Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
Театральный выпуск "Поверх барьеров"14-й Международный театральный фестиваль "Балтийский дом"Ведущая Марина Тимашева
30 сентября в Петербурге премьерой "Песни Песней" в режиссуре Эймунтаса Некрошюса откроется 14-й Международный театральный фестиваль "Балтийский дом". Театральная общественность замерла в томительном ожидании этого события. Чтобы скрасить его, по давно уже заведенной традиции, "Балтийский дом" организовал для своих друзей поездку на фестиваль в финский город Тампере. Художественный руководитель "Балтийского дома" Марина Беляева говорит, что идея принадлежала директору Сергею Шубу. Марина Беляева: Когда у нас в 2001 году был наш юбилейный, 10-ый фестиваль, нам стало понятно, что нам немножечко скучно и надо что-то такое придумать, чтобы самим себе сотворить праздник. И тогда он придумал так называемое "Фестивальное кольцо". Вот было первое кольцо, когда мы поехали по странам Балтии. После этого стало понятно, что на этом исчерпать идею невозможно, и на следующий год мы поехали в Гданьск. А в этом году у нас родилась идея поехать в Тампере, потому что фестиваль в Тампере - это был первый серьезный зарубежный фестиваль, с которым начал дружить "Балтийский дом". Марина Тимашева: Вернемся к вопросам организации театрального фестиваля и предоставим слово ее директору Марье Лийсе Сайло. Марья Лийсе Сайло: Первый фестиваль состоялся в Тампере в 1969 году. Вообще, Финляндия считается страной летних фестивалей, но наш - старейший в стране. Когда он затевался, путешествовать было много сложнее, чем теперь, поэтому встречались в Тампере финские театралы и смотрели лучшие спектакли года. В 70-е годы стали приглашать по одному спектаклю из других стран. Радикально концепция фестиваля изменилась в 90-е годы с приходом нового руководства. Ядром фестиваля с тех пор считается главная программа, полную ответственность за которую несем мы - устроители. А есть еще побочные программы, рассчитанные на широкую аудиторию. Для города важно не то, чтобы собрались знатоки, а чтобы его жители нашли что-либо на свой вкус. Обычные финские люди тоже любят театр. По статистике, у нас 3,5 миллиона посещений спектаклей в год. За последние годы мы приобрели статус европейского профессионального форума, в основном ориентированного на Балтийский регион. Некоторые театры, участники офф-программы, приезжают на свой страх и риск и на свои деньги. А еще одну программу мы называем "палаточной". Она действительно происходит в большом шатре на площади. И, наконец, так называемый ресторанный фестиваль. У нас много моноспектаклей, которые рассчитаны именно на представления в ресторанах. Идея эта принадлежала мне и производителю пива "Хартвал" (кстати, этой компании принадлежит 49 процентов акций "Балтики"). Марина Тимашева: На вопрос о финансировании фестивальных программ Марья Лийсе Сайло отвечает. Марья Лийсе Сайло: У фестиваля четыре-пять партнеров. Мы буквально по миллиметру согласуем с ними, чего они хотят от нас, чего ждем мы от них. Это очень тяжелый труд. Бюджет фестиваля - 800 тысяч евро, он расходуется только на основную программу. Театры предоставляют свои сцены бесплатно, не берут с нас аренду. В прошлом году 40 процентов бюджета поступили от спонсоров и продажи билетов, а 60 процентов - от города и государства. Спонсорских денег - от 5 до 6 процентов - это европейская норма. Билеты на спектакли стоят от 5-ти до 45-ти евро. Марина Тимашева: Если судить о странах по афишам фестивалей и самим спектаклям, то выйдет, что Россия - страна очень богатая, а Финляндия - довольно бедная. Говорит Марина Беляева. Марина Беляева: Я даже не знаю, что тут. Тут бедность с точки зрения бедного театра как приема или скудность с точки зрения способов выражения. Но вот это, вероятно, особый менталитет. Последний раз у нас выпускал спектакль Клим - и все были поражены количеством костюмов и их красотой. На самом деле это костюмы, которые