Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
19.4.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[04-03-01]
Кавказ и Центральная АзияКавказские хроникиРедактор программы Андрей Бабицкий "Кавказские хроники" не выходили в эфир более года. Необходимость возобновить выпуски диктуется, в первую очередь, отсутствием в России полной и объективной информации о происходящем в Чечне. Сегодняшняя тема: что изменилось в республике после передачи командования силовой операцией Федеральной службе безопасности? "Фактически все заинтересованы в продолжении этой войны, начиная от рядового, стоящего на блокпостах, и заканчивая генералами..." Российская армия в Чечне освоила все те виды криминального бизнеса, которые были распространены в республике в довоенный период. "Дома нет, куда возвращаться? Было бы, тогда, может быть, и поехали бы..." Чеченские дети не хотят возвращаться в Чечню. Психологические проблемы детей в лагерях беженцев. Пытки и издевательства над заключенными, задержанными в Чечне. Свидетельства очевидцев и доклад международной правозащитной организации "Human Rights Watch". Более месяца прошло с того момента, как руководство силовой операцией в Чечне было - по указу Владимира Путина - передано Федеральной службе безопасности. Одновременно с этим власти заявили о планируемом на ближайшее время выводе из Чечни значительной части армейских подразделений. Спектр оценок этих двух решений оказался чрезвычайно разнообразен - от полного отрицания всякой осмысленности предпринимаемых усилий, до абсолютной уверенности в том, что дни Хаттаба и Басаева сочтены. Самой неожиданной оказалась точка зрения тех российских политиков, которые выразили некоторую надежду на то, что спецслужбы, выполняя поставленные перед ними задачи, попутно постараются хоть как-то ограничить катастрофическую коррупцию в армейской среде и издевательства со стороны военных над гражданским населением. Впрочем, правозащитники выразили, кажется, вполне оправданное опасение, что противозаконные методы, используемые ФСБ, способны лишь увеличить объем нарушений прав человека в Чечне. О ситуации в целом рассказывает корреспондент Радио Свобода Олег Кусов. Олег Кусов: Москва сделала заявление о планируемом выводе части армейского контингента из этой республики. Военный министр фактически отстранен от командования боевой операцией. Но за громкими заявлениями российских политиков и военных, как следует из свидетельств очевидцев, на самом деле почти ничего не стоит. Армейские части не спешат покидать Чечню. Вывод первых частей армейского контингента не состоялся в середине февраля. Теперь командующий войсками Северокавказского военного округа Геннадий Трошев называет новые сроки сокращения - в апреле-мае. Как следствие этого - из республики продолжают уходить чеченцы. По данным президента Ингушетии Руслана Аушева, ежедневно численность чеченских беженцев на территории его республики в этот период увеличивается примерно на двадцать человек. Из чеченских населенных пунктов людей выдавливают так называемые "зачистки". По-прежнему авиация и артиллерия наносит удары по различным объектам, в том числе - и по мирным селениям. Свои налеты на населенные пункты военные объясняют сведениями о том, что бойцы сопротивления рассредоточились по всей территории Чечни. По-прежнему, как и в начале войны, любой чеченец может оказаться в фильтрационном пункте, - только потому, что сотрудник милиции или армейский офицер принял его за участника вооруженного формирования. Рядовой милиционер или военный, как и прежде, считают, что в чеченском селении он наделен функциями судьи, прокурора и палача. Военные по-прежнему чувствуют себя полновластными хозяевами в Чечне. Как рассказал мне один из чеченских чиновников, некоторое время назад его задержал омоновец на блокпосту. Сотрудник ОМОНа во всеуслышание обвинил его в пособничестве чеченским вооруженным формированиям. Это обвинение могло иметь совсем нешуточные последствия. Чиновнику больших трудов стоило убедить российских милиционеров в своей невинности. Даже чеченские чиновники не защищены от произвола соответствующими бумагами местных администраций, не говоря о простых людях, которые по-прежнему в Чечне остаются живым товаром. Чеченские беженцев в Ингушетии называют расценки, установленные для выкупа людей из фильтрационных пунктов российских военных. Денежные суммы колеблются от тысячи рублей до нескольких сот долларов. Иногда военные вместо денег берут мзду оружием. Можно сказать, что ни у кого в Чечне нет гарантии избежать импровизированные тюрьмы российских военных. Но несмотря на это, многие чеченские и российские политики выразили надежду, что решение о передаче руководства операцией ФСБ изменит характер чеченской операции. Они надеялись, что прекратится война с мирным населением, что спецподразделения ФСБ сосредоточат свои усилия только на борьбе с вооруженными чеченскими отрядами. Депутат Государственной Думы России Асланбек Аслаханов считает, что военачальники погрязли в коррупции, им становится выгоднее вялотекущая война в Чечне. Военные освоили все разновидности криминального бизнеса, которые процветали в довоенной Чечне - торговля людьми, нефтью, к этому добавились и поборы на блокпостах. Аслаханов и его единомышленники рассчитывают (но пока их надежда не оправдывается), что в задачу сотрудников ФСБ будет входить не только руководство борьбой с чеченскими вооруженными отрядами, но и борьба с коррупцией в армейской среде. В целом, многие политики выражают обеспокоенность в связи с тем, что в Чечне разложение российской армии продолжается полным ходом. Очевидно, федеральный Центр, не закончив войну в Чечне, начинает захлебываться в новых проблемах, порожденных второй чеченской кампанией. Бывший председатель Верховного Совета России Руслан Хасбулатов считает, что главной проблемой в Чечне остается коррупция в армейской среде. Станет ли ФСБ решать эту проблему? Говорит Руслан Хасбулатов. Руслан Хасбулатов: Надо было провести эту операцию. Но надо было ли превращать эту операцию в ту разрушительную акцию, направленную против всего народа? Надо ли было уничтожить, смести с лица земли Грозный? Здесь не просто сомнений нет никаких, а, конечно, не надо было. В истории 20-го века я знаю только два случая, когда таким образом были сметены города, это когда брали Берлин и Сталинград. Спрашивается, какая была необходимость полумиллионный город смести с лица земли, в рамках контртеррористической операции? День и ночь гремят до сих пор вот эти тяжелые орудия, все виды тяжелого оружия применяются. Куда стреляют, по каким группам? Все разрушено, громадная экологическая катастрофа. Вы знаете, сколько на это потребуется средств? Это десятки миллиардов долларов. Где их возьмет Российская Федерация, как тут быть? Ситуация сейчас там такая, что фактически все заинтересованы в продолжении этой войны, начиная от рядового, стоящего на блокпостах, и заканчивая генералами, командующими. Почему? Вот один фактор, который почему-то постоянно ускользает от внимания прессы. Вы знаете, при Масхадове там была одна тысяча приблизительно вот этих примитивных нефтеперерабатывающих установок. Сейчас говорят, уже четыре-пять тысяч. Кто контролирует их? Конечно генералы, конечно военные. Стоящий рядовой на блокпосту за счет того, чтобы пропустить, берет деньги. Воинские начальники таким образом - хищение людей. Очень большое количество хищений, задержаний немотивированных. Конечно для чего? Для того чтобы получать какие-то доходы из этого недостойного промысла. То есть все видимые и невозможные, казалось бы, действия, связанные с тем, чтобы восстановить население против этой операции, там уже предприняты. Олег Кусов: Российский генералитет, мобилизованный Чечней, и ставший, в связи с войной, реальной силой, претендует на серьезную политическую роль. Поэтому поводу размышляет депутат Государственной Думы от фракции "Яблоко" Сергей Митрохин. Сергей Митрохин: Совершенно очевидно, что сегодня нужно вести не тотальную войну в Чечне, а действительно перейти к реальному режиму специальной операции. Армия специальную операцию проводить не может. Политическая власть, политическое руководство страны не способно сегодня контролировать в полной мере вооруженные силы и руководящие лица в вооруженных силах. Это очень опасная тенденция, она ведет к тому, что действительно генералы превращаются в самостоятельные лобби, которые, если этот процесс не остановить, то фактически мы придем к некоторому варианту такого военно-полицейского режима, когда политическая власть перейдет в тотальную зависимость от военных. Олег Кусов: Президент Ингушетии Руслан Аушев считает, что если федеральный Центр не отказывается от силового метода решения чеченского кризиса, значит, его не интересует окончательный результат и вполне устраивает сложившаяся сегодняшняя ситуация. Нет смысла доказывать, что воевать с партизанами невозможно, тем более - в Кавказских горах, где каждая скала и горный выступ служат непреодолимыми препятствиями для российского солдата. Большинство чеченских отрядов подчиняются президенту Аслану Масхадову, утверждает Аушев. Чеченский президент не потерял влияния среди жителей Чечни. Руслан Аушев: Если мы хотим быстрой стабилизации ситуации, в первую очередь - в Чеченской республике, а потом на Кавказе и на юге Российской Федерации, можно говорить с Кадыровым, с Гантамировым, с Аушевым, с Ивановым, Петровым, Сидоровым, с