Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
31.10.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[19-09-05]
Смотрим телевизорПамяти Егора Яковлева; "Кто мы?" авторский цикл Феликса Разумовского на канале "Культура"Автор и ведущая Анна Качкаева Анна Качкаева: Никак не закончится какая-то черная для телевидения и прессы полоса. Вчера не стало Егор Яковлева, легендарного Егора Яковлева. У него был особый редакторский и человеческий талант - он умел делать из газет и журналов общественное явление. Из ведомственной советской печати когда-то родился журнал "Журналист", из газеты для интуристов - те самые "Московские новости", за свежим выпуском которых очередь занимали с утра, а чтение полос на углу Пушкинской и Тверской превращалось в перестроечный митинг. Его "Общая газета", сохраняя привычку к публицистическому разговору с читателем, долго сопротивлялась рыночной стихии, и не могла быть не продана под закрытие. Газета, основанная его сыном, - "КоммерсантЪ" - напротив, стала флагманов и новой деловой журналистики, и нового бизнес-подхода к газетному делу. Человек он бы искренний, шумный, неудобный, начальства не боялся, неталантливых не любил. Вот и с Юрием Ростом, который знал его без малого лет 40, и который сейчас с нами на связи в прямом эфире, мы решили, что как-то не хочется говорить о Егоре Яковлеве со скорбной трагичностью. Все-таки даже в своем нездоровье был он человек очень живой и моложе очень и очень многих. Правда, Юра? Юрий Рост: Правда, правда. Знаешь, Анечка, даже в последние дни, когда я пришел к нему в больницу... я заходил несколько раз, и один раз я застал его, когда он лежал с компьютером. Говорить он не мог - ему было очень тяжело, легкие почти не работали, и он лежал с компьютером и учился. Он не любил эту всю технику. У него всю жизнь на столе и в "Общей газете", и, по-моему, в "Московских новостях" стояли компьютеры, но он их никогда не включал. А тут он учился. И на этом компьютере он набирал крупными буквами "Мама мыла раму". То есть Егор собирался учиться заново жить. Митя Муратов, главный редактор, он говорит: "Попроси Егора, пусть он нам напишет что-нибудь". Я ему передал, и он даже как-то оживился. То есть он был всегда готов к жизни и никогда не готовился к этой участи, которая ему была уготовлена. Анна Качкаева: Юра, а как тебе с ним работалось? Юрий Рост: Ну, как всем - тяжело и счастливо. Егор - это была какая-то семья, родительская журналистика. То есть он обладал удивительным даром создавать, помогать, открывать. Он был неуживчив. Без него журналистика, мне кажется, стала беспризорной. Работалось тяжело и очень интересно. Он требовал. В каком-то интервью мне задавали глобальные вопросы: "Как жить? Что думаешь?". И вот кто-то меня спросил: "А какой самый трудный вопрос, на который вам пришлось отвечать?". Самым трудным вопросом в моей жизни был вопрос Егора: "Когда сдашь материал?". Потому что для него это было очень важно. У него, собственно, вся жизнь крутилась вокруг газеты, и все крутились вокруг газеты. Он был как бы двигателем сопротивления, не революции, а именно сопротивления. На нем тормозились очень многие негативные процессы. Потому что сам он был настолько мощным и ярким, что не мог не сопротивляться, он всю жизнь шел поперек. То есть у него были некие, может быть, не очень ярко выраженные идеи, но идеи неприятия. Он знал, как не должно быть, и собирал вокруг себя людей, которые, в том числе, и ему пытались объяснить, как должно быть. Он и дружил с такими людьми, и привлекал их в газету - и газета становилась каким-то невероятным вольным клубом. Он стремился к тому, чтобы соединить вокруг себя какое-то ядро. Он даже придумал вот эту "Гостиную" "Общей газеты", где собирались люди, они разговаривали, общались. То есть такая гигантская кухня. Анна Качкаева: Спасибо, Юра. И я напомню, что, действительно, рядом с Егором Яковлевым за всю его долгую журналистскую, редакторскую жизнь подрастали и спорили единомышленники, друзья и коллеги, начиная от Лена Карпинского, Юрия Черниченко, Гельмана, Корякина, Афанасьева - все они печатались в разное время в изданиях. А потом подрастала целая поросль от главных редакторов - Рафа Шакирова, и журналистов - Ирины Петровской, Натальи Геворкян и многих, многих других, 40-летних или чуть старше журналистов, которых теперь знает вся страна. В последние годы Егор работал без большого удовольствия, не видел, как говорил, гражданской задачи, или, может