Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
27.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[06-03-05]
"Свобода" в ОГИО молодом киноВедущая: Елена Фанайлова Елена Фанайлова: О молодом кино России мы сегодня попробуем поговорить с режиссерами, журналистами и театральными критиками. За нашим столом собрались режиссеры Алексей Герман-младший, Павел Руминов, Олег Кузницын, театральный критик Кристина Матвиенко, журналист "Новой газеты" Екатерина Васенина и драматург Александр Родионов, который представляет здесь "Театр.DOC". Много говорится сейчас о расцвете современного русского кинематографа, в том числе кинематографа молодого, это все отмечено какими-то фестивальными победами России. Например, после победы фильма "Возвращение" в Венеции вообще заговорили о расцвете русского кино. Фильм Алексея Германа отмечен многочисленными международными призами. Последняя победа - в Роттердаме, фильм "Четыре" Ильи Хржановского. Что вам нравится и что не нравится в современном русском кино? Кристина: Кристина Матвиенко: Нравится мне почти все. Даже если фильм плохой, то я готова стоять грудью за бесстрашие и какие-то такое неофитское, здоровое отношение к профессии. Даже если человек чего-то не умеет, но у него есть чувство жизни, он умеет добиваться того, что оно с экрана чувствуется, то можно простить ему многое. А не нравится мне, когда повторяют какие-то зады популярных европейских или американских фильмов. Елена Фанайлова: Спасибо, Кристина. Екатерина Васенина: Екатерина Васенина: А мне не нравится, что я не могу посмотреть фильм "Четыре" в московском прокате. Елена Фанайлова: Спасибо, Катя. Павел Руминов: Павел Руминов: Мне нравится, что русская нация продолжает обнадеживать, побеждая на европейских фестивалях, вопреки той ситуации, которая складывается в стране в целом и в кино. Но вообще мне не нравится, что кино в России нет вообще. Есть просто большая страна, потенциал которой настолько силен, что еще что-то происходит. Фильм "Возвращение" - это фильм, который победил вопреки всему, и фильм, который был создан благодаря исключительно индивидуальной вере режиссера. Поэтому мне не нравится, что режиссер - это профессия менее благородная сегодня, чем проститутка, потому что я видел очень много фильмов неореализма, в которых проститутки выступали более благородными и цельными существами. Если говорить о явлении "русское кино", то меня очень тревожит, что умные люди в этой стране, прекрасные журналисты, эссеисты вообще не понимают, что происходит настоящий геноцид, стихийный, бессознательный геноцид против будущей нации. Потому что сегодня говорить об интеграции, о строительстве страны без целенаправленной, сознательной, разумной работы в мифотворчестве в области кино просто абсурдно. Вот моя точка зрения. Фильм "Четыре" - это есть храм вот этого бессовестного, безответственного, наглого кино. Я и в Роттердаме прославился не как режиссер, а как, видимо, правозащитник или борец с этим фильмом. Но я хочу спасти режиссера этого фильма от того, что он делает. Елена Фанайлова: Алексей Герману я отдаю слово, который уже так улыбается, что я понимаю, что он скажет что-то против предыдущего оратора. Алексей Герман: Проститутки бывают разные, это раз. Поэтому то, что в тех фильмах, о которых вы говорили, они несколько благородные, я считаю, что это некое упрощение. Фильм "Четыре" - фильм хороший. Это первый фильм, где режиссер нашего поколения преодолел самую страшную опасность для современной российской режиссуры, эта опасность - страх. Страх сделать не так, как нам диктуют радиусы, как нам диктует государство, и так далее. Если мы от этого избавимся, если мы начнем делать кино так, как кажется нам - может быть, неправильно, может быть, не кассово, может быть, не в том русле, в котором вещает телеканал "Россия", - то тогда у нас