Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[26-01-05]
Арт-рынок в российских регионахПрограмму ведет Олег Вахрушев. В программе принимают участие – Татьяна Егерева, директор Аукционного дома «Татьянин день», и Людмила Дебус, директор галереи «Лошадь Пржевальского», учредитель Фонда поддержки молодых художников «Артерия». Олег Вахрушев: Тема сегодняшнего разговора с экспертами – арт-рынок в российских регионах. В Екатеринбургской студии Радио Свобода я приветствую директора Аукционного дома «МОБИ-АРТ» «Татьянин день», естественно, Татьяну – Татьяну Егереву. С именинами вас и с 5-летием вашего Аукционного дома, поздравляю! Татьяна Егерева: Спасибо. Олег Вахрушев: Татьяна, в рассказах о своем детище вы довольно часто говорите о том, что «Татьянин день» - это нестоличный Аукционный дом. Это принципиально вы так говорите? И в чем различие Аукционных домов столичных от не столичных? Татьяна Егерева: Нестоличный – это потому, что, естественно, все-таки Екатеринбург хоть и третья столица, но, тем не менее, это провинция, это Урал, это регион Урала. И по духу, конечно, он не столичный. Потому что столица рассчитывает на большие доходы и на определенный брэнд, а провинция, она более теплая, она более уютная, она более мягкая и к покупателю, и к художнику. И, наверное, именно поэтому на Урале вот такой вариант торговли современным искусством, он понятнее. Потому что художники живут рядом с нами, они нуждаются в нашей заботе, они нуждаются в нашем внимании и, естественно, нуждаются в материальной поддержке. Олег Вахрушев: Но это все-таки эмоциональные вещи: теплота, радушие, отношения между художниками, покупателями и продавцами. А технологически это тоже серьезное отличие столичного Аукционного дома от не столичного? Татьяна Егерева: Практически нет. Я бывала на столичных аукционах. Технология везде одинаковая. Читайте «12 стульев». Она совершенно одинаковая. Тем не менее, идеология как раз отличается. Олег Вахрушев: И идеология именно в чем? Татьяна Егерева: Вот именно в том, о чем я сказала. Именно в том, что мы смотрим в глаза художнику и конкретно с ним общаемся. В столичных Аукционных домах продают преимущественно антиквариат, преимущественно то, что создано уже давно достаточно, и, соответственно, ценится. Продают преимущественно иностранцам, потому что это большие деньги и большие суммы. А у нас совершенно иная как бы специфика и идеология. Именно поэтому мы работаем с ныне живущими, как их называют, художниками. Олег Вахрушев: Судя по той информации, которая доносится до нас об аукционах «Сотби», «Кристи» и прочих, прочих, там, как правило, покупатели не сидят в зале. Там работают агенты. У нас то же самое происходит? Либо здесь просто пришел человек с кошельком, смотрит: да, нравится, хорошо, покупаю. Татьяна Егерева: Ну, это еще отличие, конечно, одно. Потому что в провинции пока еще система агентская не развита. Преимущественно личное участие, преимущественно собственное желание купить и собственный вкус, и собственное «нравится» как раз и являются мотивами покупки. Олег Вахрушев: О том, в частности, что продает Аукционный дом «Татьянин день»... и сегодня, кстати, состоится очередной аукцион, об этом мы и поговорим, естественно, сегодня. В продолжение нашей беседы я хочу предложить послушать рассказ корреспондента Радио Свобода Юлии Стасюк о том, в каких отношениях сейчас находятся творцы, покупатели и посредники между ними – продавцы произведений искусства. Юлия Стасюк: В России современное искусство стало доступно широкому зрителю сравнительно недавно. Безусловно, наблюдается положительная динамика. Но любовь зрителя и интерес покупателя и коллекционеров не приходят сразу. Не надо забывать, что до второй половины 80-х годов единственным заказчиком и коллекционером было государство, которое диктовало художнику свои правила. Альтернативой было неофициальное, подпольное искусство, существовавшее вне системы государственных заказов. Сейчас ситуация несколько