Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[05-02-05]
Дорога свободыВедущая Кристина Горелик В гостях: Михаил Бергер и Валентин Гефтер. О жизни российских пенсионеров. Распространение ксенофобии и антисемитизма в Костромской области. Об олигархе из Якутска, газете "Нюрка" и недовольстве властейКристина Горелик: Сегодня в программе. Главные события недели глазами гостей Радио Свобода - главного редактора "Ежедневного журнала" Михаила Бергера и директора Института прав человека Валентина Гефтера. О жизни пенсионеров и о том, кто им помогает, расскажут мои коллеги из российских регионов. А в рубрике Людмилы Алексеевой - реалии жизни стариков-евреев, вынужденных проживать в российской глубинке с заколоченными окнами. Итак, перед тем, как непосредственно приступить к нашей беседе, я прошу наших гостей и слушателей Радио Свобода освежить в памяти главные события за эту неделю. А поскольку программа у нас с правозащитным уклоном, я попросила Петра Пархоменко в своем материале рассказать о реакции правозащитников на общественные и политические события. Петр Пархоменко: Сергей Дарькин стал первым среди глав субъектов Российской Федерации, который был наделен полномочиями губернатора в соответствие с новым российским законодательством о формировании органов власти в России. В минувшую пятницу кандидатуру Дарькина, предложенную для избрания президентом, на внеочередном заседании парламента Приморья представил полпред в Дальневосточном федеральном округе Константин Пуликовский. В ходе последовавшего тайного голосования за внесенную президентом кандидатуру Дарькина проголосовали 35 из 36 присутствовавших на заседании депутатов. Сразу после объявления результатов голосования Сергей Дарькин принес присягу на уставе Приморья, после чего официально вступил в должность губернатора. По словам главы общественного движения "За права человека" Льва Пономарева, нынешнее избрание Дарькина было предсказуемым, так как подобные люди удобны нынешней власти, однако для общества это не сулит ничего хорошего. Лев Пономарев: Я не могу сказать, что я подробно знаю биографию Дарькина. Знаю, что он из бизнеса пришел, что он, как у нас в России говорят, "авторитетный" предприниматель. То, что российские чекистские власти не побоялись "авторитетного" предпринимателя (то есть под словом "авторитетно" у нас, как правило, имеют в виду человека, который имеет устойчивые криминальные связи), вот такого человека назначить губернатором - это означает только одно, что, скорее всего, он был в контакте со спецслужбами, то есть с ФСБ. "Криминальный авторитет со связями" - я бы так его назвал. Видимо, такие люди больше всего подходят для руководства губерниями в России теперь. Это может быть для власти и удобно - иметь таких людей, но для общества, конечно, это печальное событие, потому что, бесспорно, будут отсутствовать механизмы влияния общества на власть. Петр Пархоменко: Между тем, в российских городах продолжаются акции протеста, связанные со вступлением в силу закона о монетизации льгот. Так, в Вологде возле здания областного правительства собрался санкционированный митинг-пикет. В акции принимали участие дети и взрослые, страдающие "синдромом Дауна", а также их родители и другие родственники. По словам руководителя общественной организации детей-инвалидов "Даун-синдром" Ирины Дубровской, инвалиды вышли на митинг с целью привлечь внимание к своим проблемам и добиться улучшения условий жизни. В частности, инвалиды требуют повысить размер получаемой ими пенсии и вернуть им право на льготный проезд. "В связи с принятием федерального закона о монетизации льгот, льготы для инвалидов оказались просто-напросто перечеркнуты, что говорит об ущемлении прав инвалидов", - сказала Дубровская. В свою очередь представители областных властей пообещали выполнить все требования демонстрантов. В то же время 24 депутата Госдумы из фракции "Единая Россия" направили письмо президенту России Владимиру Путину, в котором просят рассмотреть вопрос о дальнейшем пребывании в должности министра здравоохранения и социального развития Михаила Зурабова. Депутаты заявили о своей обеспокоенности ситуацией, сложившейся в связи с выполнением закона об отмене льгот. Как отмечается в письме, в российских регионах катастрофически не хватает лекарственных средств, поставляемых фармацевтическими компаниями для льготных категорий населения за счет федерального бюджета, некоторые лекарственные препараты не имеют сертификации. Кроме того, депутаты заподозрили Зурабова в коррупции. В письме говорится, что Министерство здравоохранения и социального развития без проведения конкурса предоставило шести фармацевтическим компаниям эксклюзивное право на поставку лекарств льготным категориям граждан за счет федерального бюджета. Кристина Горелик: За реакцией правозащитников на основные социальные и политические события недели следил Петр Пархоменко. Что ж, комментарий правозащитников послужит хорошим поводом, чтобы выслушать собственное мнение наших замечательных гостей. Не удержусь и процитирую пятничную новость о реакции Государственной Думы на антисемитское так называемое "письмо 19-ти", как его окрестили в средствах массовой информации. Государственная Дума России приняла заявление, осуждающее проявления антисемитизма: "за" проголосовали 306 депутатов, против - 58. Вопрос об осуждении антисемитизма был поднят в нижней палате парламента после того, как несколько депутатов обратились в прокуратуру с требованием запретить национальные и религиозные еврейские организации. На самом деле, я не знаю, станем ли мы обсуждать здесь антисемитское письмо. Многие могут счесть наши комментарии слишком, я бы сказала, эмоциональными. Тем не менее, у меня один очень простой вопрос к нашим гостям. Как вы считаете, нужно ли публично это обсуждать или, наоборот, все-таки