есть шанс выйти поколением, и тогда у нас есть шанс выйти какой-то волной. Если нет, они нас победят, потому что художник - это профессия зависимая, и художник - это профессия, склонная к каким-то сомнениям и страхам. И вот пока мы на них, что называется, не наплюем в хорошем смысле этого слова, ничего не будет. Елена Фанайлова: Спасибо Алексею Герману. И я бы хотела, чтобы сейчас высказались Олег Кузницын и Саша Родионов. Олег Кузницын: Что мне не хватает в современном кино? Мне не хватает оптики, не хватает режиссуры. Вот такой парадокс - недостаток режиссуры - очень часто бывает виден как раз через ее избыток, когда очень много всего нагромождено, а в результате никакого эффекта нет. И как бы фестиваль "Кинотеатр.DOC" со всеми приятными моментами, которые там были и которые меня очень порадовали, - это хорошо, что этот фестиваль делается, и большое спасибо его организаторам. Вот эта "чернушная" тенденция, когда "чернуха" становится таким неким спецэффектом, когда всякая оптика устраняется, и "чернуха" не выходит за пределы самой себя, не преодолевает, - в этом смысле это ничуть не меньший, если не больший китч, нежели масскульт, продукция массового кино. И в этом смысле этот андеграунд для меня, например, стоит в одном ряду с "Ночным дозором". То есть здесь установка очень часто бывает - установка на эффект. Не на то, чтобы действительно что-то сказать, а установка на то, чтобы произвести впечатление. Вот такая голая спекуляция. Елена Фанайлова: Спасибо Олегу Кузницыну. Так, ну, мы уже заговорили о фестивале "Кинотеатр.DOC", который только что закончился. Этот фестиваль независимого кино, это фестиваль в основном документального кино. И я сейчас отдам слово Александру Родионову, который имеет непосредственное отношение к "Театру.DOC", чтобы он, наконец, высказался о том, что ему нравится или не нравится хотя бы в том кино, которое он видел на протяжении четырех дней на фестивале "Кинотеатр.DOC". Александр Родионов: Мне нравится свобода этих потоков фильмов. Нравится, Олег, что на любой голос против "чернухи" можно смело и основательно говорить, что "нет, вы не правы", в данном случае вы. Нравится то, что есть видеокамеры цифровые, которые выкорчевывают на уровне просто карманных денег и каких-то простых, не философских вещей у людей представление о зависимости, которые вынимают у режиссуры какую-то сакральность, профессиональность, какую-то доступность немногим, чего до последнего времени, в отличие от всех нормальных искусств, литературы, например, наше искусство кино было лишено. Вот что мне нравится. А не нравятся те нотки безнадежности, которые иногда еще у кого-то остаются, видимо, и ведут к фильмам условным, старым, устаревшим от рождения. Но этого так мало, потому что в основном такие фильмы рождаются от денег, а хорошие фильмы - от свободы. А денег всегда меньше. Елена Фанайлова: Спасибо. Это было мнение Саши Родионова. У вас спор как таковой уже возник по поводу того, что вы услышали от соседей по столу, Катя? Екатерина Васенина: Я хотела заметить по поводу "чернухи", о которой мне по роду своей журналистской деятельности приходится писать довольно часто; хотя я пишу о "чернухе" в театре по большей части, потому что я, в общем, театральный журналист. Ее, конечно, много и в театре, и в кино, в рамках того фестиваля, который мы видели сейчас, "Кинотеатр.DOC", но дело не в самой "чернухе", а в том, что мы именно на нее обращаем внимание. Например, был чудесный фильм "Москва. Небо", показанный в рамках программы "Выбор", и он был светлым, а не черным, - и о нем почти никто ничего не говорил. Он скорее всего зрителям понравился, но они о нем быстро забыли, потому что видели много навязчивого и более обращающего на себя внимание "черного" материала. Елена Фанайлова: Спасибо, Екатерина Васенина. Кристина Матвиенко: Я не согласна. Я