быть, единомышленников и сверстников становилось все меньше. Но все-таки как человек, переживший на пике ни одну политическую эпоху, он чувствовал главное: в период идеологического провала гражданские издания получаются неважно. И здесь, уже на Радио Свобода, я не раз слышала от него поговорку: "Нельзя, чтобы на улице был четверг, а у тебя в пролетке - среда". "Пресса равна общественному состоянию", - это тоже Егор. Ни убавить и ни прибавить. И теперь к теме, которая, как ни странно, очень перекликается с тем, что всю жизнь и делал или пытался делать Егор Яковлев, будоража публику вечными вопросами: "Кто мы такие? Чего хотим? Куда идем?". Сегодня со мной в студии Феликс Разумовский, который уже более 10 лет сначала на канале "Россия", а потом и на канале "Культура" ведет уникальный на телевидении авторский цикл "Кто мы?". Одновременно внук священника и внук латышского стрелка... Я не ошибаюсь, Феликс? Феликс Разумовский: Ну, с латышским стрелком - это точно. Но откуда вы узнали, я, правда, не знаю. Анна Качкаева: Архитектор по образованию этот, по виду, старорежимный человек (пенсне только не хватает на экране) сделал несколько тематических циклов о сути русской цивилизации. Самый рискованный для России "Еврейский вопрос - русский ответ" и спорный, но очень интересный 20-серийный цикл о Гражданской войне "Кровь на Русской равнине". И вместе с моим коллегой - обозревателем "Независимой газеты" Сергеем Варшавчиком - мы сегодня будем обсуждать тему - помогает ли нынешнее телевидение осознать, кто такие "мы". Феликс, в одной из серий "Еврейского вопроса" о Левитане, по-моему, если я не ошибаюсь, статьи о котором, кстати, нет в "Энциклопедии русской цивилизации", которую вы там показываете на экране, вы говорите, что не стоит пересказывать живопись и музыку (с чем я абсолютно согласна), впрочем, как и экранизировать литературу. Тогда как вы сами определяете то, что делаете, и по жанру, и по сути? Феликс Разумовский: Неожиданный вопрос. Во-первых, я, наверное, отвечу так. Чего бы не хотелось делать. Не хотелось сообщать зрителю какие-то сведения и его в этом плане как-то якобы обогащать. Не хотелось бы его развлекать. С ним хотелось бы поговорить и показать, что вот то, что происходило 100-200 и так далее лет назад, это нас касается, касается нашей жизни и это должно нас волновать. Вот и все. Как это назвать, не знаю. Анна Качкаева: Не знаете? Феликс Разумовский: Нет. Анна Качкаева: Сергей, вы знаете, как назвать то, что делает Феликс Разумовский на телевидении? Сергей Варшавчик: Я полагаю, что это авторская передача, в которой сплав, синтез истории, литературы и, наверное, как режиссер по образованию, скажу, что все-таки это некое актерское мастерство. Потому что Феликс говорит, и, собственно, на нем акцентируется все внимание зрителей. Анна Качкаева: А как вам кажется, Феликс, вы уже больше 10 лет делаете свой цикл о разном и про разное, "кто мы", по-моему, так до конца, естественно, и не ясно, да и нет такой задачи... Феликс Разумовский: Это шутка моих коллег. Они меня встречают в коридорах канала и спрашивают: "Ну когда же мы, наконец, узнаем, кто мы?". Сергей Варшавчик: Тогда сериал закончится. Анна Качкаева: Закончится ли. Хорошо, что на самом деле не заканчивается. Но как вы понимаете, вот за эти 10 лет что-то в аудитории поменялось в отношении к тому, что вы делаете, или это такая миссия, которую вы несете, потому что ее надо нести, а уж как там воспринимает аудитория и руководство каналов и прочее, уже не важно? Феликс Разумовский: Поменялась ли аудитория... Вы знаете, она появилась. И это для программы, и для меня, как для ведущего, очень важно. То есть появились люди, которые просто ждут, которые подходят на улице и спрашивают: "А где можно купить кассеты? Я такие-то программы не успел записать". Значит, вот этого общения люди ждут. Это, в общем, самое важное. А насколько изменилась... Знаете, в неком абстрактном обществе понимание страны, России - это вопрос такой... об этом можно очень долго говорить. Анна Качкаева: Можно долго говорить, да, тем не менее... Феликс Разумовский: В целом - нет. Анна Качкаева: То есть я так понимаю, что все-таки изначально вы предполагали, чтобы в обществе, которое так идеологически раскачено, может быть, появилась какая-то общая идея, в том числе благодаря этому циклу. Но, по-моему, идея эта не востребована сейчас. Феликс Разумовский: Ну, она и не была востребована, когда мы это начинали, кстати, с