меняется. Арт-директор самого молодого екатеринбургского художественного салона Вера Лебедева говорит, что люди становятся коллекционерами постепенно. Все начинается с покупки хорошего натюрморта или пейзажа. Вера Лебедева: У нас еще почти не покупают работы, как вложение денег. То есть работы покупают для себя, для интерьера, для души. И когда человек начинает покупать, то это, как правило, вещи узнаваемые, традиционные, правильные, хорошо сделанные. С течением времени, когда глаз привыкает, человек вот это осваивает... это как ребенок, который учится постепенно узнавать более сложные вещи. Доходим до беспредметного искусства постепенно, до импрессионизма и до таких условных достаточно вещей. Юлия Стасюк: Слова Веры Лебедевой подтверждает екатеринбургский художник Александр Сергеев. Сейчас проходит его выставка «Графика как игра». Александра совсем не радует, что зачастую зрители воспринимают его работы в буквальном смысле. По словам художника, настоящих ценителей современного искусства не так уж много. Александр Сергеев: Говорят, что это страшная картина, что это война. Хотя ничего подобного я здесь не вижу сам. Вот эти ручки – это, видимо, какой-то пострадавший человек. Красные... может быть, они в крови. Но в этом представлении участвует не только картинка, но и какие-то настроения, знания, какой-то опыт того человека, который это так увидел. Как раз это видение-то меня, пожалуй, и не радует. Нужно говорить все-таки не о том, какой это сюжет, а говорить о том, что вот здесь форма пятен такая, здесь форма границ между цветами такая. Форма сама по себе очень ценна, она бывает очень красивой. Юлия Стасюк: По мнению ряда искусствоведов, аудитория ценителей современного искусства сейчас сложилась только в Москве и в Санкт-Петербурге. Для того чтобы этот процесс начался и в регионах, необходимо развитие сети частных галерей, владельцы которых должны хорошо разбираться в нынешней ситуации на столичном арт-рынке. Олег Вахрушев: Татьяна, пожалуйста, несколько слов в качестве комментария к этому материалу. Может быть, что-то добавите. По-моему, это нормальная ситуация, когда художники и зрители видят картину совершенно по-другому. Татьяна Егерева: Безусловно, нормальная. Потому что искусство вообще субъективно - его нельзя потрогать, посчитать. Искусство можно только принять или не принять. И поэтому ничего удивительного нет в том, что зрители видят совершенно иной образ, нежели тот, который пытался изобразить художник. В конце концов, картина несет энергетику какую-то определенную для каждого человека. И если ты собираешься с ней жить в доме или в офисе, то, безусловно, эта энергетика прежде всего либо отвечает твоему внутреннему состоянию, либо не отвечает. А поскольку это такая материя, невозможная к иному восприятию, нежели ощущение, то, конечно, субъективность здесь на первом месте. И когда говорят о том, что ценители, искусствоведы должны формировать арт-рынок, мне кажется, что это не совсем так. Потому что ценители и искусствоведы – это профессия, а потребитель – это мы с вами. И мы с вами - основной инвестор, и мы с вами - основной материальный источник для ныне живущих художников. Потому что если мы не будем покупать, то им элементарно жить не на что будет. А чтобы их сохранить, мы должны ими интересоваться. Олег Вахрушев: Сейчас к нам присоединяется из Омской студии телерадиокомпании «Антенна-7» директор галереи «Лошадь Пржевальского» Людмила Дебус. Людмила, скажите, пожалуйста, вы согласны с тем, что вкус у потребителя должен воспитывать сам потребитель, а не искусствовед, не профессионал в этом деле? Людмила Дебус: Не совсем согласна. Чем вообще отличается столичное искусство от периферийного искусства? Количество художников у нас примерно одинаковое, если взять крупных художников. 