Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
3.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[21-06-05]
"Поверх барьеров". Американский час с Александром Генисом"Коллапс": сценарий экологической катастрофы. Доктор Голдберг: секрет умной старости. Юбилей фильма "Челюсти". "Книжное обозрение": Добрые американцы в Судане. "Музыкальное приношение": Пьер Булез в Нью-ЙоркеВедущий Александр Генис
Александр Генис: Я давно уже заметил, что мрачная тема экологической катастрофы захватывает американское общественное мнение с приходом летней жары. Наверное, зимой, особенно такой холодной, как эта, разговоры о парниковом эффекте несколько теряют в убедительности. Зато сейчас, когда первая волна зноя обрушилась на Нью-Йорк, экологические тревоги заняли свое обычное (летом) место на страницах газет и журналов. В последнее время в этих дискуссиях - "кто виноват?" и "что делать?" - часто вспоминают имя Джерида Даймонда. С этим автором нам тоже стоит познакомиться поближе. Дело в том, что книги Даймонда играют сейчас в Америке роль интеллектуальных бестселлеров. Разница существенная. Если просто успешную книгу читают все - даже, как это было поначалу с "Гарри Поттером", не желая в этом признаться, то об интеллектуальных бестселлерах, даже если их и не читают вовсе, все говорят. Именно такой книгой стала монография Джерида Даймонда - "Оружие, микробы и сталь". Она получила Пулитцеровскую премию и разошлась фантастическим для такого жанра миллионным тиражом. Отчасти интерес к этому пухлому опусу объясняется тем, что автор задался крайне острыми и важными вопросом: почему мир населяют народы-отличники и народы-двоечники? Почему европейцы колонизировали Америку, а не индейцы - Европу? Что помешало Африке, древней родине человека, обогнать Азию? Почему австралийские аборигены за 40 тысяч лет так и не смогли построить цивилизацию? На все эти болезненные, непопулярные в Академии, граничащие с политической некорректностью вопросы Даймонд дал набор подкупающе простых ответов. Он нашел их в своем центральном тезисе: география - судьба народа. Вот один пример его методики. Диктор: Уровень цивилизации зависит от сотрудничества человека с домашними животными, этими протомашинами нашего хозяйства. Однако, если в Старом Свете одомашнили 13 видов, то в Новом только один - ламу, что и сыграло роль рокового фактора во время нашествия конквистадоров. Александр Генис: Почему так случилось? Чтобы понять, - объясняет Даймонд, - достаточно взглянуть на карту. Евразия вытянулась вдоль нее, по меридианам, а обе Америки пересекают планету вертикально. Это значит, что и люди, и звери, и растения должны были передвигаться не в широтном направлении, с востока на запад, внутри одной климатической зоны, как в Старом Свете, а по долготе - с Севера на Юг. Но флора и фауна не приспособлена к путешествию через жаркие тропики. И это значит, что индейцы остались без вьючных животных и культурных растений. Именно поэтому в обеих Америках так и не возникла цивилизация, равная той, что была в Европе и Азии. Соблазн подобных объяснений в простоте и наглядности: читателю достаточно просто взглянуть на глобус. Есть в этом что-то от совсем другого бестселлера - от "Кода да Винчи" Дэна Брауна, где нас убеждают теми же наглядными методами, что Леонардо изобразил на "Тайной вечере" жену Христа... Так или иначе, Даймонд на волне успеха выпустил новую книгу - "Коллапс". Если первая книга рассказывала, основываясь на археологических данных, о том, как и почему в современном мире существуют именно те народы, которые существуют, то вторая книга, продолжающая первую, говорит о том, продлится ли существование этих народов и сколь долго оно будет длиться. Обсудить это сочинение я пригласил в нашу студию Владимира Гандельсмана. Алексаедр Генис: Владимир, в чем, по-Вашему, такой успех книг Даймонда? Владимир Гандельсман: Причин несколько. Одна из них в том, что и концепция, и выводы раздражают. Они кажутся ошибочными, притом, что автор замечательно образован, - когда-то он получил мак-артуровскую "Премию гениев". Он пишет на разные, еще более актуальные темы, например, "Почему секс - забава?" Возможно, секс и забава, но книга вполне серьезная. Он объездил весь мир, правда, предпочитает малонаселенные края, где ему слышится зов предков. Я читал первую книгу, кстати сказать, чрезвычайно увлекательно написанную. Ее вывод - решительно позитивистский - состоит в том, что основной фактор, определяющий человеческую историю, - окружающая среда, природа. Среди прочего, Даймонд опровергает расистские мифы. Скажем, обитатели Новой Гвинеи, с которыми он прожил много лет, по интеллектуальным способностям превосходят европейцев или американцев, развращенных пассивным досугом у телевизор. Да, индустриальную мощь Европы