Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[29-04-05]
Колобок. Археология трапезы, или Как обед сделал из обезьяны человекаАлександр Генис: Сегодня наш «Колобок», как он это иногда делает, отправится в историческое путешествие, надеясь найти что-то съедобное на самой заре человеческой, точнее еще - получеловеческой - истории. Поскольку такой, предусматривающий раскопки путь ведет нас вглубь эволюции, я хотел бы начать с пролога, рассказывающего о моем опыте погружения в археологические древности, хотя он и не связан напрямую с кулинарной темой, если, конечно, не считать каннибализма… Пещера Ньо расположена у границы трех стран - Франции, Испании и Андорры. Но ни первая, ни вторая, не говоря уже о третьей, не имеют никакого отношения к тому, что происходит в этой глуши. Даже дорога сюда так крута, что хочется зажмуриться, чего за рулем в Пиренеях делать не стоит. Те, кому повезло добраться до входа, получают резиновые чоботы и фонарь на лоб. Потом враз притихший косяк туристов выстраивается гуськом, входит в темноту и бредет по мокрой тропе, не разбирая дороги. Света хватает в аккурат на спину соседа, поэтому нельзя составить представление о контурах свода, чьи размеры выдает эхо. Полчаса ходьбы во тьме лишают всех самоуверенности, которой нас наградили свет и цивилизация. Попросту говоря, становится страшно - ведь мы забрались в недра гор, но пещера - идеальное место для встречи эволюции с историей, человека - с тем, кто им, человеком, вроде еще и не был. Наконец, мы остановились, где было сказано, чтобы набраться духу перед представлением. Когда вспыхнул сдержанный (чтобы ничего не попортить) свет, перед нами открылся первобытный зверинец. Больше всего тут было бизонов. Художник схватил зверей на бегу. Дерзко набросанный контур, бесконечно плавная - "матиссовская" - линия, взрывная энергия позы. Этой живописи 30 тысяч лет, но даты здесь бессмысленны, как километры в астрономии. Авторы этого музея жили так давно, что мы ничего о них толком не знаем. Кроме того, что искусство было для них важнее жизни. Об этом говорит цепочка окаменевших следов - взрослого и ребенка. Первые ведут туда и обратно, вторые - только туда. Вот, когда впервые выяснилось, что искусство требует жертв. Я не могу забыть пещеру Ньо, потому что увиденное там бередит родовую память. Сейчас, когда биологи втолковали нам, что человек делит с обезьяной 99% генов, особенно важно понять, чем мы от нее все-таки отличаемся. В конце концов, в мире наших предков не было ничего такого, что заставило их изобрести духовность. Она - необязательная добавка. В чем смысл этого избытка? То ли он - цель эволюции, то ли - ее побочный продукт? Ведь нет никакой необходимости в ритуале, боге, Бахе. Без них до сих пор прекрасно обходится немалая часть моих знакомых. Но даже они - плод духовной революции, о причинах которой спорят богословы и ученые. Среди последних самую оригинальную гипотезу недавно выдвинул гарвардский антрополог Дэвид Пилбим. Наша история, - считает он, - началась не на поле битвы, и не на ложе любви, а на кухне, точнее у костра, где два миллиона лет назад был приготовлен первый обед, сделавший приматов людьми. Открытие кулинарии, позволявшей лучше и быстрее усваивать собранное и убитое, уменьшило наши желудки и челюсти, освободив в теле место для увеличившегося мозга. Спровоцировав эволюционный скачок, застолье создало не только человека, но и общество. Костер, требовавший любовной заботы, превратился в семейный очаг, куда имеет смысл возвращаться. Первыми поварами были кухарки. Привязанная к месту детьми, самка, научившись готовить, стала женщиной, а может и женой. Более того, сидя у огня, стадо превратилось в компанию. Животные предпочитают есть по одиночке, люди - вместе. Так необходимость стала роскошью, потребность - наслаждением, еда обернулась дружбой. За обедом физиология встретилась с психологией, образовав старшее из всех искусств - трапезу. Ну а подробностях этой важной и необычной антропологической гипотезы рассказывает ее автор, профессор Гарвардского университета Дэвид Пилбим, с которым беседует Владимир Морозов. Владимир Морозов: Профессор Пилбим, каким образом возникла ваша теория? Дэвид Пилбим: Давно известно, что около 2 миллионов лет назад на Земле появились новые существа homo erectus (человек прямостоящий). Они значительно отличались от своих предков. Зубы и челюсти homo erectus были гораздо меньше. Мозг - значительно больше. Наш предок стал выше ростом и по размерам напоминал больше человека, чем шимпанзе. Одно из наиболее вероятных объяснений таких перемен в том, что качество пищи наших предков значительно улучшилось. Это произошло потому, что и растительную и животную пищу