15 крупных художников будет в Москве и 15 крупных художников будет в Екатеринбурге, и 15 крупных художников будет в Омске. Количество сумм, которые вкладываются в этих 15 художников, оно разное. Такой, как у нас говорят, суперхудожник, художник, который завладел умами от Москвы до самых до окраин, - Дамир Муратов. В его футболках «Че Гевара» ходит вся молодежь. На всех оптовках, во всех крупных магазинах это раскрученный и очень сильный образ, закупленный Москвой. И при этом этот художник не богат. В столице он был бы богат. Ну, сказать, что у нас плохой зритель... В 90-е годы, когда начиналось галерейное движение, мы, галереи, владели ситуацией. Покупатель находился в разломе, информация со всех сторон двинулась на него. И художник, он очень быстро интуитивно в этой философии разобрался, и был необходим покупателю. Сейчас этого нет. Мы перестали владеть умами покупателя. Галереи, художники, мы сами находимся в очень неясной, топкой ситуации. Мы не чувствуем, куда идем. Мы вместе с покупателями как-то нащупываем эту почву. Мы не впереди их. А художник этим и отличается, что он должен ловить ситуацию быстрее, чем человек, обладающий логическим мышлением. Олег Вахрушев: Как-то вы задумались, Татьяна. Татьяна Егерева: Нет, я просто пытаюсь оценить сказанный текст в связи с тем, что финансовые потоки на единицу художественного, так скажем, производства должны быть одинаковы примерно как в столицах, так и в провинции. Мне кажется, что это в принципе невозможно. Потому что ведь мы недаром сегодня сидим в студии Радио Свобода. Покупать искусство – это определенная свобода. Это та свобода, к которой мы еще не привыкли. Эта та свобода, которую мы получили в начале 90-х. Если раньше искусство... а искусство – это предмет роскоши, безусловно, это, как я всегда говорю, не колбаса, не ежедневная потребность, это духовная потребность. Поскольку это предмет роскоши, то покупать открыто предмет роскоши мы стали учиться только совсем недавно, в течение каких-то ближайших 10-15 лет. А это процесс, это определенный процесс формирования мышления покупателя, формирование коллекций определенных. За этот период невозможно сформировать коллекцию, которая была бы оценена на мировом арт-рынке как супердорогая. Этот процесс сродни нашей жизни, сродни всем тем новым внутренним нашим состояниям, в которых мы живем последние 15 лет. Поэтому мне кажется, что столица с нацеленностью на продажу, она только вершина айсберга. Если не будет провинции с таким цивилизованным и спокойным процессуальным, так скажем, движением к пониманию искусства и к возможности владеть этим искусством, то не будет и столицы. Невозможно сравнивать финансовые потоки там и там. Конечно, хочется денег всем, сразу и немедленно. Но, во-первых, такого не бывает – и это реальность нашей жизни. А во-вторых, без того огромного количества художников в провинции невозможны те жемчужины, которые, в конечном итоге, становятся межнациональными гениями. Олег Вахрушев: У нас есть телефонный звонок. Доброе утро. Слушатель: Здравствуйте. Из Петербурга Бойков Алексей. В общем-то, я и художник, и предприниматель, и немножко экономику знаю, ну и живопись, соответственно. Вопрос заключается в том, что во все времена художники группировались в какие-то цеховые мастерские и работали по принципу самообеспечения. Но со временем появились галерейщики, которые стали как бы посредниками между потребителем и производителем. И Ван Гог, и Гоген работали на своих как бы продавцов картин. Ван Гога поддерживал брат Тео, в частности, а Гогена поддерживал галерейщик, который обеспечивал ему существование на Таити: за каждую картину 100 франков платил. По тем временам это были достаточные деньги. Вот сейчас как галерейщики собираются работать с художниками, чтобы поддерживать эту поросль, которая как бы их и кормит? Олег Вахрушев: Я попрошу ответить на этот вопрос сначала Людмилу Дебус. Людмила Дебус: Галеристы, они не просто посредники. Хотя эта роль тоже очень высока, чтобы, скажем так, просто художника, как творческого, ранимого человека оградить от участия в каких-то деловых ситуациях между предпринимателем и творческой натурой. Это