Даймонд относит не к мозгам и культуре, а к географической и климатической удаче. И в этом тоже - причина популярности книг: знаменитая (или пресловутая) политкорректность. Никаких заслуг у западной цивилизации в обретении этой мощи нет. Его величество случай. Никто не виноват. После ледникового периода на территории Евразии оставались растения, которые были применимы для осмысленного сельского хозяйства. На территории Америки - мало, в Африке не было плодородной земли. Жизнь сообща ускоряет технический прогресс. Отсюда изобретения стали, оружия, которым не могли противостоять аборигены, ведущие охотничий образ жизни. Кроме того, приручение крупных млекопитающих - это не только молоко и мясо, но и - война, в которой используются лошади и слоны. Александр Генис: Да, я помню, как в качестве примера он приводит уничтожение тысяч инков двумястами испанцев с их конницей. Владимир Гандельсман: Верно, но знаете, Саша, ведь на этот сюжет можно посмотреть и с другой точки зрения - психологической. Интерес, который цивилизованный человек проявляет к "благодарным дикарям" - что это? Может быть, мы не способны больше выносить себя? Такое ли уж это счастье - цивилизация? Однако психологии в книгах Даймонда нет. Нет человека, и это грустно. А ведь можно предложить и другое объяснение. Ну, скажем, так. Испанцы в апогее своего могущества, без сомнения, чувствовали себя угнетенными требованиями веры и строгостью церкви. И они отомстили за это завоеванием Америки и уничтожением цивилизации ацтеков и инков. Почему бы не так? Повседневный пример: что Вы чувствуете, когда в вагон метро врывается какой-нибудь адепт веры и начинает громогласную проповедь? Он агрессор, часто неопрятный и полубезумный, нарушающий мое акустическое пространство. Я сбегаю в другой вагон. Александр Генис: Мне особенно интересен казус Китая. Историкам никак не удается объяснить его отставание от Европы после 1000-го года нашей эры, когда он опережал Европу и обладал теми же преимуществами, если говорить о растительном и животном мире. Владимир Гандельсман: Даймонд утверждает, что дело в централизованной власти, не терпящей перемен. Да, но тогда при чем здесь окружающая среда? Это ведь культурный феномен. В это же время Европа взбаламучена идеей индивидуализма, и это предполагает интеллектуальную силу. Я хочу сказать, что окружающей средой не обойтись. Но к причинам популярности книг Даймонда относится и то, что люди жаждут определенности. Детерминизм привлекателен. Все ясно. Возможно, для тех, у кого нет воображения. Представьте себе, что все ясно. Не помрем ли мы от тоски? Справедливости ради, должен признать, что во второй книге "Коллапс" автор осторожней. Его прогноз относительно нашего будущего не столь безапелляционен. Осторожный оптимизм и строгий выговор современной цивилизации, бездумно транжирящей природные богатства. Упор все же опять-таки на природу внешнюю, не на природу человека. Так, одной из главных причин гибели цивилизаций, в том числе грядущей, он видит уничтожение лесов. Так происходило на островах, которые он специально изучал: остров Пасхи, Гренландия и так далее. Местность становится доступной для ветра, ветер сдувает верхний слой почвы, начинается голод. Эрозия почвы, изменение климата. При этом жителям, в прошлом, конечно, некуда ретироваться. Александр Генис: Утешает то, что большая часть человечества живет на материке, а не на островах. Кроме того, если в 19-м веке леса в Америке зверски уничтожались, то сейчас их становится все больше. Ведь древесина теперь не топливо. Владимир Гандельсман: Есть другое топливо, которое расходуется столь же расточительно. Конца всяким угрозам, на самом деле, нет: рост населения, глобальное потепление планеты, истощение водных ресурсов. Что делать со всем этим? Заглядывая на десять тысячелетий в прошлое, он пытается предсказать будущее лет на 10. Однако, рассматривая эволюцию природы, Даймонд почти не рассматривает эволюцию общества и совсем не видит человека с его психологией, верой, философией и так далее. Именно поэтому, доктрина Даймонда кажется убедительной лишь тогда, когда она объясняет прошлое, а не предсказывает будущее. Александр Генис: В следующие пять лет достигнет пенсионного возраста самое многочисленное поколение в истории Америки (его здесь называют "babyboomers"). Это - 78 миллионов человек. Их ждет долгая старость - в среднем (!) они проживут по 85 лет. Понятно, что это обещает Америке настоящую демографическую революцию - и социальную, и экономическую, и политическую, и, конечно, культурную. Понятно и то, что самой важной отраслью медицины в Америке сейчас становится геронтология, которая обещает не только скрасить старость, но и сделать ее достойной и полноценной частью нашей жизни. О том, как этого