Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[22-12-04]
Русский язык и общая культура РоссииПрограмму ведет Сергей Соловьев. Принимают участие корреспондент Радио Свобода Евгения Назарец и гость студии - Тамара Матвеева. Сергей Соловьев: Любой язык - это, в первую очередь, инструмент, который дает понять другого человека. Язык терпимости, язык вражды - каким из них мы чаще пользуемся в последнее время? Гость нашей студии профессор кафедры риторики и стилистики Уральского государственного университета, доктор филологических наук Тамара Матвеева. Тамара Вячеславовна, мы часто слышим озабоченность судьбой нашего языка. Говорят, о неоправданно большой числе иностранных заимствований, о низком уровне грамотности, особенно, среди молодежи, и вот теперь о проявлении нетерпимости в риторике даже на государственном уровне. Какие языковые явления, с вашей точки зрения, сегодня наиболее опасны для общей культуры России? Тамара Матвеева: На мой взгляд, наиболее опасна вседозволенность. Большое количество иностранных заимствований или низкий уровень грамотности - это вещи достаточно естественные для переходного периода, до того времени, которое мы сейчас переживаем. А вот то, что в опьянении свободы мы свободу превратили в волю и то, что сейчас господствует языковая вольница - это реальная опасность. Второе, может быть, это будет неожиданная вещь, мне кажется, что опасность для общей культуры в России - это позиция интеллигенции, всей русской интеллигенции в целом, хотя это, конечно, среда неоднородная, есть люди, которые придерживаются другой точки зрения, но господствуют сейчас игры. Интеллигенция заигралась. Интеллигенция наша не стоит на позициях искреннего и, может быть можно так сказать, истового уважения к отечественной культуре и к культуре вообще. Все стало можно - вот это самая большая беда. Сергей Соловьев: Тамара Вячеславовна, у нас есть звонок от нашего слушателя. Доброе утро. Слушатель: Санкт-Петербург. А вы могли бы прокомментировать тезис "Язык - это дом бытия"? Тамара Матвеева: Да, конечно, язык - это дом бытия, это абсолютно бесспорно. Каково наше бытие сегодняшнее, таков и наш язык. Хаотическое, не определившееся положение человека в обществе, именно его отражает наш язык. Сергей Соловьев: Сегодня проявления нетерпимости в российском обществе стали более частым явлением, чем, скажем, 10-15 лет назад. К этому выводу пришли участники международной конференции по проблемам толерантности, которая прошла в Екатеринбурге. Чаще всего поводом для враждебного отношения и высказывания становятся серьезные политические убеждения людей, их национальность, принадлежность к разным социальным группам. Репортаж с подробностями работы этой конференции Евгении Назарец. Евгения Назарец: В десяти странах мира сегодня существует запрет на вероисповедание, около 30 государств допускают официальное ограничение свободы совести. Формально Россия не принадлежит ни к одной из этих групп, поскольку имеет Конституцию, написанную в соответствии с общепризнанными стандартами соблюдения прав человека. Однако в реальности за последние 10 лет в сознании россиян прочно укоренились штампы "исламский радикализм", "тоталитарная секта", "чеченские боевики". Подобная риторика на государственном уровне способствует развитию атмосферы нетерпимости в обществе, считает исполнительный директор уральского филиала Евразийского отделения Международной Ассоциации Религиозной свободы Василий Ничик. Василий Ничик: Подобная ситуация может приводить к тому, что те, кто претендуют на максимальное влияние религиозное ли, политическое ли это влияние на общество, на какой-то момент они могут подавлять определенную группу людей. Но когда они подавят ту группу людей, они возьмутся за вторую группу людей. Данный вопрос не толерантных отношений ведет к тому, что появляется социальная напряженность в нашем обществе. Здесь нужно сказать, что это угроза безопасности нашему государству. Евгения Назарец: Неграмотным действием или неосторожным словом постоянно нарушают права людей сами представители власти в России. Участники прошедшей в Екатеринбурге конференции "Культура толерантности, пути и проблемы развития" предлагают повышать осведомленность и корректировать словарный запас самих чиновников и представителей силовых структур на специальных курсах переподготовки. Что делать с прессой, обществоведы еще не решили. Генеральный секретарь Евразийского отделения Международной Ассоциации Религиозной Свободы Виктор Витко пока практикует индивидуальные беседы с журналистами. Виктор Витко: Средства массовой информации действительно могут формировать очень негативное отношение. Однажды ко мне обратился один молодой журналист. "Вы можете рассказать об этой секте?" Он говорит: "Я хочу написать статью, чтобы эту секту закрыли. Мне кажется, что молодежь, которая посещают эту секту, они