Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
22.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[28-04-01]
Кавказ и Центральная АзияКавказские хроникиРедактор программы Андрей Бабицкий Российские власти пытаются вытеснить чеченских беженцев из Ингушетии обратно в Чечню, сознательно ухудшая условия их существования. Гуманитарным организациям запрещено сегодня распределять продовольственную помощь на территории Ингушетии. "У нас тут черемша растет и крапива, мы из них делаем вареники, чтобы не умереть..." Все чаще жертвами российских военных в Чечне становятся дети. "На взорванном за день до трагедии в окрестностях Алероя здании у временного отдела внутренних дел Октябрьского района в Грозном было написано: "Чеченцы от двух до шестидесяти лет подлежат уничтожению", и снизу - "Ханты-мансийский ОМОН..." Чеченская республика и российская конституция. Мнения политолога. "Чеченская либеральная концепция государства базируется на тезисе - минимум государства, максимум самоуправления народа..." Свыше полумиллиона чеченцев сегодня проживают за пределами родины, тогда как в самой республике остается не более 250-ти тысяч. Наиболее тяжелой по-прежнему является ситуация в Ингушетии. Более того, российские власти целенаправленно ухудшают условия жизни чеченских беженцев в этой республике, пытаясь вытеснить их обратно в Чечню. В Ингушетии побывал корреспондент Радио Свобода Юрий Багров. Юрий Багров: Большинство лагерей вынужденных переселенцев представляют собой армейские палатки на 15-20 человек, продуваемые, дырявые, с полом-настилом из досок, которые прогибаются под грязной жижей. Во время дождя глиняные дороги в лагерях превращаются в вязкие, фактически непроходимые топи. А в солнечную погоду над поселениями стоит удушливый смрад от вырытых здесь же выгребных ям. Чеченские женщины деловито снуют по лагерю, выполняя всю домашнюю работу. Мужчины не знают, куда им деться, потому что у них нет возможности что-либо заработать и принести в дом. О некоторых аспектах жизни в лагере рассказывает беженка Хеда из палаточного городка "Путник". Хеда: Тяжело, правда. В палатках живем, холодно, все дети простужены, кашляют, температурят. Все равно спокойнее здесь. Не слышишь, как они бомбят, и не видишь, как они заходят, тебя забирают. Беспредела - не видишь. А так тяжело, правда. Приезжают, нам дают. Сейчас помощь прекратили полностью. Все равно здесь лучше. Юрий Багров: Однако в палаточных лагерях есть хоть какие-то элементарные условия для жизни. Туда привозят хлорированную воду, палатки электрифицированы, а в печи типа "буржуек" подается газ. Намного тяжелее условия в поселениях, которые расположены на территории бывших животноводческих ферм. Таких лагерей в Ингушетии множество. В помещениях, где раньше содержались скот, теперь живут люди. Численность населения в таких городках не превышает пятисот человек. О них, как правило, не знают ни международные гуманитарные организации, ни МЧС. Формально считается, что они проживают в частных домах, а значит максимум, на что могут рассчитывать, это единовременное денежное пособие. Говорят беженцы животноводческой фермы, расположенной недалеко от станицы Нестеровская. "Это помещение мы своими силами построили. Ни окон, ни дверей, пленку сделали там. Газа нет, света нет, даже чай негде поставить. Из глины я там пол сделала. Дети у меня, трое детей, сама и свекровь, семь человек у нас там. Коврик постелила, на полу мы там лежим. Месяц уже. Я, например, завтра должна пойти на работу. Я штукатурила частный двор, я взяла с сестрой, завтра мне туда на работу. Я вот тут на полу лежу, поясница болит, а без работы нельзя, мне семью кормить надо". "Я, например, ломать свой дом не буду, пусть потомки увидят, какой подарок нам Россия сделала. Пусть, как павловский дом, в Волгограде стоит мой дом. Потому что никогда его не буду строить заново. Мы строили, мы заезжали. Мы тут коттедж купили в первую войну, не хотела я в Чечню, война не кончилась, Россия готовился опять, не верил мой муж. А теперь мы на ферме живет. А эта ферма бруцеллезная, в советское время надо было с лица земли стереть". Юрий Багров: Сегодня основной пищей беженцев стали черемша, дикий чеснок и крапива. В Ингушетии популярен анекдот: "Разговор двух молодых людей: чем питаются чеченцы? Дают растениям новые названия и едят их. Уже всю траву съели". Несмотря на постоянную жизнь впроголодь и отсутствие бытовых условий, абсолютное большинство чеченских беженцев не собираются возвращаться в места прежнего проживания. Основные причины - нестабильность в республике и бесчинства российских