лучше, что называется, не "пиарить" подобных людей? Валентин Гефтер: Я скажу одной фразой: по-моему, в тысячу раз лучше обсуждать, чем осуждать. А еще хуже, когда не идет обсуждение проблем, которые вызывают такой острый общественный интерес, через обращение в государственные органы, да еще по заведомо неидеальным законам, которые в этой сфере, с моей точки зрения, работают. Это нужно обсуждать. Это серьезные и острые вопросы, замалчивание которых приводят вот к такого рода глупостям, как обращение в Генпрокуратуру и так далее, и так далее. Кристина Горелик: Михаил Бергер, ваше мнение? Михаил Бергер: Ну, во-первых, они первыми начали - бодрые ребята из фракции КПРФ, и ЛДПР, и "Родина". Они как бы решили выдвинуть во главу угла этот вопрос, прекрасно понимая резонанс и обращаясь именно в Генпрокуратуру для того, чтобы попробовать, какая будет реакция. Если бы реакция была нулевая... Я думаю, что на самом деле была большая аппаратная реакция, подковерная, неизвестная публике. Просто кто надо, позвонил кому надо; я думаю, из Кремля позвонили и сказали: "Не время, не время..." Ну, вот они проверили, попробовали, получили сигнал, что не время, - и вот тогда мы получили воззвание Госдумы. Этого могло не произойти, если бы была нулевая реакция власти или никакого обсуждения. Я думаю, что эскалация этих настроений только образовалась. Кристина Горелик: Вот как раз по поводу инициатив Кремля. Первая новость у нас была о том, что Сергей Дарькин стал первым среди глав субъектов Федерации, который был наделен полномочиями губернатора, в соответствии с новым российским законодательством. Ваши комментарии на этот счет? А почему, действительно, не назначать губернаторов? Они же на самом деле больше боятся не своих избирателей и не того, что они не выполнят обещания, которые они дали в предвыборной гонке, а они боятся больше всего тех, кто стоят у власти над ними? Михаил Бергер: Как раз я думаю, что мы здесь путаем причину и следствие. Вопрос тут стоит так: кто является работодателем губернатора? И при выборах губернатора работодателем губернатора являются избиратели. И он, как всякий вменяемый человек, просто так устроен: он работает на своего работодателя. Как только его работодателем становится Путин, он, естественно, работает на Путина, - в общем, таков закон природы. И мы на самом деле за короткое уже постсоветское время прошли и эти конструкции, потому что всех первых губернаторов Ельцин назначил. А потом мы стали избирать и, казалось, что события идут в правильном направлении. Ну вот, как оказалось, не вполне. Кристина Горелик: Не только при Ельцине всех губернаторов назначали. По-моему, еще и в царской России они были все назначаемы, и в Советском Союзе. Михаил Бергер: Я так далеко не ходил. В Советском Союзе, конечно, все лидеры областные назначались в Кремле. В принципе, с точки зрения власти, это, конечно, очень технологично. Технологично, потому что "назначил - снял, все под контролем, все боятся". Можно, и это на самом деле очень важно, особенно во время федеральных избирательных кампаний, чтобы правильная партия прошла в Думу, неправильная не прошла, чтобы на президентских выборах как следует голосовали. Это очень сильно зависит от губернаторов. А поведение губернаторов и то, как они считают голоса, оно, конечно, зависит от того, кто их работодатель. Я напомню на минуточку коллизию Ельцин-Наздратенко, когда Ельцин хотел уволить Наздратенко, и у него ничего не получилось. Но, вы знаете, мне больше нравится такой конфуз верховной власти, чем та технологичность, которая практически, во-первых, ликвидирует политическую жизнь на таком первичном важном уровне, как регионы, и, во-вторых, что мне кажется очень важным, губернии всегда и становились уже такой прекрасной школой для нового политического поколения. Борьба за губернаторское кресло, особенно в таких регионах, как Красноярский край, Краснодарский край, Питер, где угодно, это прекрасная политическая школа, где лидеры этих гонок становились политиками федерального масштаба, как Глазьев, например, - вот эта школа закрывается. На самом деле вот это, мне кажется, одно из наиболее неприятных последствий. Кристина Горелик: Валентин Гефтер, у вас есть какие-то комментарии на этот счет? Валентин Гефтер: Две вещи дополняющие. Я постараюсь говорить об этом не с точки зрения политической, а с точки зрения потребителя тех самых услуг, которые оказывает губернатор своему населению. По-моему, дело в том, что власть, как всегда, непоследовательно цинична в своих нововведениях. Ну, может быть, "как всегда" - это сильно сказано, но часто. Я бы сказал так: если уж проводить политику назначения сверху донизу, особенно на такие ключевые посты, как руководители субъектов Федерации, то не надо играть в псевдодемократические игры с законодательными собраниями, с якобы демократической процедурой выбора ими должной кандидатуры. Потому что уж вертикаль, так вертикаль. Кристина Горелик: Ну кто же в наше время вообще отступится от демократических принципов? Валентин Гефтер: Ничего страшного. Правда, в мире есть образцы и прямого назначения. По мне лучше честная и ответственная политика до конца, чем такой вот симбиоз с большой долей цинизма. Второе, что мне кажется, что даже вот в этом псевдодемократическом, с моей точки зрения, сценарии отсутствует то преимущество, хотя там много недостатков, так это в нормальном демократическом, то есть выборном снизу варианте регионального руководства, так сказать, путем "одобрямса", понимаете. А иначе получается так: подпустили немножечко демократии, но, так сказать, вот в этом самом фальшивом варианте. Как худо не было при разных выборах, от шоуменов до прямых криминалов, в конце концов, того же Дарькина выбирал народ в первый срок, правда ведь, а не назначал Путин, и даже Путин, по-моему, какое-то там время, в смысле