Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[Архив]
Поверх барьеровШтат против федерации: Проблемы самоуправления в АмерикеМарина Ефимова: Недавно шесть американских штатов, в том числе Калифорния, Техас и Флорида, подали в суд на центральное правительство в Вашингтоне, требуя от него возмещения затрат на нелегальных эмигрантов. Первым поступил в суд иск штата Флорида на 1 миллиард долларов. Но федеральный судья дело к рассмотрению не принял, объяснив, что его надо разбирать не в судебных органах, а в политических инстанциях. Штат же настаивает на своем праве судить правительство, поскольку оно не выполнило предписанную ему Конституцией обязанность охранять границы США и собирается подавать на апелляцию. Как вообще разрешаются в США подобного рода конфликты? Здесь существует юридический термин "права штатов". Этим термином определяются все отношения между штатными властями и федеральным правительством. Естественно, подобный набор законов, правил, традиций, постоянных и меняющихся, есть и во всех других странах, представляющих собой федерации - в Германии с ее землями, в Швейцарии с ее кантонами, в Австралии и Бразилии, состоящих, как и Америка, из штатов. Я беседую с историком, старшим научным сотрудником института Интерпрайс Марвином Костерсом. Марвин Костерс: Термин "права штатов" имеет долгую историю. Он появился в США тогда же, когда и Конституция. Собственно, общая федеральная Конституция и ставила целью создание, как там сказано, "более совершенного союза". Объединяясь в более тесный союз, колонии теряли часть своей независимости, поэтому они требовали каких-то гарантий автономии. И когда через три года после принятия Конституции в 1791 году принимали билль о правах, то в последнюю, 10-ю, поправку к Конституции, по предложению Томаса Джефферсона, были внесены условия ограничения власти федерального правительства, чтобы предотвратить возможность тирании со стороны центральной власти. Марина Ефимова: Какие сферы экономики, вообще, жизни каждого штата находятся под контролем и на ответственности федерального правительства? Марвин Костерс: Практически, на этой границе, что находится в ведении штата, а что в ведении центрального правительства, идет постоянная борьба с переменным успехом. Причем, во многих сферах: транспорт, программы социальной помощи, образование. Много лет, например, штаты успешно сопротивляются установлению единого государственного стандарта школьных программ. Или судебная система. Когда-то суды были только штатными. Но потом многие дела стали передаваться в ведение, так называемых, федеральных судов: терроризм, взятие заложников. Недавно, скажем, федеральным преступлением стало считаться похищение автомобиля, если оно совершено с применением насилия по отношению к пассажиру. Печатание фальшивых денег - федеральное преступление, в основном потому, что согласно Конституции, ответственность за денежную систему лежит на центральном правительстве. Марина Ефимова: Доктор Костерс, как обычно разрешаются конфликты между штатом и федеральным правительством? Марвин Костерс: Существует очень большой спектр таких конфликтов и, соответственно, много способов их разрешения. Но, в основном, улаживание споров идет по двум линиям: по юридической, то есть когда дело решается в суде, или по политической. В этом случае, в разрешение конфликта включаются конгрессмены, сенаторы, влиятельные бизнесмены и банкиры. То есть, начинаются в некотором роде дипломатические переговоры. Марина Ефимова: И тут мы снова подошли в флоридской тяжбе с правительством из-за нелегальных эмигрантов. Вот, что рассказал об этом деле нашему корреспонденту Яну Рунову профессор Чикагского Северо-западного университета Дэниел Полсби. Дэниел Полсби: Из записанных в Конституции обязанностей федерального правительства, главные - содержание армии, охрана границ и регулирование эмиграции. Однако в последние годы, центральное правительство, по мнению ряда штатов, довольно небрежно относилось к своим обязанностям по охране границ и выполнению эмиграционных квот. Из-за чего в