Клим в течение полугода подбирал на "раскладушках". Ну, бедность само собой, но это было даже не по бедности. У него особое отношение к костюму: костюм в его спектакле должен иметь биографию. И он нашел эти костюмы, он нашел эту биографию. И когда на них смотришь, конечно, ощущение, что театр обладает таким бюджетом(!), если он может себе позволить такие костюмы. Я думаю, что у нас просто очень талантливые люди. Так же, кстати, и с фестивалем нашим, в принципе, получается. Потому что я послушала - у них работает постоянно 100 человек, 1000 человек - на обслуге этого фестиваля. А у нас весь штаб состоит, наверное, из 20 человек, а обслуживает наш фестиваль 100 человек с разными техническими группами разных театров, которые мы привлекаем, и все. И фестиваль идет не 5 дней, а минимум 10. Марина Тимашева: Теперь посмотрим, как формируется афиша финского фестиваля. Рассказывает член отборочной комиссии Маарик Руйка. Маарик Руйка: В отборочную комиссию фестиваля входят три человека. Один из нас - писатель и режиссер, второй - переводчик, а я - просто режиссер. Лично я посмотрела 117 спектаклей. Те, что мы отобрали, не связаны единой темой. Единственным критерием служило качество спектакля и его связь с действительностью. Марина Тимашева: Комментирует референт петербургского отделения Союза театральных деятелей Татьяна Клочкова. Татьяна Клочкова: Мне вообще показалась странной эта практика, когда на фестиваль отбираются спектакли режиссерами. Каким образом режиссер может посмотреть за такой короткий срок 118 спектаклей? Если у режиссера имя, он ставит спектакли - он не поедет. Марина Тимашева: К тому же режиссер Маарик Руйка признает, что все зарубежные спектакли были выбраны на других зарубежных фестивалях. Маарик Руйка: Зарубежные спектакли мы смотрим на других фестивалях в разных странах. Лично я была и на "Золотой Маске", была в Эдинбурге, Стокгольме, Сибиу. Я всегда езжу на "Балтийский дом" и благодаря этому фестивалю узнаю новые имена. Марина Тимашева: Практика эта представляется порочной. Одни и те же спектакли на всех крупных международных фестивалях, там же - одни и те же критики. Театры приглашают к себе на постановку присмотренных на фестивалях режиссеров и становятся по всему миру похожи один на другой. Такая ложь для узкого круга. Согласна ли со мной Марина Беляева? Марина Беляева: Это огромная опасность. Просто, мне кажется, у всех замыливается глаз. Сегодня модны Яжина, Херманис - значит, везде на фестивалях мы с вами прочитаем эти имена. Это модно иметь, престижно и модно, и это надо иметь. Марина Тимашева: Стало быть, надо смотреть не иностранных гастролеров, но спектакли самих финских театров. Мы сумели попасть на три. Чтобы критика из России обнесли Чеховым - ну, это нет. А потому - "Три сестры" шведского "Лилла-театра" Финляндии. Первый акт - чистый фарс. Довольно послушать музыку, чтобы мне поверить. Действие начинается с веселого застолья, возглавляет его толстый усач в военной форме. Через минуту он упадет замертво - и прозвучит первая реплика пьесы: "Ровно год назад умер отец". Три сестры - будто в пику Некрошюсу с его сестрами-девочками - сестры-старушки. Тузенбах, Вершинин, вообще любой мужчина - это их последний шанс выйти замуж. Поначалу такое решение кажется грубовато-экстравагантным, но по мере развития действия Чехов одерживает победу над очередным режиссером, и тогда именно возраст сестер придает подлинную трагичность происходящему. Художественные впечатления фестиваля "Тремя сестрами" полностью исчерпываются. Потому что средние финские спектакли сильно похожи один на другой. В них люди ведут бесконечные беседы на фоне скупых декораций. Архаическая модель, когда главное в театре - просто рассказать историю. Публика реагирует не на исполнение, а только на произнесенный текст, поэтому спектакли внутренне и физически бездейственны и визуально монотонны. Образное мышление как будто отсутствует: если у Эймунтаса Некрошюса на сцене