покойным Александром Михайловичем Панченко. Я имел счастье просто с ним работать в эфире, мы дели с ним эту программу на канале "Россия", и как бы он является основателем, в значительной степени, это программы. И тогда это было не нужно, в 90-е годы, и сейчас. Потому что сделана ставка в новейшей России на электорат. А электорат - это нечто без прошлого и даже без настоящего, конечно, без будущего. Это вот такой кисель, в который в разное время, в зависимости от ситуации делают всякие добавки - то его подсластят, то его, наоборот, подсолят, "клубнички" и так далее. Вот ставка на электорат. А программа рассказывает о тысячелетней культуре народа, о русской цивилизации. С киселем никак вот эти блюда не сочетаются. Анна Качкаева: Ну а как вы полагаете, почему все-таки это так и не имеет общественного резонанса? Вот ваши программы, почему они не имеют общественного резонанса? Феликс Разумовский: А я сейчас объясню. Это важный вопрос. Как я говорю, да, у программы, совершенно очевидно, и это знают на канале, это не только мое субъективное мнение, у программы действительно есть зритель, слава Богу. Как вы говорили, программа задевает какие-то вопросы весьма чувствительные для русского сознания. А, допустим, после 20-серийного цикла о Гражданской войне - вот ни одной рецензии практически. Ну, в каких-то обзорах кто-то чего-то упомянул и так далее. Хотя предложено новое видение вообще этой эпопеи, вот этой трагедии. Дело в том, что вы сегодня, Анна, сказали о том, что говорил Егор Яковлев: "пресса равна общественному состоянию". Ну, так должно быть, так он старался, наверное, делать. Но дело в том, что пресса сегодня не равна общественному состоянию. Ну, это видно, собственно, если сравнить... это просто понять: просто результаты выборов последних в Государственную Думу и направленность большинства крупных изданий - вот эта стратиграфия думская и стратиграфия прессы, они просто расходятся. То есть общество дает один посыл, а пресса - другой. Поэтому, конечно, никакого отклика. Прессу не интересует Гражданская война. Еврейский вопрос интересует прессу, если нужно, что называется, потрясти Солженицына. Никто же не читал этот двухтомник практически, но вдруг, в один день в России во всех крупных газетах выходят отрицательные рецензии самого низкого качества. Это что такое? Это что, пресса что-то отображает? Нет, она выполняет заказ, это все заказуха. И потом, мы же тут собрались все люди профессиональные. Сегодня начинается телевизионный проект. Определенные деньги планируется на его раскрутку. Раскрутка - это просто в изданиях публикуются заказные материалы. Вот в каком режиме существует пресса. Анна Качкаева: Феликс, вы рискуете нарваться на иски, хотя вы ничего не называете, но просто это довольно голословно всех коллег подозревать в продажности или объяснять, возможно, непопулярность цикла только тем, что делаются заказные статьи. Феликс Разумовский: А как? Понимаете, непопулярность. Вы ведете передачу... Анна Качкаева: Это я сознательно. Сергей Варшавчик: А можно я теперь расскажу, как представитель именно прессы, потому что вы представляете телевидение, а Анна представляет радио. На мой взгляд, во-первых, сама тема чрезвычайно интересная, но она сложна для нынешнего зрителя. Потому что вы даете не какие-то сериальные форматы, вы не делаете хотя бы в виде "Штрафбата", как бы в художественном виде, вы предлагаете поразмышлять, вы даете много новых, достаточно сложных документов, цитируете. Не знаю, были ли там дневники Николая II и так далее, деникинские записки. Плюс сама тема Гражданской войны (я в данном случае говорю о вашем проекте "Кровь на Русской равнине"). Понимаете, какая вещь, ведь красные и белые (объединительная идея для общества), они ведь не пропали, собственно, у нас подспудно есть такое ощущение гражданской войны, когда одна часть общества высказывает радикальные идеи, которые не нравятся другой стороне, будь то Ходорковский или будь то Зюганов ли высказывает. Посмотрите, в Думе какие страсти кипят. Вспомните просто как было до революции. Очень похожи какие-то вещи. То, что, кстати, вы, парадоксальным образом, сами же и привели, так скажем, зрителей, то есть что Гражданская война собственно началась задолго до 1917 года, она и продолжается до сих пор. Анна Качкаева: Вообще-то русскую классику можно прочесть. Сергей Варшавчик: Вспомним 1993 год. Вдруг, как вулкан, вспыхнула вспышка насилия. Откуда эти люди? А они