добиться, рассказывает гость "Американского часа" доктор Элхонон Голдберг. Наш соотечественник, уроженец Риги, Голдберг живет в Америке 30 лет. Многолетние занятия нейробиологией привели его к важным научным открытиям. О них он рассказал в нескольких переведенных на многие языки книгах. Особый интерес представляет его последняя (пока), только что вышедшая работа с обнадеживающим названием - "Парадокс мудрости: как ум может развиваться, в то время как мозг становится старше". С профессором Голдбергом беседует корреспондент "Американского часа" Виктория Купчинецкая. Виктория Купчинецкая: Доктор, расскажите, почему вы решили написать эту книгу. Доктор Голдберг: Книгу я решил писать от старости - это такая форма авторской терапии, само-терапии. То есть, мне сейчас 58 лет - было 56, когда я начал писать книгу. Все эти вопросы и заботы, и тревоги - они и у меня были в отношении самого себя. И я решил - поскольку я еще и ученый, а не только пожилой человек - я доктор, который занимается мозгами и памятью, - я решил рационально все это проанализировать, в надежде на то, что вот такой рациональный анализ будет и мне полезен, чтобы самому нервы успокоить, и полезен миллионам моих сверстников, которые активны и энергичны, но, так сказать, в таком возрасте, когда начинаешь задумываться о том, что грядет через 10-15 лет. Виктория Купчинецкая: Можно ли резюмировать вашу книгу одним тезисом: чем больше мы свой мозг используем, тем лучше он будет работать на протяжение многих лет? Доктор Голдберг: Наш мозг, нервная система, весьма пластична. И новые нервные клетки продолжают рождаться и созревать в нашем мозгу на протяжении всей жизни. Лет до 10 назад ученые исходили из того, что мы рождаемся с каким-то количеством нервных клеток, но потом они только умирают. И это порождало такой пессимистический взгляд на то, что происходит с нашим мозгом в процессе старения. Но совершенно новые данные научные показывают, что нервные клетки продолжают зарождаться и развиваться на протяжении всей нашей жизни. Этот процесс и количество их, и где они в мозгу оказываются в высокой мере зависит от характера наших умственных процессов, от характера нашей умственной деятельности. Из этого следует, что чем более разнообразна наша умственная деятельность, тем в большей степени эти нервные клетки зарождаются в мозгу, даже в стареющем мозгу, и тем самым мозг обновляется. Так что, по сути дела, в какой-то мере мы можем своей собственной активностью регулировать судьбу собственного мозга. Виктория Купчинецкая: Это немножко похоже на занятия спортом. Доктор Голдберг: Не немножко даже. Виктория Купчинецкая: Хотя мозг наш не является мускулом... Доктор Голдберг: Но мозг является физической частью тела, бытия. Мозг - это тоже биологическая система, которая управляется сходными биологическими законами, и да, вы правы, аналогия между физической и умственной активностью - она весьма прямая. Так же, как физическая активность стала массовым феноменом, а не только уделом экзотических спортсменов - эта идея стала проникать 30-40 лет назад в широкие круги общества. А сегодня физическая тренировка стала неделимой частью нашего образа жизни. И я думаю, что в течение ближайших нескольких лет эта идея, что умственная активность, умственная гимнастика очень важна для поддержания благополучия нашего мозга, нашей психики, тоже станет неделимой частью нашей массовой культуры. Виктория Купчинецкая: Насколько новы эти идеи относительно умственной гимнастики? Доктор Голдберг: Они новы в том смысле, что они стали возникать на протяжении последних нескольких лет - даже не 10-ти лет, а 2-3-х лет - стали эти идеи появляться в научной литературе и в общей печати. И последнее время совершенно фантастические данные стали появляться в литературе. Что скажем люди, которые владеют несколькими языками, а не одним языком, у них части мозга, связанные с языком, с речью, - больше, чем, у людей, которые говорят только на одном языке. А связанные с процессами восприятия мелодий - больше у музыкантов, части мозга, связанные с памятью, больше развиты у людей, которые занимаются такой деятельность. Например - лондонские таксисты, которые водят такси в этом огромном городе, они знают все улицы и как куда ехать. И у них часть мозга, которые связаны с памятью, так называемый гиппокамп, больше, чем у нас с вами. Виктория Купчинецкая: У людей какой профессии больше шансов сохранить умственную активность? Доктор Голдберг: Чем более разнообразна ваша умственная деятельность, тем более широкая панорама частей мозга будет от этого выигрывать. Это известный факт - многие великие люди как-то интуитивно до этого дошли - Эйнштейн играл на скрипке, Черчилль был любителем-живописцем. Эти люди, явно очень незаурядные, как-то дошли до того, что им было