видел фильм "Москва. Небо" - он искусственный, неинтересный и сделан как не очень талантливый видеоклип без слов, иллюстрацией какой-то очень странной, замороченной истории. И если уж говорить про светлое, то мне кажется, что это как раз подмена и фальсификация, которая в данном случае неуместна. Я бы лучше посмотрела что-нибудь "черное", но более искреннее. Елена Фанайлова: Спасибо, Кристина. Очень хороший поворот разговора, мне кажется, потому что очень многие люди сейчас призывают - от Никиты Михалкова до Даниила Дондурея - к тому, чтобы снимали как раз светлые, настоящее фильмы про хорошее. Алексей Герман: Я вообще считаю, что разговор последние несколько минут носит просто безумный характер. Ну что, вы забыли, где вы живете? Вы забыли о том, что нас от нацизма, от фашизма отделяет один шаг? Мне кажется, что сейчас, как никогда, необходима "чернуха", может быть, неталантливая с точки зрения искусства, может быть, неталантливая с точки зрения творчества, но сейчас необходимо разнообразие художественных позиций. Потому что если у нас не будет разнообразия художественных позиций, у нас в скором времени останется одна позиция. Олег Кузницын: В том-то и дело, что нет этого разнообразия. Как раз все алкоголики похожи один на другого, бомжи похожи один на другого - все сливается в одну картину. Алексей Герман: Бомжи разные, а искусство - это всегда есть немножко провокация. Иногда, как писала одна известная поэтесса, из какого сора "растут стихи, не ведая стыда", верно? И мне кажется, что сейчас нам, в нынешней ситуации, которая происходит в государстве, необходимо то, что не укладывается в том, о чем говорит Дондурей (который, как мне кажется, в значительной степени губит современное российское кино отсутствием позиции, отсутствием, так сказать, смелости высказывать свою точку зрения); то, что противоречит высказываниям Никиты Михалкова. Мне кажется, что сейчас как раз мы должны вернуться к разности, потому что то, что я сейчас слышал, при всем уважении, это, так сказать, то, что было в 90-х годах: "Ой, как плохо, что у нас все кино "чернушное":" И что у нас появилось? "Личный номер"? Я не уверен, что это правильно. Спасибо. Елена Фанайлова: Спасибо. Спорили Алексей Герман и Олег Кузницын. И я Павлу Руминову хочу слово отдать. Павел Руминов: Понимаете, тут нужно как-то подключиться к слову "свобода". Мне кажется, мы от безразличия переходим на такие невинные частности в вопросе кино, что доказывает мне, что по большому счету это действительно, как я говорю все время, некий для людей единорог, который пасется на каких-то полях, и что от него взять, что он хочет: Это в буквальном смысле, без преувеличения то, что происходит, - в истории кино такой ситуации не было. Исторически она объяснима: произошел слом, и Россия осталась в такой ситуации, когда каждый за себя. Люди сознательные должны были оставаться сознательными в одиночку. И я не понимаю, как мы можем говорить: Поймите, все эти фильмы - "Личный номер" и так далее - это не есть кино. Мы невежественны. У нас в стране существует, в нашей профессии, вообще в культуре одна вещь - диктатура невежества. Актеры не хотят учить английский язык, режиссеры не хотят английский язык учить, чтобы читать о своем ремесле. Все, что написано сегодня, и все, где эти вопросы, которые мы обсуждаем, сведены действительно воедино, - это обширнейшая литература, которая существует. Нам не хватает просвещения, нам не хватает объемной позиции, размышлений в глубоком контексте. Кино связано со всем, влияние кино доказано. Каждый раз, когда я вижу вот этих детей около подъезда, я вижу, как кино влияет на людей. Вот замените все это на Трюффо, Куросаву, Ренуара - и вы увидите немножко других детей в подъезде. Еще раз говорю, что продюсеры, которые делают фильмы и сериалы, должны быть нами спасены, людьми