такой посредник, который защищает художника. Но это только одна составляющая. Вторая – галерист очень важен самому покупателю. В 90-х годах это было более ярко. Почему? Потому что галерея и салон сильно отличались. Покупатель шел в галерею, чтобы получить гарантию качества. Галерист работал с искусствоведами и сам чувствовал ситуацию, куда двигается искусство. Похоже, сейчас она несколько потеряна. Галеристы немножко завязли в чем-то и не выполняют вот эту основную свою дидактическую, методическую, научную роль. Отсюда возникает сильная, яркая посредническая роль. Отсюда идет недовольство художника: вот, кормятся. Ну, художник, который не может прокормить себя, он не может прокормить галериста. Галерист кормится сам и дает корм художнику. И если художник и обладает высокими предпринимательскими способностями, как правило, он в галерею не обращается. Олег Вахрушев: Татьяна, пожалуйста, ваше мнение по поводу звонка Алексея из Санкт-Петербурга. Татьяна Егерева: Мне вопрос очень понравился, потому что он, конечно, насущный очень для многих художников. У нас позиции кардинально отличаются от той, которую я сейчас услышала из Омска. Дело в том, что мы как раз вырабатываем механизм именно продаж. То есть к нам люди приходят раз в месяц, в определенное место, в определенное время с целью купить. Исходя из этого, круг художников, которые с нами работают, а это более 260 художников, ежемесячно получают, грубо говоря, как 5-го и 20-го, они приходят получать «зарплату». Чья картина продалась, тот, безусловно, имеет доход. И вот, конечно, я не могу сказать, что это сумасшедшие деньги, которые позволяют покупать яхты, квартиры и машины, но, тем не менее, как говорится, определенный объем денежных средств ежемесячно, систематически художник получает. И у него уже нет проблемы волноваться о том, на что купить холст, на что купить краски и прочее. То есть наша задача, Аукционного дома, именно своей системностью, во-первых, сформировать оценочный уровень арт-рынка, то есть чтобы было понятно, кто, за что и сколько стоит, а во-вторых, обеспечить художнику систематическое поступление денежных средств, ныне живущим, заметьте, художникам. Олег Вахрушев: Однако, Татьяна, есть тенденция к тому, что мало все-таки кто интересуется произведениями искусства, мало кто дома их имеет. Здесь действительно две проблемы. Первая проблема, мне кажется, - это то, что люди просто не воспитаны на том, чтобы был дома у них тот самый холст, который приносил бы какую-то энергетическую подпитку для человека. И вторая проблема – отсутствие средств. Либо вы не согласны со мной? Татьяна Егерева: Я думаю, что причина не в этом. Я думаю, что причина, во-первых, в том, что всегда считалось, что произведение искусства – это роскошь, считалось так. И второе – это как раз несвобода. То есть галерейщики делают очень нужное и важное дело, организовывая выставки, открывая галереи. Но механизм покупки как таковой в галерее, он не является удовольствием для человека, во-первых. Во-вторых, иллюзия создается у покупателя в связи с тем, что цена картины очень высока. И мне кажется, что к этому руку приложили и галерейщики, потому что у них тоже есть свой экономический интерес. Например, 25 января уже в течение пяти лет мы проводим аукционы раз в год, когда все картины – у нас 40 лотов – мы все продаем с рубля. То есть это означает, что может прийти практически любой человек, который имеет средний доход. Средний доход – это учитель, врач, инженер, то есть люди, которые имеют стабильный, но средний доход. И они могут за 200-300-500-1000 рублей... то есть за ту сумму, которую они могут потратить, они могут купить картину, которая на следующем аукционе, может быть, ушла бы с тех же торгов за 3-5 тысяч. И они уже будут обладать ею, и они уже будут жить с ней. И это будет подвигать их к следующему шагу, к шагу следующей покупки. Это раз в год. Но когда мы ежемесячно проводим торги, у нас до 10 процентов лотов также предлагаются