полезно еще в дополнение к своим профессиональным занятиям, заниматься чем-то весьма отдаленным от своих профессий. Это их тоже обогащало. Многие факторы определяют то, как мы стареем. Факторы образа жизни, но и генетические факторы. Но в той мере, в какой мы это можем контролировать - вот в той мере, конечно, чем больше вы интересуетесь разнообразным кругом вопросов, чем больше ум напрягаете - тем больше у вас шансов сохранить ясную голову, и хорошее внимание, и хорошую память и хорошие мозги до глубокой старости. Виктория Купчинецкая: Но не получится ли тогда, что интеллигенция будет жить долго и счастливо, и думать, и писать книги, и будет такой прекрасный мир, наполненный пожилыми, мудрыми, интеллигентными людьми, а вот рабочие, которые всю жизнь проработали на заводе на конвейере, они все впадут в старческий маразм в возрасте 55-ти лет: Доктор Голдберг: Это слишком драматизировано, конечно. Понятно, что люди интеллектуальных профессий больше напрягают свои мозговые процессы, но люди, которые работают на фабрике, они тоже мыслят, их работа тоже требует интенсивных усилий. Может, не таких усилий - но это количественная разница, а не качественная. Говорить, что одни будут мудрецами до глубокой старости, а другие впадут в маразм - это такое чрезмерное упрощение. Но есть данные, которые в более умеренной форме эту точку зрения подтверждают. Есть такой "МакКартер Фаундэйшн". Они поддерживают всякие интересные исследования, авангардные, самые современные. Они организовали такое исследование "секретов успешного старения". Один из секретов, который они открыли - это уровень образования. Люди с более высоким образованием в мозговом смысле стареют лучше, чем люди с меньшим образованием. Вероятность умственного упадка существенно меньше у людей с высшим образованием. Вот эти исследования весьма прямым образом поддерживают то, о чем мы говорим. Виктория Купчинецкая: Вы практикующий нейропсихолог, вы создали программу "Cognitive Fitness Program", по-русски мы ее назовем "Программой по поддержанию умственного здоровья". Расскажите, пожалуйста, более подробно об этой программе - какие вы предлагаете вашим пациентам упражнения, чем и как вы с ними занимаетесь. Доктор Голдберг: Программа построена на аналогии со спортивным залом, но в отличие от машин металлических у нас есть компьютеры, и на этих компьютерах у нас упражнения для памяти, для внимания. Ведь наша умственная деятельность неоднородна, она состоит из очень многих сложных компонентов. То есть, для каждого из этих компонентов у нас есть упражнения в форме игр. Но созданы эти игры со знанием неврологии, психологии - у них есть научная основа. Каждое из этих упражнений тренирует какой-то аспект памяти, какой-то аспект внимания, языка, речи, принятия решений, и т. д. Это как такой умственный тренажерный зал. К нам люди приходят и проводят около часа с этими программами под наблюдением. У нас есть штат людей, которые как тренеры - тренеры умственной гимнастики. Александр Генис: Песня недели. Ее представит Григорий Эйдинов. Григорий Эйдинов: Только что вышедший пятый альбом группы "Уайт Страйпс" называется "Изыди, Сатана" (Get Behind Me Satan). Смело скажу, что этот альбом станет одним из лучших в этом году. Созданная в 1997-м году гитаристом Джеком Вайтом и барабанщицей Мег Вайт группа "Уайт Страйпс" быстро стала любимицей как простых смертных, так и критиков - что большая редкость сегодня. Этот дует практикует музыкальный минимализм и проповедует возврат к корням рок-н-рола. Точнее - к тому моменту, когда рок сбился с пути и умер в скитаниях. Последний альбом группы - знак, что такая судьба им не грозит. Если раньше музыканты использовали только гитару и барабан, то новой альбом строится вокруг пианино. Не боясь разочаровать поклонников, ждущих того же самого что и раньше в другой раскраске, "Уайт Страйпс", кроме других инструментов используют и другие стили: кантри, блюз и даже свой вариант диско. Что осталось неизменным, так это тот же живой и "сырой" подход к звукозаписи, который изначально и сделал их знаменитыми. Итак, песня недели: "Я сижу и жду, когда ты позвонишь в мою дверь", - поют победители над сатаной музыкальной. Песня "My Doorbell". Александр Генис: В сегодняшнем выпуске "Кинообозрения" мы с ведущим этой рубрики Андреем Загданским предлагаем слушателям "Американского часа" небольшую новацию. Время от времени мы будем рассказывать о кинематографических премьерах особого рода. У нас пойдет разговор не только о тех фильмах, что появляются на большом экране, но и о тех, которые предназначаются для малых экранов. Я имею в виду, конечно, фильмы на ДВД. Обратить на них внимание слушателей нас понуждает стремительное распространение этой формы. Мы ведь живем в эпоху, когда кино перестало быть