Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[22-06-04]
"Поверх барьеров". Американский час с Александром ГенисомБорьба с ожирением. Памяти Рэя Чарльза. Возможна ли новая Библия? Музыкальное приношение Соломона ВолковаВедущий Александр Генис Александр Генис: В старинном вирджинском городке Виллимсбург состоялась беспрецедентная по размаху конференция, посвященная эпидемии ожирения, обрушившейся на Америку. 400 крупнейших специалистов - врачей, политиков, педагогов, фабрикантов и аграриев - собрались здесь, чтобы обсудить кризис, который обещает стать самой большой угрозой здоровью Америки. В программе конференции были не только медицинские, но и политические темы. Как сказал один из наиболее уважаемых тележурналистов страны Питер Джелингс "Ожирение - классическая дилемма демократии". Прежде чем назначить курс лечения, общество должно ответить на задевающий всех вопрос: где проходит граница между нашей свободой есть, что хотим, и желанием государства защитить нас от опасных привычек? Скажем, следует ли врачам запрещать, как это случилось в Калифорнии, продавать в школах сладкие газированные напитки, немало способствующие раннему ожирению у детей? Должно ли правительство внедрять здоровый образ жизни, вмешиваясь в такую интимную часть нашего обихода, как диета? Может ли Вашингтон отвечать за нашу лень и аппетит? Неизбежен ли конфликт между свободой и здоровьем? Ни на один из этих вопросов вирджинская конференция не нашла окончательного ответа. Важно, однако, что она их поставила, четко очертив круг насущных проблем. Другой отличительной особенностью этого съезда, стало решение экспертов открыть свой форум для всех, кто готов поделиться идеей, как бороться с ожирением. Надо сказать, что тема эта не только жизненно важная, но и загадочная. Никто толком не знает, почему Америка стала намного толще, чем была. Только за последние 20 лет число больных ожирением удвоилось. Это при том, что каждый третий житель страны сидит на диете. Статистика, правда, уверяет, что мы неправильно трактуем ее данные. Вес среднего американца почти не изменился. Зато толстые стали еще толще. Но если учесть, что в США 40 миллионов человек страдают от ожирения, кризис от такого уточнения не становится менее острым. Сегодня мы рассмотрим эту проблему с разных сторон, но начнем с самих толстяков. Спрятанные под статистическими выкладками, они редко говорят о себе сами. Между тем, эти люди - жертвы не только болезни, но и дискриминации. Мы не станем осуждать безногого инвалида, но толстяк не вызывает сочувствия, скорее, раздражение. Люди, которые прошли через тяжелую операцию по удалению жира говорят, что предпочли бы ослепнуть, чем опять стать толстыми. Корреспондент американского часа Рая Вайль нашла трех страдающих ожирением собеседников (они пожелали остаться анонимными), которые согласились поделиться с нашими слушателями своим мучительным опытом. Рая Вайль: 26-летняя Диана Софиан знает, как живется толстякам. Ее всегда называли не иначе, как биг герл - большая. Диана: Это было ужасно. Для впечатлительного человека быть толстым очень тяжело. Резко падает чувство собственного достоинства, вера в себя, уважение к себе. Я болезненно реагировала буквально на все. Любая насмешка по поводу моего веса могла испортить мне настроение на день. Я себя ненавидела, мне казалось, что я уродина, что на меня страшно смотреть. Я мучилась, страдала, но ничего с собой поделать не могла. Мне все время хотелось есть. Еда была моим вознаграждением, она замещала мне все прочие недоступные радости. В 17-20 лет мои ровесницы уже бегали на свидание, а со мной никто не хотел встречаться. Если ты жирная - забудь о мальчиках. Рая Вайль: И не только о мальчиках. Толстым и одеваться сложно, нужно искать специальные магазины, а в них, как правило, ничего красивого не подберешь, и друзей заводить сложно, и на работу устраиваться. Одним словом, проблем много, и не только со здоровьем связанных, но и психологических, эмоциональных, социальных. Толстяки чаще других подвержены многолетним дегрессиям. Диана: Это заколдованный круг. Ты