кем хотите, - но воюем-то не мы против федеральных войск, а воюют те люди, которые сидят в горах и которые сегодня имеют приличную силу, как бы там ни говорили, что закончилась операция, которые ведут активные партизанские действия. Другими словами, сегодня, я об этом говорил полтора года назад, ничего не изменилось. Давайте, если мы проанализируем все, что мы говорили, какой будет анализ, боевые действия не закончатся так быстро, все перейдет к партизанским методам действия, оно перешло и что это будет долго и упорно. Тогда надо договариваться. Сделав, таким образом, чеченский народ союзником в борьбе с терроризмом. Я глубоко убежден, я знаю об этом: чеченцам не нужен экстремизм исламский, им не нужен терроризм, они сами от всего этого устали. Но мы своими действиями делаем их пособниками. Почему? Потому что вот эти все действия, которые совершаются отдельными полководцами, они, наоборот, из простого, мирного человека делают боевиков. Олег Кусов: За полтора года стало понятно, что исключительно силовыми методами невозможно решить ни одну из проблем в Чечне. Руслан Аушев сомневается, что у истоков второй военной чеченской кампании стояли политики, стремящиеся к быстрому решению проблемы терроризма в Чечне. Иначе эти люди не ввели бы в небольшую горную республику стотысячный контингент с авиацией, оперативно-тактическими ракетами, дальнобойной артиллерией - против нескольких тысяч вооруженных радикалов. Андрей Бабицкий: Решение передать ФСБ руководство контртеррористической операцией и вывести войска стало следствием официальной позиции Кремля, согласно которой - боевые действия в Чечне завершены, и сегодня требуются более тонкие силовые инструменты для решения специфических проблем борьбы с уже фактически разгромленным вооруженным подпольем и его лидерами. Но в самом ли деле вооруженное сопротивление организационно раздроблено и идейно разобщено, его силы на исходе, оно не пользуется широкой поддержкой местного населения и в республике шаг за шагом устанавливается гражданский мир? Пока реальность происходящего не укладывается в предложенную властью схему. Начавшаяся около года назад партизанская фаза войны приобрела устойчивые рутинные формы, совпадающие с традиционной моделью аналогичных конфликтов, которые могут длиться долгие годы и даже десятилетия. Что представляет собой вооруженное подполье? Ориентировано ли оно на длительное сопротивление, или же, как утверждает официальная пропаганда, имеет затухающие перспективы? Обо всем этом в материале нашего специального корреспондента на Северном Кавказе Хасина Радуева. Хасин Радуев: Сегодня, спустя 14 месяцев с начала второй чеченской кампании, война изменила свою форму - и продолжается, приняв характер партизанской. Практически вся территория Чечни объявлена под контролем российских войск. Во многих населенных пунктах становятся воинские гарнизоны, перед которыми поставлена задача - защитить новую местную власть. Однако стрельба в Чечне продолжается, взрываются фугасы, горит бронетехника, вызывая ярость и желание отомстить у российских военнослужащих и милиционеров, которых отправляют в мятежную республику со всех концов страны. Эпицентра военных действий, как такового, нет, чаще других в военных сводках упоминаются Грозный, Гудермес, Аргун, Урус-Мартан. Чеченские отряды спустились с гор на равнину, и все вернулось на круги своя. Чеченских бойцов, которых именуют "боевиками", нет нигде - и они есть везде. Вначале второй чеченской кампании объединенные группировки российских войск, численность которой до сих пор точно не известна, противостояло около 12-ти тысяч вооруженных чеченцев. Такие данные приводились осенью 99-го года. На самом деле, реально с ичкерийской стороны под ее воздействием участвовало значительно меньшее количество людей. Многие полевые командиры, активные участники первой войны, заняли выжидательную позицию, и это продолжается до сих пор. На том первоначальном этапе военной операции в Чечне речь шла о создании санитарного кордона, своеобразной буферной зоны вокруг республики. И, кажется, Масхадов и его военные советники никак не ожидали, что война наберет обороты, и этот вариант отпадет сам собой. Накануне войны Чечня пережила военно-политическую раздробленность. Каждый из наиболее известных личностей (как правило, бригадных генералов) контролировал свою вотчину, границы которой чаще совпадали с границами земель местного колхоза или родного села, района. В их рядах, естественно, не было единства, и попытки Аслана Масхадова, уже в ходе бомбардировок чеченской территории российской авиацией, объединить различные силы под знаменем отражения нападения на Ичкерию не имели желаемого успеха, хотя и было объявлено о преодолении