Кремль, колебался. А дело-то все в том, что нет сейчас альтернативы. Значит, опять демократия таким образом фальсифицируется, уже не только с точки зрения того, что ее нет, но и сами эти механизмы, отсутствие этих механизмов показывает народу, что "и не думайте". Кристина Горелик: Давайте вернемся к главной социальной новости страны - к замене льгот на денежные компенсации, к выступлениям пенсионеров. Сами выступления пенсионеров совершенно понятны. Безобразная организация реформы привела к массовым нарушениям их прав. Однако, вообще практика выдачи денег вместо льгот в Европе довольно распространена. Михаил, у меня к вам такой вопрос: саму идею монетизации вы одобряете или нет? Михаил Бергер: Конечно, одобряю и вообще считаю, что нормальная рыночная экономика плохо переваривает натуральную выдачу каких-либо, не знаю, пособий, льгот и так далее. Все решается денежными знаками. Это, естественно, и должно решаться денежными знаками, даже если эти денежные знаки, скажем, превращаются в продовольственные талоны. Это такие специфические деньги, которые являются деньгами, но их можно потратить только на продовольствие, которое выдают, не знаю, бедным гражданам или бедным эмигрантам в Соединенных Штатах, но это все равно какой-то эквивалент денежных знаков. А то, что наворочено было у нас, причем важно, что наворочено было как раз последние 10 лет, и не столько при советской власти, сколько сейчас, это, конечно, трудно подъемная вещь. Понятно, почему правительство и Кремль решили как-то этот груз сбросить с бюджета, даже притом, что бюджет сейчас просто, как жирный кот, лоснится от неожиданно свалившихся денег. Тем не менее, бремя вот этих самых льгот очень тяжело, потому что народ грамотный, - что меня, например, радует, - начнет подавать в суд по поводу неисполнения Закона о ветеранах, например, или еще какого-нибудь закона. И суды присуждают, как бы берут сторону граждан, и Минфин вынужден исполнять решения судов, это становится все дороже и дороже. Кристина Горелик: Валентин, у меня к вам такой вопрос. Может быть самая идея монетизации, конечно и неплохая, но не в России? Может быть, в России все-таки пускай пенсионеры пользуются льготами, если таким образом реформа происходит? Валентин Гефтер: Вы знаете, я хотел говорить о другом, о своем, о девичьем. Но в ответ на ваш вопрос я могу сказать, что не думаю, но то, что в России отягчен переход и не только, так сказать, как принято считать, плохой системой власти или там запущенностью этого вопроса еще с советских времен, но и просто патерналистским характером нашего общества, идущим из истории глубокой, - это, конечно. Поэтому это особую ответственность накладывает на всех действующих лиц нынешнего процесса. Но теперь я хочу все-таки сказать о том, что меня волнует в данном случае. Не экономическая и даже не социальная сторона в целом, а меня волнует то, о чем я закончил говорить в ответе на вашу предыдущую тему. Это то, что в обществе и в стране в целом не существует никаких обратных связей между исполнительной властью, которая так опростоволосилась, между законодательной властью, которая известно в каком состоянии, и теми, кто представляет тех протестующих. Посмотрите, что получается. На улицы выходят люди обиженные или которым кажется, что их обидели, и власть с ними взаимодействует через улицу, реагирует на их протест через улицу. То есть такое впечатление, что механизмы взаимодействия тех организаций или депутатов, которые их представляют нормальным путем, предупреждая этот выход на улицу, не работают. С другой стороны, депутаты обращаются чуть ли не в Генпрокуратуру по действиям Зурабова. Опять довольно странно. Значит, эти две власти не могут, не существует теперь нормального механизма их взаимодействия, раннего или даже теперешнего, постфактум, и они вынуждены, так сказать, обвинять Зурабова каким-то странным образом, не разобравшись, судя по всему, в ситуации. Я не хочу сказать, что депутаты виноваты. Но опять, видимо, вот это взаимодействие, представительная власть и законодательная, которая проголосовала, кстати, за этот закон, и министр, отвечающий за него, каким-то очень странным образом идет, как говорится, с правой рукой левое ухо чесать. Понимаете, все это приобретает какой-то совершенно извращенный характер. То есть такое впечатление, что общественный механизм вдруг разладился. На самом деле, это видно не вдруг и не только на 122-ом законе и его применении, а на всей системе, которая складывалась за последние годы. Кристина Горелик: О главных политических и социальных событиях недели с правозащитной точки зрения я беседовала с главным редактором "Ежедневного журнала" Михаилом Бергером и директором Института прав человека Валентином Гефтером. Мы обсудили социальные и политические события, имеющие значение и по-своему влияющие на каждого из нас. Однако именно то, как живут отдельные люди, и характеризует в целом страну. Из приемной Фонда защиты гласности ведет свою рубрику Алексей Симонов. Алексей Симонов: Зашел Леонид Левин, олигарх из Якутска, у которого в Якутске три газеты и который развивает прессу в остальных регионах Якутии. Леонид Левин: И пришли к выводу эти аналитики, что на якутском медиа-рынке надо менять константу. О том, что главная константа (это я их почти цитирую) в Якутске - это было, в общем-то, служение власти всей печати, за исключением... (это, видимо, имели в виду те газеты, к которым я имею отношение). В Нюренгри мы давно уже создали рекламную газету. Это моя технология: надо создать сначала экономическую основу, а потом уже хорохориться и делать на этой основе общественно-политическую газету, массовую газету. В Нюренгри 120 тысяч человек, угольный центр, это южная Якутия, там все я не буду перечислять, это один из богатейших кусков земли, якутской земли, российской. Мы эту газету основали, она жила определенное время, эта газета, и сейчас живет. Там были свои сложности, я убрал директора: он получал дивиденды от этой газеты, и он не хотел идти дальше. Он не хотел идти, потому что он понимал, что это начнет у него разрушать бизнес. Власть может пригласить предпринимателей и сказать им: "Чтобы вы с ним не имели дело", - и этот бедный предприниматель, арендующий помещение, он ведь послушается. Он будет, может быть, в душе плакать, но он послушается. У нас так построена арендная политика, что абсолютное большинство людей не имеют своей собственности, они арендуют помещения в отделах имущества. Ну вот год тому назад изменили полностью редакцию этой рекламной газеты. Мы учредили массовую газету в масштабах Нюренгри - 3 тысячи человек. Но это уже была какая-то попытка. В Нюренгри издается несколько газет, самая авторитетная - это "Индустрия Севера", муниципальная газета, это газета мэра. Есть газета "Час досуга" - это развлекательная газета, прежде всего, там острых материалов почти не бывает, это чистый бизнес-проект, каких сегодня, скажем, на наших рынках больше всего. Нашел там толкового редактора - Шаровалина такая, бывший редактор "Часа досуга", ей тесно стало в той газете, историк по специальности, но уже имеющая стаж работы в газете. В ней есть хорошее качество - она боец. Вот такие все большие женщины, они бойцы, они как таран. И она начала эту газету формировать. Постепенно, потихоньку, там собрался редакционный коллектив. Мы очень долго думали, как ее назвать, и кто-то во время этого разговора (я был как раз там, в поездке в Нюренгри) сказал: "А может быть назвать ее "Нюрка"?" Просто "Нюрка". Потому что все шофера, которые ездят туда, они как раз и говорят - "Нюрка". Они не говорят "Нюренгри" - так важно, они говорят "Нюрка": "Поехал в Нюрку. Вернулся с Нюрки..." Сразу были звонки: "Хотите, в общем, чтобы мы поддерживали вас и у нас были отношения какие-то, то вы измените заголовок". Ну, на это была реакция обычная для нас: мы сказали о том, что, "ребята, мы еще газету не издали, только заголовок придумали, а вы уже нами, в общем-то, пытаетесь командовать, что нам делать, что не делать". Рекламная газета стала скукоживаться. Там, действительно, эти самые предприниматели, видимо, получили... Никто не может этого доказать. Они говорят так, но никто из них, спроси его, чтобы он гласно сказал, что мэрия его заставила, - никто не скажет. А эта газета за год прибавила 3 тысячи подписчиков. Алексей Симонов: То есть уже 6 тысяч. Леонид Левин: 6 тысяч. Тираж муниципальной газеты - 7 тысяч - главной газеты, любимой газеты, газеты мэра. Она стала расходиться достаточно хорошо, у нее актив появился. Есть свои проблемы, пока еще связанные с агентами, связанные еще с чем-то. Самое поразительное, что когда появляются такие газеты, то люди, которые немножко думают по-другому, журналисты, они приходят, у них появляется возможность высказать свои мысли. Эта газета подняла несколько очень острых тем, для Нюренгри очень острые темы, о чем, в общем-то, писать нельзя было или не хотели писать. Предпринимаются самые примитивные, но простые, может быть, самые эффективные решения. Директор типографии прислала письмо о том, что "с нового года (это было в декабре месяце) мы не будем печатать вашу газету", и обосновала это, объяснила почему: изношено оборудование. Оно там, действительно, изношено. В какой же типографии не изношено оборудование, скажите, есть ли такие типографии в России, кроме нескольких? Эта газета просто, "Нюрка" опубликовала, рассказала обо всем том, что произошло. Но вы понимаете, что типография находится полностью под пятой, хотя говорят, что вроде как самостоятельные, это ГУП, это МУП. Мы сейчас возим эту газету, мы печатаем ее в Якутске в моей типографии. Есть огромный фактор риска, потому что эта дорога - это тяжелейшая дорога, это хребет становой, там все может быть в пути. Сейчас уже, в общем, можно сказать, что мы возим ее по зимнику. Откроется Лена - моста нет через Лену, нигде его нет. Значит, нам надо будет эту газету на вертолете перебрасывать через реку, там должны ждать машины. Это "золотая" газета будет, но мы даже на это пойдем. Потому что эти люди должны понимать, что они не все могут, что есть законы, эти законы не надо нарушать. Эти законы не я придумал, они в одинаковой мере меня и их касаются, эти законы. Кристина Горелик: Мы продолжаем рассказывать вам о главных событиях на правозащитную тему. Мои коллеги из российских регионов подготовили репортажи о том, как живется сегодня российским пенсионерам. Как и на прошлой неделе, на этой продолжились выступления пенсионеров и инвалидов против замены льгот денежными компенсациями. В Нижнем Новгороде монетизация спровоцировала людей на выступления вообще против крайне низких пенсий. Рассказывает Олег Родин. Олег Родин: Возмущения ветеранов на митингах и акциях протеста по отмене льгот вызваны не только мизерностью компенсаций, но и недопустимо низким уровнем пенсий, максимум которых для обычного гражданина едва доходит до уровня так называемого прожиточного минимума в две с небольшим тысячи рублей, на которые реально прожить очень проблематично. Жительница Нижнего Новгорода: Я 46 лет отработала, у меня никаких льгот нет! А пенсия моя - 1,5 тысячи. На что живу? На то, что копила на похороны. Олег Родин: Закон номер 113, казалось бы, обещал с 1997 года относительно приемлемый принцип начисления пенсий и их ежеквартальную индексацию пропорционально росту средней зарплаты в стране. Однако чиновники изобрели норму средней зарплаты для начисления пенсий, которая была гораздо ниже реальной, то есть пенсия начислялась не по закону 113, а по воле чиновников. К тому же индивидуальный коэффициент пенсионера для начисления пенсии, вопреки этому закону, был чиновничьей инструкцией занижен в полтора раза. Соответственно, и