не ходишь на пляж, не занимаешься спортом, потому что стыдно раздеться. От этого ешь еще больше, и больше толстеешь. Если не выбраться во время из этого порочного круга, можно погибнуть. Я это поняла, но тяжелым путем. Избавиться от вредных привычек намного сложнее, чем приобретать их изначально. Рая Вайль: Сегодня Диану, у которой в семье все расположены к полноте, биг герл уже не назовешь. Она выглядит нормально, и недостатка в ухажерах у нее сейчас нет. Работает детским психологом. За несколько лет сбросила много лишнего веса. Диана: Диета и каждодневные упражнения - другого секрета нет. И так всю жизнь. Это сложно, но не невозможно. Я стараюсь держать себя в норме. Меньше ем, больше двигаюсь, кручу педали, бегаю, занимаюсь аэробикой, йогой. Самое сложное - избавиться от детских стереотипов в еде. Чем больше, тем лучше, и чем жирнее, тем вкуснее. Я до сих пор любому фрукту предпочитаю пирожные. Рая Вайль: Тут надо сказать, что Диана родилась в семье одесских эмигрантов на Брайтон Бич, где детей склонны перекармливать с раннего детства. Особенно, бабушки, свято убежденные в том, что ребенок должен быть толстенький. А худой - значит больной. У 42-летнего афроамериканца Ричарда Райана другая история. До 20-ти лет он был обычный парень, как все, играл в баскетбол, а потом, вдруг, начал толстеть. И сейчас его называют не иначе, как Ричи-гигант. А началось все с депрессии. Ричард: Стресс, несбывшиеся мечты и надежды - все это повергло меня в депрессию. Жизнь стала казаться бессмысленной, ничего не хотелось, ни любви, ни секса. Ничто не радовало, кроме еды. В результате, я растолстел до неприличия. Теперь еле хожу. А живот такой, что с коленей свешивается. У меня дыхание останавливается, когда надо согнуться, чтобы шнурки завязать. Рая Вайль: И не только шнурки. Ричард рассказывает, что не может подняться по лестнице на 4-й этаж. И если лифт в его доме вдруг сломался, сидит и ждет, пока его починят. Ричард: А одежду я вынужден теперь заказывать в специальных магазинах. Для меня это очень дорого. Они там хорошо на нас зарабатывают. Знают, что мы в безвыходном положении и шкуру с нас дерут. Все в три раза дороже, чем в обычном магазине. Рая Вайль: У Мэри Джо денег достаточно. Она может одеваться в любых магазинах. Хозяйка итальянской пекарни, она, в свои 74 года, размеров необъятных - больше 200 килограммов. И проблемы, конечно, есть. Мэри Джо: Вчера, к примеру, была в больнице. А там кресла на колесах инвалидные такие узкие, что я не помещаюсь. Сесть еще кое-как села, а встать не могу. И в кино то же самое. Все кресла маленькие. В старых кинотеатрах еще кое-как разместиться можно было, а новые на таких, как я, и не рассчитаны. Мир вообще плохо приспособлен к толстякам. И машины не приспособлены, и автобусы, и поезда, и самолеты. Рая Вайль: И метро, где Мери Джо, одна, занимает три сиденья. Особенно мучительно это в час пик. Мэри Джо: Люди смотрят на тебя странно, как на чудовище, которое убить может. И я их понимаю, меня тоже толстые раздражают. Когда ко мне в пекарню приходит наниматься толстая женщина, я ей отказываю, потому что по себе знаю - раз толстая, значит ленивая, потому что двигаться тяжело. Рая Вайль: Одним словом, толстым быть нелегко. А как насчет того, чтобы изменить образ жизни? Нет, Мэри Джо не хочет, несмотря, даже, на диабет, который начался у нее в 40 лет от избыточного веса, и от которого она ежедневно принимает лекарства. Мэри Джо: Мне уже поздно меняться. Сладкое меня вознаграждает за все испытания. Пирожные, конфеты, булочки, мороженое - это моя слабость. Без этого я жить не могу. Это для меня самое главное в жизни. Номер один. Александр Генис: Выслушав историю трех толстяков, я хочу передать микрофон Ирине Савиновой, которая подготовила короткое резюме из материалов американской прессы, посвященной этой теме. Ирина Савинова: Всем известно, что история человечества - пребывание в постоянном голоде и поисках пищи. Неудивительно, что сегодня при виде еды наше первое и мало контролируемое желание - немедленно запихать ее в рот. А вот то, что каждый третий