ранее имевшихся разногласий. Тактика активной обороны, в очередной раз избранная военным штабом Масхадова, дала определенные плоды. Война продолжается второй год. Впрочем, выбор у Масхадова был небольшой, поскольку российское руководство так и не захотело сесть за стол переговоров с чеченским президентом, хотя сам Масхадов несколько раз их предлагал. Несмотря на гибель Асламбека Исмаилова, Салхана Хажаева и других известных полевых командиров, центр чеченского сопротивления по-прежнему существует, хотя и проявляет себя в эти зимние месяцы не столь активно. Время от времени оперативные источники российских военных сообщают о заседании где-то в горах Госкомитета обороны Ичкерии для координации своих планов, где встречаются Руслан Гилаев, Шамиль Басаев, Ваха Арсанов. Каждый из них отвечает за свой участок. Аслан Масхадов, как президент республики, по-прежнему издает указы, проводит совещания и даже иногда выступает по подпольному радио. Подпольно выходит и распространяется газета "Ичкерия", орган чеченского правительства. Странная сложилась в Чечне ситуация: духовный наставник бывших чеченских бойцов Ахмад Кадыров, муфтий республики, который призывал этих людей на священный джихад против российских войск, теперь олицетворяет российскую власть, а отвечать приходится тем, кто поверил в его проповеди и взял в руки оружие. Это, конечно, не относится к тем, кто и сейчас воюет. Но есть ли вина в этом главы администрации Чечни, который сам с трудом передвигается через российские военные посты? Каждый подобный случай безосновательного задержания увеличивает ряды вооруженных отрядов. На днях один из российских офицеров, отвечая на вопрос журналиста "НТВ", когда же закончится война в Чечне, не задумываясь, ответил - никогда. Такой исход может устраивать некоторых военных, неплохо зарабатывающих на войне. Возможно, устраивает это и милиционеров, которые дежурят на блокпостах, собирая по червонцу с каждой проезжающей машины. Бесконечная война не устраивает простых чеченцев, соскучившихся по труду и обычной человеческой жизни. Пару месяцев назад президент России Владимир Путин, выступая перед высшим командным составом вооруженных сил, прямо заявил о том, что России не нужна в Чечне победа любой ценой. В ответ на это и Аслан Масхадов высказался в том смысле, что не желает вести войну до последнего чеченца. Но идти на диалог с Масхадовым российские власти категорически не желают, игнорируя саму возможность мирных переговоров с противоположной стороной. По приблизительным подсчетам, к лету прошлого года, к тому моменту, когда российское военное командование объявило об окончании активной военной фазы в Чечне, в республике еще оставалось в руках у населения и у чеченских вооруженных формирований более 55-ти тысяч автоматов, около 15-ти миллионов патронов, большое количество гранат и другого вооружения. Эти цифры за прошедшие девять месяцев мало изменились. Российские военные с наступлением весны и появлением листвы на деревьях, так называемой "зеленки", прогнозируют всплеск боевых действий. Именно из-за опасения такого развития событий за пределами Чечни остаются сотни тысяч беженцев, без участия которых вряд ли возможно восстановить разрушенное хозяйство республики и наладить мирную жизнь, как любят выражаться местные чиновники. С недавних пор ответственность за происходящее в Чечне возложена на руководство Федеральной службы безопасности России. Поставлена задача - обезглавить силы чеченского сопротивления, тем самым приблизить развязку военного конфликта. Объявлено также о сокращении численности войск в республике. Но и остающихся воинских частей достаточно, чтобы вести боевые действия не один год. И, кажется, обе стороны при худшем развитии событий к этому готовы. Андрей Бабицкий: Стоит добавить, что чеченское сопротивление сегодня действительно неоднородно, и лишено той социальной поддержки, которой оно обладало в прошлую войну. С российской группировкой воюют и те, кого принято называть мусульманскими радикалами или ваххабитами, и сторонники президента Аслана Масхадова, а также просто люди, не желающие терпеть ежедневные унижения, издевательства - со стороны российских военнослужащих. Население, большинство которого во время первой кампании безоговорочно поддерживало сопротивление, разделилось в своем отношении к вооруженному подполью. Многие считают виновными в нынешней войне Басаева, Хаттаба, лидеров экстремистских групп, ответственных за вторжение в Дагестан. По официальным данным, сегодня в Ингушетии зарегистрировано около 170-ти тысяч беженцев. Как утверждает ингушский президент Руслан Аушев, реально - их много больше, поскольку далеко не все регистрируются, предпочитая решать свои проблемы