пенсии люди получали заниженными, несмотря на многочисленные протесты по всей стране. Лишь недавно Верховный суд определил это занижение как незаконное, однако никто, похоже, не собирается возвращать людям многолетние недоплаты. Новый закон о трудовых пенсиях номер 173 отменил вовсе ежеквартальную индексацию пенсий пропорционально росту средней заработной платы в стране, чем существенно ограничил возможность повышения пенсионных выплат. К тому же, по этому закону, пенсия рассчитывается почему-то из базовой средней зарплаты в стране за третий квартал 2001 года - 1671 рубль, а не из нынешней средней зарплаты, которая за прошедшие несколько лет существенно возросла. В этом законе продолжено ограничение расчетного уровня зарплаты коэффициентом 1,2 от средней; то есть какую бы реальную зарплату ни получал гражданин (хоть двойную от средней, хоть десятикратную), рассчитывают ему пенсию только от зарплаты в 1,2 от средней, словно он не платил всех налогов с того, что выше этого. При этом для госслужащих принят отдельный закон номер 116, дающий им пенсию в десятки раз выше, чем у прочих россиян. Разбираться во всех тонкостях законов не у каждого юриста получается. Так что же могут простые граждане? Только протестовать, что они и пытаются на сегодняшних митингах, в частности, в Нижнем Новгороде и по Нижегородской области. Участник митинга: Мы неужели недостойны достойной пенсии?! Участник митинга: Нужны пенсии такие, которые не будем мы здесь клянчить: дайте нам 50, дайте нам 100. Участник митинга: Надо увеличивать размер пенсии в разы. Только это может спасти положение! Кристина Горелик: Пенсионеру из Саранска Пенсионный фонд не хочет засчитывать трудовой стаж. А 100 рублей в месяц - это большие деньги для старика, получающего пенсию всего в 2 тысячи рублей. Рассказывает Игорь Телин. Игорь Телин: Третий год саранский пенсионер Владимир Солдатов пытается добиться перерасчета своего пенсионного пособия. В местном отделении Пенсионного фонда отказываются засчитывать в стаж значительный период его трудовой деятельности. Владимир Солдатов: Вот у меня стаж общий - 46 лет, а я вот из них не могу набрать 45. Игорь Телин: В связи с этим Владимир Егорович не может получать ту пенсию, максимально возможную в данном случае, которую, как он считает, заслужил. Владимир Солдатов: У меня не хватает сейчас семь месяцев до 45-ти, до максимальной, хотя и год целый в запасе еще. А доказать ничем не могу. Игорь Телин: Работать Владимир Егорович начал в колхозе после окончания школы-семилетки, в 1955 году, о чем и сделана соответствующая запись в его трудовой книжке. Владимир Солдатов: Есть пометки в том, что я там работал, есть печати главбуха, председателя. За все протяжение в колхозе с начала до 1957 года работал разнорабочим, а с 1957 по 1960 год я работал уже на тракторах. Игорь Телин: Однако почти полвека спустя при оформлении пенсии выяснилось, что у Солдатова пропал целый год работы в 1957 году. Ситуация, в общем, типичная в Мордовии для тех, кто начал работать в местных колхозах, где делопроизводство и хранение документов были не на должном уровне. Вот и получается, что записи в трудовой книжке есть, а документов, подтверждающих его работу в архиве, нет. Это и явилось основанием для того, чтобы Пенсионный фонд признал, что в 1957 году Владимир Егорович занимался чем угодно, но только не работал. Владимир Солдатов: А как бы вы думали - в многодетной семье сидеть и ничего не делать? У нас была семья семь человек. Два года проработал, год не работал, потом два года работал - такого быть не может, тем более в непаспортированной местности. У меня даже паспорта не было, чтобы я куда-то мог уехать. Меня только лишь взяли в 1960 году в армию оттуда. Вот уже после армии я получил паспорт, и то с большими потугами, меня оттуда не отпускали. Игорь Телин: Однако для Пенсионного фонда важнее то, что нет документального свидетельства о том, что Солдатов в 1957 году работал в колхозе. Последовало обращение в суд, где Владимир Егорович доказывал, что в полном объеме архив в колхозе, где он работал, не сохранился. Было решено заслушать свидетелей. Владимир Солдатов: Свидетелей опросили, они подтвердили. Это мои бывшие учителя, односельчане, одна - жена председателя, другая - будем говорить, соседка по деревне. Они меня видели, что я работал. Но у меня оказалось мало доказательств. Игорь Телин: Доказать в суде свою правоту Владимиру Солдатову пока так и не удалось. Тем не менее, пенсионер не теряет надежды и готовит новый иск в адрес Пенсионного фонда. По его словам, сейчас он ежемесячно недополучает более 100 рублей. При пенсии, размер которой около 2 тысяч, это значительная сумма. К тому же он надеется, что ему будут компенсированы те деньги, которые он с момента ухода на пенсию так и не получил. Кристина Горелик: В отличие от пенсионера Владимира Солдатова у Ирины Михеевой все документы сохранились, однако Пенсионный фонд не засчитывает как трудовой стаж ее учебу и уход за ребенком. С подробностями Сергей Хазов из Самары. Сергей Хазов: Ирина Михеева называет себя обычной самарской пенсионеркой. Уже 10 лет на пенсии, до этого 35 лет проработала врачом, вырастила двух сыновей. С Ириной Михеевой мы беседовали в самарском управлении Пенсионного фонда. Ирина Николаевна пришла туда, требуя от чиновников сделать перерасчет своей пенсии. Женщина считает, что пенсия ей начислена неправильно. Ирина Михеева: Моя пенсия не по максимуму. Во-первых, государство меня обмануло со стажем. То, что я сидела по уходу за ребенком, училась в институте, - я же не для себя это училась, правда, я пошла работать по распределению. У меня из стажа эти годы выкинули. Уход за ребенком тоже выкинули, хотя я детей-то вырастила, опять-таки, для государства, они какую-то пользу ведь приносят, правильно? Естественно, если бы получала по