американец страдает ожирением - известно далеко не всем. Страдающие ожирением люди не просто толстые или тучные. Они весят на 40 процентов больше, чем может вынести их здоровье, и это очень вредно для него. Правительство США начало активную борьбу с ожирением, и в ней участвуют все от начальных школ до верхушки корпоративной Америки. В последующие десять лет ожирение станет главной предотвратимой причиной смертности. Хуже, чем курение. Еще тревожнее, что за последние 20 лет у нас стало вдвое больше толстых школьников, в чьем теле уже таятся ожидающие своего часа недуги: высокое давление, высокий уровень холестерина и диабет, все они - следствие ожирения. Откуда берется столько страдающих ожирением людей? На этот вопрос дает ответ в своей статье в журнале "Вог" журналист Роберт Салливан. Если считать, что биология человека не изменилась, то почему в последнее время стало так много толстых? Из чего строятся эти неэлегантные бедра и животы, возникающие перед нашим взором в зеркале, как нам самим контролировать процесс накопления жира? Одна группа ученых предполагает, что все дело в том, что мы едим. Директор Йельского центра питания и аномалий веса, Келли Броунелл, видит причину ожирения в располагающей к тому окружающей среде, подсказывающей и как набрать вес и как, гораздо реже, контролировать его. Вот и получается: вокруг едят пончики, и я, как все, ем, все вокруг едят обезжиренный йогурт, и я его ем. Трудно вести себя не так, как ведут себя все вокруг. Свое объяснение предлагает и профессор Пенсильванского университета Барбара Ролл, занимающаяся проблемами питания. Она считает, что каждый человек запрограммирован съедать определенное количество пищи за один день и не остановится, пока не съест. Если под руку ему будут попадаться полезные для здоровья продукты, то человек не будет толстеть. Но неполезные продукты попадаются под руку чаще и стоят гораздо меньше. Среднего веса человеку нужно две тысячи калорий в день. Купить их проще всего можно за три доллара в виде сладких батончиков, кукурузных чипсов и кока-колы или другой сладкой газированной воды. Сегодня контролировать вес нам помогают: почти астрономическое число диет, специальные пищевые добавки для быстрого сжигания жирового накопления, наносящие больший или меньший вред организму; и самый радикальный подход - операции по перетяжке желудка, после которых он удовлетворяется десятой долей обычной порции. Последнее время такие операции стали популярными среди американских школьников. Свой личный, и абсолютно безопасный, способ контролировать вес предлагает Мишель Барри, исследователь-антрополог маркетинговой группы Хартман в штате Вашингтон: пересмотр своего отношения к приготовлению и употреблению пищи. Свою идею Мишель подтверждает статистикой: все большее число американцев сокращают часы работы в офисах и питание вне дома и проводят больше времени за приготовлением еды в своих собственных кухнях, за обеденным столом, за неспешной тщательно приготовленной трапезой. Может, на наших глазах происходит возникновение и утверждение нового, на самом деле очень старого ритуала, способного, наконец, привести нас к желанной цели - потери лишнего веса и контролю над его накоплением? Александр Генис: Продолжая тему эпидемии ожирения, я хочу обсудить другой ее аспект. Воспитанные на Гайдаре и Олеше, мы привыкли считать толстяков богатыми - с жиру бесятся. На самом деле, истина в противоположном. Чем выше доход американцев, тем реже они страдают и от лишнего веса. Ожирение - болезнь тех, кто победнее. Возможно, потому, что еда в Америке слишком дешевая. На нее уходит лишь 10% семейного бюджета. Нигде в мире нет такой пропорции. Однако сегодня многие американцы готовы платить существенно больше за то, чтобы питаться вкуснее и разумнее. Об этом говорит сенсационный успех супермаркетов нового типа, которые именуют себя трудно переводимым названием "Хоул фуд" - то есть, цельная, настоящая пища. С пресс-секретарем этой цепи магазинов Кейт Лори беседует корреспондент американского часа Владимир Морозов: Владимир Морозов: Миссис Лори, расскажите, как