эти штаты, особенно приграничные, такие, как Калифорния, хлынули нелегалы, и на эти штаты легло непосильное бремя расходов - по обучению эмигрантов и их детей, по оказанию им медицинской помощи, содержанию в тюрьмах эмигрантов-преступников и так далее. Естественно, что расходы на нелегальных эмигрантов в бюджете штатов не предусмотрены. Поэтому Флорида и Калифорния требуют, чтобы федеральное правительство взяло расходы на себя, раз оно не в состоянии провести в жизнь собственные эмиграционные законы. Ян Рунов: Мистер Полби, почему же штат сам, в воем независимом бюджете, не может перераспределить средства, уменьшить какие-то расходы, но найти деньги для помощи нуждающимся эмигрантам? Дэниел Полсби: Штаты, в основном, и делают это. Но львиную долю бюджета штата составляют собираемые в этом штате налоги, а не отчисления Вашингтона и федерального бюджета. Штат облагает налогами доходы своих жителей, их недвижимость, куплю-продажу - вот откуда идут деньги в казну штата. И жители, естественно, возмутились, что их налоги идут не на их нужды, а на нужды сотен тысяч незаконно проживающих в стране эмигрантов. Правда, штат получает какие-то субсидии от центрального правительства. Скажем, на оплату медицинских расходов для малоимущих, на ремонт шоссейных дорог и, конечно, на содержание федеральных институтов типа военных баз или каких-нибудь лабораторий по космическим исследованиям. Но у Белого Дома, хронически испытывающего финансовые трудности, нет денег, чтобы оплачивать расходы, вызванные непредвиденным наплывом нелегалов. Ведь речь идет о десятках миллиардов долларов в год. Ян Рунов: Профессор, а могли бы вы припомнить хотя бы один случай, когда штат подал в суд на центральное правительство и выиграл дело? Дэниел Полсби: Я не помню такого. Теоретически, иск штата, предъявленный правительству, возможен, ибо разрешен Конституцией. Но чтобы штат выиграл дело на практике, - сомнительно. Марина Ефимова: Что же будет, если штат так и не сумеет договориться с правительством? Что происходит, когда конфликт становится неразрешимым? Ведь именно так началась самая кровавая и судьбоносная война из всех, какие знала Америка - гражданская война Севера с Югом. Я беседую об этом с историком Марвином Костерсом. Имеют ли штаты сейчас право, теоретическое или реальное, выйти из союза? Марвин Костерс: В сущности, этот вопрос был раз и навсегда решен войной Севера с Югом. Это была война против 11 штатов, решивших отделиться, когда возникла реальная перспектива отмены рабства, на котором держалась их экономика. Иногда эту войну, даже официально, называют "война за отделение". После нее попыток отделения больше не было. Марина Ефимова: Попыток отделения со стороны штатов после гражданской войны, действительно, не было. Но принципиальные защитники права на выход из союза всегда были и есть. Самый известный из них - Джон Тейлор, борец за финансовые интересы штатов, и Джон Калхон, добивавшийся для каждого штата права накладывать вето на решение центрального правительства, касающиеся этого штата. Оба жили и писали в первой половине прошлого столетия. Вообще же, борьба за самоуправление в США не прекращается ни на минуту и приводит иногда к удивительным крайностям. Например, было время, когда город Нью-Йорк пытался отделиться от штата Нью-Йорк и стать самостоятельным 51-м штатом. А сейчас от самого города Нью-Йорка кое-кто мечтал бы отделиться. Я имею в виду богатый, благополучный район Стейтен Айленд - остров, соединенный с городом одним из самых красивых в мире мостов, - Верозана Бридж. На Стейтен Айленде побывала наш корреспондент Рая Вайль. Рая Вайль: Когда туристы и даже ньюйоркцы говорят "город", они имеют в виду Манхэттен, а 4 других района Нью-Йорка - спальни Манхэттена. И Бруклин, и Квинс, и Бронкс. Ну а Стейтен Айленд уж, скорее, дача. Он расположен ближе к штату Нью-Джерси, чем к центру Нью-Йорка. Что-то вроде отдаленной провинции. Джина Гатман: И еще некоторые называют нас забытым островом. Между тем, Стейтен Айленд имеет свою уникальную историю. Рая Вайль: С этого началась