военнослужащих. "Целый месяц, второй месяц нам ничего не дают. Мы согласны тут жить, потому что дома ни помощи нет, только нас убивают. Полностью мужского населения истребление идет, ужасно". - А на что вы живете сейчас? "Кто-то подрабатывает, кто-то, у нас тут черемша растет и крапива, мы из них делаем вареники, чтобы не умереть. И мы все равно не хотим. Они наших детей-школьников, называют нас "бандами". Разве наши дети - банды? Советская школа не воспитывала бандитов, воспитывала героев, чтобы защищать свою маму, свой дом, свою сестру, а они нас бандой называют. Банда это российская армия, которая грабит. Вы посмотрите, что они там делают. Все мужское население все повырезали. Люди радуются, что им труп достался, бегут и хоронят". "Я хочу Кадырову сказать, что нам не нужно, мы не приедем домой, мы не хотим эту войну. Если он дает нам стопроцентную гарантию, что с нами ничего не будет, пусть он нам покажет. А пока мы не будем никуда двигаться с этого места". Юрий Багров: Насколько долго чеченцам придется жить в полевых условиях, с уверенностью ответить не может никто. Активные призывы главы республики Ахмада Кадырова вернуться в свои дома лишь отпугивают людей. В нынешней ситуации беженцы боятся потерять то немногое, что у них есть. Они готовы жить в нищете и голоде, но в относительно спокойной обстановке. Андрей Бабицкий: Верховный комиссариат ООН по делам беженцев опубликовал на прошлой неделе доклад о положении беженцев в России, в частности, на Северном Кавказе. С основными положениями этого документа вас познакомит Ирина Лагунина. Ирина Лагунина: В отличие от других районов, где работает Верховный комиссариат ООН по беженцам или UNCHCR, на Северном Кавказе международным служащим приходится не только помогать беженцам наладить элементарную жизнь во временных лагерях, UNCHCR пытается так же обеспечить безопасное пребывание беженцев. Около 150-ти тысяч вынужденных переселенцев из Чечни провели уже вторую зиму в Ингушетии, отмечается в докладе. Несмотря на то, что 2000-м году было некоторое движение беженцев назад, в Чечню, каждый день в Ингушетию прибывают новые чеченские семьи. Они свидетельствуют, что ситуация в Чечне по-прежнему представляет опасность для жизни гражданского населения, что отсутствует инфраструктура и элементарные условия жизни. Грозный лежит в руинах, а медленно растущее население города пытается справиться с такими трудностями, как постоянные проверки военными, ночная стрельба и необходимость ежедневно бороться за воду и скудную еду. За первые два месяца этого года сотрудники UNCHCR провели опрос 624 чеченских семей, 4370 человек, в Ингушетии. 67% семей сказали, что не собираются в этом году возвращаться в Чечню; 24% утверждают, что готовы к этому; а 9 ответили, что никогда в Чечню не вернутся. На настоящий момент состав перемещенных из Чечни в лагерях и семьях Ингушетии выглядит так: 55% женщин, 45 мужчин, из общего количества 45% детей до 18-ти лет. 10% живут в палатках, 20 во временных, спонтанно созданных поселениях, остальные в ингушских семьях. Одна из серьезных проблем - противопехотные мины и неразорвавшиеся бомбы и снаряды. Постоянно приходит информация о том, что на минах подрывается гражданское население Чечни. По неподтвержденным данным, внутри Чечни находится около семи тысяч человек, получивших увечья, в том числе в результате взрывов противопехотных мин. В связи с эти сотрудники Верховного комиссариата ООН по делам беженцев развернули программу обучения "Как избежать подрыва на минах". Пока этот образовательный курс прошли восемь тысяч детей. В лагерях и на блокпостах при въезде в Чечню расклеены плакаты, предупреждающие об опасности подорваться на мине. Беженцам раздаются листовки. По данным UNCHCR около 40% вынужденных переселенцев из Чечни тем или иным способом получили информацию о том, какую опасность представляют собой мины и неразорвавшиеся снаряды. Вторая серьезная проблема для детей - психический стресс, как от самих военных действий, так и от чувства постоянной опасности, отсутствия элементарных условий жизни, потеря родственников и близких. По данным регистрации, в лагерях беженцев находится около полутысячи сирот. Около 11-ти тысяч детей получили возможность пройти курс реабилитации в летних лагерях в Ингушетии и других районах Северного Кавказа. По-прежнему не решена проблема с палаточными лагерями, временными домами-вагонами, постройками для домашнего скота и контейнерами, где живут около пятидесяти тысяч беженцев. До начала зимы помощь в утеплении, печурки и топливо были поставлены в 239 временных поселений. Однако с наступлением тепла теперь резко встает проблема водоснабжения. 