и зачем появилась на свет компании Whole Foods Market? Кейт Лори: Наша компания была создана около 25-и лет назад с очень простой целью - поставлять на рынок продукты высшего качества, выращенные только на органических удобрениях. Сначала это был всего один магазин в городе Остин, штат Техас, теперь у нас 260 магазинов по всей стране. Владимир Морозов: Чем отличаются ваши магазины от других, которые тоже продают только органическую пищу или от обычных супрмаркетов? Кейт Лори: Мы продаем продукты, если они отвечают нашим стандартам качества. Скажем, овощи недостаточно просто вырастить на органике. Они должны быть хороши на вкус. Ни в одном из наших продуктов нет искусственных добавок для улучшения вкуса или цвета, нет химических добавок, которые применяют для того, чтобы продукт дольше не портился. Что касается обычных супермаркетов, то они поставляют на рынок пищевые продукты вообще, а мы только органические и натуральные. Мы закупаем овощи и фрукты на небольших фермах, где их выращивают только с помощью органики. Владимир Морозов: Миссис Лори, что вы считаете главным достижением фирмы Whole Foods Market за 25 лет ее существования? Кейт Лори: Мы стали пионерами в производстве пищевых продуктов только с помощью органики. Делом доказали, что такая пища гораздо полезнее и для здоровья человека, и для здоровья окружающей среды. При нашем активном участии производство и продажа органической пищи стали многомиллиардной индустрией. Владимир Морозов: В Старом Свете привыкли покупать лучшие местные продукты на рынках. Как Вы относитесь к этой практике? Кейт Лори: Ну, конечно же, мы большие поклонники фермерских рынков. Вся наша компания - это как бы большой фермерский рынок органических продуктов, сведенный под одну крышу. Здесь вы найдете не только овощи и фрукты, но, например, говядину и другое мясо, которое выращено без каких-либо химических добавок, гормонов или ускорителей роста. Мы - крупный фермерский рынок, поставляющий здоровую пищу. Владимир Морозов: Но признайтесь, что в отличие от фермерских рынков или супермаркетов у вас товар подороже? Кейцт Лори: Нет, конечно! Напротив! Судите сами. Например, фермер за десятки километров везет к вам в Нью-Йорк помидоры, выращенные на органике. Вы идете на рынок, и больше килограмма вам не нужно и другому покупателю - тоже. Чтобы продать свой товар, фермер стоит на рынке весь день. А с нашей фирмой у него другие отношения. Мы едем к фермеру сами и закупаем у него несколько тонн помидоров. Для него это большая экономия времени и труда. Поэтому он отдает нам товар гораздо дешевле, чем вам, и в итоге мы и вам продаем эту продукцию тоже дешевле, чем фермер. А если сравнивать нас с обычными супермаркетами, то да, в среднем наши цены несколько выше. Но цены на натуральные, органические продукты у нас и у них сравнимые. У них таких продуктов очень немного, а мы только такой товар и продаем. Поэтому иногда наши цены могут быть и пониже. Владимир Морозов: Мои слушатели живут в основном в России. Не собираетесь ли вы открыть филиал своей фирмы, скажем, в Москве? Кейт Лори: Мы впервые выходим сейчас за пределы США и создаем магазин в Великобритании. Там легче, потому что нет языкового барьера и на тамошнем рынке большой спрос на натуральные продукты. Это первый шаг, первая попытка вторжения в Европу. Посмотрим, что будет дальше. Владимир Морозов: Скажите, а какой ваш любимый продукт, который можно купить только в магазинах вашей сети Whole Foods Market? Кейт Лори: Я люблю испанские миндальные орехи, которые называются маркона. Мне нравится овощ маш. Это такие розеточки из небольших зеленых листьев с очень специфическим вкусом. Из них получается совершенно божественный салат. Маш выращивает небольшая компания в Калифорнии. В обычных магазинах эти продукты, как правило, не найти. Еще мне нравится сёмга с Аляски. У нее очень нежный вкус. И ее лов не нарушает экологический баланс, потому что запасы этой семги на Аляске очень велики. Александр Генис: В заключение нашей беседы об ожирении мне хотелось бы поделиться и собственными соображениями по