неспящими. Мир состоит из спящих людей, которые делают свою работу. Они доводят до точки кипения сознательных людей, они говорят: "Прикиньте, без ваших Хичкоков мы сейчас тут замутим супер-рейтинг, на фиг нам ваши Ренуары:" Один режиссер меня с вызовом спросил: Я его спросил: "Ты знаешь, сколько ракурсов в кино, "крупностей" существует?" - "Нет. А зачем?" - так, с вызовом, понимаете. Потому что кино - точнейшая наука. Кулешов сравнивал это со строительством ледокола, не только в техническом смысле, но и в нравственном смысле. Это очень сложная вещь. И поэтому я хочу сказать, что контекст разговора о кино нисколько не должен быть мелким, потому что неореалисты поднимали Италию, фильм Куросавы "Жить" вызвал в Японии просто всплеск социальной активности, самосознания. Фильмы Бергмана в 50-е годы превратили Швецию в абсолютно другую страну. Давайте просто знать историю. Я готовлю издание (никто пока меня не поддержал), занимаюсь 8 лет проектом "История кино", и я знаю предмет этот наверняка. Не нужно сравнивать Никиту Михалкова и кого-то с кино. Кино делают фантазеры в кедах, которые приходят в этот мир и вторгаются в него. Это фантазеры в кедах! "Я" - кино, "Личный номер" - не кино, это престижный замут медийный. Не надо путать, нужно просто понять: это все - тело, душа - это мы. У нашей страны пока в области кино нет души, потому что мы малоактивны. Какой путь? Путь очень простой: каждому делать свои вещи, делать сознательно, осмысленно и стремиться к объединению. Потому что русские не стремятся к объединению, и вы это знаете. Елена Фанайлова: Вот это была зажигательная речь Павла Руминова, просто такой программный текст. Алексей Герман: А русские как нация или русские как народ? Я все понять не могу. Павел Руминов: Русские как кинематографисты. Это я могу на фактах продемонстрировать. Елена Фанайлова: Спасибо, Паша. Кате Васениной я отдаю слово. Екатерина Васенина: У меня очень короткая реплика. Я думаю, что на самом деле мы ни в коей мере не противоречим друг другу сейчас, хотя это выглядит как почти уже оживленная дискуссия. Скажем, тот же самый всуе помянутый Дондурей, он на заключительном круглом столе на фестивале "Кинотеатр.DOC" говорил о том, что в увиденных фильмах ему недоставало внутренней свободы режиссеров, и он ощущал очевидный недостаток радикальности фильмов. И притом, что я очень рада, что, да, есть такие живые, не спящие люди (и я иногда себя скромно пытаюсь причислить к их числу, время от времени, когда чувствую, что вроде бы проснулась), и это все здорово, что они есть, их 10 или 100 человек в стране, не важно, но они действительно малоактивны. Мы, уж извините, малоактивны. И это реальный упрек, он настоящий. Недостаточная внутренняя свобода, недостаточная радикальность, отсутствие фантазии в полной мере - все это относится и к участникам фестиваля "Кинотеатр.DOC". Елена Фанайлова: Это было мнение Екатерины Васениной. А вот у меня такой вопрос: каждого из вас лично, сидящего перед микрофоном, чем-то можно ангажировать? Слово "ангажировать" я здесь говорю без положительных или отрицательных каких-то сносочек. Вот есть какая-то вещь, которая может вас вывести из себя и заставить: вот я это сделаю? Павел Руминов: Да, я бы хотел сказать, так как я вырос в видеосалоне, я здесь человек, так сказать, люмьеровски испытавший удар от кино, поэтому в моей жизни - это плохо или хорошо - вообще никогда не было перегородок между мною и кино. И я хотел сказать, что меня можно ангажировать в одной вещи. Я всегда мечтал делать что-то вроде фильма "Чужие-5" в Голливуде, но я хочу сказать, что я буду делать этот фильм или что-то вроде этого, может быть, "Звонок-3", но я хочу вернуть все деньги сюда и создать студию настоящей новой русской мысли в кино. Вот я бы хотел ангажироваться таким образом. Елена Фанайлова: Алеша Герман: Алексей Герман: Я не очень понимаю, как ангажировать в этом значении: Елена Фанайлова: Зацепить. Просто какая-то идея, социальная или политическая. Вот вы с Пашей сняли очень разные фильмы, очень разные. Ваш фильм очень исторический, идейный такой фильм, я бы сказала. У Паши, на первый взгляд, это такая легкая история о молодом человеке, которому нужно сдавать сценарий, у него там просто: Павел Руминов: Типа комедии. Елена Фанайлова: Типа комедии, да. Драка такая настоящая происходит. Олег снял фильм о женщине, которая потеряла сына, и вот она прислушивается к странным звукам, просто прислушивается к странным-странным звукам, которые издает какая-то батарея. Вот, Леша, я про это. Что может вас зацепить? Это история страны, это какая-то личная драма какого-то человека? Алексей Герман: Объясню. Мне сейчас кажется важным, в данный момент, тема развенчания мифов. Потому что у нас сейчас организуется (как было верно отмечено, упомянуто слово "мифотворчество" ), у нас появляется новое мифотворчество. В довольно уродливой форме, но, тем не менее, оно появляется. И для меня сейчас важно в следующем фильме (я один сейчас заканчиваю, следующий начинаю) превратить один из основных советских мифов из той истории, на которой мы все воспитывались, - видели плакаты, видели фильмы, издавались книги и так далее, - в обычную человеческую историю. Для меня важно сейчас вернуть украденную реальность. Потому что жили какие-то люди, им что-то хотелось, у них болел живот, они влюблялись, не влюблялись, и потом судьба этих людей превратилась в плакат. Вот я хочу пойти назад от плаката и вернуться, так сказать, к первоисточнику. Это мне кажется главным. И мне вообще кажется, что на самом деле в России кино, лишенное политизированности в широком смысле этого слова: Потому что, если мы посмотрим на "Рублева", мы все-таки придем к выводу, что это кино - это не политика, а это выше политики, это глубже политики, но, тем не менее, это есть высказывание, высказывание о мире, который в России всегда, к сожалению, находится в некой связи с повседневность. Мне кажется, что без этого сейчас невозможно существовать в кинематографе. Елена Фанайлова: Спасибо Алексею Герману. Олег Кузницын: Олег Кузницын: Меня прежде всего интересуют человеческие истории, реальные истории, которые происходят. Но вот здесь есть такой момент. Я пришел в кино из литературы, и я сам филолог по образованию, и писатель тоже, и драматург, и так далее, - и это накладывает свой отпечаток. Моя такая негативная речь про "чернуху" на самом деле может показаться странной, потому что мой фильм, в общем-то, тоже можно причислить к "чернухе". И мне интересны в этом смысле, может быть, тоже какие-то чернушные истории. Аристотель "чернуху" ставил как бы выше всех жанров. Елена Фанайлова: Это когда он это делал? Олег Кузницын: Ну, трагедия в этой иерархии такой жанр. Переводя на современный язык, это как бы можно так сказать, что трагедия для Аристотеля была неким высшим жанром и так далее. Та же "чернуха" - "в общем, все умерли". Елена Фанайлова: Я не уверена, что трагедия и "чернуха" - это синонимический ряд. Олег Кузницын: Нет, это пользуясь современным языком, если расширительно толковать. Но мне интересна некая абсолютная драма, которая происходит с человеком, которая меняет человека. Переживание какой-то драматической ситуации в каком-то абсолютно ключе, в каком-то экстремальном ключе его совершенно переворачивает. Переворачивает либо в плане какого-то наказания, которое он получает за что-то, либо наоборот. Но вот мне интересна все-таки какая-то тайна, которая есть в самом человеке и в жизни, и какой-то парадоксальный момент. Если говорить о документальном кино, то подглядыванием через вот эту пристальность, через лупу я замечаю какой-то парадокс, я что-то узнаю для себя, я открываю какую-то тайну. Я