могут только быть деструктивными в обществе". У него нет решения суда по отношению к этой религиозной организации. Евгения Назарец: По мнению участников прошедшей в Екатеринбурге международной конференции по вопросам толерантности, именно государственные межконфессиональные отношения сегодня вышли на одно из первых мест среди других проблем общественной терпимости в России. Это связано, прежде всего, с тем, что религия в российском обществе стала более явной и все более занимает место в ушедшей идеологии. Сергей Соловьев: Тамара Вячеславовна, вот религия все чаще заменяет в России официальную идеологию. Вы согласны с участниками конференции, о которой рассказала моя коллега? Тамара Матвеева: В значительной степени согласна, хотя религия не может заменить официальную идеологию. Религия начинает занимать должное место. Она становится, как это было раньше, охранителем традиционной культуры и нравственности. От борьбы религии, от борьбы, которая существует во всех сферах, религия уйти не может тоже. Поэтому напряженность определенная была, будет. Безусловно, толерантность требует, чтобы все, особенно, те, кто может обращаться к очень многим людям, будь то политик, государственный деятель или представитель средств массовой информации, все они должны быть очень аккуратны в выражениях. Но абсолютизировать некоторые вещи, любые вещи, наверное, неправильно. Предположим, если мы говорим об исламском радикализме, то это не значит, что мы говорим о то, что ислам плох, а христианство лучше ислама. Не нужно отрывать одно от другого. Поэтому моменты напряженности будут. Поиск аккуратного, уважительного отношения ко всему другому, что в обществе есть, необходимо. Что касается процессов противостояния, процессов отстаивания своих позиций, то толерантность имеет свои пределы. Конечно, православие, если говорить о России, будет отстаивать свою сохранность, возможность распространения своего и право за ним есть, также как и за другими религиями. Сергей Соловьев: Если я вас правильно понимаю, что толерантность это не бесконечный процесс? Даже существует понятие "предел толерантности", правда, он применяется в биологии и определяет некий диапазон условий, в которых выживает организм. Но с большой долей точности, наверное, можно говорить о пределах толерантности применительно к общественным процессам, да? Тамара Матвеева: Безусловно. Существует и сейчас уже осмысленно назван критерий пределов толерантности. В общественной сфере толерантность это приспособление к среде, к комфортности существования себя самого и других тех, кто не такой как ты сам. Критерий - общественная опасность. Если мы толерантны настолько, что теряем при этом самого себя, если общество теряет свою целостность, теряем сущность свою, то, следовательно, мы превысили пределы толерантности. Всегда в обществе существует не толерантное поведение. Есть необходимая оборона, есть задержание преступника, есть оправданный риск, есть исполнение приказа. Установить предел толерантности можно именно на этом основании. Сколько бы не требовали толерантности наркоманы, геи и лесбиянки, все-таки через этот именно критерий насколько это опасно для общества в целом, мы, наверное, можем понять, насколько толерантность уместна и где она должна превратиться во что-то другое. Сергей Соловьев: Тамара Вячеславовна, у нас опять есть звоночек. Давайте послушаем его. Доброе утро, представьтесь, пожалуйста. Слушатель: Виктор из города Омска. Ваши рассуждения напоминают идеолога ЦК КПСС лучших советских времен. Вы же прекрасно понимаете, что со времени Столыпина и сейчас мы опять пролетели с Западом. Давайте мы закроемся занавесом, отгородимся от мира. Что дальше-то будет у нас? Я прекрасно понимаю еще одну вещь. Мы сейчас оказались в тупике и политическом, и культурном. Мы в тупике, но это не означает, что нужно отгораживаться от мира, запрещать все и вся. Вы говорите о проблеме наркомании и так далее, это мелочи. Все решаемо. А как мы говорим с цивилизованным миром? Опять ничего у нас не получилось. Сергей Соловьев: Тамара Вячеславовна, давайте прокомментируем этот звонок. Тамара Матвеева: Мне кажется, у нас было мало времени, чтобы по-настоящему понять друг друга. Как раз, мне кажется, мы с вами союзники, а не противники. Язык вражды и то, как мы общаемся с миром, как мы общаемся друг с другом… Я согласна с вами совершенно в том, что мы должны быть открыты, что нам это нужно. Но ведь, собственно говоря, быстрых путей и легкого решения вопроса здесь не существует. Когда мы говорим о толерантности, то если мы не начнем от глубин, от нравственности (толерантность – это нравственная категория), то мы никогда не дойдем ни до политики, ни до взаимоотношений стран или каких-то групп в обществе. Корень где-то очень глубоко. Именно поэтому религиозная нетерпимость этого, разговоры о толерантности