максимуму даже то, что сейчас бы я получала, это, конечно, хоть немножко было бы больше. А у меня где-то средняя пенсия - 2100, вот так вот, а иначе была бы где-то под 3000. И получается, что у меня не хватает стажа для максимальной пенсии, потому что так нас обманули. Государство не оценивает наш труд. Ведь мы же свой труд вложили в строительство вот этих всех богатств России. Лично я и на целине была, там чего только мы ни строили. Значит, мы какую-то долю от этого должны иметь, как во всех приличных странах. Поэтому, конечно, я недовольна этой пенсией. Кто может быть доволен такой? Сергей Хазов: Ирина Михеева говорит, что размер ее пенсии должен быть больше. Ирина Михеева: Вот если бы тысяч 5 платили. Естественно, это, конечно, мало, то, что начисляется, не дотягивает даже до этой корзины, прожиточного минимума, где они считают, что я одни носки должна купить раз в три года. Это же смешно! Естественно, на эту пенсию я и четыре не куплю, если на эту пенсию только жить. Это все неправильно. Сергей Хазов: Монетизация льгот и связанные с ней компенсационные выплаты ничтожны, считает Ирина Михеева. Ирина Михеева: Ну, вот сейчас, в первый месяц, я получила 126 рублей компенсации за проезд. Ну, это же насмешка, это недостаточно. Компенсации, я думаю, нужно было оставить, как вот есть бесплатный проезд, как у нас был, и не надо больше никаких вот этих монетизаций, потому что других льгот у меня нет, так как мне недодало государство, даже как ветерану труда. Сергей Хазов: По результатам опроса общественного мнения, проведенного студентами-социологами Самарского университета, только один из десяти самарских пенсионеров доволен размером получаемой им пенсии. Кристина Горелик: Я прошу прокомментировать эти три ситуации декана юридического факультета Российской Академии образования, профессора Михаила Захарова. Михаил Захаров: Первый вопрос - это замена натуральных льгот денежными компенсациями. Я могу сказать, если говорить честно, вообще-то, что этот закон делали люди, которые никогда в жизни, такое впечатление, не занимались социальной политикой. Они исходили из того, что любую натуральную льготу можно заменить деньгами. На самом деле это не так. Один нуждается очень часто в лечении, во многих лекарствах, а второй здоров, но если этим людям заменить в равной степени все натуральные льготы какой-то денежной компенсацией, то один останется без лечения, а у второго останутся деньги. Верно ведь? То же самое связано и с проездом. Один ездит очень много, у него есть дети, он вынужден посещать различные учреждения, больницы и так далее, а второй сидит в основном дома, а всем дают одинаковую компенсацию денежную. Это, конечно, с точки зрения всех специалистов, я говорю без всякого преувеличения, это ошибка власти. Если вы хотите действительно помочь людям, то есть простое разумное решение - предложите выбор: либо ты продолжаешь пользоваться льготами, либо тебе выплачивается вместо льгот определенная денежная компенсация. Кристина Горелик: Михаил Львович, чтобы вы посоветуете вот этим пенсионерам делать в связи с перерасчетом их пенсии? Михаил Захаров: Ну что я им должен сказать? Первый вопрос касается подтверждения стажа работы. Вроде, было сказано, что есть записи в трудовой книжке, в документах, но не сохранились архивы. Во всяком случае, если архивы не сохранились или сохранились не в полном виде, то тогда во всех случаях могут быть приняты в подтверждение стажа работы те документы, которые есть на руках у человека. Теперь в отношении содержания самого стажа. Такой приняли закон, что раньше засчитывалось в общий трудовой стаж время обучения в высшем учебном заведении, в любом другом учебном заведении, кроме, конечно, средней школы. Был такой закон, который допускал возможность зачета в стаж время ухода за детьми, а теперь все это исключили. Это, конечно, неверно, по существу неверно. И последнее. Пенсия в нашей стране недопустима низка. Здесь дело, конечно, не в конкретных размерах, а дело в том, что в нашей стране так распределяется валовой внутренний продукт, что на пенсионное обеспечение выделяется всего не более 6 процентов этого внутреннего валового продукта (в других странах - в 2-3 раза больше). Нельзя такую часть валового внутреннего продукта выделять на то, чтобы содержать почти 40 миллионов пенсионеров. Конечно, достойно прожить на пенсию, ту, которая у нас есть, практически невозможно. А ведь по нашей Конституции Россия - социальное государство, его задача - обеспечить достойную жизнь человека. Ну, какая же это достойная жизнь, если вообще размер пенсии - примерно 40 долларов, максимум 70-80? Кристина Горелик: Это был комментарий доктора юридических наук, профессора Михаила Захарова. Старики евреи в российской глубинке живут с заколоченными окнами. Об этом - в рубрике Людмилы Алексеевой. Людмила Алексеева: Моя сегодняшняя беседа - с костромичом Андреем Ашеровым. Он продолжительное время был председателем Еврейской общины Костромы, а последние два года является ее рядовым, но активным членом, а также активистом Еврейского культурного центра, не только Костромы, но и Костромской области. Год назад Андрей Ашеров стал координатором совместного проекта Московского бюро по правам человека и Московской Хельсинской группы по противодействию расизму, ксенофобии и антисемитизму в Российской Федерации. Андрей, давно ли в Костроме существует Еврейский культурный и образовательный центр? Андрей Ашеров: Еврейский центр существует чуть больше года, но община существует больше 10 лет. Я ее был первым председателем на протяжении почти 9 лет. Людмила Алексеева: Много евреев в Костроме? Андрей Ашеров: Минимум - 500, максимум - не знаю. Людмила Алексеева: А сколько всего в Костроме жителей? Андрей Ашеров: Количество жителей - 284 тысячи, население Костромской области - около 700 тысяч. Одна из