моя беседа с сотрудницей местной мэрии - Сити холла - Джиной Гатман. Около 100 лет назад Стейтен Айленд, который с другим маленькими островками составлял графство Ричмонд, стал частью Нью-Йорка. Какие преимущества это давало Стейтен Айленду? Джина Гатман: Тогда все надеялись, что Нью-Йорк поможет наладить здесь инфраструктуру. Ведь остров был, и сейчас является преимущественно сельской местностью. Нью-Йорк обещал построить метро, снабдить общественным транспортом. Всем тогда казалось, что присоединение к Нью-Йорку несет с собой сплошные плюсы. Но минусов оказалось значительно больше. Метро у нас нет до сих пор, общественного транспорта, по сравнению с другими районами, очень мало. Рая Вайль: Мало, от себя добавлю, это не то слово. Без машины здесь просто невозможно. Джина Гатман: В силу своей изолированности, мы получаем самую ничтожную долю при распределении ресурсов штата Нью-Йорк между районами города. А налоги платим такие же, как и ньюйоркцы. Куда идут наши налоги и доход от моста? На улучшение жизни здесь? Нет, они идут на сокращение бюджетного дефицита большого Нью-Йорка и на обеспечение нужд других районов. Население Стейтен Айленда неуклонно растет, и сейчас составляет 400 000. За последние 10-15 лет сюда переехали десятки тысяч жителей из Бруклина, Квинса и Бронкса. Стейтен Айленд привлекает тем, что здесь тихо, спокойно, самый низкий уровень преступности во всем штате, незначительное число нуждающихся в пособии типа велфер и почти нет бездомных. Наша мечта - отделиться от Нью-Йорка в самостоятельный город, со своим управлением, своей налоговой системой. Город, который будет сам определять свою судьбу. И мы надеемся, что у нас это получится. Рая Вайль: Из Сити холла, по рекомендации Джины, я отправилась в торговую палату. Старейшую организацию Стейтен Айленда, представляющую интересы местных коммерческих предприятий. Палата всегда выступала за отделение от Нью-Йорка. Вот, что рассказал мне ее президент Марк Мускар. Марк Мускар: 65 процентов жителей Стейтен Айленда проголосовали недавно за отделение. Наша проблема в том, что город Нью-Йорк стал слишком большим, но управляется по-прежнему централизованно. Стейтен Айленд в силу своих природных условий, не похож на другие районы. Здесь свои специфические нужды. К примеру, у нас нет метро. И когда город увеличивает налог на бензин, получается, что мы платим больше всех. И еще. Каждый район имеет в городском совете Нью-Йорка по 10, а то и больше, представителей. А у Стейтен Айленда только трое. Могут ли они противостоять большинству и пробить что-то для себя? Это невозможно. Рая Вайль: А что вы приобретете, если вам удастся отделиться от Нью-Йорка? Марк Мускар: Местное самоуправление. Возможность выбирать своих администраторов, распоряжаться своей землей, налогами на недвижимость, принимать самостоятельные решения, касающиеся здравоохранения, образования, строительства, открытия новых бизнесов. Наконец, мы не будем платить нью-йоркских налогов, которые за последний год составили для нас 950 миллионов долларов, а в виде компенсаций, то есть различных фондов помощи от города, Стейтен Айленд получил только 650 миллионов. 300 миллионов были потрачены либо на поддержку нью-йоркской бюрократии, либо на нужды других районов. И если мы получим самостоятельность, то сможем сделать много полезного. Сейчас фонды на помощь малоимущим, на медицину, на образование и тому подобные программы, которые Нью-Йорк получает от федерального правительства, распределяются не всегда справедливо между пятью районами города. Если нам удастся отделиться, мы сможем распоряжаться федеральной помощью по своему усмотрению. Рая Вайль: Я возвращалась домой через Байонский мост, связывающий Стейтен Айленд со штатом Нью-Джерси. По дороге часто останавливалась. Огромное количество парков, уютные двухэтажные домики, чисто вокруг, спокойно. Даже как-то непривычно. Уж очень не похож Стейтен Айленд на другие районы Нью-Йорка. Может, и впрямь суждено ему первому отделиться и в 21 веке стать самостоятельным городом? Марина Ефимова: Война Севера