испытываю от этого кайф, меня это заводит, и мне это жутко интересно. Вот так круг моих интересов я хотел бы обозначить. Елена Фанайлова: Спасибо Олегу Кузницыну. Итак, личные истории, история страны, развенчание мифов. Давайте послушаем Александра Родионова, что его лично может вовлечь в мир высказывания. Александр Родионов: Я думаю, не только про себя, а вообще, что я видел разные какие-то случаи, когда человек что-то делал, и мне кажется, что есть один непробиваемый фактор, с которым бороться нельзя и обязательно надо что-то сделать, - это если вдруг вы узнаете что-то или с вами случается, или вы свидетелем становитесь чего-то такого, что кроме вас никто показать или рассказать не сможет. Вот как старые романы приключенческие начинались иногда с рамки такой, что "в руки попала бутылка с:" или "ко мне пришел мой друг и принес записки:" (врет автор в этот момент, например), - вот такие ситуации не только в неигровом кино бывают. Как в фильме "Санитар" из программы на фестивале "DOC": он работает со стариком 90-летним, который в маразме, домашней сиделкой, их двое людей - он и старик; и вот ему надо решиться - снимет он этого человека, который сам никогда про себя ничего не расскажет, покажет он его или не покажет, а больше некому. Вот такие ситуации, я думаю, главной точкой становятся для выбора. Елена Фанайлова: Спасибо Александру Родионову. К нам присоединились организаторы фестиваля "Кинотеатр.DOC" Дмитрий Федосеев и Михаил Синев. Чем отличается кино, которое снимаете вы, и которое люди, собравшиеся за этим столом, в этом клубе, смотрят, молодое кино - от того кино, которое уже существует? В чем ваша правда? Как вы эстетически отличаетесь от этого старого советского кино, от российского перестроечного кино, от кино 90-х? Кристина Матвиенко: Мне кажется, что не создатели должны себя формулировать. Они рассказывают о том мире, который они видят своими глазами. Михаил Синев: Почему я стал делать этот фестиваль, - вот я увидел несколько фильмов, и они мне помогли жить, они сделали для меня некий толчок в эту жизнь. Может быть, они отчасти пробудили, может быть, я не крепко спал, может быть, в полудреме был, но они достаточно сильное воздействие на меня оказали, они меня разбудили. И я, честно говоря, очень не хотел бы, чтобы этот фестиваль был для каких-то обитателей так называемого Садового кольца. Для меня все-таки интересно, чтобы люди, находясь в своей полудреме, пробуждались, потому что фильмы, на мой взгляд, действительно помогают жить. Допустим, фильм Германа - хороший фильм, можно посмотреть его и получить некое эстетическое удовольствие, но он мне не помогает жить. Поэтому на моем фестивале его не будет, такого фильма. Елена Фанайлова: Спасибо Михаил Синеву. Кристина Матвиенко: Кристина Матвиенко: Я смотрела фильм "Леха он-лайн". Такая была история про мальчика, которому лет 13-14, может быть, больше, и он живет в маленьком екатеринбургском селе, ловит рыбу летом, зимой они едва сводят концы с концами, как-то голодают и живут. Во-первых, это перпендикулярная жизнь. Даже если ты живешь не в пределах Садового кольца, но в Москве, все равно у тебя другая жизнь, не такая, как у этого парня из екатеринбургской какой-то деревни. И ты потом выходишь на улицу, идешь по улице - 15 минут у тебя хорошее настроение, а потом ты заходишь в ближайший магазин - у тебя настроение портится, потому что все вокруг другое: люди другие, лица другие. И фильмы, про которые вы говорите, поколенческие, есть фильмы их сверстников: Я смотрю фильм Ольги Столповской по телевизору, который называется "Я тебя люблю", - и, понимаете, тут дело даже не в возрасте (она тоже девушка молодая довольно), а в том, что есть фальшивые истории, а есть настоящие. Паша тут как-то про геноцид все время говорит, а я не понимаю. Он же был на фестивале, он же видел там 