зажигается огонь, то это символ; если огонь появится в финском спектакле - значит, наступил вечер. Переводчик и театральный деятель Юкко Маалинен винит во всем телевидение. Юкко Маалинен: Я боюсь, что это американские сериалы, комедии научили. Наверное, телевидение - этот наш монстр, дракон, который занимает, оккупирует и владеет нами со всех сторон. И это злодеяние современного телевидения. Может быть, так. Марина Тимашева: На ту же тему высказывается и Маарик Руйка. Маарик Руйка: Финский театр основан на тексте, а не на визуальных физических образах. Этим языком финский театр не владеет. Более того, нам часто кажется, что мы его не понимаем, когда видим спектакли других стран. Мне представляется важным что-то противопоставить умозрительному конструированию спектаклей, свойственному финскому театру. Иногда на фестиваль приезжают иностранные труппы - и уже через пару недель мы видим, как финские режиссеры копируют увиденное. Но меня еще в академии учили: если увидишь что-то хорошее - укради. Марина Тимашева: Слово - главному редактору журнала "Балтийские сезоны" Елене Алексеевой. Елена Алексеева: Конечно, они более рациональные. И поскольку народ более дисциплинированный, то им не скучно в скучном театре. А нам скучно. И нам хочется большей образности, и большей метафоричности, и мы за этим уже гоняемся. На уровне текста мы не хотим это все, а они на уровне текста согласны это принимать. Ну, наверное, это та граница, которая нас разделяет. Марина Тимашева: Финский театр принципиально отличается от российского тематически. Из 25-ти спектаклей 20 посвящены безработным, детям-сиротам, обитателям богаделен, семейным проблемам, - то есть жизни тех самых обычных людей, которым фестивальная программа не предназначается. Мы видели одну такую постановку. Действие происходит в Таллинне. Эстонский таксист привозит к себе домой пьяного финна, который не сумел с ним расплатиться. Слово за слово, история отношений двух людей переходит в историю отношений двух народов. Смешно даже то, что финн исполняет песню " Московские окна", легко заменяя слова на "окна старого Таллинна". Заместитель главного редактора "Молодежи Эстонии" Этери Кикелидзе берется объяснить мне, над чем так страшно смеялись весь спектакль финские зрители. Этери Кикелидзе: Этот спектакль, который сделан совместно финскими и эстонскими театралами, растет из самых-самых что ни на есть жизненных реалий. Наши огромные паромы, которые ходят из Хельсинки в Таллинн, привозят огромное количество финских туристов, которые, как известно, приезжают в Таллинн вовсе даже не за стариной, а походить по нашим дешевым магазинам, выпить пивка, причем выпить его в немалых количествах. Финны находят в этом свой кайф, а таллинцы находят в этом свой материал для выработки отношения к тем самым соседям, которым они все годы советской власти не то чтобы дико завидовали, но это была та страна обетованная, которая находится всего в 60 километрах от Таллинна. Если ты помнишь, Марина, даже у Довлатова есть такой маленький эпизодик, когда он спросил у продавца галантерейного магазина: "А что мне делать, если замка здесь такого нет?" Тот хмыкнул и сказал: "За 60 километров через залив - там есть все". Представляешь себе, вот эти народы, которые, в принципе, очень близки, они были все годы советской власти очень разделены. И вот границы открылись - и вырабатывается новое какое-то отношение. И тут выясняется, что финны, кроме денег, которые они везут в Таллинн как туристы, ведут себя они не как джентльмены, а эстонцы должны их в этом плане обслуживать. Марина Тимашева: Представляющий Финляндию Юкко Маалинен не собирается спорить со своей коллегой из Эстонии. Юкко Маалинен: Финны и эстонцы - мы сами близкие друг другу люди. У нас и ментальность, и языки, и история - все очень похоже. Одни и те же чухонские морды . Мы друг друга понимаем на своих языках, но часто неправильно, и как раз спектакль об этом. Этери Кикелидзе: В спектакле