Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
30.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[20-09-03]
Премия "Либерти"Программу ведет Иван Толстой. Участвуют: поэт Лев Рубинштейн, музыковед Соломон Волков и писатель Александр Генис. Иван Толстой: В фокусе нашей передачи сегодня премия "Либерти", которую в этом году вручали не в Америке, как в предыдущие 4 года, а в Москве. Премия "Либерти" - это неполитическая, неправительственная премия, присуждаемая независимым жюри за вклад в русско-американскую культуру и развитие культурных связей между Россией и Соединенными Штатами. В предыдущие годы премия присуждалась писателю Василию Аксенову, поэту Льву Лосеву, художнику Олегу Васильеву, философу Михаилу Эпштейну, директору библиотеки Конгресса США Джеймсу Биллингтону, директору фонда Соломона Гуггенхайма Томасу Кренцу, коллекционеру Нортону Доджу и другим. В этом году премия "Либерти" отправилась в Москву. В четверг в американском университете на Большой Никитской новыми лауреатами "Либерти" стали издатель и главный редактор журнала "Новое Литературное обозрение" Ирина Прохорова, переводчик американской литературы Виктор Голышев и поэт Лев Рубинштейн. Теперь пора назвать имена независимого жюри, присуждающего премию. Это художник Гриша Брускин, музыковед и историк Соломон Волков и писатель Александр Генис. Сейчас в нашей московской студии для разговора о премии собрались Соломон Волков, Александр Генис и свежеиспеченный лауреат Лев Рубинштейн. Прежде всего, я хочу поздравить Льва Рубинштейна с получением награды. Но раньше, чем поговорить с вами, Лев, я хотел бы обратиться к независимому жюри и понять, в чем и от чего оно независимо. Какова задача "Либерти", каков "месседж"? Позвольте начать с вас, Соломон Волков, насколько я понимаю, именно вы придумали эту премию? Соломон Волков: Ну, эта идея висела в воздухе. Но что интересно, когда мы всем этим занялись, и я посмотрел, сама идея русско-американской культуры, фигурирует ли она в дискурсе культурном, что называется. И выяснилось, что хотя очевидно, что такая культура существует, и существует культурное взаимодействие между Россией и Америкой, но термин этот практически не употреблялся. И вот три единообразно мыслящих человека, Гриша Брускин, Александр Генис и я собрались. Должен сказать, что у нас в уставе записано, что премия присуждается единогласно, консенсусом, не большинством голосов. И должен вам сказать, Иван, что это оказалось очень трудным делом. Я даже не воображал себе, как трудно прийти к выбору, по поводу которого все трое согласны. Должен сказать, что в этом году как раз решение к нам пришло сравнительно легко, потому что все три кандидата никаких у нас сомнений у всех троих не вызывали, и все трое мы с энтузиазмом как бы остановились на этих кандидатурах, но вот эта идея с русско-американской культурой и взаимодействием между русской и американской культурами, она как бы висела в воздухе, нужно было ее реализовать. Премия наша первая, вручается 5 лет, и пока что, как это ни удивительно, так и остается единственной. Никаких подражателей, эпигонов у нас пока не нашлось. Иван Толстой: Соломон, но ведь, наверное, недостаточно одного желания, даже независимого ни от кого жюри, наверное, нужен и призовой фонд, откуда средства? Соломон Волков: Вот в это все как бы и упиралось. Потому что сначала это как бы было прекраснодушными разговорами, пока, наконец, не нашелся человек в лице Эдуарда Лозанского, президента американского университета в Москве и издателя газеты "Континент USA" и коммерческого руководителя "Русского дома" в Вашингтоне, и этот человек выразил интерес и согласие поддержать вот эту нашу идею с тем, чтобы она также имела какое то денежное выражение. Скромное, но, как в данном случае говорил Довлатов, деньги маленькие, но хорошие, хорошие, но маленькие. Вот этот как раз можно смело отнести и к нашему призу. Иван Толстой: Мой следующий вопрос к Александру Генису: как были собраны лауреаты этого года и какими критериями вы руководствовались? Александр Генис: Поскольку в этом году мы решили вручать премию в Москве, премия "Либерти" приехала в Москву, то, естественно, интерес сосредоточился на том, как русская и американская культура взаимодействуют в этой стране. И когда я сейчас приехал в Москву, я понял, насколько своевременна была эта акция. Вчера в газете я прочитал, в газете "Культура", замечательный заголовок, звучал он так: "Русский человек не может прижиться на Западе". Мне кажется, наша премия как раз должна доказать обратное. Русский человек может прижиться на Западе, и, в общем, не в этом дело, как прижиться, а дело в том, насколько успешно взаимодействуют культуры между собой. И мне кажется, что наши лауреаты как раз показывают, как важно и интересно могут сосуществовать культуры, и наша премия должна помочь этому бесперебойному движению по этому невидимому мосту, который соединяет два континента. Вот, скажем, один из наших лауреатов, Виктор Голышев, который перевел лучшую американскую прозу на лучший русский язык. Трудно представить себе более важный вклад в отношения между Россией и Америкой. Политика меняется, культура остается, и люди, которые воспитаны на книгах Голышева, на его переводах, всегда будут относиться к Америке уже не так, как они относились бы раньше. Иван Толстой: Мой вопрос лауреату этого года поэту Льву Рубинштейну. Еще раз позвольте вас поздравить и спросить, что такое с вашей точки зрения этот странный кентавр, российско-американская культура, вообще, возможно ли такое? Лев Рубинштейн: Ну, конечно, возможно. Раз существует такое словосочетание, значит, возможно и такое явление. Культура - она, особенно современная, я вообще не думаю, что она является русской, американской, китайской и какой бы то ни было еще, существует культура