скоропортящимся товаром. Цифровая революция, которая постоянно упрощает доступ к мировому кино-архиву, быстро и уверенно меняет весь кинематографический ландшафт. Мы уже привыкаем к невозможному в мою молодость ощущению, что фильмы, как книги, всегда под рукой. И это значит, что классические ленты живут в том же зрелищном пространстве, что самые свежие новинки проката. Уверен, что и для тех, и для других такое соседство не может пройти бесследно. Вот поэтому мы и решили иногда включать в наше обозрение знаменитые фильмы, появляющиеся на американском рынке ДВД. Выбрать для этого случая "премьеру" нам помог юбилей. Голливуд, пышно отмечая 30-летие фильма Спилберга "Челюсти", роскошным изданием выпустил заново отреставрированную и всячески дополненную версию этого прославленного триллера. Конечно, за этой тщательно продуманной акцией стоит не только уважение к классике, но и прямой расчет. Вот-вот на американских экранах появится новый фильм Спилберга "Война миров" (мы, конечно, тут же представим его слушателям). В Голливуде эту картину ждут с надеждой и тревогой: уж слишком давно Спилберг не ставил "блокбастеров" - по-настоящему успешных картин, картин для всех. В этой ситуации новое издание фильма "Челюсти" должно напомнить зрителям о режиссере, который собственно, сам и создал феномен "блокбастера". Первым из них и был "Челюсти". Итак, Андрей, 30 лет назад вышел первый блокбастер Спилберга - фильм, который навсегда изменил его карьеру, и навсегда изменил наше представление о фильмах ужасов. Что такое "Челюсти" для Вас? Андрей Загданский: "Челюсти" - это, конечно, принципиально новый фильм ужасов, который нашел удивительно точный баланс между реальным и ирреальным. Страх может быть инфернальный - загадочный, и страх может быть совершенно реально угрожающий зрителю или герою. В фильме "Челюсти" Спилберг нашел удивительно точный баланс, который, по-моему, обеспечил невероятный коммерческий успех этой картины. Мы то видим, то не видим. Мы воображаем акулу в большей степени, чем мы видим ее на экране, кстати. Александр Генис: Вот Хичкок, если конечно можно сравнить Спилберга с Хичкоком, говорил что "пугает то, чего мы не видим", и так, оно, собственно говоря, и есть. Ничего страшного у Хичкока не происходит, но мы все время ждем, что что-то произойдет. Андрей Загданский: Ожидание страшнее реального. Александр Генис: Но Спилберг снял необычайно кровавый фильм. Кстати, я слышал, в одном интервью, Спилберг говорил, что он ужасно боялся сделать фильм слишком кровавым, и тогда он в первый раз просидел в зале, смотря, не слишком ли он напугал своих зрителей. Потому что крови там хватает. Андрей Загданский: Да, между прочим, некоторое количество кровавых эпизодов было вырезано из фильма. Интересна другая вещь. Еще одна маленькая деталь из области невидимого в страхе: известно, что когда они построили эту акулу, то ее никогда толком не испытывали в воде, и когда ее привезли на место съемок - а снимали фильм на Мата Уинья - и поставили в воду, она утонула! Ее пришлось поднять со дна океана, в прямом смысле слова. И вообще, она работала очень плохо, и Спилберну пришлось всячески избегать сцен с акулой. Более того, по всей видимости, он во время съемок понял, что ему нужно заменить планы с акулой планами снятыми субъективной камерой, когда мы не столько видим акулу, сколько видим, что видит акула. И это оказалось гениальным решением, которое сделало, мне кажется, самые драматические эпизоды фильма. Александр Генис: Надо сказать, что мне понравился архетипический конфликт картины. В конце концов, Америка всегда ощущала себя островом, и архетипическим сюжетом Америки всегда, конечно, был Моби Дик - борьба с мировым злом в виде рыбы. Потому что Америка - заброшенный в океан остров, который чувствует себя оторванным от всего человечества, живет по своим законам, и вот вторгается какое-то зло. Кстати, действие происходит в городке Эмитивил, где до сих пор живут мои родители. Совсем недавно, я прочитал, что там появилась акула. Так что это вполне реальный страх! Конечно, фильм Спилберга интересен именно каким-то, как Вы сказали, "инфернальным" ощущением опасности. Как это сделано? Как он добился, что его фильм ужасов - а ведь это огромный жанр в американском кино - выделяется и остался навсегда в истории кино? Андрей Загданский: Ответов очень много. Мне кажется, что в фильме замечательная музыка. Он был номинирован по нескольким категориям, но только автор музыки получил Оскара. Три персонажа картины представляют собой всю Америку. Там есть полицейский, там есть ученый, и есть моряк. Александр Генис: Есть простой народ, есть наука, и есть закон. Андрей Загданский: Да! Три архетипа. Александр Генис: Фильм "Челюсти" на ДВД. Какое дополнительное измерение это дает восприятию