вопросу, который, как футбол и политика, каждого провоцирует высказаться. Мне кажется, что одна из важных причин ожирения - невнимательное отношение к собственному аппетиту, который губят, чем попало. Многие американцы едят, как голуби - на ходу и все время. Беда в том, что здесь даже легкий голод принято считать болезнью, которую залечивает удобная и бесполезная еда - чипсы, гамбургеры, хот доги. Однако, как показывает практика первых чревоугодников в мире, французов, вкусная и дорогая еда не бывает вредной. Характерно, что в списке самых толстых городов Америки (его открывают Хьюстон и Чикаго), кулинарная столица США - Новый Орлеан, сохранивший кухню с чудесным французским акцентом, - оказался на почетном, последнем, месте. Александр Генис: Первую часть американского часа завершит песня недели, которую представит Григорий Эйдинов. Григорий Эйдинов: На прошлой неделе, в Лос Анджелесе, состоялась поминальная служба по Рэю Чарльзу, где эта запись песни "Америка, Америка - прекрасная страна" в его исполнении прозвучала как часть церемонии. Вскоре после этого служба, посвященная жизни и почти 60-летней музыкальной карьере Рэя, незаметно превратилась в концерт супер звёзд. Среди более чем 1500 приглашенных друзей и знаменитостей были такие имена, как ББ Кинг, Вили Нэлсон и Стиви Уандер. С трудом сдерживая слёзы, легендарные музыканты один за другим рассказывали свои истории о Рэе Чарльзе, единогласно называя его гением. И, конечно, пели. Послушаем в исполнении старого друга Рэя Чарльза Глена Кэмбела кантри-госпел "Куда я могу прийти, кроме как к Господу" ("Where Could I Go, But tо the Lord") Александр Генис: В сегодняшней Америке религиозная жизнь стала чрезвычайно напряженной, я бы сказал, громкой. Религиозные вопросы горячо обсуждаются в прессе. Они вышли на политическую арену, став объектом полемики в предвыборной борьбе. Ну и, конечно, шумный фильм Мела Гибсона "Страсти Христовы" подлил масла в огонь. На фоне такого повышенного, мягко говоря, интереса ко всему, что связано с Богом, с церковью, по особому прозвучала статья в свежем выпуске "Атлантик Мансли" "Следующее писание". Вспомнив Свифта, ее можно было бы назвать и иначе - "Скромное предложение". Автор Келин Мерфи предлагает всего-навсего составить новую Библию. Рассуждает он следующим образом. Как известно, Библия - это совокупность текстов, написанных на протяжении многих веков. С литературной, но не богословской точки зрения, Библия - свод высших достижений словесности древнего мира. Вот Мерфи и задумал проект современной Библии, которая отражала бы высшие достижения уже нашего, нового времени. Выглядит у него это примерно так. Место книги Бытия займут "Происхождение видов" Дарвина и "Краткая история времени" Стивена Хокена. Песнь песней заменят сонеты Шекспира. Книгу Ионы - "Алиса в стране Чудес". Псалтырь - стихи Эмили Диккинсон. В состав пророческой литературы войдут Мартин Лютер Кинг, При Молеви, Эдмон Берг и Олдос Хаксли. На место книги Иова претендуют романы Достоевского и Кафки. Новым Апокалипсисом станет поэма Эллиота "Бесплодная земля". Евангелие, уже с меньшим задором продолжает автор, сможет найти себе параллель в речах Линкольна, а послание Павла - в романе Орвелла. Мерфи еще не продумал всех деталей, но и этого достаточно, чтобы понять, к чему он клонит. Я предложил обсудить этот рискованный проект постоянному комментатору нашей рубрики "О чем спорит Америка" Борису Михайловичу Парамонову. Борис Парамонов: Должен со всей откровенностью сказать, что обсуждаемый проект вызывал у меня чувство резкого неприятия, чтобы не сказать отвращения. От него прет нигилизмом прямо-таки базаровского толка. Знаете, это мне напомнило одну историческую подробность, откопанную где-то Львом Владимировичем Лосевым в предисловии его к вашей с Вайлем кулинарной книге. Как дед Ленина по матери, врач-шестидесятник, со всеми прогрессистскими предрассудками своего времени, чтобы доказать домашним способность любого живья идти в пищу, приказал убить и съел дворовую собачку. Отвратительная картинка. Не правда ли? Вот такое же чувство