самых маленьких областей по населению, но не по территории. Людмила Алексеева: Ну, молодцы - 500 человек, а создали общину. Андрей Ашеров: Было больше, очень много уехало. Людмила Алексеева: Да? А куда уезжают? Андрей Ашеров: В Израиль, в Германию, в США, в крупные города - Москва. Людмила Алексеева: Молодежь уезжает или семьи? Андрей Ашеров: Молодежь и семьи уезжают. В начале сентября уехало пять семей. Людмила Алексеева: Куда? Андрей Ашеров: В Израиль. Людмила Алексеева: Несмотря на террористические акты? Андрей Ашеров: Да. Людмила Алексеева: От чего же уезжают? Как живется евреям в Костроме? Андрей Ашеров: Кострома - достаточно бедный город, очень низкий уровень жизни даже по сравнению с соседним Ярославлем, к примеру, Владимиром, Вологдой. Ну, Иваново - как мы. Область - там вообще полная беспросветность. Мне доводилось ездить по области в свое время, будучи председателем еврейской общины, заезжать в поселки, где чудом сохранились евреи, - это ужасное зрелище. Это заколоченные окна, это рассказы про местный криминалитет, который в день пенсии вышибает стекла, залезает в окна, отнимает пенсию и так далее. Ужас, что творится! У нас, на мой взгляд, слабая власть, к большому сожалению. Людмила Алексеева: Вы имеете в виду губернатора? Андрей Ашеров: Да. Губернатор два срока уже пробыл, что-то у него, конечно, получается. Я не могу сказать, что ничего не получается, получается: какие-то инвестиции пошли, особенно в последнее время, что-то начало делаться. Но, на мой взгляд, все равно это очень недостаточно для того, чтобы население жило более-менее достойно. Людмила Алексеева: То есть вы считаете, что главная проблема - все-таки низкий уровень жизни? Андрей Ашеров: Да, я думаю, да. Особенно в самой области. Кострома все-таки худо-бедно - с приходом московских денег, московского капитала - начала вставать в последнее время. Людмила Алексеева: А область нет? Андрей Ашеров: Область пока нет, тут только ряд крупных райцентров, где строятся современные предприятия деревообработки. Кострома - это лесной край. Самые большие запасы леса в Центральном федеральном округе, которые используются сегодня эффективно лишь на 10 процентов. Людмила Алексеева: А как в Костроме вы оцениваете ситуацию на этот счет? Андрей Ашеров: Кострома немножко выбивается из общероссийской тенденции, причем выбивается в лучшую сторону. Слава Богу, до сих пор у нас нет убийств на национальной почве. Слава Богу, пока нет серьезных нападений. Какие-то стычки были. К большому сожалению, был инцидент один, когда армянскому мальчику облили бензином брюки и подожгли, это весной было. Но там слишком все запутанно; я, в общем-то, встречался, в том числе и с семьей, они не хотят об этом ничего говорить. Я думаю, что просто с ними "поработали". В общем, это, конечно, спустили на тормозах, но после этого ничего подобного не случалось до сих пор. Я очень надеюсь, что не случится. Еще одно отличие от других регионов: у нас практически нет националистической прессы. Я не представляю, как можно подойти в Костроме к киоску "Союзпечати" и увидеть, и купить погромную литературу. У нас ее там нет просто. Бывает, профсоюзы проводят митинги протеста против низких зарплат, против уровня жизни, этого ужасающего. Иногда, не каждый раз, там появляются группы людей, которые распихивают листовки погромного содержания. Это, к сожалению, бывает. Людмила Алексеева: Именно на националистической почве? Андрей Ашеров: Да. Людмила Алексеева: Или на социальной? Андрей Ашеров: "Во всем виноваты..." - и дальше идет классическое перечисление. Людмила Алексеева: У вас нет опасения, что будут какие-то инциденты на почве ксенофобии, по отношению к евреям или к кому-то еще? Андрей Ашеров: Самое большое опасение вызывает противодействие определенных сил, а если честно, то определенных представителей епархии нашей костромской, - строительству новой мусульманской мечети. Дело в том, что у нас несколько веков живут татары, и есть даже микрорайон, правда, там мало, что от него осталось, но, тем не менее, есть татарская слобода. И в свое время, во времена советской власти, там была мечеть. Ее снесли. И конфессия осталась без места, где они могут отправлять религиозные обряды. Шло время, они обращались не раз к мэру. В то время и мы обращались к мэру по поводу синагоги, и нам повезло немножко больше. Дело в том, что у евреев было что просить назад - у нас это здание не сожгли, не сломали и так далее. Людмила Алексеева: То есть раньше там была синагога? Андрей Ашеров: Да, до 1930 года. И все-таки, когда мы просили, было что просить. Татарам просить было нечего. Нам повезло. Я три года этим занимался, синагогу все-таки мы денационализировали, и сейчас это одно из немногих зданий, которое находится в полной собственности общины. Это не аренда, как во всех городах, а это собственность еврейской религиозной общины. Чем я очень горжусь - что удалось, в общем-то, отнять, моих рук дело. И отремонтирована при помощи Федерации еврейских общин России, при помощи "Джойнта", при помощи других крупных международных фондов. Дорогой ремонт, в общем, здание очень красивое сегодня. Но дело не в том, я немножко отвлекся. Татарам было нечего просить. И, к большому сожалению, вышло так, что им отдали один из клубов разорившейся фабрики, правда, в центре города. Этот клуб в ужасающем состоянии и до сих пор находится. Они там, бедные, конечно, молятся, но там же штукатурка на голову сыплется. Людмила Алексеева: У них нет денег отремонтировать? Андрей Ашеров: Дело не в этом. Они нашли, мецената, они нашли деньги. Турецкий бизнесмен Аль Нурси готов выделить необходимые средства; я точно не знаю, сколько, не буду называть сумму, но факт тот, что на эти средства будет построена прекрасная мемориальная мечеть его имени. Причем она будет довольно высокая. Вот сейчас к чему цепляются, что