270 поселений находятся в районе, который обслуживается государственной фирмой "Водоканал". Мощностей этой фирмы не хватает, чтобы обеспечить водой все поселения. В некоторых вода есть только несколько часов в сутки. Отдельные сельские районы оставлены вообще без воды. 50 специальных машин должно быть выделено на обслуживание Грозного, где воды либо нет вовсе, либо она сильно загрязнена. Говорится в докладе о ситуации на Северном Кавказе, подготовленном Верховным комиссариатом ООН по делам беженцев. Андрей Бабицкий: Тысячи беженцев из Чечни проживают сегодня в странах Восточной и Западной Европы. Правительство Чешской республики поручило Министерству внутренних дел подготовить решение об особом статусе чеченских беженцев. Владимир Ведрашко: Совет по правам человека при правительстве Чешской республики предложил кабинету министров рассмотреть положение находящихся в стране беженцев из Чечни. Это люди, покинувшие в разное время зону конфликта на Северном Кавказе, находятся на территории Чехии в довольно неопределенном с юридической точки зрения положении. С одной стороны, они прибыли из региона, где идут боевые действия, и таким образом, очевидно, что спасали свои жизни. С другой стороны, по условиям Женевской конвенции ООН, статус беженца получает тот, кто может доказать, что к нему применялись репрессии. Понятно, что далеко не у всех беженцев из Чечни найдется документ или иной материал, подтверждающий факт гонений и опасности, которым подвергалась его семья в Чечне во время так называемой контртеррористической операции. Желание помочь людям, невольно оказавшимся за рамками закона, и побудило Совет по правам человека обратиться к правительству Чехии с просьбой о разработке особых мер для пребывания беженцев на территории страны. Эти меры должны вывести людей из полулегального положения, не предоставляя при этом статуса политического беженца. Компромиссный вариант называется "статус временной защиты". Вот что рассказал специально для Радио Свобода представитель правительства Чешской республики Либор Роучек. Либор Роучек: В настоящее время на территории страны находится приблизительно четыреста человек из Чечни. Большинство из них чеченской национальности, но есть так же ингуши, курды, немцы. Правительство Чешской республики рассмотрело на своем недавнем заседании положение беженцев из Чечни. Вопрос касался тех, кто не имеет статуса политических беженцев. Что делать с этими людьми, как облегчить им жизнь? Именно эти вопросы и обсуждались на заседании. И правительство решило поручить Министерству внутренних дел и министру Гроссу подготовить все необходимые материалы и документы с тем, чтобы до конца июня были разработаны конкретные предложения о юридическом урегулировании вопроса. На своем заседании правительство сравнило положение беженцев из Чечни с теми беженцами, которые уже находились в Чехии во время конфликта в Боснии и Герцеговине и Косово. Было решено, что к беженцам с Кавказа следует применить те же меры защиты, что и к беженцам с Балкан. Речь идет о статусе временной защиты. То есть о статусе, который предоставляет возможность искать и находить работу и зарабатывать таким образом на жизнь. Чешское государство содействует этим людям в получении временной крыши над головой, в обеспечении их другими необходимыми средствами для жизни. Вместе с тем, статус временной защиты четко определяет, что после нормализации обстановки в зоне конфликта беженцы смогут выехать на родину, чтобы вернуться домой. Именно так и произошло с беженцами из конфликтных регионов на Балканах - они возвращаются на родину. Андрей Бабицкий: С начала 90-х годов Чечню покинули сотни тысяч человек. Русские и представители других некоренных национальностей бежали сначала от последствий дудаевской революции, потом, спасаясь от ужасов войны. Среди еврейских поселенцев в Израиле есть немало бывших жителей Грозного. О том, как они обустраивают свою жизнь, рассказывает наш корреспондент в Израиле Виктория Мунблит. Виктория Мунблит: Если поток репатриантов из СССР, хлынувший в 70-е годы, устремился в основном в центр страны, то волна 90-х заселила север и юг Израиля. В частности, население города Сдэрот, обстрелянного несколько дней тому назад из палестинских минометов, увеличилось с притоком репатриантов в два раза. И почти половину новых жителей израильского юга составляют выходцы с Кавказа, привлеченные туда дешевизной жилья и перспективой спокойной, размеренной жизни, протекающей совсем в ином ритме, нежели в центре страны. Но если жилье