из 1917 года. Так вот, видите ли, еще какая вещь. Вот сейчас прошел проект Леонида Парфенова. Он достаточно яркий, по Крымской войне, исторический. Но он не собрал больших рейтингов. Анна Качкаева: Хотя он "упакован" был, конечно, совершенно и на эстетику... Сергей Варшавчик: Хотя он был, естественно, на "Первом" канале, где больше размах, но... Феликс Разумовский: Кто-нибудь об этом поговорил, интересно? Анна Качкаева: Мы поговорили в прошлой программе. И констатировали, что дело в том, что развитие мысли... телевидение сейчас создало себе такую аудиторию, что развитие мысли, даже "упакованное" в очень хрустящую и вкусную обертку, больше не воспринимается. Сергей Варшавчик: Я суммирую. Феликс, вы просто чересчур сложны для большинства телезрителей. Я имею в виду не столько зрителей канала "Культура", конечно, сколько массового. Ну, наверное, это и должно быть. Потому что вы не делаете какую-то сиюминутную документальную вещь. Вот, собственно говоря, почему. А говорить, конечно, надо. Анна Качкаева: Вас это, конечно, не утешает, Феликс, я понимаю. Или вы с нами не согласны? Феликс Разумовский: Понимаете, во-первых, мне представляется, и вы, я думаю, прекрасно тоже об этом знаете, никакого абстрактного зрителя, абсолютно единообразного, все, как один, смотрят сначала одно, смотрят другое, такого зрителя нет. Зритель, естественно, разный. Общество в этом смысле очень дифференцировано. Это первое. Второе. Зритель идет за тем посылом, за тем полем, которое создает само телевидение. А оно создает соответствующее поле. То есть оно жутко за последние 10-15 лет понизило планку восприятия всего. После документального цикла о женах Буденного, вообще, о чем можно в России разговаривать?! Сергей Варшавчик: Или о Галине Брежневе. Анна Качкаева: Это я называю "исторической попсой". Феликс Разумовский: Но самым для меня пиком было - это подштанники Кирова, на "Первом" канале был такой проект. Анна Качкаева: Напомню, что обсуждаем мы довольно сложную тему - помогает ли нынешнее телевидение осознать, кто такие мы. Мы с Сергеем... собственно и Феликс уже с нами согласился и не спорит, что довольно сложно эту тему разминать на телевидении. Существует она, как тема и как некая площадка для обсуждения, как я это называю, в "культурной резервации", на канале "Культура", и шире получается сложнее, ну разве что в ночи где-нибудь на канале "Россия" с историческими хрониками Николая Сванидзе, которые, кстати, делаются в одной же студии с вами. Но, тем не менее, я понимаю, что вы сейчас не захотите обсуждать своего коллегу, но как вам кажется, почему судьба этого проекта чуть более успешная, чем ваш проект, судьба в общественном мнении, в разговоре об этом? Как вам кажется, почему? Только потому, что канал? Феликс Разумовский: Тут вы меня в сложное положение ставите. Нет, я, конечно, отвечать на этот вопрос не могу. И просто хочу отметить, что этот цикл воспринимается разными слоями нашего сегодняшнего общества совершенно по-разному. Вы знаете, вышла книга только что о деятельности Николая Карловича. Совершенно по-разному воспринимается. Так что на этом я, пожалуй, и закончу. Сергей Варшавчик: Я могу, наверное, объяснить. Дело в том, что Николай Карлович, он же ведь еще и ведущий информационной программы "Зеркало". Анна Качкаева: Программы-интервью, скорее, все-таки. Сергей Варшавчик: Это сейчас. А раньше он был, в том числе, и руководителем "Второго" канала, и он больше известен как политик все-таки, хотя он историк по образованию. И, на мой взгляд, именно от этого идет общественный интерес к его другим проектам - а что он делает еще? В данном случае у Феликса только площадка, как у историка, у него нет больше, как я понимаю, других каких-то площадок, где он может выступать. Поэтому здесь по-разному сложились... Анна Качкаева: Хорошо. Тогда давайте не будем обсуждать, действительно, коллег. А у меня вот к вам какой вопрос, Феликс. Потому что, конечно, вы размышляете о символах, образах и культурном контексте разных эпох. Это очень прослеживается во всех ваших циклах. Может быть, потому, что вы по образованию архитектор, может быть, потому, что тяготеете к попытке художественными способами как-то определить образ времени или пространства. Я знаю, что даже ваш новый проект, собственно, "Пространство как пророчество" будет называться, о модной нынче идее, связанной с пространством и характером российским, как я понимаю. Тем не менее, если говорить об эпохе