вызвал у меня проект этого самого Мерфи. Что вопиюще неграмотно в этой идее, заменить священные тексты текстами светской, секулярной литературы? Непонимание того, что культура существует целиком, единой массой, что она неподвластна времени. Не существует в этих делах прогресса. Кажется, в отношении художественной литературы это уже поняли. Кто осмелится сказать, что Хемингуэй выше Шекспира, или Шекспир выше Данте? Но у нас речь идет, в общем-то, о чем-то другом, о замещении религиозных установок и текстов, установками и текстами светскими. Мотивировка под этим лежит та, что религия, как форма сознания и порожденные ею тексты, устарели по определению, что они не могут быть руководительными для современного человека. Сыр бор разгорелся, как вы правильно заметили, вокруг фильма Мела Гибсона. Но ведь в подтверждение этого взгляда можно кое-что и посерьезнее вспомнить. Например, нынешний исламский фундаментализм. Так-то оно так, но деятельность какой-нибудь Аль Каеды не может обесценить текст Корана. Помните, еще Пушкин говорил в примечании к своим "Подражаниям Корану": "Плохая физика, но какая поэзия!". Повторяю и подчеркиваю - сознание нынешнего человека может быть не религиозным, арелигиозным. Он может и, я бы сказал, должен, не верить рассказу о пребывании Ионы во чреве кита, но если при этом он отрицает высочайшую художественную ценность библейской книги Пророка Ионы, то такой человек дурак и хам. Мне не нужен взамен библейского Ионы учебник зоологии. И не только художество здесь следует ценить, но благоговеть перед гением человечества, умевшего создавать такие тексты. Я уж не говорю о книге Иова и о предложении Мерфи заменить ее отрывками из Достоевского или, того пуще, Эли Визеля. Не знаю насчет Визеля, но Достоевский бы этому реформатору горло перегрыз собственнозубно. Анекдот, да и только. Кстати, вот настоящий анекдот, последних советских лет. Поставили памятник Достоевскому с надписью на цоколе: "Достоевскому от бесов". Ваш Мерфи - вот этот самый бес. Александр Генис: Ну, Борис Михайлович, я не думаю, что автор этого проекта относится к нему чересчур всерьез. Это, скорее, игра ума. За которой, впрочем, стоит вполне основательная мысль: проверить на прочность наше наследие. Выдержит ли оно сравнение со священными книгами прошлого? Я согласен с вами - не выдержит. Особенно беспомощной кажется попытка сопоставить Евангелие с речами Линкольна. Я думаю, что Мерфи пошел на это от беспомощности. И все же, сама мысль не так кощунственна, как кажется на первый взгляд. Более того, она не так уж и нова. Гете, которого, я надеюсь, вы не упрекнете в пошлости, очень любил Библию. Он даже мечтал написать роман о Иосифе Прекрасном. Этот план, как известно, реализовал Томас Манн. При этом веймарский олимпиец говорил, что никогда не понимал, чем Библия отличается от других великих книг. Подобные суждения можно найти и у Борхеса, которого восхищала, как он писал не без зависти, идея евреев объявить свою национальную словесность священной. За этим сквозит вопрос: если евреям можно, почему другим нельзя? Да ведь в России было нечто подобное. Русская классика, наш великий литературный канон, разве он не играл, в определенном смысле, роль сакрального текста? Борис Парамонов: В ответ на это я бы сказал следующее. Гете хотел, а Томас Манн написал роман об Иосифе не взамен библейского текста, а в развитие его, лучше сказать, в любовное воспроизведение. В этом смысле, обращение к библейским или античным мифологическим сюжетам - привычнейшее явление в истории европейской культуры. В Италии картины великих художников даже в храмах висят. Но их не почитают, как иконы. Вообще, как сакральные предметы. Что же касается Борхеса, то он, извините, мне не указ. Я вообще его не люблю, просто не могу запомнить ни одного его текста, также, как и другого такого же гностика - Гессе. Борхес для меня вроде этого ленинского деда. А насчет русской литературы, то давно следует сказать, да некоторыми понимающими людьми уже и говорилось, что если бы ей не придавали такого сакрального статуса, то дела в России шли бы куда