на юге по-прежнему дешево, особенно по сравнению с Тель-Авивом и Тель-Авивским округом, то иллюзией спокойной и размеренной жизни пришлось расстаться, ее вдребезги разнесли снаряды, выпущенные из палестинских минометов. Маленький птичий городок на юге вдруг оказался передовой. И пусть происходящее еще весьма далеко от того, с чем сталкивались многие репатрианты в Грозном, но все равно в жизнь этих людей вновь вошла война, от которой они, казалось, убежали так далеко. Проявляют ли израильские власти заботу об этих людях, среди которых много детей или же новые репатрианты остаются одни, наедине со своими прошлыми и нынешними страхами? Об этом я прошу рассказать заместителя министра абсорбции Израиля, являющегося, по сути, главой этого ведомства, ибо в нынешнем правительстве нет министра абсорбции, депутата Кнессета от партии "Израиль Ба-Алия" Юлия Эдельштейна. - Господин Эдельштейн, многие новые репатрианты поселились на юге страны, многие ушли в поселения в Газе и на западном берегу Иордана, где жилье дешевле. Сегодня они столкнулись с реальностью существования под обстрелами, по сути, с жизнью на войне. Насколько они оказались к этому готовы? Юлий Эдельштейн: Я не буду скрывать, что для нового репатрианта, который и так сталкивается с немалыми трудностями, как и любой, собственно, эмигрант в любой стране, такая полувоенная действительность она действительно очень непроста. Но, во-первых, значительное количество новых репатриантов, те, кто приехали сюда в 90-91-м году, прошли так называемую войну в Персидском заливе, то есть тоже это и бомбежки, это и убежища, все подобного рода прелести. Так что, я должен сказать, что после инцидента, который имел место пару дней назад, а именно мины, которые упали на город Сдэрот на юге, где проживает много новых репатриантов, обстановка там абсолютно спокойная, никаких сверхъестественных обращений к нам или потока новых репатриантов, которые бегут в местные отделения нашего министерства с какими-то вопросами, ничего такого не наблюдается, то есть - люди сохраняют спокойствие. Хотя, конечно же, мы очень надеемся, что это был разовый эпизод, и действия правительства и армии положат таким вещам конец. Для выходцев из районов бедствий, для тех, кто получает так называемый "статус беженца", здесь есть определенные льготы, которые помогают им в первичном обустройстве в стране. А, кроме того, процесс внутренний, который произошел, это что именно в этих городах на юге, где много выходцев из Кавказа и из Чечни, в частности, их представители были избраны в местные органы власти, муниципалитеты, то есть у этих людей есть местный адрес и есть к кому обращаться. Я думаю, что это, в определенном смысле, помогает в решении каких-то проблем такого рода. И мы тоже можем через таких избранных представителей оказывать определенную помощь. Андрей Бабицкий: Дорога домой из Ингушетии в Чечню становится сегодня для любого чеченца тяжелым и унизительным испытанием, последствия которого далеко не всегда предсказуемы. Хасин Радуев: Путь чеченцев домой из Ингушетии в Чечню начинается на контрольном пункте станицы Слепцовская. Это ингушский пост, где не совсем понятно, зачем регистрируют весь автотранспорт, направляющийся в соседнюю республику. На следующем, российском - контрольно-пропускном пункте "Кавказ-1" чеченцам нужно пройти проверку на компьютере. Эту процедуру многие не любят, пугает неизвестность - а вдруг твое имя находится в списке разыскиваемых преступников, хотя вроде бы никаких преступлений ты не совершал. Можно объехать блокпост с компьютером, но по объездной дороге ехать долго, а, главное, нужно проехать через Грозный, где тоже есть блокпосты и где люди без городской прописки рассматриваются российскими военными как потенциальные диверсанты. На следующем блокпосту - военные, похоже, сотрудники МВД, усердно обыскивают наш "жигуленок". Молодой солдат в майке, видимо с утра принявший изрядную порцию спиртного, шатаясь, подходит к нашей машине и кладет руку на заднее крыло, мешая водителю закрыть багажник. Прищемив пальцы, он требует в качестве возмещения за причиненную боль аудиокассету с песнями Бритни Спирс. Как он узнал, что в нашем бардачке лежит именно эта кассета, для меня до сих пор загадка. Спорить не хочется, и наш водитель, быстро отдав кассету, заводит машину, и мы уезжаем. Впереди - долгая дорога, которую в мирное время можно было преодолеть всего за какой-то час. Блокпостов по автотрассе много, иногда они расположены так близко друг к другу, что понять, зачем они нужны, невозможно. Разве что человек, который распорядился их установить, имел