мировая. И мне кажется, каждый автор сознательно или бессознательно стремится к своему подключению в мировую культуру, иначе он обречен на маргинальное существование. В том числе и русско-американская, я как-то раньше не очень задумывался на предмет своей роли относительно укрепления российско-американских связей, но раз такое авторитетное жюри решило, что я в этом участвую, я был очень этому рад. Иван Толстой: Лев, я знаю, что вы недавно совершили поездку по США и выступали там в университетах, расскажите пожалуйста, как вам удалось привить одно к другому, ваши стихи на карточках и американское представление о русской поэзии? Лев Рубинштейн: Вы знаете, насчет того, что мне удалось привить – это такое несколько утопическое предположение, я не уверен, что мне это удалось. Более того, я даже не ставил перед собой такую задачу. Я еще раз говорю, что какие-то художественные идеи, они, так или иначе, висят в воздухе, и под нами протекают разные подземные потоки, которые, так или иначе, прорываются сквозь почву, то там, то сям. Моя поэтика сформировалась в условиях, это 70-80-е годы, не надо напоминать, в условиях глубочайшей изолированности того пространства, в котором я существовал. Тем не менее, когда до нас стали доходить какие-то художественные веяния Запада, то я, как и многие мои друзья и коллеги, с изумлением обнаруживали, что мы почти синхронно с разными американскими, британскими, немецкими, французскими коллегами, в общем, более или менее делаем одни и те же вещи, в хорошем смысле. Иван Толстой: Как-нибудь вы в дальнейшем, при написании следующего стиха на следующей карточке, вы будете корректировать свое впечатление, полученное в Америке? Будете в какой-то степени подстраиваться под понимание той новой аудитории, с которой вы за океаном познакомились? Лев Рубинштейн: Вы знаете, не думаю. Дело в том, что я никак, ни под какую аудиторию, в том числе и местную, как-то никогда не привык подстраиваться. Я думаю, что единственный способ быть конвертируемым автором, это как раз по возможности ни под что не подстраиваться, а только искать, и в счастливых случаях находить, ритмообразующий фактор своего существования в культуре. Ритм в переводах не нуждается. Он легко конвертируется в разные культуры. Иван Толстой: Хочу обратиться к Соломону Волкову – каковы перспективы премии? Как будет она развиваться? Заинтересуется балетным миром, театральным, академическим, наконец? Соломон Волков: Каждый раз, когда мы решаем, кто у нас будет очередным лауреатом - этот вопрос уже решен, и тем более в данном случае уже прошли торжества, естественно, что мысли наши начинают крутиться уже вокруг того, кто будет следующим лауреатом. И, как я уже сказал, это, в общем, кажется, что это легко, собрались за бутылкой пива, и через полчаса все кандидатуры понятны. Но, на самом деле, это очень длительный процесс, иногда довольно мучительный, и тут как бы вовлечены не только наши индивидуальные вкусы, на сегодняшний момент. Мы стараемся быть как бы инструментом каких-то более широких, что ли, веяний. Мы стараемся для себя понять и определить, каковы вот сейчас актуальные культурные дискурсы. И в связи с этим, конечно, изменяется и наше представление о том, кто в следующем году будет по нашему представлению как бы достойно показывать направление, в котором движется интересующее нас явление. Поэтому у нас каждый год происходит такой мучительный поиск и мучительная притирка, в результате которых мы приходим к каким-то, на наш взгляд, достойным кандидатам, и мы как бы стараемся понять, куда движутся вот эти взаимоотношения культуры между Россией и Америкой, и каково будущее вот этой так называемой дефисной, как в Америке любят говорить, культуры, то есть, русско-американской культуры тоже. И, конечно же, вот у нас, скажем, за пять лет не было ни одного музыканта, и уже несколько человек меня спрашивали, а почему музыканту вы не дали? Мог бы очень долго объяснять, почему до сих пор музыканту не дали. Но думаю, что действительно стоило бы, есть какие-то у нас на примете кандидатуры, стоило бы дать, может, и музыканту, и танцовщику балетному, и ученому, и общественному деятелю. И кто-то из этих людей, конечно, станет нашим очередным лауреатом. Иван Толстой: Я хотел бы еще напоследок обратиться к Александру Генису. Я помню замечательные строки из стихотворной главы вашей книги, написанной в соавторстве с Петром Вайлем, "Русская кухня в изгнании", где вы оговаривали свою задачу, цель этой книги - усадить две культуры за общим столом. Правильно ли, Александр, я понимаю, что в лице этой премии "Либерти" эта задача, для вас, по крайней мере, лично, осуществляется? Александр Генис: Ну, мы уже сейчас сидим за этим столом. Но, вообще-то, конечно, это цель нашего пребывания в Америке, 25 лет я там живу. Вот Лев сказал, что культура одна, универсальная. Я с ним, конечно, категорически не согласен. Культура должна быть разной, и чем более разная, тем более она интересная. Мне сейчас кажется особенно важным именно подчеркнуть эти различия, мы живем в эпоху глобализации, но где янь, там и инь, чем более одинаковым становится мир, тем важнее его различия. И мне хотелось бы, чтобы русско-американская культура оправдывала оба корня, и она была не просто русской культурой за рубежом, а была русско-американской. И вот следующие наши лауреаты, я всегда буду бороться с нашим жюри, мы все время боремся друг с другом, за то, чтобы подчеркнуть именно особенность русско-американской культуры, именно специфику ее. Вот, например, кинематограф у нас не отражен. Мы еще поговорим и с Соломоном, и с Гришей на эту тему. Иван Толстой: И надеюсь, что вы придете к нам в студию и расскажете об этом, и о новых лауреатах. Последние материалы по теме:
См. также:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