с Югом и победа союза положили начало процессу централизации правительственной власти. Штаты поддавались давлению медленно и неохотно. Только в 1914 году была принята поправка к Конституции, дающая право федеральному правительству облагать граждан подоходным налогом. Великая депрессия, две мировые войны и долгие периоды правления демократов чрезвычайно усилили роль центральной власти в Америке. Настолько, что сейчас уже большинство американцев озабочено восстановлением утраченного баланса между ролью федерального правительства и штатным самоуправлением. Об этом профессор Полсби. Дэниел Полсби: Федерализм - одна из главных основ американской конституции. Причем, широкие права штатов, такие, как налогообложение, некоторые формы социальной помощи записаны в Конституцию не столько для того, чтобы сделать работу правительства эффективнее, сколько для того, чтобы предотвратить тиранию центральной власти. Таким образом, местная власть держит под контролем центральную, а центральная - местную. Что касается серьезного расхождения в законах различных штатов, например, в одних есть смертная казнь, а в других нет, это тоже служит интересам американских граждан, которые могут свободно мигрировать из одного штата в другой, если законы кажутся им несправедливыми. Такая свобода выбора была продумана создателями Конституции - отцами-основателями США. Поэтому, на мой взгляд, добиваться сокращения бюрократического аппарата и большей эффективности в управлении страной надо не за счет упразднения федеративной структуры государства, а за счет сокращения государственного аппарата, что и собираются делать республиканцы. Марина Ефимова: Кажется, было бы намного легче, если бы в Америке штаты не представляли собой такой сложной структуры. Они ведь как государство в государстве - со своей Конституцией, милицией, с налогами, тарифами, со своими законодательными собраниями. Что это, просто традиция или в этом и сейчас есть какой-то смысл? На этот вопрос отвечает историк Марвин Костерс. Марвин Костерс: Это, конечно, во многом традиция, но, на мой взгляд, не устаревшая. Главный принцип, которым мы дорожим, - принцип многослойности власти. Какие-то вопросы решаются быстрее и эффективнее на местном уровне, какие-то поднимаются на штатный уровень и уже сравнительно немногие доходят до уровня федерального. Даже в такой простой сфере, как пути сообщения, все разделено по уровням. Улицами занимается город, местными дорогами - штат, а дорогами общенационального значения - федеральное правительство. И эти дороги должны быть специальным образом сконструированными, так как на них больше скорость. Они должны быть снабжены промежуточными стоянками со всякими дорожными удобствами, они должны строже контролироваться, чаще ремонтироваться и так далее. То же самое и с законодательными органами. Они есть на всех уровнях. Крошечные, в каждом округе, они защищают интересы округа в штатном правительстве. Затем, штатные законодательные собрания. Есть и Сити Коунслс - городские законодательные органы. Кроме того, не забудьте о независимых агентствах, нанятых правительством. Они имеют дело с отдельными конкретными сферами законодательства. Например, устанавливают правила при распределении электроэнергии. Марина Ефимова: Но вот большинство европейских стран обходится же без такой сложности, без такой самостоятельности и независимости отдельных частей? Марвин Костерс: И очень может быть, что зря. Марина Ефимова: А вот как определяет значение самоуправления для американцев известнейший политический комментатор, республиканец, консерватор и гроза либералов Уильям Бакли. Диктор: Мы верим, что децентрализация власти - это верный сторож свободы. Мы приветствуем начало новой компании в войне за права штатов и молим Бога, чтобы те, кто готов лишь к недолгой борьбе за одну какую-нибудь привилегию, не выкинули бы потом остальные за ненадобностью, ибо война будет долгой, может быть, даже, вечной. Марина Ефимова: Еще шире смотрит на проблему наш коллега Борис Парамонов. Борис Парамонов: Мы обсуждаем сегодня интересный