единственную цель - поиздеваться над здравым смыслом или над теми людьми, которые по этой дороге передвигаются. Военные ведут себя корректно, никаких лишних разговоров, но содержимое багажника автомобиля изучают тщательно. Недалеко от перекрестка на Урус-Мартан внезапно дорогу перекрывают. Рядом останавливаются бронетранспортеры, и солдаты с собаками вновь перебирают вещи в багажнике. В районном центре Шали многолюдно. Местный рынок, который в былые времена считался одним из самых богатых в Чечне, и теперь не потерял свою репутацию. Есть все и, как мне показалось, и товар, и продукты не дороже, чем в соседних республиках. Если бы не российская бронетехника, с грохотом проезжающая мимо подступающих прямо к дороге торговых рядов, обдавая их ядовитой пылью, то, кажется, изменений - никаких. Хотя - нет. Идеология шариатской Ичкерии, по крайней мере, на этот период, потерпела полный крах. Водка, пиво, шампанское и другие горячительные напитки, которые раньше продавались подпольно, сейчас открыто выставлены на продажу прямо на улице. И пьют теперь в Чечне, совершенно не опасаясь блюстителей шариатской морали. Один из поклонников Бахуса с удовлетворением рассказывал мне, что у него солдаты даже паспорт не спрашивают, принимая его за своего - раз пьет, значит не боевик. Центр Шали несет на себе печать бомбежек. Выстроенный в сталинском стиле, районный дом культуры и близлежащие многоэтажки покрыты черный сажей - последствия прошлогодних событий, когда чеченские отряды на несколько часов взяли райцентр под свой контроль, после чего по Шали был нанесен мощнейший ракетный удар, и погибли десятки людей. Шалинцы до сих пор с ужасом вспоминают этот день. В Сержень-Юрте мне рассказали, что накануне в селе прошла очередная зачистка. Около пятисот солдат и офицеров под проливным дождем искали спрятанное оружие и боеприпасы по адресам, видимо, указанным местным активистом. В селе в этом уверены все, на устах у людей имена некоторых односельчан, активно сотрудничающих с российскими силовыми структурами. Оружие не нашли, но задержали одного человека - 42-летнего Халида Баршигова, у которого не оказалось паспорта. Два дня его продержали в СИЗО временного райотдела милиции. Следователей интересовало, не бомж ли он и не находится ли в рабстве у чеченцев. Баршигова отпустили под личное поручительство главы администрации села. На собеседование вызвали еще 18 человек, у которых на всякий случай военные забрали паспорта. Все они тоже вернулись домой. Знакомые мне говорили, что это была не самая тяжелая зачистка, хотя и сопровождалась она криками, оскорблениями и угрозами. Особенно военных возмущало то, что чеченцы живут в чистых, добротных, хоть и потрепанных войной домах, и у всех в доме есть ковры. Вечером в воскресенье (а в этот день православные христиане праздновали Пасху) солдаты местного гарнизона долго стреляли из автоматов, пулеметов и гранатометов. Наутро полтора часа по тому же лесному массиву у входа в Веденское ущелье била тяжелая артиллерия. Некоторые снаряды ложились близко от села, но обошлось без жертв и разрушений. Хотя ощущение от летящих над головой снарядов - не самые приятные. Еще хуже люди чувствуют себя от повседневного ожидания зачисток, когда беззащитное население остается один на один с (как правило) агрессивно настроенными военными. Митинги и пикеты в Чечне запрещены Кадыровым, но нет-нет - да и отчаявшиеся люди выходят на улицы, протестуя против действий российских военных. Никаких плакатов и надписей на фасадах многоэтажек и заборов, как это было в первую войну. Лишь на окраине села Шами-Юрт я видел привязанный алюминиевой проволокой к телеграфному столу картонный лист с надписью "Свободу журналистам НТВ". Андрей Бабицкий: В последнее время жертвами российских военных все чаще становятся дети. Об этом сотрудник правозащитного общества "Мемориал" Усам Байсаев. Усам Байсаев: После гибели четырех человек в окрестностях села Алерой, несколько часов подряд шел дождь. Местные жители посчитали, что это хороший знак: значит - рассудили они - и небо оплакивает их сельчан. В небогатом Алерое 44-летний Хожахмед Алсултанов и вовсе слыл человеком бедным. Затянувшаяся война и невозможность найти подходящую, а, главное, оплачиваемую работу, вынудили его пойти в пастухи, то есть заняться не очень престижным в Чечне делом. 