самостоятельно, без помощи извне. Репортаж о детях-беженцах, об их психологических проблемах подготовил корреспондент Радио Свобода в Осетии и Ингушетии Юрий Багров. Юрий Багров: Палаточные лагеря чеченских беженцев в Ингушетии давно превратились в своего рода резервации. Жители таких городков стараются по возможности не покидать отведенные им для жилья территории. Почти полтора года чеченцы живут в холодных, прохудившихся палатках. Большинству из них некуда возвращаться, от домов остались, в лучшем случае, стены. Наиболее остро ощущают на себе все лишения дети. В чеченских семьях их, как правило, много. Однако в ситуации, когда негде найти работу, родители не могут прокормить своих детей. В палаточном лагере "Согласие", расположенном недалеко от ингушского города Карабулаг я познакомился с психологом из Центра миротворчества и общественного развития Натальей Зайцевой. Она, вместе с коллегами, занимается лечением психологических травм у подростков. По ее мнению, практически все дети в городке (а их более шестисот) имеют психические отклонения. Причин - много. Первая военная кампания и вторая, идущая сейчас, не прошли бесследно для детского сознания. Кто-то потерял родных и близких, а порой насилия и убийства происходили прямо у них на глазах. Многомесячное проживание в палатках, постоянное ощущение собственного беженства тоже дает о себе знать. Если дети младше десяти лет выглядят в лагере запуганными, то подростки 11-15-ти лет, напротив, в соответствии с чеченскими параметрами мужества, пытаются держать себя независимо и даже агрессивно. По приглашению детского психолога я побывал в палатке, где проводятся реабилитационные занятия. На стенах палатки - детские рисунки и совсем недетские надписи. Например: "Джихад - это путь к свободе" или "Лучше ужасный конец, чем ужас без конца". Наталья Зайцева объяснила мне, что таким образом подростки пытаются освободиться от внутренней агрессии. По ее словам, многие из них готовы идти в партизаны, чтобы отомстить за смерть близких людей, но, в силу своей молодости и зависимости от родителей, не решаются это сделать. Наталья Зайцева: У детей, которые приехали из Чечни, сниженная самооценка. А когда у людей сниженная самооценка, они вырастают, они не уверены в себе, бывают определенные проблемы уже в жизни. И они сейчас живут с чувством унижения, оскорбления, что они живут не дома, не могут поехать домой. И, в основном люди, которые здесь находятся, у них больше бытовые проблемы, потому что они живут в реальности, в настоящем времени, а в прошлом - это была война. Конечно, много детей и взрослых, которые к нам приходят, они очень много рассказывают о войне, но больше они говорят, как они живут сейчас, в данное время. Социальные проблемы, но еще дело в том, что они не могут вернуться обратно. Если они возвращаются обратно, потом живут опять в страхе. Постоянно повышенный уровень тревожности. Они знают, что в любой момент могут бомбить, в любой момент могут поставить к стенке, в любой момент могут арестовать кого-то из родных - в основном, это мужчины, старшие братья или отцы. Они это знают, вот это чувство унижения, что они не могут защитить себя, прежде всего, от взрослых, - это передается детям. Дети точно так же с этим чувством живут. И это очень трудно. Юрий Багров: По признанию врачей из Центра, многие дети возвращаются к ним вновь и вновь после реабилитационного курса. Избавляясь от внутренних страхов, они приходят опять с новыми проблемами. Подобная ситуация, по мнению психологов, сохранится до тех пор, пока они не вернутся в свои родные дома. И хотя вид разрушенных строений давит не менее сильно, чем взрывы бомб, близость домашнего очага поможет им восстановить оборванные связи с семейным кругом, родным домом, необходимые для естественного взросления ребенка традиционные социальные и этнические отношения, так считают врачи. Но не все дети, с которыми мне удалось поговорить, хотели бы оказаться в своих домах. Ребята настолько привыкли к жизни в лагере, что в разговоре называют палатки - "домами". Самые маленькие вообще не представляют себе жизни в квартирах, где не надо ходить за водой, а отоплением служат не газовые буржуйки, а чугунные батареи. Шкала жизненных ценностей у детей дошкольного возраста сильно нарушена. Самая большая радость у них - это ежедневные двухчасовые игры в детском саду. Импровизированные ясли расположены в холодном деревянном сарайчике на окраине палаточного лагеря. В течение короткого времени ребятишки заняты собиранием конструктора, рисованием, спортивными играми. Игрушки - непомерная роскошь для вынужденных переселенцев. И пока одна группа детей занята играми, другая с нетерпением топчется у дверей в ожидании своей