лучше. Я отказываюсь воспринимать Толстого и Достоевского, как священное писание. Вообще же, подобные попытки осовременить священные культы предпринимались не раз в истории. Тут можно вспомнить самого дотошного из таких модернизаторов - Огюста Конта в середине 19 века. Основателя позитивизма и, как считается, отца науки социологии. Он, кроме многотомных основ позитивной философии, написал не менее многотомные основы позитивной политики. Так вот, у Конта был проект социального календаря, основанного на почитании великих фигур человеческой культурной истории. Календарь был разделен на 13 лунных месяцев. Первый месяц был посвящен Моисею - древняя атеология. Второй - Гомеру. 11-й, скажем, Декарту, а 12-й - Фридриху Второму Прусскому - новая политика. Причем, у каждого месячного святого были, как бы, ассистенты, распределенные по неделям. У Данте, к примеру, такими ассистентами были Ариосто, Рафаэль, Тассо и Мильтон. Всего получалось в году 80 с чем-то праздничных дней, посвященных этим, так сказать, идолам. Курьез, конечно. Известно, что мысль Конта испытала сильное слияние католической традиции. Но, вообще-то, все эти проекты замены религиозных реалий светскими больше отзываются протестантизмом, с его иконоборчеством. Голая лютеранская кирка - с ободранными стенами. Вот и ваш Мерфи такой же голый. Это надо же придумать - вместо библейских Товия, Сусанны и Юдифи, выставить героев О. Генри! Александр Генис: Наш сегодняшний выпуск завершит музыкальное приношение Соломона Волкова. В этой рубрике музыкальный критик американского часа делится со слушателями тремя лучшими записями месяца. Итак, Соломон, из чего состоит ваше музыкальное приношение сегодня? Соломон Волков: Сначала я бы хотел показать нашим слушателям диск с записью музыки Элиота Картера - американского композитора, которому исполнилось 95 лет. Это очень интересная фигура. Мне довелось с ним несколько раз встречаться и разговаривать. Очень живой и увлекающийся человек. Кстати, очень осведомленный в вопросах русской культуры. И, в частности, к композиторам, которые произвели на него такое сильное впечатление и повлияли на него, он относит, кроме Стравинского, также Рославца. Совершенно неожиданного модерниста, о котором не очень многие знают. Но Картер помнит его музыку еще с 30-х годов, и она не него очень повлияла. Александр Генис: Знаете, Соломон, несколько лет назад мне пришлось присутствовать на концерте, где сам Картер, уже тогда он был старцем, представлял свой очередной дерзкий авангардный опус. Считается, что с возрастом, мы все склоняемся к компромиссам. Здесь, кажется, не тот случай, не так ли? Соломон Волков: Нет, совершенно не тот. И он продолжает писать очень сложную, атональную музыку, замысловатую в ритмическом плане, и очень своеобразную в плане гармонии. Вот на этом диске, в исполнении замечательного гобоиста Хайнца Холигера записан опус сравнительно новый, который он сочинил в 2001 году - квартет для гобоя, скрипки, альта и виолончели. Очень необычный состав. И здесь гобой у Картера выступает, как клоун, который прерывает остальных говорящих. Александр Генис: Соломон, такая работоспособность в таком возрасте не может не вызывать зависти. Скажите, как человек работает после 90 лет? Соломон Волков: Всех интересует именно этот вопрос, все спрашивают об этом Картера, и он говорит, что его продолжает посещать вдохновение. Правда, пишет он не так много, но это крупные и интересные композиции. В частности, сравнительно недавно он написал оперу под названием "Что следующее?". Кстати, интересное название. Это такая абсурдистская опера, что для человека 95 лет совсем уже кажется неожиданным. Очень смелое сочинение. Я бы хотел показать другой его опус, написанный в 96 году, посвященный 90-летию патрона новой музыки Паоло Захера. Причем это опус для английского рожка, исполнителем будет опять Хайнц Холигер, потрясающий виртуоз. Это сольный опус. Называется он "Письмо из шести букв". То есть, мелодию составляют буквы составляющие имя Паоло Захера. Такая криптограмма. И, что самое интересное, это очень выразительная