17-го апреля, как и в предыдущие дни, он отправился пасти сельских коров. Вмести с ним были его десятилетний сын Ислам и племянники Шанхан и Шахид, 13-ти и 14-ти лет. В зоне, определенной военными властями в качестве безопасной для выпаса скота, их и настигла смерть, ужасная и нелепая одновременно. Хож-Ахмед со своими помощниками собирался пообедать, когда из ближайшей лесополосы его позвали неизвестные, через некоторое время туда же один за другим потянулись и мальчишки. Назад из них никто не вернулся. По пастуху и его помощникам в селе забили тревогу ближе к вечеру, когда домой с пулевым ранением приползла их собака. Еще раньше вернулась и большая часть стада. Особого внимания тогда на это никто не обратил, списав все на нерадивость пастухов. Однако раненая собака - это уже повод для беспокойства. Быстро собравшись, жители Алероя выехали на место, где, по их предположению, они могли находиться. Но сгустившиеся сумерки и проливной дождь помешали поиску. Люди вынуждены были вернуться в село ни с чем. Трупы Хож-Ахмеда Алсултанова и трех его помощников нашли в 9 часов утра 18-го апреля. Они были сложены друг на друга на дне естественного углубления в лесополосе. Убийцы накидали на них немного веток, но особых мер по их сокрытию не предприняли. Впрочем, тайны из своего пребывания здесь они так же не делали. В лесополосе на мокром от дождя грунте четко виднелись следы рифленой солдатской обуви. В месте убийства были найдены пустые гильзы от патронов. Пастухи, что выяснилось сразу же, были убиты выстрелами в голову с близкого расстояния. Все четверо застыли с понятыми кверху руками. В карманах у них нашли удостоверяющие личность документы, списки владельцев скота, а также выданные военными разрешение на выпас скота в двухкилометровой зоне вокруг населенного пункта. Но убийцы, видимо, действовали без лишних формальностей - руки кверху и выстрел в висок. О страшном преступлении жители села немедленно известили военные и гражданские власти района, правоохранительные структуры. Информация об убийстве детей в тот же день вышла за пределы Курчалоевского района и стала предметом обсуждения по всей республике. Естественно, во всем обвинялись российские военнослужащие. Но прибывшие в село представители силовых структур, не вникая в суть дела, не осмотрев даже места, где произошло убийство, всю вину за него переложили на мифических боевиков; якобы, они убивают невинных людей с тем, чтобы испортить отношения между военными и гражданскими жителями Чечни. Подобная информация, но уже из уст Сергея Ястржембского, прошла и по центральным каналам российского телевидения. В душах жителей Алероя это вызвало еще большее смятение. Они справедливо рассудили, что от российских военных, чья активность вокруг села в дни перед убийством была особенно заметна, пытаются отвести обвинение. 20-го апреля российские военнослужащие обстреляли из автоматического оружия школу в селе Алхан-Юрт. Вместе с большой группой молодых людей они забрали с собой и несколько учеников старших классов. Вволю поиздевавшись над ними, они затем избили их и, сделав уколы (возможно, наркотического характера), выбросили на повороте к населенному пункту Гайты. В конце марта были увезены во временный отдел внутренних дел и там подвергнуты пыткам током четыре школьника из Ачхой-Мартана. Что это - тенденция или простое стечение обстоятельств? Наверное, в ближайшее время на это можно будет получить более определенный ответ. На взорванном за день до трагедии в окрестностях Алероя здании у временного отдела внутренних дел Октябрьского района в Грозном было написано: "Чеченцы от двух до шестидесяти лет подлежат уничтожению", и снизу - "Ханты-мансийский ОМОН". Андрей Бабицкий: Преступления, совершенные российскими военными в ходе двух чеченских кампаний, так и не стали предметом сколько-нибудь серьезного и гласного расследования российских правоохранительных органов. Однако их фиксируют различные правозащитные организации и журналисты. В прошлой программе мы уже давали слово очевидцу событий медсестре Асет Чадаевой из поселка Алды. Она продолжает свой рассказ. С Асет Чадаевой беседовал Олег Кусов. Олег Кусов: На взгляд медсестры Чадаевой, в первые месяцы войны российские военные часто уклонялись от столкновений с отрядами сопротивления, направляя свою силу против беззащитных людей. Мулла в Новых Алдах однажды попросил Асет помочь ему обмывать трупы убитых односельчан. Асет Чадаева: Местный мулла говорит: знаете, в эту войну женщины погибают так же, как и мужчины, но я, говорит, по мусульманскому обычаю не могу обмывать эти трупы женские, вы не могли бы помогать мне? Вы будете женщин хоронить, а я - мужчин. Потому что пожилые женщины падали в обморок, видя разорванные трупы. И он сказал: пока мы живы, мы будем выполнять наш долг, хоронить так, как положено людей и помогать этим. Я пришла и