очереди. Говорит воспитатель детского сада Норма Ахмадова. Норма Ахмадова: Приходя сюда, они отвлекаются от суеты, от этой войны. Играют они здесь в различные игры, рисуют. Детей дошкольного возраста обучаем буквам, подготавливаем в школу. Различные игры здесь. Дети с большим желанием идут сюда. Сейчас следующая смена будет, даже дети уходить не хотят. Юрий Багров: Недалеко от детских яслей расположились несколько палаток. Это - так называемая "школа". Обучение здесь ведется по особой, ускоренной методике. За последние годы нестабильности и разрухи в Чеченской республике многие ребятишки не имели возможности обучаться в школьных учреждениях. В лагере можно увидеть ребят 12-13-ти лет, учащихся вторых или третьих классов. Практически все учителя, с которыми мне удалось побеседовать, говорили о замкнутости и пугливости своих подопечных. Преподаватели отмечали, что с учениками из числа беженцев вести занятия особо трудно - они слишком заняты обрушившимися на их головы проблемами, и отвлечь их от военной и беженской тематики очень сложно. Несмотря на это, в школе преподаются все обязательные предметы. Разумеется, школьная программа в палаточной школе отличается от программы в школе обычной, и не только тем, что она сокращена. Здесь ведутся уроки по противоминной безопасности. В каждой школьной палатке висят плакаты, предупреждающие об опасности мин. Но дети есть дети, на одном из плакатов после слов "Нашел мину - не трогай!" я обнаружил приписку черным маркером "И сообщи Хаттабу". Сотрудники гуманитарных организаций убеждены, чем активнее они будут работать, тем меньше жертв будет среди подрастающего поколения. Об этом же говорят школьные учителя. Валентина Абдулхамидовна: Общество "Красного креста" проводит такие мероприятия, как защита от мин и не разорвавшихся снарядов. В театр их водили, там показывали какую-то сказку, как будто герой чеченской сказки, мальчик, он идет в лес, как защищаться и как быть в таких местах, где могут быть мины. Уже дети, мы даже рисовали картины, как они должны защищаться от мин. Есть специальные картины, выставку проводили. Они уже понимают, знают, даже в первом классе знают. Задаешь им вопросы, как защищаться, а они уже знают. Юрий Багров: Однако, несмотря на проводимую пропаганду, среди детей, родители которых решили вернуться в Чечню, есть жертвы минной войны. И их число постоянно растет. Как правило, детишки не хотят возвращаться в республику. У ребят младше десяти лет родные места ассоциируются с разрухой, обстрелами, бомбардировками, ревом военной авиации. Детвора чуть постарше вообще предпочитает не говорить на эту тему. Дети беженцев крайне неохотно идут на контакт, повторяя слова взрослых о геноциде чеченского народа, о непродуманной политике Кремля. Один из подростков, 12-летний Ломали живет больше года с матерью и братьями в палатке. Отец погиб в декабре 99-го во время бомбардировки Грозного, он не успел выбраться из дома. Ломали рассказал о своих планах на будущее. Ломали: Дома-то нет, куда возвращаться? Если было бы, тогда, может быть, и поехали бы. А сейчас, может, куда-нибудь уехать за границу, или еще что. Домой возвращаться - экология запущена, дома нет, заново строить - это слишком не то. Поэтому, мы думаем, лучше было бы куда-нибудь за границу уехать. Все время в страхе жить. За пределы Кавказа куда-нибудь уехать, лучше вырваться из этого кольца, это намного лучше было бы. Мы не знаем, может завтра что-нибудь случится, взорвется, может нападение, мы же не знаем. Весь Кавказ - нестабильный. Потому что в данный момент жить на Кавказе - опасно. Юрий Багров: Таковы суждения 12-летнего Ломали. Подобные настроения среди чеченской молодежи весьма популярны. Многие молодые люди не желают возвращаться домой, не веря в то, что война скоро завершится. Они мечтают о мирной жизни вдали от родного дома и не скрывают этого. Андрей Бабицкий: В лагере беженцев побывал московский корреспондент Радио Свобода Владимир Долин. Каково психологическое состояние взрослых, переживших войну, пытки и издевательства в фильтрационных пунктах? Владимир Долин: Координатор программ психиатрической помощи Организации "Врачи мира" Кири Игрисов работает в лагерях беженцев с начала войны. Жизнь в лагерях, сама по себе, является фактором, травмирующим психику. Кири Игримов: У них уже нет острых расстройств, но есть хронические, длительные расстройства, которые отражаются в их поведении, в их взаимоотношении с другими людьми. Это отражается на их совместном проживании с другими семьями. А вы знаете, что в каждой палатке живет по три, по четыре семьи, и в среднем - 35-40 человек в одной палатке, что является такой хорошей питательной средой для конфликтов. И мы видим: каждый, который сюда