, более закаляется своя точка зрения. Плюс есть как бы еще тезисы после. Мы их даже, бывало, выписывали, но не всегда так происходит. Евгения Назарец: Да. То есть каждая дискуссия, она уходит: проговорили – и все. Ведь слова, которые сказаны, они никак не фиксируются. Или ведется какой-то, ну, не протокол, может быть, альманах, что-то такое, где фиксируются прозвучавшие мнения, остаются для истории, в конце концов, для вашей личной истории? Юрий Осенков: Ну, этот альманах разве что в наших головах остается. То есть мы образовываемся, и наша точка зрения, она еще больше кристаллизуется. В спорах рождается истина. Евгения Назарец: Давайте послушаем еще один телефонный звонок. Здравствуйте. Слушатель: Добрый день. Вот я хотел бы свое мнение высказать. Меня зовут Игорь, я из Екатеринбурга. Сам когда-то занимался наукой, и ушел из нее по финансовым соображениям. Но долгое время занимался. По какой причине? Я чувствовал, что то, что я делаю, нужно стране, науке, и ее прикладную сторону. Вот я считаю, что на начальном этапе студентам, которые хотят себя посвятить науке, важна именно моральная сторона, чтобы то, чем они занимаются, кому-то было нужно. А потом уже, позже финансовая сторона... или они найдут свой путь, и там нужна будет поддержка государства или еще что-то, или как получится. Евгения Назарец: Спасибо. Юрий, вы согласны с таким мнением: сначала почет, а потом деньги придут, уважение? Юрий Осенков: Они не всегда приходят, в общем-то. А в перспективных областях сейчас очень многое зависит от того, чем ты занимаешься. Может так получиться, что ты будешь заниматься всю жизнь, и заниматься довольно-таки успешно, но к тебе успех не придет. Вот в такой области, как микробиология, например, очень тяжело достичь каких-то высот признания. Возможно, я ошибаюсь... Евгения Назарец: А ваша область – медицинская физика? Юрий Осенков: Она, казалось бы, более перспективна. Евгения Назарец: Вы сознательно выбирали, высчитывали: вот эта менее перспективна, это более перспективна? Или это был какой-то душевный порыв, вам это больше нравится? Юрий Осенков: В моем случае, я просто хотел заниматься с конкретным человеком – с моим научным руководителем, и я пошел к нему. То есть это не было хорошо просчитанным решением. Евгения Назарец: Юрий, вообще-то мы часто сегодня обращаемся, с вашей подачи, к той теме, что к ученым достаточно мало внимания даже в смысле уважения или почета. Но вот этот молодежный студенческий дискуссионный клуб, который обсуждает научные темы, сегодня на него обратило внимание Радио Свобода, потому что нам стала интересна одна из тем. Ранее, насколько я знаю, вас тоже приглашали еще на одну радиостанцию. Смотрите, внимание постепенно накапливается. Когда-то его критическая масса может стать таковой, что этот клуб станет просто известен, «раскручен». Вам это внимание надо? К вам будут ходить журналисты, у вас будут спрашивать мнение, как у комментаторов. Вот это и будет то самое уважение и внимание, которого хотелось бы? Юрий Осенков: Мы не ставили никакой цели... Евгения Назарец: Я понимаю. Но вообще-то? Юрий Осенков: Я думаю, что это ни в какой мере не отражает... У нас совершенно другие цели. И, в общем-то, мы занимаемся со студентами. И у нас некоторая непопулярная, скажем, организация. И для меня, на самом деле, это внимание удивительно. Потому что не всегда рассчитываешь, даже вешая эти объявления, что придет, например, множество народа. И что вы, например, увидели это объявление и заинтересовались нами... Евгения Назарец: Кстати, я даже не помню, каким образом информация о вашем клубе, честно говоря, попала ко мне. Ну, так уж получилось, что попала. А если бы это внимание все-таки было к вам со стороны, ну, все-таки приходили бы просто слушатели, зрители или кто-то еще, это бы мешало или нет? Это пересталобы быть «своим кружком», в хорошем смысле? Это потеряло бы какой-то колорит или, наоборот, лучше бы стало? Юрий Осенков: У нас было два таких опыта, когда мы были особенно популярны. К нам приходило человек 30 буквально. Нам просто негде было их размещать. Мы уже пережили, наверное, этот период. И это, действительно, было не очень удобно, поскольку вот эта форма дискуссии, она уже разрушается. Для дискуссии надо 8-15, ну, максимум 15 человек. А к нам, как правило, столько и приходит. Евгения Назарец: Это постоянные участники, верные, преданные? Юрий Осенков: Они, как правило, меняются немного. Кто-то занят, кто-то другой приходит. То есть нет графика посещения. Кто когда может, тогда и приходит. Евгения Назарец: А кто «рождает» тему? Как тема появляется? Юрий Осенков: Ну, она созревает, как правило, просто