первый обмытый мною труп девочки, ее до сих пор помню, она находилась на балконе, просто случайно попал снаряд "Града" в этот двор и принесли утром этот маленький трупик. Ее развернули, у меня просто шок был, я настолько привыкла к трупам, я сама медработник, я видала в моргах, - это был шок. Голова буквально разорвана, как арбуз, мозги лежат аккуратно завернутые в газету рядом. Маленький фартучек белый, она готовила мужу и свекрови еду на балконе. И кусок железа снес ей череп, лицевой части практически не было, кроме подбородка и правого уха. И пришлось вычистить этот череп, вытащить оттуда железки, осколки, очистить мозги от газет и положить обратно. Обмываю ее - и думаю: ну какой же порядок надо было наводить этой голове? Богом созданное живое существо - и за какие-то доли секунды она исчезает. Олег Кусов: Не секрет, что большинство русских жителей Чечни и даже сами некоторые чеченцы осенью 99-го года приветствовали приход российских военных. Уставшие от безвластия, экономической разрухи и от вседозволенности со стороны представителей радикального ислама, простые люди мечтали о порядке. Но российские военные осенью 99-го года не спешили выходить в Грозный. Вместо этого по многолюдным жилым кварталам города и его окрестностям они стали наносить удары с такой же интенсивностью, как и по местам дислокации сопротивляющихся отрядов. Асет Чадаева: После пошел уже целый конвейер этих женщин, многодетные матери, беременные женщины. Каждый труп обмываю и думаю: разве можно такое простить этой власти, которая так безнаказанно уничтожает целые семьи самых обездоленных, беззащитных - детей, женщин? Увидеть труп маленького ребенка, я деревяшкой измерила - 78 сантиметров - то, что осталось, половина была съеден собаками, а когда мы сняли джинсы, мы поняли, что это чеченский ребенок, мальчик. То, что я умела, я прочитала молитву, завернули в тряпочку и похоронили. А дом сгоревший, видимо, взрывной волной ребенка выкинуло. Эти люди целыми семьями исчезали. Мало того, что старикам не дали дожить. Каково это, пережить депортацию 44-го года, пережить самые страшные годы дискриминации и потом под конец жизни такой сюрприз - войну устроили. И как я могу объяснить, приходила в подвал старушки, дети спрашивают: когда конец? И я сама придумала - три дня и прекратится. Потом три дня проходит, и я еще говорю: три дня и пройдет, чтобы как-то обнадежить людей. Как я могу объяснить ребенку, за что нас бомбят. За то, что у нас Басаев? Нет, не за это. За то, что раньше что-то было? Это каждые пятьдесят лет повторяется, эта зачистка чеченского народа. Это просто надо уже признать тот факт, что идет геноцид чеченского народа. Когда ребенку не дают родиться, когда я видела убитых женщин на 8-9-м месяце беременности. Когда этот ребенок рождается, он, кроме войны, ничего абсолютно уже несколько лет не видит. Когда двухлетний ребенок говорит: мама, возьми мой паспорт перед выходом из дома. Он сует подмышку первую попавшуюся бумагу и говорит - это мой паспорт. Когда русский солдат для ребенка - это страшнее не придумаешь. Когда мужчины поставлены перед такой жесткой дилеммой - идти воевать, взять автомат или просто ждать, как животное, пока его застрелят или заберут в фильтр, и будут пытать. После 44-го года довольно долго многие родители не могли объяснить своим детям, за что были высланы чеченцы. И многие не смогут объяснить и после этой войны, за что нас бомбили. Олег Кусов: Это только маленькая толика фактов второй чеченский войны. Сегодня подобными свидетельствами чеченцев российские правоохранительные органы не интересуются. Возможно, они надеются на забвение. Андрей Бабицкий: Груз настоящих проблем мешает всерьез задуматься о перспективах строительства гражданского общества в Чечне. Сегодня часто можно услышать мнение, что для чеченцев, с их традициями горской демократии, родовой организации общежития, в принципе неорганичны любые формы государственного строительства. Известный политолог, ответственный секретарь комиссии Государственной Думы по Чечне Абдул-Хаким Султыгов полагает, что в основании традиционного чеченского общества легко угадать развитую конфигурацию республики. И в этом смысле нормы российской конституции полностью соответствуют идее чеченской социальности. Абдул-Хаким Султыгов: Начиная разговор о такой сложной проблеме, как перспектива чеченской государственности, нужно ответить на один, по сути главный вопрос - какое государственное устройство отстаивали чеченцы в борьбе за свободу в 19-м и 20-м веках? Понятно, что без ответа на этот вопрос невозможно развенчать химеру о якобы