этого фильма? Андрей Загданский: Ну, понятно, ДВД замечательного качества. ДВД дает совершенно замечательные дополнительные бонусы. Вы увидите замечательный документальный фильм, о том как снимался фильм. Вы увидите, кстати, кровавые эпизоды, которые не вошли в фильм, которые Спилберг вырезал, потому что они казались ему слишком кровавыми. Ну, и массу дополнительных вещей, которые делают для любителей фильма отдельным опытом погружение в этот мир. Александр Генис: Вы знаете, Андрей, для меня ДВД, как издание в "Литературных Памятниках" - комментарии, все, что может быть туда все вставлено. Но для кино, в отличие от книги, нет такого ощущения, что там слишком много, как будто мы видим, как из рук фокусника торчат нитки. Андрей Загданский: Вопрос справедливый. Если вы действительно любите этот фильм, и эти переживания, то Вам будет, наоборот - недостаточно. Вы захотите узнать еще больше. Это бесконечная дорога. Александр Генис: И последний вопрос. Какую роль сыграл этот фильм в карьере Спилберга? Какое место он занимает в его каноне? Андрей Загданский: Ну, собственно, с этого фильма и начинается карьера Спилберга. Ему было 26-27 лет, когда он делал эту картину. Никто его толком не знал. Фильм стал суперблокбастером. Собственно, понятие "летнего блокбастера" возникло с фильма "Челюсти". И, между прочим, когда прошло уже 30 лет, мы можем уверенно сказать, что этот фильм стал классикой и его можно смело ставить в один ряд с фильмами Хичкока. Александр Генис: Начиная, пожалуй, с Хемингуэя (вспомним, хотя бы, "По ком звонит колокол") в американской словесности есть особая разновидность остросюжетного романа, изображающего героев-альтруистов в далеких экзотических странах на фоне чужих бедствий - войн и революций. Об одной из таких книг, уже успевшей заслужить высокую оценку взыскательных критиков, рассказывает слушателям "Американского часа" Марина Ефимова. Филипп Капуто. ДЕЯНИЯ ВЕРЫ (New York: Alfred A. Knopf, 2005) Марина Ефимова: Писатель и журналист, лауреат Пулитцеровской премии, Филипп Капуто, пересекал африканские пустыни пешком и верхом на верблюде, путешествовал и работал в Эритрее и Кении, Сомали и Танзании. Действие его нового романа разворачивается на юге Судана, где гражданская война полыхает уже десятилетия. Суть конфликта: чёрное население южных районов (христиане и язычники) ведут вооружённую войну против мусульманского правительства страны. Правительственные войска имеют в качестве союзников арабские конные отряды, совершающие жестокие рейды на территорию восставших. "Трагедия Дарфура", "Голод в Дарфуре", "Геноцид в Дарфуре" - эти слова мы слышим в радио- и теленовостях почти каждый день. В романе Филиппа Капуто трагедия обретает плоть. Его герои пытаются придти на помощь голодающим, доставляя по воздуху продовольственную помощь из соседней Кении. Хотя эта деятельность идёт под эгидой ООН, суданское правительство наложило запрет на неё и отдало приказ своей авиации сбивать любой самолёт, появившийся в воздушном пространстве страны без разрешения. В центре романа - Дуглас Брэйтвейт, американский лётчик, создавший авиакомпанию для доставки продовольствия и медикаментов в Южные районы Судана. В нём, как и в других персонажах, альтруизм и человечность причудливо переплетены с личными амбициями и жаждой осмыслить свою жизнь и судьбу. Хотя большинством героев движет искреннее сострадание, они часто не понимают духа континента, которому хотят помочь. Один из героев, Фитцхью Мартин, пытается объяснить приехавшей из Америки журналистке глубинную разницу между африканским и американским мировосприятием: Диктор: "В Африке нет разницы между Богом и Дьяволом. Тот, в ком понимание этой истины проникнет до мозга костей, сможет плавать в её опасных быстринах; кто не поймёт - утонет. Здесь слово Высшего Существа нужно искать не в писаниях пророков, а в великих африканских реках. Медленное, бурое, покорное течение Конго, белая ярость водопадов Нила - вот Его скрижали. Конго и Нил создают и разрушают, и заново созидают из разрушенного, являя власть Бога в Дьяволе и Дьявола в Боге, величавую двойственность, которая не знает ни справедливости, ни милосердия, не вознаграждает за добродетель, не наказывает за грехи". Марина Ефимова: В этих рассуждениях слышен отзвук проповеди Экклезиаста - недаром отрывок из неё взят эпиграфом к роману. Но белый человек, приехавший помогать чёрному континенту, отказывается принимать эту мудрость. Ни Дуглас Брэйтвейт, ни помогающая ему Квинетт Хардин не сомневаются в том, что они знают, как нужно изменить жизнь людей здесь, чтобы уменьшить меру их страданий. Чем-то они напоминают героя романа Грэма Грина "Тихий американец", где герой также воображал, что знает, как можно и нужно навести порядок во Вьетнаме. Если простая