нынешней, мне кажется (если вы со мной не согласны, поспорьте), - это эпоха таких видимостей и имитаций во многом - в политике, в экономике, в словах, в том, что мы называем политиками, в проектных этих всех соотношениях... Феликс Разумовский: Абсолютно точное наблюдение. И тут мы, наверное, независимо друг от друга говорим об этом. Я не единожды вспоминал вообще и гоголевских "Игроков", это вообще гоголевская тема. У нас сейчас гоголевская эпоха - это "Петербургские повести", "Невский проспект" - это все о нас. А главное о нас - это, конечно, "Игроки". Это же гениально. Все говорят о добродетели, а при этом обыгрывают несчастного парнишку с помощью крапленой колоды. Вот нас сейчас обыгрывают с помощью колоды и при этом говорят прекрасные вещи. Это вот та ситуация с электоратом... Анна Качкаева: Обыгрывает кто, Феликс? Сергей Варшавчик: Кто утешительный? Феликс Разумовский: Кто обыгрывает? Ну, тот, кто дает заказ политтехнологам. Но, правда, тут получился серьезный проигрыш, и это поставило, конечно, в тупик, - серьезный проигрыш с Украиной. Вот здесь система не сработала. А тут вообще надо было просто знать, что такое поведенческий тип украинского гетмана. Не надо было изобретать велосипед, а вообще немножко знать историю Украины, и тогда понять, что там происходит, можно было очень просто. Вот здесь произошел сбой. А так, в общем-то, все достаточно успешно... Сергей Варшавчик: Не читали Гоголя опять же, "Тараса Бульбу". Феликс Разумовский: Наверное, да. Анна Качкаева: В общем, гоголевская эпоха. Я думаю, это вполне образное сравнение. Феликс Разумовский: Вообще гоголевская эпоха закончилась тем событием, которому последний цикл посвятил Парфенов, она окончилась севастопольской катастрофой, вообще-то. Анна Качкаева: Елена из Москвы, мы вас слушаем. Здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. По стечению обстоятельств я живу в доме рядом с бывшей редакцией Егора Яковлева. Прежде всего, я хочу выразить искренние соболезнования его семье. И во-вторых, хочу сказать, что нам, даже соседям его, многим, конечно, не всем, будет остро его не хватать. Анна Качкаева: Елена, я вас благодарю. Александр Иванов из Москвы, вы в эфире. Здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. Во-первых, хочется сказать огромное спасибо гостю за то, что он делает. Потому что таких передач давно не было на нашем телевидении, и такой формы общения со зрителем тоже я не припомню уже очень давно. Анна Качкаева: Так в том-то и дело, что он делает это уже больше 10 лет. Слушатель: Дело в том, что, видимо, то время, когда эти передачи выходят в эфир, оно недостаточно удобно для некоторых граждан, для того чтобы их просто смотреть. Поэтому второй вопрос просто логически вытекает из первого. Где можно купить ваши книги, если есть таковые? Анна Качкаева: Не книги, а кассеты, я так подозреваю, наверное. Феликс Разумовский: Наверное, кассеты, да. Но тут я могу сказать, что все права принадлежат Российской государственной телерадиокомпании со всеми вытекающими последствиями. Сергей Варшавчик: А вы не пишите книги? Не хотите? Анна Качкаева: Сейчас большая мода на всякие интерпретации истории. Феликс Разумовский: Да, я знаю, что масса есть примеров, когда, очевидно, просто расшифрованные тексты программ издаются. Мне поступило на самом деле очень много таких предложений, и поступает уже давно. Но поскольку тот режим, в котором я существую, делая небольшой очень командой, просто невероятно небольшой для телевизионного производства такого еженедельного формата, просто невозможно подготовить книгу. Просто перевести тот текст, который звучит с экрана, перевести на бумагу, это, с моей точки зрения, было бы не очень хорошо. А вот сделать вот такую работу пока просто невозможно. Анна Качкаева: Ольга Евгеньевна вам, Феликс, с уважением пишет, что "наконец-то, представился случай сказать спасибо. С каким огромным интересом и удовлетворением я слушаю и смотрю передачи. Восхищаюсь вами как личностью. Огромное спасибо еще раз за ваш труд и освещение важнейших моментов истории нашей страны". "Программа умного и доброго профессионала необходима как воздух. Это относится к передачам Лотмана, Локшина, Панченко и Разумовского. Благодарю. Наталья". В хороший ряд попали, Феликс. Феликс Разумовский: Спасибо. Ряд, да, замечательный. Анна Качкаева: Спрашивают, конечно, когда будут прощаться с Егором Яковлевым. Панихида в среду, но о времени мы пока не знаем. "Кто мы? По-видимому, для