врожденном непринятии чеченцами любых модификаций российской государственной власти, как самодержавной и советской, так, собственно, и демократической. Так же как и другие свободолюбивые народы, чеченский народ восставал против независимости власти от народа, произвола и насилия государства над своими гражданами, крепостничества и монархического режима, репрессий периода так называемого культа личности Сталина, осужденной, надо сказать, самой коммунистической партией на 20-м съезде. Исторической особенностью, загадкой чеченского политического менталитета является врожденное неприятие независимости русскоязычных или чеченоязычных властей от народа, рожденное стремление к республиканскому строю. Именно с республиканским строем столкнулась крепостническая машина России и новый порядок имама Шамиля в Чечне 19-го века. Такой национальный республиканский дух был органически несовместим с колхозным строительством и прочими противоестественными социальными экспериментами 20-го века в России. Понятно, что либо государство утверждает власть народа, либо независимость власти от народа будет порождать войну за независимость от такой власти. Очевидно, что такая борьба не имеет ничего общего с сепаратизмом, противостояние властей одного уровня властям другого уровня. Во всяком случае, в борьбе за независимость российского руководства от союзного центра, а, точнее, в борьбе за власть в чистом виде, не было и намека на попытки установления в России подлинно республиканского строя. Именно поэтому при прямых усилиях вновь испеченного федерального центра образца 91-го года был совершен государственный переворот в Чечено-Ингушетии. Противоправные действия федерального центра спровоцировали революционную самодеятельность безответственных элементов в Чечне. Неизбежное противостояние властей завершилось, как известно, кровавой драмой 95-96-х годов. Вместе с тем, в 97-м году Чечня получила больше, чем - то, о чем чеченцы мечтали в период так называемой русско-кавказской войны - все атрибуты чеченской независимости. Во-первых, на территории Чечни не оставалось ни одного иностранного солдата, не считая, конечно, так называемых "арабских добровольцев". Во-вторых, договор о вечном мире с Россией. В-третьих, впервые избранные на прямых выборах централизованная, исполнительная и законодательная ветви государственной власти. Чечня получила все, кроме главного - республиканских прав и свобод. Перерождение республиканских институтов в государство, внутренняя агрессия против чеченских прав и свобод завершилась внешней агрессией. Второй псевдо-республиканский проект закончился национальной катастрофой. Что дальше? Дальше чеченцы будут на руинах возводить основы единственно возможной формы своей социальной организации - республиканского строя с чеченской спецификой. Как ни покажется парадоксальным, но формально в конституции Российской Федерации прописаны все чеченские республиканские представления о правах и свободах, в том числе о соотношении прав республиканских органов власти и органов местного самоуправления. Эта специфика, чеченская либеральная концепция государства, базируется на тезисе - минимум государства, максимум самоуправления народа. Во-первых, носителем суверенитета и единственным источником власти по конституции является народ. А во-вторых, высшим непосредственным выражением власти народа является референдум и свободные выборы. Это, по сути, ровно то, за что боролись чеченцы с незапамятных времен. Исключительно чеченской является запись 12-й статьи конституции России, гласящая, что органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти. Более того, в соответствии со статьей 130-й местное самоуправление осуществляется гражданами путем референдума, выборов и других форм прямого волеизъявления, через выборные и другие органы местного самоуправления. Очевидно, что если бы такая конституция в России существовала в 19-го веке, так называемая русско-кавказская война была бы в принципе невозможна. Очевидно, что если бы в Чеченской республике существовали основы чеченского республиканского строя, то она стала бы витриной демократических преобразований на постсоюзном пространстве, а не территорией, на которой развернулась величайшая человеческая драма. В этом смысле радикальное политическое урегулирование так называемого чеченского кризиса, будущее Чеченского государства, так же как и удовлетворение многовековых чаяний русского и других народов России, состоит в реальном утверждении республиканского строя, избранного на референдуме 93-го года. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