доставка продовольствия не способна внести заметные улучшения, не означает ли это, что пора перейти к поставкам оружия тем, кто готов сопротивляться явному злу? И Дуглас Брэйтвейт "расширяет" деятельность своей авиакомпании, начиная тайную переброску вооружения повстанцам Южного Судана из соседней Уганды. Диктор: "Гуманитарная помощь, - заключил он, - не смогла решить гуманитарные проблемы. Зенитные пулемёты и "стингеры" превратят южные племена из жертв агрессии в хозяев собственной судьбы". Марина Ефимова: Преследуя благородные цели, герои идут на моральные компромиссы, которые превращают их достоинства в недостатки. Храбрость, сострадание, предприимчивость, альтруизм начинают служить не гуманным целям, а заговорщическим планам. И Дуглас Брэйтвейт, и Квинетт Хардин пытаются не замечать собственных ошибок, устремляя взгляд к сияющему "завтра". Диктор: "Насколько же оба они оставались американцами, - думает о них Фитцхью Мартин, - в своём нарциссизме, в уверенности в своей правоте, в самоослеплении относительно собственных характеров, в своём порыве переделать мир и себя, не отдавая себе отчёта в том, что мир хочет остаться таким, каков он есть, и что характер не так податлив изменениям, как нам хотелось бы думать". Марина Ефимова: Силы, противостоящие повстанцам, воплощены в образе Ибрагима Идриса - вождя полукочевого арабского племени, которое, с благословения суданского правительства, совершает набеги на южные районы, сжигает деревни и посевы, убивает и насилует жителей. Деятельность Квинетт Хардин поначалу заключается в том, что она выкупает у Идриса пленников, угнанных его конниками в рабство. Но и она, в конце концов, устаёт от бесплодности своих усилий, становится страстной сторонницей антиправительственного движения и выходит замуж за одного из его руководителей. Многие критики отмечают мастерство автора в описании Судана, где так часто возникают миражи, "где любая цель часто оказывается гораздо дальше, чем казалось в начале". Не удивительно, что оба героя гибнут в финале книги, увлекая за собой многих людей, связавших с ними свою судьбу. "Драматичная концовка романа, - пишет критик Какутани в газете "Нью-Йорк Таймс", - не только подтверждает замечание одного из персонажей, что Судан - земля иллюзий, но и наводит нас на мысль о том, что иллюзии эти в огромной степени произрастают из абсолютизации политических и нравственных убеждений отдельных людей". Александр Генис: Наш сегодняшний выпуск завершит "Музыкальное приношение Соломона Волкова". В этом рубрике музыкальный критик "Американского часа" делится со слушателями тремя лучшими записями месяца. Итак, Соломон, кто будет героем Вашего июньского "Музыкального приношения"? Соломон Волков: Разговор сегодня пойдет о Пьере Булезе, который сравнительно недавно отметил свое 80-тилетие и который представляется на сегодняшней музыкальной сцене супергигантом. Это совершенно необыкновенная личность во всех отношениях, и это я говорю при том, что я не являюсь таким уж горячим фанатом музыки Булеза. Но я отношусь к этой музыке с большим уважением, симпатией и даже могу сказать, что сравнительно недавно стал входить во вкус и получать удовольствие от нее. Поводом для нашего сегодняшнего разговора будет пребывание Булеза: вообще, такое впечатление, будто он не вылезает с Манхэттена. Александр Генис: Булез очень тесно связан с нью-йоркской музыкальной сценой. Соломон Волков: Да, и он тут при Карнеги Холл состоит в специальной композиторской должности. И там он, и здесь. И дирижирует он бесконечно разными оркестрами. Вот недавно он приезжал с Чикагским оркестром, с разными ансамблями. Булез здесь, Булез там. И замечательно! Мне сейчас удалось с ним повстречаться, и разговаривать. Он неделю был в музыкальной школе Manhattan School композитором "в резиденции" и общался там со студентами, репетировал там со студенческим оркестром свои сочинения. Можно было с ним поговорить во время репетиции. Кстати, я сообразил, что мой первый разговор с Булезом состоялся в Ленинграде в 1968 году. То есть выстраивается некая пунктирная история отношений. Какие-то эпизоды бывали, даже смешные - это как-нибудь в другой раз. А в этот раз мне удалось понаблюдать, как Булез занимается со студентами, как они воспринимают его музыку, и потом услышать итоговый результат: сочинение, над которым он начал работать в 72-м году и которое постоянно продолжает видоизменяться. Это у него сейчас способ композиции. Он берет какую-то идею и работает над ней на протяжении десятилетий. Все это в воздухе, все это еще не приняло окончательной формы, потому что на данный момент сочинения Булеза все еще тесно связаны с современной технологией, с разного рода компьютерной техникой. Как вы знаете, Саша, я не великий в этом деле специалист, но когда