стали готовить на костре. Это дало возможность расширить и улучшить диету. После термообработки можно есть те растения, которые в сыром виде содержат яд. Приготовленную на костре пищу легче жевать и усваивать. В результате то же количество растительной или животной пищи теперь стало давать больше питательных веществ и больше энергии. Владимир Морозов: Но почему сегодня модно есть сырую пищу? Орешки, фрукты, овощи и так далее. Некоторые люди вообще отказываются от пищи, приготовленной на огне. Дэвид Пилбим: Вам, конечно, приходилось бывать на обедах в честь Дня Благодарения. За этот день люди по традиции съедают в несколько раз больше, чем обычно. Это не только удовольствие, но тяжелая работа для зубов и желудка. Вы отдуваетесь, у вас глаза на лоб лезут, голова не работает, иногда вы мучаетесь животом и даете себе клятву никогда больше столько не есть. Так вот, если заниматься сыроядением, то каждый день придется потреблять такое же огромное количество тяжелой пищи, как в День Благодарения. Владимир Морозов: Но вернемся к нашим предкам. Профессор Пилбим, каким образом обработанная на огне пища способствовала увеличению объема мозга? Дэвид Пилбим: Даже у животных можно проследить зависимость между качеством пищи и объемом мозга. Например, у обезьян, которые едят листья, мозги меньше, чем у тех, что едят фрукты. Если качество пищи лучше, то меньше энергии идет на ее переваривание. Самые энергоемкие органы - это мозг и желудок. У организма не хватает энергии на одновременное развитие того и другого. Поэтому, если животное имеет, так сказать, мощный желудок, то у него маленькие мозги и наоборот. Таким образом, переход на более "прогрессивный" тип питания способствовал развитию мозга у наших предков. Чем лучше обед, тем меньше энергии идет на его переваривание, а значит больше остается на развитие мозга. Александр Генис: "Кулинария как мать человечества" - я горячо поддерживаю эту гипотезу, считая ее аксиомой. Приготовление пищи есть духовное упражнение с физическими результатами. Остальные искусства меняют душу, это - еще и тело. Плотская природа гастрономии унижает ее в глазах толпы. Ведь кухня обращена к низу, что равняет ее с сексом. В обоих случаях речь идет об инстинктах. Преодоление их ставит себе в заслугу аскеза, но истинная мудрость не в том, чтобы отказаться от животного начала, а в том, чтобы преобразить его так, как это умеют делать пир и любовь. Бренность того и другого оборачивается благородством соразмерности. Другие искусства апеллируют к вечности, эти живут мгновением, продлевая его. Почти поровну поделив жизнь между кухонным, письменным и обеденным столом, я не перестаю поражаться их кровному родству. В отличие от Цветаевой, (помните - "Вас положат - на обеденный, а меня - на письменный"), мне кажется сходство двух муз бесспорно. Творчество, которого они требует от нас, подразумевает дисциплину мышц и трепет воображения. При этом лучшее выходит из готового набора всем доступных слов и продуктов (варить омара - как читать Северянина, не большая хитрость). Фокус в том, чтобы соединить ингредиенты в известном, но чуть новом порядке. Рецепт борща и романа знаком каждому, но как разнятся результаты! То, что происходит между концом и началом, загадочно и просто. Одно, складываясь с другим, меняет свою природу, становясь третьим (если мы все еще говорим о борще - первым). Сидя за столом и стоя у плиты, я, никогда не уверенный в том, что получится, надеюсь только на упорство, которое ведет к цели путями, неведомыми нам самим. Конечно, экстаз труда уже несет в себе награду. Но мне еще нравится смотреть, как потребляют то, что я наготовил. Общность кулинарных и читательских метафор выдает больше, чем скрывает. Глотая книгу, как обед, и обед, как книгу, мы перевариваем содержимое переплета и тарелок, превращая чужое в свое - в себя. Иногда одно заменяет другое. Я знаю много книжников, пренебрегающих обедом. Правда, мне еще не приходилось встречать гурманов, читавших только поваренные книги. Что и неудивительно, даже муз легче собрать за столом, чем в музее. Пир - тот же храм, даже если мы устраиваем его на подоконнике. Всякое застолье - высшая форма общения. Поэтому греки считали, что в уединении едят только рабы, которых они не отличали от животных. Ничто так не развязывает языки, как еда, когда мы делим ее с другими. Трапеза не складывает, а перемножает участников, поднимая их до себя. И если ученые говорят, что именно во время этого возвышенного процесса обед превратил обезьяну в человека, нам не остается ничего другого, как им верить. Что я и делаю - с огромным удовольствием. Последние материалы по теме:
См. также:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