музыка. Александр Генис: Какая следующая пластинка в вашем сегодняшнем приношении? Соломон Волков: Мы сделаем переброс из конца 20-го - начала 21-го века к искусству 14 века. Это Арс Нова, то есть, новое искусство. Так называлось музыкальное направление во французской музыке эпохи раннего Возрождения. И главным представителем этого направления был Гийом де Машо. Он был и музыкантом, и трувером и поэтом. Он сочинял и стихи, и трактаты. Он служил придворным музыкантом в Париже и секретарем у короля Богемии в Праге. Он много разъезжал, побывал в Польше и даже в Литве. Очень много, по тем понятиям, разъезжал. И он связал поэтические традиции труверов с достижениями европейской полифонии. И что для меня перекидывает мостик от Элиота Картера к Гийому де Машо, который родился в районе 1300 года, а умер в 1477, прожив для своего времени очень долгую жизнь, то, что он писал очень эмоциональную по тем временам музыку. То есть она окрашена в такие печальные тона. Для меня связь между Картером и Гийомом де Машо заключается в том, что оба они писали эмоциональную музыку. Это мне, кстати, и в Картере нравится. У обоих очень сложная музыка. Только по-разному. Она очень изощренная в ритмическом отношении. Только действительно, тут существует стилистическая разница. И, если выбирать, то они оба композиторы не для массовой аудитории. Александр Генис: Соломон, вы сказали о том, что музыка Гийома де Машо очень эмоциональная. Но, когда я слушаю старую музыку, то меня поражает одна особенность всей этой ранней музыки - отсутствие ярко выраженной индивидуальности. В этой музыке, для меня, звучит не человек, а эпоха. Нам, воспитанным на романтическом бетховенском идеале, связанным с преклонением перед бурным гением, это непривычно. Но не этой ли средневековой анонимностью и отчужденностью и привлекает нас ранняя музыка сегодня? Соломон Волков: Да, конечно же. Но индивидуальность у Гийома де Машо уже здесь прослеживается. Конечно, это такая внеперсональная музыка на наш сегодняшний вкус. И, в то же время, у де Машо, а здесь он прозвучит в исполнении вокального ансамбля "Хилиар", можно уже проследить возникновение этой индивидуальности. И для нас Гийом де Машо - это уже один из первых индивидуальных композиторов эпохи. Александр Генис: И, наконец, третье ваше приношение? Соломон Волков: Эта пластинка связана с реальным происшествием, которое состоялось здесь, в Нью-Йорке. Был объявлен концерт пианистки Марты Архерих. Она, по происхождению аргентинская пианистка, выступает по всему миру и, на сегодняшний момент, является одной из двух-трех, ну, максимум, четырех самых интересных фигур современного пианизма. На ее концерты билеты всегда распроданы, обожающая публика, колоссальный успех... Но Марта Архерих обожает отменять концерты. Отменяет из пяти концертов, наверное, четыре, и, когда ты покупаешь билет на ее концерт, никогда не знаешь, появится она или нет. Она очень капризный человек, очень эмоциональный, мало думает о своей аудитории, больше всего заботится о том, чтобы быть в особой экстатической форме. И, конечно же, она, как полагается, должна была играть фортепьянный концерт Шумана, отменила его и на сей раз, и произошла замена. Но у меня в руках оказался диск с записью этого концерта Шумана в ее исполнении, который еще даже не поступил в продажу. По-моему, это потрясающая, необыкновенная, запись. Дирижирует симфоническим оркестром "Лугано" Александр Рабинович-Бураковский. Вот в этой записи можно услышать все ее своеобразие. Александр Генис: Соломон, прежде, чем мы поставим эту пластинку, я хочу задать вам один вопрос. В одной из недавних наших передач вы говорили как раз о Шумане и сказали, что Шуман привлекает сегодняшних слушателей привкусом сумасшествия. Ведь он сошел с ума, как известно. Как надо играть Шумана, чтобы донести этот привкус до зала? Соломон Волков: Играть нужно точно так, как играет Марта Архерих. Чрезвычайно прихотливо, изыскано, с перепадами, с перебоями. Вот это живой организм, живой разговор, действительно на грани безумия. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