начинались, сейчас очень многое вертится вокруг этого, именно поэтому религия вовлечена, в данном случае каждый человек в отдельности, группа, общество в целом. Пока мы этот путь не пройдем, пока мы не переболеем, мы не сможем нормально общаться со всем обществом. Мы еще изживаем очень многое, что было, и наживаем новые ошибки на этом пути. Может быть, надо высказаться короче? Так вот, короче, мне кажется, так. Легкого пути у нас здесь нет, а только по примеру Запада разрабатывать технологии, доброжелательного и уважительного отношения ко всему, к разному, к другому и ждать. Терпеть, ждать и верить в то, что будет лучше. Сергей Соловьев: Еще одни звонок у нас раздался в студии. Доброе утро, представьтесь. Слушатель: Меня зовут Анатолий. Мне кажется, что проблема так ясна. Дело в том, что опыт по выращиванию советского человека вполне удался. И тон сейчас за последние годы задает именно он, советский человек, хомо советикус, совершенно новое антропологическое образование, внутренне деструктивное. Поэтому если мы все не осознаем этого в себе, мы обречены на вымирание, на распад, на всякие плохие тяжелые вещи, которые начались уже сейчас. Сергей Соловьев: Спасибо, большое. Вот агентство социальной информации Центра развития демократии и прав человека провело исследование, которое показало, что в средствах массовой информации, в агитационных материалах, которые издаются во время предвыборных кампаний, в речи государственных политиков все активнее используется лексика, которую сами исследователи назвали «язык вражды». Тамара Вячеславовна уже употребила этот термин. Русские, отличавшиеся, по традиционному мнению, толерантностью к соседним народам, если верить результатам этого исследования, вдруг стали нетерпимыми к нерусским. Как это получилось, Тамара Вячеславовна? Тамара Матвеева: Я думаю, это не только у русских и не вдруг. Язык вражды существует объективно, существует язык равнодушия, язык неуважения, язык нетерпимости в целом. В соответствии с глобальными процессами – и мировыми, и российскими – все сейчас обострилось, это естественно. Советский образ жизни, вообще, советский период наш, он общество зажимал жутко, с одной стороны, а с другой стороны, он людей расслаблял. Когда главным было прийти вовремя на работу, а не работать то время, которое отведено для этого, то что-то меняется в психологии. Я совершенно согласна с тем, что пока мы не изживем в себе хомо советикус, мы не добьемся ничего хорошего. Слишком много нового сейчас, слишком много трудностей. Язык вражды обостряется тогда, когда эти трудности задевают тебя лично. Язык вражды – самое легкое и относительно ненаказуемое явление. Наказуемость, прежде всего, это общественное мнение, общественное сознание – можно так делать или нельзя. Какие-то сдвиги здесь есть. Во всяком случае, процесс Киркоров-Араян закончился своеобразно очень, интересно он закончился. Все-таки не решение суда, наверное, а общественное мнение вынудило героя принести извинения. Но что здесь самое сложно. Почему сейчас этого так много? Потому что это стало задевать людей лично, не вообще, не общество в целом, а меня, конкретного человека, задевает то, что, предположим, кто-то живет лучше, у кого-то денег больше, у кого-то карьера складывается легче. А раз задеты личные интересы, следовательно, нужно противодействовать. Так вот, у нас способ противодействия, конечно, легкий, но это вообще так. Проявлять агрессию легче, это биологическое. Не проявлять агрессию труднее, потому что это уже нравственное, это общественное, социальное нечто. Мы идем легким путем. И что возобладает, зависит опять-таки от того, сколько будет людей, которые никогда не будут делать этого, не будут унижать другую национальность, другое вероисповедание, свою страну в целом и так далее. Чем больше будет людей, которых коробит это, тем быстрее будет складываться общественное мнение. Трезво посмотреть на себя очень трудно, работать с утра до вечера очень трудно, а обругать кого-то это легко. Этот путь сейчас преобладает, но противодействие этому в обществе постепенно складывается. Не может так быть, чтобы вчера мы были такими, а уже сегодня мы станем совершенно другими. Сергей Соловьев: Еще один звонок у нас в студии. Давайте послушаем. Доброе утро, представьтесь, пожалуйста. Слушатель: Доброе утро, Роман звонит. Хотел бы спросить у вашего гостя и одновременно поспорить с предыдущим звонком, где был разговор о хомо советикус, который нам всем мешает. Мне кажется, на центральном телевидении как раз доминирует не хомо советикус, а одна нация, которая является более мощной в информационном и экономическом смысле. О какой толерантности можно говорить, когда русского почти ничего нет. Сергей Соловьев: Наверное, можно спорить с этим тезисом. Думаю, что и русского достаточно, и нерусского достаточно. Язык имеет способность к эволюции, язык