СМИ и элит мы - русские, дурацкий дети, которых учат и учат, и будут учить жить исключительно евреи. Елена Николаевна. Москва". Очень распространенное мнение по поводу... Видимо, не смотрела Елена Николаевна ваш проект о еврейском вопросе и русском ответе. Феликс Разумовский: Ну, в интернете есть мнение, что проект сделан по заказу масонов, например. Анна Качкаева: А он по воле души сделан, Феликс? Феликс Разумовский: Там много причин. И по этому, конечно, тоже. Это вообще один из острейших вопросов новейшей русской истории. На этом много спекуляций. А потом, вышла книга Солженицына, и я совершенно откровенно говорю о том, что это был некий толчок. Я с колоссальным уважением отношусь к этой работе Александр Исаевича. Но я с ней и спорю просто открыто в этом цикле. Ну, просто хотелось как бы продолжить этот разговор. Он сделал невероятную вещь - он как бы из ситуации, когда евреи обсуждали эту тему отдельно, а русские обсуждали отдельно, он сделал попытку диалога. Этого почему-то никто не увидел, на него все набросились, как обычно. А вы говорите, что пресса там чего-то замечает... Анна Качкаева: Ничего мы не говорим. Я просто нашим слушателям сразу говорю, что Феликс Разумовский русский, чтобы не было разговоров, но получил от еврейской организации премию за этот цикл. Это тоже я сразу сообщаю. Феликс Разумовский: Это вообще удивительно. Я был поражен вообще. Анна Качкаева: Поражены тем, что получили... Феликс Разумовский: Да, был поражен. Потому что первый отклик на этот цикл, а это было после демонстрации первой программы утром на стол руководителя канала "Культура" пришла телефонограмма. Еврей-профессор говорит, что он подаст в суд, и вообще это просто антисемитизм. А потом Конгресс еврейских общин дал премию. Вот такие бывают в жизни истории. Анна Качкаева: Да правильные истории. Из Петербурга Наталья Ильинская, пожалуйста, вы в эфире. Здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. Большое вам спасибо за то, что есть эта передача, и за то, что есть вы, который может ее сейчас делать. Я хочу сказать, что гораздо больше народа смотрит эту передачу, чем кажется всем, и тем, кто работает на телевидении. Все мои друзья, знакомые и приятели, родственники смотрят эту передачу - и "Кровь на Русской равнине", и "Еврейский вопрос". Точно так же, как очень многие, гораздо больше, чем кажется нашим работникам средств массовой информации, прочитали Солженицына "Двести лет вместе". Анна Качкаева: Я благодарю вас, Наталья. Юрий из Петербурга, вы в эфире. Здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. Наше телевидение помогает не нам осознать себя или нашу историю, а помогает нашему "красно-коричневому" руководству сделать из нас, электората, извините, быдло. А вот редкие передачи, типа "Штрафбат", они на общем фоне полного отсутствия открытого эфира и прочих нормальных передач, они теряются. И "Кровь на Русской равнине" тоже теряется в этом огромном-огромном массиве нашей воспитательной... Анна Качкаева: Я благодарю вас. Надежда из Петербурга, пожалуйста, вы в эфире. Здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. Я хочу поблагодарить вас, Радио Свобода, за то, что вы пригласили такого замечательного человека, и его - за его передачи. Потому что все это необходимо. Ну а удивляться тому, что мало кто смотрит, конечно, что ж тут удивляться. "Культуру" мало кто может поймать. Это первое. И второе. За 70 лет вообще урок истории в школе, он ведь был, а особенно к старшим классам, нелюбимым уроком. Когда речь идет об истории, уже все, как-то махнув рукой, думают: "Эх, батюшки мои, не то это все". Анна Качкаева: Благодарю вас. Какие-то ощущения есть, Феликс? Феликс Разумовский: Вот близкие к тем, которые и были, о которых я говорил. Понимаете, да, действительно, вот есть люди, которые смотрят, есть. И как бы их мнение тоже нужно учитывать, очевидно. И сбрасывать со счетов этих людей не нужно. У средств массовой информации есть повод все-таки обсуждать: кто смотрит, кто не смотрит, почему не смотрят, а что нужно смотреть. Последний звонок, он очень верный. И этот звонок, собственно, это мнение, что, да, вот эти 70 лет... Вообще, почему нужно вести на Российском телевидении, на национальном канале программу "Кто мы?"