приходит, это женщины, мужчины, - они, в первую очередь, говорят, что им трудно наладить межличностные отношения с другими людьми. Владимир Долин: Самое главное - это потеря веры в собственные силы. Кири Игримов: В период своего проживания здесь они настолько свыклись с тем, что у них нет никакой перспективы, у них нет будущего. Владимир Долин: В лагерях больны все, но наибольшее беспокойство психологов и психиатров вызывают бывшие узники Чернокозово и других мест заключения на территории Чечни. Кири Игримов: Я много видел этих узников, потому что они обращаются за помощью. Каждый из них несет на себе отпечаток тех травматических переживаний, тех пыток, избиений, которые они пережили. Особенность их состояния в том, что они пережили воздействие не каких-то внешних обстоятельств в целом война, в целом разрушение, в целом отсутствие бытовых условий, они пережили воздействие одного человека на другого человека. И, в результате, разрушается та защитная оболочка, которая есть у каждого человека, которую человек в себе создает. И у этих людей появляется ощущение незащищенности, оголенности. Они очень ранимы, очень чувствительны, у них ночные кошмары и у них постоянное повторение, мысленное повторение тех переживаний, которые у них были как во время получения этих пыток, так и потом. Самое главное, что они чувствуют себя неполноценными. Они уже не могут идентифицировать себя с теми, которыми они были раньше. Они говорят - я это уже не я, я другой человек. И, чаще всего, они воспринимают себя намного хуже. Вообще менталитет чеченцев такой, что они должны отомстить обидчику, это у нас идет из поколения в поколение. И у этих людей: они не знают конкретно своего обидчика, они знают, кто их пытал, кто их избивал, они знают, что это были люди в камуфляжах, что это были люди, которые говорили на русском языке, но кто это был конкретно, они не могут идентифицировать своего палача. Это тоже накладывает свой отпечаток. Владимир Долин: Арби Читаев вместе с братом Адамом полгода находился в заключении по обвинению в причастности к незаконным вооруженным формированиям и похищениям людей. Все это время братьев пытали. Их освободили за отсутствием даже не состава, а события преступления. Но, по сей день, Арби Читаев еще не полностью пришел в себя. Арби Читаев: Прямо говоря - боюсь сейчас властей. Я боюсь сейчас и комендатуру, я боюсь и милицию, я боюсь всего подряд, кто носит эту форму и кто облачен властью. Я просто сейчас в воле Аллаха, он если меня защитит от всех этих напастей, или я сам. Только на самого себя ставлю. Все друзья, в Чечне которые живут, они молются только Аллаха и ни на кого больше, им неоткуда больше ждать помощи, ни от властей, ни от боевиков, ни от кого. Только на Аллаха они надеются, что лишь бы день прожить, скорее бы это все пережить. Выжить хотят просто-напросто. Владимир Долин: По мнению Кири Игрисова, все бывшие узники нуждаются в лечении. Кири Игрисов: Их психические расстройства идут по нескольким путям. Один путь - это самообвинение. Они обвиняют себя - вплоть до того, что пытаются совершить суицидальные попытки. А с другой стороны, они идентифицируют своего палача со всеми, кто его окружает, и это выливается в агрессивном отношении ко всем, кто находится вокруг. И, пытаясь уйти от всех этих переживаний, вот в этой категории людей очень часто употребление алкоголя, употребление наркотиков и вот такое агрессивное, девиантное поведение. Владимир Долин: Кири Игрисов считает, что психическое здоровье, в какой-то мере, смогли сберечь лишь те чеченцы, которые оказались за пределами региона. Чтобы изжить последствия психической травмы, по его мнению, должны смениться поколения. Ведь даже дети, которые переносят травмирующие ситуации куда легче взрослых, все равно в своей психике будут нести отпечаток войны на всю оставшуюся жизнь. Андрей Бабицкий: С начала последней чеченкой войны правозащитная организация "Human Rights Watch" подготовила четыре доклада о нарушениях прав человека в Чечне. Последние два вышли в январе и феврале. Обзор первого подготовила Ирина Лагунина. Ирина Лагунина: Расследование международной правозащитной организации "Human Rights Watch" показало, что количество нарушений прав человека и международного гуманитарного права в Чечне не сократилось. Наоборот, эти нарушения приняли рутинный характер. Российские военные и милиция во время операций по зачистке задерживают чеченских мужчин и женщин, в особенности - молодых мужчин в возрасте от 15-ти до 45-ти лет, и грабят дома. Задержанные часто помещаются во временные места заключения, типа вырытых в земле ям, где их пытают, лишают всего, абсолютно всех без исключения прав. Многие из задержанных бесследно исчезли. Группа