вопрос, я бы сказал, весьма актуальный вопрос. Речь в связи с этим нужно вести не только о формах политического устроения общества, не только о политическом его управлении, но и о формах будущей цивилизации. Все чаще и чаще высказывается мнение о том, что будущее общество должно стать предельно децентрализованным. Это не столько политическое требование, сколько тенденция развития современной, точнее, постсовременной, постмодернистской технологии, постиндустриального общества. Главнейшая тенденция - разукрупнение производственных структур, вернее, даже не производственных, а мест занятости. В современном компьютеризованном мире отпадает нужда в концентрации рабочей силы. Человек, работающий на компьютере, а таких становится все больше и больше, в США, например, одна пятая всей рабочей силы, такой человек, в принципе, не нуждается в особо организованном рабочем помещении. Он может работать дома и по каналам соответствующей компьютерной связи сообщаться с работодателем. А что такое человек, работающий дома? Это, строго говоря, домосед. Значит, он не нуждается, к примеру, и в общественном транспорте или, скажем, в развитой сети шоссейных дорог, чтобы ехать на работу в собственном автомобиле. То есть, исчезают нынешние города-мегаполисы со всей их инфраструктурой. Жизнь и работа приватизируются. В сущности, это возвращение к средневековым образцам. Ясно, что в такой ситуации будет кардинальным образом меняться схема организации социальной жизни вообще, а не только формы политического устроения. Это генеральная тенденция. Но полного совпадения с темой о федерализме и местном самоуправлении здесь, конечно, нет. Тем не менее, эта последняя тема тоже ведет нас куда-то в прошлое, в достаточно архаические времена. Да к тому же средневековью. К организации цеховой и общинной жизни. Если же вспомнить русское прошлое, то на ум приходит, первым делом, христианская община, которую возвели в перл создания славянофилы. В их трактовке общины на первый план входило не коллективное владение землей и не формы распределительной справедливости, не социалистическая тенденция, а именно формы, так называемого, мирского самоуправления. Замечательное русское слово "мир" тут роль играло. Мир не только как земной шар, или, пуще того, вселенная, совокупность бытия, а мир как вот эта самая община, местная совокупность людей. И у славянофила Хомякова появилась замечательная формула: идеалом общественного устройства, - говорил он, - должно быть живое тепло родственной связи. Конечно, община была некритически идеализирована, даже мистифицирована славянофилами, но в исторической перспективе они были как бы и правы. Недаром французская пословица говорит, что новое - это хорошо забытое старое. Славянофилы ошибались в середине 19 века, но их правота подтвердилась в конце 20-го. Об этом свидетельствуют как раз те тенденции нынешнего, причем, западного развития, о которых я говорил. То есть, идеал славянофильства осуществляется не на уровне сохи, а на уровне компьютера. Не забудем главного у славянофилов. Они были своеобразными анархистами, антигосударственниками, настаивали на том, что государство не смеет управлять полнотой общественной жизни. Вот это и есть самое интересное в обсуждаемой теме. Перспектива жизни вне государства. Тотальная приватизация бытия. Так видится возможная перспектива. Но вряд ли она реализуется в мыслимой и чаемой полноте. Ведь современный мир чрезвычайно неоднороден и не только в масштабах земного шара, но и в пределах почти любой отдельно взятой страны. Взять ту же Америку. Одна пятая ее рабочей силы сидит за компьютерами, да. А что, пардон, делают остальные четыре пятых? Много чего они делают. А раз так, то и полиция нужна, то есть государство, то есть федеральные органы власти. Резюмирую. Жизнь на земле очень не скоро будет такой, как хочется нам, сидящим за компьютерами. Так что не будем увлекаться красивыми мечтами о жизни в зеленых пригородах, а выходя на улицу мегаполиса, держаться поближе к полицейскому. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