к продаже с рубля. Я понимаю, что это в убыток, безусловно, галерейщику, то есть нам в убыток. Это не в убыток художнику, потому что комиссия наша процентная, то есть это процент от продажи. Но это дает возможность привлечь людей с ограниченным доходом, которые уже будут жить с этими работами. Поэтому мне кажется, что заблуждение у основной массы населения в том, что картины – это вещь дорогая, его нужно потихонечку развеивать. И все-таки, конечно, воспитание и приучение к тому, чтобы в доме были эксклюзивные работы, это определенная миссия. И эта миссия, конечно, стоит определенных денег. Но, на самом деле, привычка та самая, которая поколениями вырабатывается в доме, она тоже очень важна. Качество жизни у человека, внутреннее качество меняется, когда у него в доме есть эксклюзивные работы. Мне кажется, что нужно четко определить для себя, что ты хочешь сделать в результате вот этого своего действа: либо продажи картины, либо организации выставок, либо участия в тусовке, в которой тебе приятно участвовать, либо, грубо говоря, халявное вино на каждой выставке, - что ты хочешь от этого рынка. Нельзя ограничивать круг людей, которые имеют доступ к арт-рынку. Его нужно максимально расширять. И это расширение – как раз для этого, мне кажется, должны работать галерейщики, салоны и, соответственно, аукционы. Олег Вахрушев: У нас есть телефонный звонок. Здравствуйте. Слушатель: Доброе утро. Это Виктор из города Омска. Вы знаете, я еще года два назад как-то хотел себе что-то в дом приобрести, купить. А потом подумал вот что. Все-таки интернет открывает настолько широкие возможности, что, в общем-то, можно попасть и посмотреть, и картину не обязательно иметь дома, чтобы ею обладать, чтобы кому-то отдать. Как вы к этому относитесь? Татьяна Егерева: Я с удовольствием отвечу на этот вопрос, потому что я сама люблю эту «всемирную паутину». Я считаю, что это прекрасный информационный источник, чисто информационный. То есть для подпитки энергической, для души и для удовольствия обладания эксклюзивным произведением искусства у себя дома «мировая паутина» ничего не дает. То есть ты имеешь то, что имеют все. Ну, согласитесь, это немножечко, так скажем, уровень определенной несвободы. А когда ты покупаешь за свои заработанные деньги то, что ты хочешь, то, что тебе нравится, и ты с этим дальше начинаешь жить, этот как раз уровень гражданской свободы, своей свободы. А когда еще ты видишь художника, который получил конкретно твои деньги, ты все равно где-то в глубине души чувствуешь себя меценатом, ты понимаешь, что ты этому художнику что-то обеспечил, и он дальше что-то сделал. Это другой совершенно качественный уровень внутреннего состояния. Олег Вахрушев: Но, тем не менее, существуют современные художники, которые работают именно в «мировой паутине», именно в интернете. И это тоже считается своего рода искусством. Татьяна Егерева: Безусловно, это искусство, это определенное искусство. Никто не может как бы у человека отнять его возможности, но это другой жанр, вот так скажем. Олег Вахрушев: Людмила, скажите, пожалуйста, как вы относитесь к тому, что сказал Виктор о произведениях искусства в интернете? Людмила Дебус: Я удивляюсь позиции Татьяны, я ее не оцениваю, просто она у нас другая. Потому что вот это мессианское отношение к интеллигенции, которая может позволить себе купить за 200-300 рублей произведение искусства, ну, для нас оно чуждо. Мы очень любим околохудожественную публику, интеллигенцию – она создает имидж галереи, она создает имидж художника, она формирует ту философию и психологию вокруг галереи и вокруг художника. Но она для нас не является покупателем. Она является таким гарантом... это мнение, на которое коллекционер ориентируется. Коллекционер – это высший слой общества, в том числе и финансовый. И мы точно так же стремимся к увеличению количества своих покупателей, но именно за счет 30-летних. Вот 40-летние, они сформировали свои коллекции в 90-е годы, как