осуществлять связь культуры прошлого и будущего. Тогда как нам людям, пользующимся языком, не потерять из нашего прошлого главных своих ценностей и не заменить их новыми, которые навязывают недобросовестные политики или средства массовой информации. Тамара Вячеславовна, давайте вернемся к разговору о толерантности, а так хочется сказать терпимости. Как по-вашему, как так получилось, что в нашем языке, где достаточно слов, которые обозначают это понятие, появился вот этот иноязычный термин? Тамара Матвеева: Я думаю, это произошло потому, что Запад, как это часто случается, раньше России задумался о технологиях. Может быть раньше или острее испытал те трудности, которые пришли к нам в постсоветское время, и подумал о том, что нужно специально заниматься тем, чтобы вырабатывать язык. Чего? Терпения, терпимости, терпеливости. И вот тут есть одна закавыка, которая достаточно сложна. Любое понятие, которое пришло вот так с заимствованным словом, оно не воспринимается по-настоящему. Нужно всегда говорить на родном языке и насколько перевод получается. Когда мы переводим слово «толерантность», основываясь на корне этого слова, то у нас получается «терпимость». Между тем, и терпение, и терпимость слова не такие простые для русского сознания. Они нормальные слова, наши слова, но в слове «терпение» нет радости, это слово со вздохом. А слово «терпимость» оно вообще скопроментировано некоторыми устойчивыми оборотами. Если вспомним, например, дом терпимости, то предел толерантности тут получился какой-то уж очень отдаленный. Первое, о чем нужно думать, это как по-русски назвать толерантность. Здесь, мне кажется, не терпимость, хотя этот термин уже распространен, и мы сейчас широко им пользуемся, мне кажется, есть более точный перевод термина – это уважительность, доброжелательность. Уважая человека, мы уважняем его. Это слово говорит о том, что другого нужно делать более важным, чем себя самого или таким же важным, как себя самого. Если, предположим, даже в различных работах научных и публицистических мы будем слово «толерантность» про себя хотя бы заменять словом «уважительность», то многие построения просто отпадут. Итак, в родной культуре все это есть. Более того, выражено абсолютно четко. Язык уважительности в пределах русского самосознания, в русской культуре он, безусловно, есть, он очень значим. Может быть, мы подрастеряли это. Может быть, нам нужно обратиться к истокам, но здесь не будет противодействия и противоречия. Просто мы лучше будем понимать, что это такое и свободнее действовать в этой сфере. Сергей Соловьев: Есть такое мнение, я думаю, оно вам встречалось, что толерантность придумали идеологи тоталитарного общества. Бог терпел, и нам велел. Может быть, есть какая-то альтернатива такому терпению и смирению? Результаты исследования показывают, как активно развивается в российском обществе конфронтация. Это видно из риторики, которой пользуются политики. Это звучит по радио, по телевидению, в газетах. Самая популярная передача сегодня – это споры политиков, где часто они за словом в карман не лезут, чаще эти слова из языка вражды все-таки. Как ученый языковед, вы считаете, что этот процесс естественный? Тамара Матвеева: Конечно, он естественный, потому что и в агрессии есть то, где без агрессии невозможно, это биологически оправдано. В конце концов только через столкновение, только через конфликт идет развитие общества. Специалисты по конфликту называют одной из причин возникновения конфликтов слишком тихое и слишком спокойное течение жизни. Так что, это естественно. Когда мы говорим о толерантности, то может быть, мы говорим именно о способе поведения, о том, что дело касается не собственно столкновения, а того именно как вести себя в этом столкновении, чтобы не задеть то, чего задевать нельзя. Есть вещи, они хорошо известны, которые задевать нельзя, потому что при этом унижается достоинство противоположной стороны в личном общении – это внешность, это национальность, это семья, это язык, в конце концов. Вот чем наука сейчас и занимается - выработать осмысление тех приемов, способов, которые существуют в очень богатой нашей культуре, для того, чтобы спорить, действовать, может быть, быть непримиримым, но при этом не оскорблять, не унижать, не задевать чувства другой стороны. Здесь очень многое уже сделано, но еще больше нужно сделать. Сергей Соловьев: И последний вопрос, Тамара Вячеславовна. Чтобы вы пожелали слушателям Радио Свобода? Я имею в виду не вообще, а вот именно на сегодня, 22 декабря. Тамара Матвеева: Сегодня, когда закончилась самая длинная ночь года, и впереди все более ранние рассветы, и в полном соответствии с темой нашего сегодняшнего разговора, я желаю доброжелательности и уважительности каждый день и всегда. Последние материалы по теме:
См. также:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