эстонец спрашивает: "Ну, что вы ездите в наш Таллинн? Ну что, вам там пива не хватает что ли? Не за стариной же едете:" Тот говорит: "Что значит - зачем едем? Приехать, на Ратушной площади пивка попить за дешевые деньги. Водка дешевая. Девушки красивые." И выясняется, что этот богатый, по мнению эстонца, финн, который имеет свой дом, на самом деле очень страдает от одиночества, ему не с кем поговорить в своем доме. Причем дом шикарный - по восприятию эстонца. А финская публика начинает хохотать в том месте, где он говорит, где он живет, - это маленький пригород города Тампере, то есть абсолютное захолустье. И вот миллионер оттуда, таксист-миллионер из какого-то не то Лапинранте, не то бог знает откуда, у финской части зала вызывает гомерический хохот. Но не вызывает такого же хохота у эстонской части зала. А ведь спектакль идет на двух языках: эстонцы говорят по-эстонски, а финн говорит по-фински - и это добавляет какого-то комического эффекта, комического непонимания и иллюзии того, что понимание существует. Как финны говорят: "Эстонцы думают, что они понимают финский", а эстонцы говорят, что "финны думают, что они знают эстонский". Юкко Маалинен: Тут есть актуальная такая вещь. Дело в том, что, когда вместе боролись с русификацией, у нас было большое братство. Потом, в 20-30-е годы, Эстония была тоже независимой - была официальная дружба и неофициальная. Когда был Советский Союз, мы, конечно, больше всего волновались за родных эстонцев, потому что это как будто часть нашего народа осталась под Сталиным. И в 60-70-е годы мы, честно говоря, немало делали для эстонцев, они смотрели финское телевидение. И то, что в Эстонии было что-то совсем другое, чем в остальном Советском Союзе, - в этом "злая Финляндия" участвовала. Была перестройка, и получилось совсем не так, как в 80-е годы ожидали. И в этих финско-эстонских отношениях приблизительно то же самое - возникло много критических моментов. Финны хулиганили сильно в Эстонии (что мы видели по пьесе), а эстонцы занимались фарцовкой, в Финляндии до сих пор есть небольшая эстонская мафия, эстонская проституция. Возникают какие-то негативные моменты, и спектакль об этом. Этери Кикелидзе: "Вот мы вступили в Евросоюз - мне же стало хуже жить, - говорит эстонец. - У меня крыша течет". А финн ему отвечает: "Да, мы в Евросоюзе давно. Крыша-то у тебя перестанет течь, ты ее починишь. А вот когда ты ее починишь, тебе не с кем будет разговаривать в своем доме". Юкко Маалинен: Конечно, они выпили вместе, подрались - и поняли, что все мы одно и то же. Я думаю, что в глубине души каждый финн и каждый эстонец понимает, что если история пошла бы по-другому, мы просто поменялись бы местами. То есть если бы "дорогой товарищ Сталин" дошел до Хельсинки, то мы сейчас были бы в положении эстонцев. А если бы осталась буржуазной Эстония, то они были бы сейчас богатые и высокомерные, как финны. Все это проблемы временные, потому что Эстония сейчас развивается очень быстро. И через 10-15 лет они уже спокойно догонят Финляндию, тогда все будет, как в Финляндии, и никаких проблем не будет. Будет такая же скука, бесконечная скука. Этери Кикелидзе: Здесь есть все - отношения между двумя людьми и отношения между двумя народами. И для того, чтобы они сформировались, нужно просто время. Это как в Евросоюзе - и цены дойдут до этого уровня, как во всем Евросоюзе (и плохо нам будет), и что-то исчезнет, тоже для всех. Вот это удивительная новая общность, которая создается, - чего-то не хватает уже всем. На самом деле уже большое количество эстонского народа как бы в свои чаяниях оказались не обманутыми по части свободы, но по части материального благополучия остались обманутыми. Откуда оно возьмется? Оно же не возьмется не из чего только из-за того, что есть свобода. Какая-то такая жизненная закрутка, она волей-неволей выводит (мы можем об этом даже не думать) на уровень униженного человека, униженного оттого, что у него просто элементарно нет