правило, они сейчас не покупают. Что-то в их жизни стало понятнее, они нащупали вот то отношение в обществе, отношение с Богом, отношение со своими детьми, и в дополнительном разрешении вопросов не очень нуждаются. Именно какой-то конфликт внутренний всегда человека подвигает на создание коллекции. Не просто картина, которую я повесила и вокруг нее сделала ремонт, - это хорошо, это здорово. Но это не коллекция, это совершенно другое отношение. Это интерьерная живопись, приятная, духовная, какие-то чувства сентиментальные рождающая, но это не коллекция. Олег Вахрушев: Меня, честно говоря, тоже несколько позиция Людмилы удивила. Получается, что если галерея Людмилы Дебус, в частности, работает на высшие слои населения Омска, то тогда получится, что тот Фонд, который она организовала совсем недавно – Фонд для поддержки молодых художников, он будет существовать исключительно для той высшей прослойки населения, а не для всех зрителей, и мало кто об этом узнает. И я хочу, чтобы Вячеслав Суриков, корреспондент Омской телерадиокомпании «Антенна-7» рассказал о том, что в Омске создана новая структура, призванная поддержать молодых художников. Вячеслав Суриков: Омский фонд «Артерия» был создан с целью поддержки молодых художников. Он появился благодаря инициативе омских меценатов. В их число входят коллекционеры, воспитанные на искусстве середины 90-х. Один из мотивов, который движет меценатами, - это помощь реализовавшихся 40-летних проявиться тем, кому еще только исполнилось 20 лет. В число учредителей Фонда входят омские художники. Один из них - ведущий художник Омского Музея изобразительных искусств имени Врубеля Сергей Баранов. Сергей Баранов: Омск таит в себе, мне кажется, такой пока не реализованный потенциал именно среди молодых художников. Потому что десятилетия не могло же такого быть, что не родилось ни одного такого яркого художника, они как-то реализовывали себя в других, каких-то смежных, может быть, областях, и это не проявлено пока. Вот задача Фонда, чтобы это проявить. И мне кажется, будет такой яркий, хороший всплеск чего-то пока невиданного у нас. Вячеслав Суриков: Учредители Фонда считают, что он нужен для реализации глобальных проектов, то есть тех, которые нельзя организовать в одиночку. По словам еще одного учредителя Фонда – омского художника Александра Андреева, это инициатива снизу. Александр Андреев: Собственно говоря, это квинтэссенция демократического процесса. Это не декларативно сверху решаются культурологические программы: мы даем деньги в регион, и там чиновники от культуры в соответствии со своими планами решают свои задачи. Тут создается более грамотная структура, где появляется возможность привлечения средств для реализации общих задач. Сергей Баранов: Пока это планируются крупные, большие акции, чтобы показать все творческие силы города молодые и чтобы выявить новых, пока еще не проявленных творцов. Вячеслав Суриков: Один из проектов Фонда - открытый конкурс концептуального искусства «Новая кровь». В прошлом году он проводился впервые. 58 дизайнеров представили более 200 работ. Первый приз и 1 тысячу долларов неожиданно для многих получила Надежда Людвиг. Она представила работу «Счастье рядом»: три автобусных билета со счастливыми номерами, наклеенные на листы бумаги. Александр Андреев: «Новая кровь», я бы сказал, реально действующий инструмент по выявлению новых талантов. Что касается «Артерии», посмотрим, я думаю, тоже будет нормально работать. Вячеслав Суриков: Кроме традиционного гран-при в 1 тысячу долларов, участники конкурса этого года могут получить еще один приз в размере 10 тысяч рублей. Он учрежден памяти омского предпринимателя и коллекционера Сергея Зятькова. Таким образом, молодые художники благодаря конкурсу имеют шанс не только найти своего зрителя, но и получить существенную материальную поддержку. Олег Вахрушев: Людмила, у меня складывается ощущение такое, что даже этот Фонд, который создан для поддержки молодых художников, он