она будет превалировать над всеми храмами якобы: ее высота - 26 метров, там будет огромный зал. Но у нас сегодня мусульман 25 тысяч. И, конечно, в этот хлипкий, я извиняюсь, клуб так называемый они войти просто не могут. И когда штукатурка сыплется, когда они молятся, - это же просто ужасно. И сейчас вот эти силы развязали пока информационную войну. Одну из листовок я по памяти попытаюсь процитировать... В общем, Кострому там сравнивают, говорят, что это будет пригород Казани после того, как построят. "Если вы не жили в Грозном, то вы скоро будете жить в Грозном"; что "муэдзин будет завывать, и вы русский язык забудете, вы тоже будете подвывать"; что "мы не против мечети как таковой, но пусть она будет в другом месте (без указания в каком) и поменьше". Людмила Алексеева: И это именно епархия Русской православной церкви? Андрей Ашеров: Конкретно - это отец Олег Лонгвинов. Не думаю, что он действует сам. Я думаю, что он действует все-таки с одобрения, к большому сожалению, на мой взгляд, руководства епархии. Боюсь это предполагать, но не думаю, что, в общем-то, он осмелился бы сам так откровенно... Причем я процитировал только маленькую часть, листовки вообще ужасные. Это вторая была, а сейчас появились третьи. В почтовые ящики людям раскладывают, на подъездах клеят эти листовки. Людмила Алексеева: Ну а встречает это отклик у населения? Андрей Ашеров: К большому сожалению, люди даже подписывают; вот под первой листовкой подписалось 143 человека (правда, мы нашли, что некоторые подписи повторялись несколько раз). Кострому раскалывают, раскалывают сознательно. Так приводится, что Кострому превратят в Беслан. Я боюсь, что будет резня, потому что если сейчас на мусульман народ поднимется, мусульмане тоже поднимутся, а это, в принципе, сила - 25 тысяч человек сбрасывать со счетов нельзя. Это просто будет резня, и будут жертвы с той и с той стороны. Этого допустить, на мой взгляд, ни в коем случае нельзя. На сегодня это самая, самая, самая страшная проблема Костромской области. Я разговаривал с депутатом городской Думы Алексеем Приставакиным, он считает, что вот эти листки - это разжигание национальной розни. Он обратился уже в городскую прокуратуру, мы сейчас тоже обратимся в прокуратуру, я постараюсь подготовить обращение с историческими справками и так далее, чтобы дать правовую оценку. Потому что реально эти боевые листки на самом деле зовут Русь к топору и к погромам. Людмила Алексеева: Приятно видеть представителя еврейской общины, который нервничает по поводу того, что не дают построить мечеть. Но вы же не только представитель еврейской общины. Вы еще и житель этого города, вы хотите, чтобы в городе был мир и покой. Андрей Ашеров: Я член общины, просто рядовой. Но я гражданин страны, и я сам занимался реституцией общинной собственности в свое время. Я не понимаю, когда одни прут на других. Правой рукой они здороваются, лобызаются, у них дружба, у них тут какие-то, я не знаю, встречи, пресс-конференции, а левой рукой они нож друг другу пытаются сунуть - я этого не могу понять. Я сам этим занимался, никогда не позволял себе относиться с пренебрежением к представителям другой конфессии. Я гражданин страны, я гражданин Костромы, костромич урожденный, и мне неприятно, когда такие вещи происходят, безотносительно, это мусульмане, иудеи, христиане. Людмила Алексеева: Спасибо. Кристина Горелик: В программе "Дорога Свободы" мы открываем новую рубрику "Персона", где будем рассказывать о людях, непосредственно своими силами и средствами помогающих нуждающимся. Из деревни Морозово Псковской области репортаж Анны Липиной. Анна Липина: Несколько раз в неделю Лилия Ильинична Караченцева приезжает из деревни Зобелье в деревню Морозово. Обе деревни расположены в Пустошкинском районе Псковской области и их разделяют 7 километров дороги. Из транспорта у Лилии Караченцевой только старенький велосипед, которым она пользуется практически круглый год, иногда приходиться ходить и пешком. В службе социального обеспечения района Лилия Караченцова работает недавно, а за одинокой пожилой подопечной Анастасией Федоровной Красновой, которая живет в соседней деревне, Лилия ухаживает уже 16 лет. Когда-то в соседней деревне жили родные Лилии, так и познакомились по-соседски с будущей подопечной, а с годами и сами стали ближе, чем родственники. Лилия Ильинична ходит за водой, пилит дрова, стирает, готовит, убирает, ухаживает за огородом. Все это не входит в обязанности социального работника. Деревенский быт суровее, чем жизнь в городской квартире со всеми удобствами, замечает Лилия Караченцова. Лилия Караченцова: Вместе сажаем, вместе выращиваем. Выросла морковка, свекла, огурцы, убрали урожай, в подвал спустили. Анна Липина: Подопечная Анастасия Федоровна Краснова - деревенский долгожитель, ей 90 лет. Она плохо видит, почти не слышит и в последнее время совсем не выходит из дома. Родственников у бабушки нет, зато есть Лилия Ильинична. Анастасия Краснова: Все делает мне, как дочка, лучше, о! Анна Липина: Лилия Караченцева работает, а тетя Настя помогает как может. Лилия Караченцова: Спой, тетя Настя. Я часто прошу: "Тетя Настя, спойте", и она поет Анастасия Краснова (поет): "Ты уезжаешь, меня бросаешь, но что ж поделать, в счастливый путь" Анна Липина: Как говорит Лилия Караченцова, работать в социальную службу района она пришла благодаря своей подопечной. Теперь на попечении социального работника Лилии Караченцовой несколько одиноких бабушек. Лилия Караченцова: Много таких было трудностей, и трудно сказать, как я пережила. Но я всегда видела - вот им труднее. Их мудрость, их стойкость помогали выжить. Так что трудно сказать, кто кому больше нужен. Кристина Горелик: На этом мы завершаем программу "Дорога Свободы". Всего вам доброго. Другие передачи месяца: |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