денег. Это такая простая вещь, от которой проистекают очень многие коренные духовные вещи. Марина Тимашева: Таков и эстонский таксист, по ходу спектакля лишившийся еще и жены. Послушав мужчин, попев с ними песни, она собирает чемодан и покидает обоих. Юкко Маалинен: Действительно, финн и эстонец нашли друг друга. Они остались: один - ремонтировать свой дом, второй - пьянствовать. А молодая женщина бросила эстонца, мужа своего, гордо отказала богатому финну и пошла учиться. Старомодные мужики сегодня никому не нужны. Так и есть, это правда жизни. Марина Тимашева: Узнав много нового о современных отношениях финнов и эстонцев и о положении дел в театрах Финляндии, мы возвращались в Петербург. Делегация "Балтийского Дома" всегда перемещается на автобусе. И каждый раз попадает в катавасию, после которой отважные путешественники клянутся и божатся никогда впредь не соглашаться на подобные поездки. И всякий раз, когда "Балтийский дом" снова зовет их в дорогу, соглашаются. По дороге в Эстонию наш автобус перевернулся в кювет, да еще с пробитым баком. Представьте: пять часов утра, на обочине валяется автобус, чуть поодаль толпятся заспанные пассажиры, и страшно воняет разлившейся соляркой. В чистом эстонском поле стоит академик, заведующий кафедрой зарубежного театра Санкт-Петербургской Государственной Академии театрального искусства Лев Гительман, высокий, импозантный, в длинном кашемировом пальто, неизменной широкополой шляпе и белом шарфе. А рядом с ним - студент-итальянец Ди Капуа - красавец, кудри до плеч, в черном фрачном костюме и с белыми кружевными манжетами. Они - вы не поверите - в этой ситуации обсуждают проблемы перевода пьес Ануя. На обратной дороге новая история: бак пуст, а бензина в России нет, ждут-с повышения цен. Дотягиваем до ближайшего совхоза и предъявляем председателю Донатаса Баниониса - бак полон, Баниониса чествуют в местной столовой. Шутим, что доехали не на автобусе, а на Донатосе. Тогда все это стоило сил и нервов, теперь вспоминается с наслаждением. Наверное, то же самое произойдет через полгода после финской поездки, но не сейчас. Туда добрались сравнительно легко. На границе была пробка, но нас выручил российское телевидение. Удостоверение корреспондента оказалось спасительным и помогло приехать в Тампере вовремя. А вот обратный путь запомнится надолго. В Финляндию в составе делегации ехала из Петербурга наша эстонская коллега Этери Кикелидзе. В Таллинн она возвращалась, естественно, прямо из Тампере. И вот финские пограничники сообщают, что коли нас приехало 12 человек, то и уехать должно 12, а не 11. Никакие аргументы - у Этери эстонский паспорт, то есть такие же права, что у граждан Евросоюза, более того, она уже пересекла границу на пароме, и это можно проверить по компьютеру, - не действуют. Нам сообщают, что все мы по отдельности можем ехать на Родину, но автобус и водитель задержаны до тех пор, пока из Петербурга не привезут специальное разрешение (то есть, как минимум, до завтрашнего дня). Водители попутных машин связываться с нами не хотят, боясь неприятностей. Кое-как мы по двое, по трое добираемся до российской границы. И, кабы не российские пограничники, ночевать нам на нейтральной полосе, прямо под открытым небом. Но те самые пограничники, которых все и всегда боятся, приняли в нас живейшее участие. Старший лейтенант Роман Искрук лично просил водителей машин довезти нас до Петербурга. И еще утешал, надо признаться, сильно нервничающих женщин. Не красивые лова, не лозунги и не митинги, а просто нормальное поведение хороших людей может превратить театрального деятеля в патриота, каковыми все мы и прибыли в Петербург. А потому Татьяна Клочкова на вопрос, предпочла бы она жить с прекрасными финскими туалетами и финским театром или с ужасными российскими туалетами, но с российским театром, убежденно отвечает. Татьяна Клочкова: Нет, с таким театром, как у нас в России. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