все-таки для избранного круга людей. Может быть, у вас другая точка зрения? Людмила Дебус: Избранные покупатели. Избранных зрителей нет. Интеллигенция, она несет в душе своей творчество, она там, где творчество, она сама приходит и помогает все это выпестовывать. Мы не стремимся ее сделать покупателем. Она при наличии денег и сама готова покупать. И если 200-300 рублей, 1 тысяча, 3 тысячи у них появилось в кармане, они сами побегут и купят, им не нужно подсказывать ничего. Наша задача именно навести мостик между крупным предпринимателем и творцом. Это две категории людей, которые близки друг к другу. Одни рождают материальные ценности, другие рождают образы. Те, которые рождают образы, они слабо умеют рождать материальные ценности, но без них очень трудно им жить. А те, которые рождают материальные ценности, им очень тяжело жить без образов. Потому что они не обладают всей полнотой силы, которой может обладать человек, без вот этой маленькой-маленькой составляющей вот этого творческого ощущения жизни. Олег Вахрушев: Спасибо. Татьяна, мне в таком случае все-таки несколько непонятно, какое дело меценату, который денег уже заработал очень и очень много, так скажем, какое ему дело до листа бумаги, на котором три автобусных билета со счастливыми числами? Какое это для него искусство? Это мне почему-то непонятно. У меня такое ощущение, что... уже, наверное, будем подводить некоторые итоги, все-таки вы ратуете за то, чтобы и современное искусство, в частности, оно было более близко к простому человеку. Татьяна Егерева: Любые инициативы, результатом которых является собирание денег с целью направления их на поддержку молодых художников, прекрасны, начнем с этого. Олег Вахрушев: Ну, это естественно. Тут никто не спорит. Татьяна Егерева: Да, это аксиома. Кто и какую форму выбирает и какой результат хочет получить, это как бы у всех своя дорога. Я, например, знаю, что масса богатых людей из нефтяных районов вообще ничего не покупают ни в Ханты-Мансийске, ни в Нефтеюганске, нигде, кроме как в Москве. Они конкретным образом делают заявки в «Гелос», в Санкт-Петербургский аукционный дом, собирают антиквариат и отправляют своих агентов на «Сотби» и на «Кристи». Олег Вахрушев: Но это же нормально. Татьяна Егерева: Все, этим все сказано к вопросу о трех трамвайных билетах. Я, например, сегодня собираясь в судию, услышала случайно в ночных «Новостях» о том, что карандашный рисунок на обложке драной книжки, принадлежащий руке Пикассо, был продан на последнем аукционе за 43 тысячи долларов. И по мнению аукциониста, он этим рисунком расплатился за ужин в ресторане. Это нормально. Я не знаю, кто будет уровня Пикассо через 50 лет, через 100 лет. Я не знаю, чьи работы будут уходить. И я думаю, что ни один искусствовед сегодня никакой гарантии дать не может. Что касается меценатов с целью привлечения их на вложение денег в молодых художников, то нужно это делать всеми способами. Другой разговор, что существует воля и существует право человека, который заработал деньги, принять самому решение, во что их вкладывать. И это право у него отнять нельзя. Можно только его убедить, показать ему, как это хорошо, и дать ему удовольствие от вложения этих денег в любое произведение искусства. Но надо четко понимать, что человек, заработавший деньги, это человек разумный, и он никогда просто так, на непонятного Васю, который сегодня учащийся художественной школы, вкладывать в него деньги не станет. Потому что эти деньги должны дать в любом случае свою отдачу в будущем. Поэтому это длительный процесс, и говорить об этом можно очень долго. Но я просто, безусловно, хочу сказать, что любое вложение средств – 200 или 300 рублей, 2 или 3 тысячи долларов, или миллион долларов – любой процесс вложения денег в искусство говорит о том, что завтра мы не будем Иванами, родства не помнящими, и искусство мы свое сохраним. Последние материалы по теме:
См. также:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