в головах у людей. Евгения Назарец: Ну, приведите пример: вот какая-то тема, она появилась так-то, история ее появления такая-то. Юрий Осенков: Например, последняя беседа у нас была, ну, провокационный вопрос стоял «Капитализм – неизбежное зло?». Так ли это. В результате обсуждения мы пришли к выводу, что, в общем-то, капитализм сам по себе, может быть, он не очень-то и плох, но он разрушает связи в обществе. К капитализму, сюда же можно и демократию, в принципе... Евгения Назарец: А прописка, например, в советское время, отбирание паспортов у жителей деревни, они не разрушают связи в обществе? Юрий Осенков: Мы живем конкретно в данной стране. И все идет к тому, в общем-то, что весь мир фактически переходит на эти ценности, живет при капитализме, при демократии. Мы как раз об этом и рассуждали. Потому что каждый человек ощущает сейчас себя наиболее одиноким, буквально до звона в ушах одиночество. Почему? Откуда это? Мы пришли к выводу, что разрушает связи именно эта политическая система. Ну что делать?! Потому что общество потребителей и общество обладателей. Каждый мечтает обладать машиной, обладать квартирой и обладать человеком, вплоть до этого. И, в общем-то, к человеку не прислушиваются. Начинаешь высказывать какую-то свою конкретную позицию. Говорят: «Нет-нет, ты мне свое мнение не вешай вообще». Современно положение именно такое. Человек немного замыкается. Поэтому тема была сформулирована так «Альтернативные ячейки общества. Что может послужить созданию ячейки общества». Возможно, появляющееся виртуальное общество, то есть общество посредством интернета, возможно, оно станет каким-то... Потому что эта ячейка должна быть разновозрастной, разнопрофессиональной и, конечно, достаточно многочисленной. Может быть, церковный приход станет такой ячейкой общества, почему бы и нет. Может быть, какие-то другие формы. В результате дискуссии родилась такая, в общем-то, тема. Евгения Назарец: А следующую тему вы уже определили, которая будет? Юрий Осенков: Вот как раз эта тема. Евгения Назарец: А, это о последующей теме вы как раз рассказывали. Я думала, что это одна из тех, которые вы уже обсуждали. А я хотела поинтересоваться, в ходе дискуссии родилась ли уже идеальная политическая система в ваших головах или идеальная ячейка, которая наиболее бы подходила, по вашему мнению. Как педагоги, если так можно сказать, в общем, старшие ученые относятся к этому – к тому, что там происходит? Знают ли они вообще об этом клубе? Юрий Осенков: Нас где-то год точно не замечали совершенно. О нас не знали, в принципе. Потом декан нашего факультета случайно увидел объявление: «Как же так? Я, в общем-то, должен все знать по статусу, а уже где-то год существует клуб, а я ничего о нем не знаю». Вызвал нас на ковер, конечно, было разбирательство. Ну, ничего, все хорошо окончилось. Сейчас мы как бы официально существуем. Нам покровительствуют, поскольку дают ключи от аудитории. И мы им благодарны. А так, в общем-то, никакого вмешательства нет сверху. Евгения Назарец: Если выбирается некая тема дискуссии, кто-то, наверное, должен сделать какой-то начальный доклад. Этому человек приходится готовиться, он сам вызывается? Расскажите немножко об организационных вопросах. Юрий Осенков: Как правило, да, вступление бывает на 10-15 минут. То есть человеку, как правило, наиболее осведомленному в данной теме либо предложившему идею... То есть инициатива наказуема, и в данном случае таким докладом. Евгения Назарец: А вы были докладчиком? Юрий Осенков: Да, в большинстве случаев все-таки мне приходится делать доклады. Евгения Назарец: Наиболее сложную тему, за которую вас «покусали» или у вас была очень большая дискуссия, можете припомнить? Юрий Осенков: Ой, сложно сказать. Скорее, именно говорить о физике – вот это сложнее всего. Поскольку где-то более половины участников – это люди гуманитарного образования. И для них надо начинать с самых основ, чтобы дойти до вопроса, который тебя, собственно, волнует, и надо начинать со школьного курса обучения. И потом уже перейти конкретно к той теме, которую хочешь обсудить. Евгения Назарец: Что ж, очень интересно. Но я, честно говоря, даже не могу сказать, хотела ли бы я поприсутствовать на этой дискуссии. Возможно, я показалась бы себе недостаточно интеллектуальной. Но вам, в любом случае, спасибо за то, что составили мне сегодня утром компанию в студии. Юрий Осенков: Спасибо вам. Евгения Назарец: А я напомню, что одной из тем сегодняшнего разговора были настроения молодых ученых по поводу их будущего и роли в российской науке. Последние материалы по теме:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