ты разговариваешь с Булезом, то вещи, в которых ты, кажется, совсем ничего не понимаешь - а ведь у него, кстати, математическое образование, - то ты начинаешь в этом всем разбираться, настолько этот человек четко и ясно мыслит, настолько внятно излагает свои соображения. И вот он объяснил, почему он был недоволен компьютерной техникой и компьютерным вариантом. У него сейчас музыка, которая работает во взаимодействии со всякого рода электроникой. Он не был удовлетворен вот почему. Там ситуация была такая. Играют живые исполнители, и идет запись, которая не видоизменяется. Она существует сама по себе, а исполнитель должен к ней приспосабливаться. Новые виды компьютерной техники позволяют этим электронным эффектам видоизменятся в зависимости от конкретных реальных жестов исполнителей. Александр Генис: Вообще, конечно, этот диалог человека с техникой - с одной стороны, это XIX век, но с другой стороны, мне сразу приходит в голову классическая пьеса Беккета "Последняя лента Крапа": первый эксперимент в театре, когда человек разговаривал с магнитофоном. Я думаю, что это традиция модернизма, которую Булез олицетворяет. Соломон Волков: Не случайно Беккет является одним из любимых авторов Булеза. И результатом стала очень любопытное сочинение. Конечно, усилий на все эти манипуляции было потрачено огромное количество. Несколько дней готовили эту аппаратуру. Конечно, говорить о многочисленных исполнениях по всему свету на данный момент не приходится. Вообще, все выглядит чрезвычайно лабораторно, но реальный эффект - это очень симпатичная музыка. Что меня все больше и больше подкупает в Булезе? Он начинал как ниспровергатель основ, и он говорил "надо сжечь оперные театры", он всех критиковал, в том числе и классику. Он до сих пор очень многое в классике не приемлет. В частности, известно, что он не любит Чайковского, Пуччини. Он не любит вообще массу разной эмоциональной музыки. У нас с ним есть еще одна особая тема. Это нелюбовь Булеза к Шостаковичу. Он знает, что я Шостаковичем практически всю жизнь занимаюсь. Я каждый раз, когда мне удается поговорить с Булезом, спрашиваю, "Ну что, вы простили Шостаковича?". И он каждый раз отвечает, "Нет, я очень упрямый человек". "Мне всю жизнь не нравится морковка, - говорит он, - так мне всю жизнь не нравится и Шостакович". А вот булезовская музыка все больше и больше встраивается в традицию, и, что интересно, не просто в какую-то традицию, а в национальную традицию. Она все больше и больше для меня начинает звучать как музыка любимого Булезом Дебюсси. Вот как звучит это сочинение. Приблизительный перевод с французского будет звучать как-то так: "Взрывы и сужения". То есть, взрыв, и какой-то обратный процесс. Три флейты, камерный оркестр и эта электроника, которая взаимодействует с живыми исполнителями. Дирижирует Булез. Я не хотел бы злоупотреблять музыкой Булеза в этой передаче, а именно показать, как выстраивает Булез вот ту традицию, к которой он, конечно же, принадлежит по праву. Как он интерпретирует Дебюсси, от которого и я, и он, и все вокруг протягивают эту линию. Булез себя, конечно, выстраивает и встраивает во французскую традицию от Рамо до Булеза. Но Дебюсси здесь очень важное вехо, и когда он дирижирует Дебюсси, а в данном случае, это часть его симфонических образов - это "Иберия", это портрет Испании - Булез здесь подчеркивает именно взрывные элементы - то, что связывает Дебюсси с Булезом. Дирижирует Булез. "Иберия" Дебюсси. Из русской музыки, Булез любит в меньшей степени Скрябина, в большей степени Стравинского. Стравинский для него очень важная фигура. Он с ним много общался. Они и дружили, и полемизировали, и в Стравинском он подчеркивает именно французское начало. Я у него спросил о сочинении, которое он исполняет превосходно, так называемые симфонии для духовых инструментов. Не симфония, а симфонии, то есть, по определению Стравинского, нечто звучащее вместе. Это опус, который Стравинский посвятил Дебюсси, только что умершему (в 1918-м году). Он над ним работал до 1920-го года, и здесь Булез тоже подчеркивает то, что связывает эти симфонии Стравинского с творчеством Булеза. Интересно, он мне сказал, что когда он начал разучивать много лет назад этот опус, то он двигался осторожно, и ему казалось, что он как будто ведет автомобиль по ледяной дороге - все время тебя заносит. Но он этим овладел замечательно, и конечно, Стравинский в исполнении Булеза звучит неподражаемо. В 80 лет Булез остается совершенным юношей. Он в прекрасной форме. Он работает с утра до вечера. Он является неотъемлемой частью американской, и в том числе и нью-йоркской музыкальной сцены, и своеобразным мостом между американской, французской и русской музыкальными культурами. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