? Из нас пытались сделать какую-то общность "советский народ". То есть была поставлена задача вообще, если называть вещи своими именами, уничтожить русскую цивилизацию. Эта задача была поставлена, и на нее были брошены значительные силы. И мы вот вошли в XXI век совершенно искалеченной нацией. Поэтому, конечно, нам нужно вспомнить себя. Это совершенно необходимый компонент - самопознание сегодняшней жизни. Анна Качкаева: Феликс, все, что я и смотрела, и читала, когда вы разговаривали с моими коллегами, в общем, подтверждает, видимо, вашу мысль о том, что у России все равно какой-то третий путь. Потому что и закон, в юридическом его понимании, не совсем применим, и демократия, в общем, пустой звук для России, и вообще все должно держаться на неких моральных и духовных авторитетах. Вы не произносите впрямую - царь ли это, патриарх ли это. Кто это? Вообще, что это за люди? Где они, эти духовные авторитеты? Как их отыскать в нынешнем мире? Феликс Разумовский: Прежде чем искать, должна быть поставлена такая задача. Раз задача такая не поставлена, то их никто искать не будет, и такие авторитеты, естественно, не появятся. А то, как вы верно сказали, что русская цивилизация, она может существовать только в такой ситуации, когда в каждую эпоху появляются люди, которым нация верит. Это были совершенно разные люди на протяжении тысячелетней истории, абсолютно разные. Сказать, что сегодня нация должна внимать юродивым... а она некоторое время внимала. А кому еще можно было внимать при Иване Грозном? А вот юродивый вышел в Пскове, протянул кусок мяса: "Что ты, Иван Васильевич, в пост хочешь скоромного?". Тут и уехал из Пскова. А он с ним ничего не мог сделать, потому что это юродивый. Я не говорю, что сейчас должны внимать юродивым. Правда, если еще нас будут "полоскать" политтехнологи, то останется только обратиться к юродивым. Сегодня должны быть какие-то другие люди. Но сначала должен появиться на это вопрос. Сначала должна быть поставлена проблема. А сегодня, как я говорю, электоратом занимаются совершенно другие люди, и им не нужен никакой духовный авторитет. Сергей Варшавчик: На самом деле, как известно, не так важно войти в историю, как в учебнике по истории. И многое из того, о чем вы рассказываете, оно, конечно, не укладывается в канонические рамки. И на мой взгляд, вот то, что (парадоксальная вещь!) вы 10 лет работаете, а многие только сейчас начинают как бы открывать, свидетельствует еще об одной вещи. О том, что интерес к истории сейчас только начинает пробуждаться. И интерес не просто к истории какой-то, а некой альтернативной, когда есть человек, который этим занимается... Парадоксально, вы ведь архитектор по образованию, то есть это ваше призвание - историк. Да? Феликс Разумовский: Извините, Сергей, я вас перебью. Вот если бы человек окончил Институт марксизма-ленинизма, и у него было бы в дипломе написано, что он историк, вы бы сказали: "Ну, историк и историк". А он к истории вообще никакого отношения не имеет. Ну да, архитектор. Сергей Варшавчик: Я и говорю, что, значит, вы историк по призванию. Анна Качкаева: И на здоровье. Феликс Разумовский: Слава Богу, мне не заморочили голову этими идеологизированными всякими... Сергей Варшавчик: Я сам режиссер по образованию, а занимаюсь журналистикой. Так что ничего страшного. Феликс Разумовский: Я тоже так думаю. Сергей Варшавчик: И на мой взгляд, вот на самом деле сейчас много очень проектов исторических. Но если вы заметили, они все реконструкции во многом. То есть берутся какие-то события, их реконструируют, и это выдается за некую действительно происходящую ситуацию. Чем ценен ваш проект, на мой взгляд, тем, что вы не реконструируете... Анна Качкаева: Я бы сказала, архаичной стилистикой, очень несовременной на телевидении. Это неплохо, Феликс. Сергей Варшавчик: Очень архаичная стилистика и несовременность, она как раз и обращает на себя внимание. То есть создается впечатление того, что человек действительно знает и действительно у него есть что рассказать еще, и еще, и еще. Анна Качкаева: Хотя, если говорить об этой эстетике, я бы сказала, что во всех этих программах есть особое чувство некоего неизреченного при очень хорошей русской речи, такое щемяще-надрывное то ли чеховское, то ли бунинское, когда там и запах "Антоновских яблок", и чеховской "Степи". Это все есть. Когда угадывается зыбкость бытия. Но вот это очень плохо укладывается в темп и ритм очень рваного, клипового сегодня телевидения. Может быть, именно поэтому не пробивается все эти 10 лет вот этот ваш разговор о вечном к аудитории. Хотя я не знаю, наверное, менять этого не стоит. Сергей Варшавчик: Я о себе скажу. Я