говорящих без акцента по-русски людей в масках врываются по ночам в дома и забирают или убивают жителей. В докладе выделено семь основных групп нарушений прав человека. Первое - произвольные аресты и мародерство. Хеда Л. была задержана в одном из селений на востоке Чечни в сентябре прошлого года. Солдаты обнаружили у нее фотографию, на которой она в национальной одежде стоит рядом с человеком с бородой. Врач, который обследовал Хеду, рассказывает, что сначала ее держали в местном милицейском участке, а затем перевезли на военную базу в Ханкалу, где ее привязали к столбу. В течение нескольких дней над ней измывались, а затем, бессознательную, выкинули у дороги. Али А. был задержан первого или второго сентября в районе Черноречья, когда военнослужащие якобы нашли у него в доме патроны. Как говорит сам Али, патроны ему были подкинуты. Три дня его и еще несколько десятков мужчин из Черноречья держали в цистернах из-под нефти, их постоянно пытали. Чаще всего людей арестовывают во время проверки документов. В большинстве случаев, как выяснили сотрудники "Human Rights Watch", эти задержанные нигде не регистрируются ни военными, ни органами внутренних дел. Срок задержания варьируется от одного-двух дней до нескольких недель. Арестованные содержатся в неофициальных местах заключения, им не дают адвокатов и не предъявляют обвинений. Еще одно постоянное нарушение прав человека в Чечне - пытки и издевательства в местах заключений. Двенадцать из почти сотни опрошенных "Human Rights Watch" чеченцев дали детальное описание пыток, которым они подвергались со стороны российских военнослужащих и милиции в ноябре прошлого года. Несколько врачей подтвердили, что им часто приходится сталкиваться с тем, что людей пытают. Все, кто побывал в заключении в воинских частях, говорят, что их били. Многие рассказывают, что их связывали или подвешивали за руки, а затем били по рукам, ногам, голове и почкам. Нескольких бывших задержанных били по половым органам. Адлан А. был задержан в июле прошлого года и на три дня помещен в милицейский участок в Ачхой-Мартане. От него пытались добиться признания, что он убил несколько женщин. Его били по почкам и гениталиям, били головой о стены. Он отказался взять на себя вину. Асланбек С. был задержан в октябре. В течение четырех дней его держали в яме. Он рассказывает, что солдаты посадили его на стул и спросили - ты женат? Когда он сказал, что - нет, они начали бить его по гениталиям, приговаривая: тогда это тебе не потребуется. Несколько бывших заключенных говорят, что к ним применяли пытки электротоком. Ваха Т. был задержан 19-го октября в Черноречье. Пять дней его держали в каком-то командном пункте в Грозном. Его брат рассказывает, что Вахе присоединяли провода к наручникам и к ушам. Сулунбека П. облили водой и потом подводили провода к различным частям тела, включая гениталии. Сотрудники "Human Rights Watch" обследовали этого человека; его левый глаз выбит. Как говорит Сулунбек, глаз был выбит прикладом в заключении в Алханкале. Пытки и незаконные задержания сопровождаются повсеместным вымогательством. Суммы колеблются от нескольких тысяч рублей до нескольких тысяч долларов. Иногда российские военнослужащие требуют в качестве выкупа оружие и патроны. Один из примеров: дежурный офицер военной базы в Ханкале потребовал от матери 19-летнего чеченца, чтобы она до 9-го декабря принесла тысячу долларов и два автомата, иначе ее сын будет убит. Российские военнослужащие задержали ее сына 26-го ноября при въезде в Грозный, куда он направлялся, чтобы продлить документы. Второго декабря женщине, матери десятерых детей, дали в течение нескольких минут поговорить с сыном в командном пункте Васиновском. Левая часть лица его была разбита. 6-го декабря, когда с ней разговаривали представители "Human Rights Watch", она все еще собирала деньги, чтобы выкупить сына. В последние месяцы в массовых захоронениях было обнаружено несколько десятков тел таких "пропавших" людей. Врачи, обследовавшие тела, нашли на них следы жестоких пыток. Эдулбек Исаев в начале сентября был взят российскими военными из больницы в Старых Атагах, через неделю его тело откопали в пригородах Старых Агатов. В могиле лежало еще три тела. Врач зарегистрировал, что с Исаева был снят скальп, у него было вырезано два ребра и отрезано несколько фаланг пальцев. Еще в одной могиле рядом со Старыми Атагами было найдено более десятка тел мужчин, которых задержали военные. Аналогические могилы найдены у селений Джалка, Гихи, Дубай-Юрт и Мескер-Юрт", - говорится в меморандуме о нарушениях прав в Чечне, подготовленным международной правозащитной организацией "Human Rights Watch". Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