обратил, действительно, внимание, когда пошел цикл "Кровь на Русской равнине". То есть действительно это тема, которая, на мой взгляд, очень актуальна до сих пор. Плюс в этом году 100-летие Русско-японской войны, Манифеста и так далее. Это очень современно прозвучало. Анна Качкаева: Современно. Но все равно так и не обсудили, собственно, главное, из чего можно было сделать сенсацию, что Гражданская война не началась в 1918 году. Из этого никто не сделал сенсацию. Сергей Варшавчик: Но сейчас негде это обсуждать. Феликс Разумовский: Поразительно, вообще вышли в прошлом сезоне телевизионном два проекта о гражданской войне. Один был на "России" Никиты Михалкова "Русский выбор" - это новое видение Гражданской войны. И вот ваш покорный слуга - "Кровь на Русской равнине". Ну, такой был посыл сообщен. Опять-таки я говорю о средствах массовой информации, потому что зритель, и судя по звонившим людям, видите, кто-то смотрит, кто-то не смотрит. Чтобы смотрели все, как футбол... понимаете, и футбол тоже не все смотрят. И даже добиваться этого смешно. Но нет этого обсуждения. Очевидно, обсуждаются какие-то другие вещи, на которые поступает заказ от тех же политтехнологов. То есть все работает на электорат. На нацию практически ничего не работает. Я вам еще маленький секрет открою. Вы говорите о том, что что-то иное, в ряду исторических программ какая-то иная. Вот тут вообще очень просто. Ведь речь идет о другой истории. Есть просто в целом позитивистский или марксистский подход, когда история рассматривается как цепь каких-то политических событий, социальных и так далее. Я рассказываю об истории русской души. Это совершенно другая история. Сергей Варшавчик: Старорежимный, поэтому... Анна Качкаева: Вот пенсне не хватает. Галина Ивановна из Петербурга, вы в эфире. Здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. Я хочу сказать, что я согласна с предыдущим радиослушателем, что все эти интересные передачи, которые интересуют очень многих и с удовольствием бы их смотрели, они просто утонули в болоте развлекаловки этой. Анна Качкаева: Меня это очень удивляет: 10 лет человек делает программу, на канале "Культура" она идет в одно и то же время, название есть, фамилия известная. Что мешает дорогому телезрителю приходить на Феликса Разумовского уже 10 с лишним лет подряд - непонятно. Слушатель: Его фамилия печатается в программке или нет? Анна Качкаева: В некоторых печатается, а в некоторых нет. "Кто мы?" всегда написано. Слушатель: Значительная часть, между прочим, зрителей вот по этим интересным передачам, она отрезается тем неудобным, поздним временем, когда люди просто уже спят, потому что завтра идут на работу. Даже пенсионеры уже в 11 часов спят. А интеллигенты-пенсионеры, они самые верные зрители таких передач. Дальше. Вы знаете, в аннотациях в программах нет описания этих передач тоже, кстати. Часто я ищу канал "Культура", смотрю, что за передача, и хочу увидеть хоть маленькую аннотацию, о чем речь. Названия-то все какие-то выспренние... Анна Качкаева: Спасибо большое, Галина Ивановна. У этого цикла нет выспреннего названия. Он называется "Кто мы?" больше 10 лет. Сергей Варшавчик: Я вот подумал, может быть, зритель просто за 10 лет устал от развлечений и возвращается... Анна Качкаева: Может быть. И начинает на это реагировать. Сергей Варшавчик: Это же просто какой-то круг. Анна Качкаева: "Дорогой Феликс, - пишет Валентина Васильевна, - пишу вам от своего имени и от имени моего почти 90-лтетнего папы, сына репрессированного крестьянина, и с глубочайшей благодарностью к вам за передачу "Кто мы?". "Спасибо большое Феликсу Разумовскому за интересную историческую программу. Он не виноват, что русский народ находится в состоянии истового беспамятства и не проявляет должного интереса к таким передачам. Андрей". "К сожалению, не могу дозвониться. Сколько заплатили Феликсу за его панегирик? Печать не набрасывалась на Солженицына. Марк Дейч документально показал, что это фальшивка. Иван из Подмосковья". Ну, мы сейчас не будем удаляться в споры о еврейском вопросе. "Передайте, пожалуйста, от Валентины Львовны Ждановой из Королева большую благодарность Разумовскому. Я его почитаю за интеллектуальную элиту нашей страны". И бесконечные благодарности еще поступают вам, Феликс. Это значит, что все говорит о том, что программа ваша чрезвычайно нужна. Делайте ее, пожалуйста, и дальше. Феликс Разумовский: Спасибо. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