15 людей, которые, наоборот, какую-то надежду дарят. Павел Руминов: Друзья мои, мы сейчас обсуждаем и говорим: "Мне понравилось, личное удовольствие:" Пробуждение подразумевает, что каждый должен перестать делать только свою работу в этой стране. У нас нет такой роскоши, как в Америке или как в цивилизованном мире, делать только свою работу и говорить: "Ну, меня это не касается, я художник". Художественное качество или язык наших фильмов не так важен, как вот этот вопрос, как вот эти фильмы, которые я увидел на фестивале "Кинотеатр.DOC" и которые после Роттердама, где русская программа не отличалась, мягко говоря, высотой духа, - они вернули меня действительно к оптимистичной позиции. Я как раз говорю о том, что мы должны быть очень образованными, очень ясно мыслящими людьми, если это нас волнует. Нужно, чтобы мы эти фильмы издали. Вопрос вот этих экономических факторов, менеджмента фантазии, наших идей, он более важен для русских. Потому что страна продолжает производить идеи и таланты, но мы, в отличие от англо-саксонского мира, уже как бы приняли либеральный капитализм, но все еще пытаемся существовать в другой реальности, мы не готовы к этой частной активности, к этому частному бизнесу. Все в наших руках, государство не мешает создавать альтернативную инициативу и бороться. Я борюсь тем, что я издал свой фильм, вопреки всем препятствиям, которые были, вопреки всему. Я издам второй фильм, и я издам третий. И я буду делать коммерческие фильмы, чтобы создавать инициативу для создания документальных фильмов и поддерживать другие картины. Если сегодня русские фильмы, которые я увидел на фестивале "Кинотеатр.DOC", объединятся, например, в некий брэнд и мы будем отсылать их на фестиваль целенаправленно, и русские режиссеры начнут разговаривать, - будет настоящий прорыв. Потому что мир свободен. Я благодаря своим фильмам без всякой поддержки уже дошел до Америки, до Роттердама. Мир свободен - давайте начнем жить в этом свободном мире. Елена Фанайлова: Спасибо. Это был Павел Руминов. Алексею Герману я отдаю микрофон. Алексей Герман: Можно, я затрону все предыдущие выступления? Мне, конечно, тяжело. Мне никогда не помогали фильмы жить, и это стыдно. Я считаю, что если вам помогает фильм жить, то пора бы обрести счастье в личной жизни, потому что кино - все-таки искусство немножко отстраненное. Не фильмы должны помогать жить, на самом деле, - к сожалению, так. Да, они могут помогать вашему художественному развитию, какому-то постижению мира (глупая фраза, но тем не менее), но жить помогать - это, наверное, не очень правильно, как мне кажется (может, я ошибаюсь. Я абсолютно согласен, перефразируя предыдущего оратора, что когда ты делаешь кино, должна быть ответственность перед страной. Фильм - это есть высказывание, которое видит много людей. И снимать фильм, не думая о стране, не думая о том месте, где ты живешь, в общем, незачем. И третье - насчет того, хотим ли мы отличаться от мастеров предыдущего поколения? Мне кажется, что это неправильный вопрос. Глупо хотеть отличаться от Тарковского, к этому можно только стремиться. Другое дело, что может не хватать таланта, не хватать ума, не хватать тонкости, не важно. Но мне кажется, что, наоборот, мы должны стремиться к Тарковскому, мы должны стремиться с Иоселиани, наплевав на все эти "а вот сейчас модно монтировать коротко". Это не важно, делать фильмы широкие в смысловом понимании, чувственные и так далее, иначе это бессмысленно. Только я все-таки не понимаю, зачем при этом снимать "Чужой-5". Желание, чтобы то место, та страна, где ты живешь, была лучше, абсолютно не должно сочетаться с какой-то коммерцией. Если будет хорошее кино, так или иначе деньги появятся.
Елена Фанайлова: Спасибо Алексею Герману. Если можно, я бы сейчас Олега Кузницына послушала. Олег Кузницын: Я против рационального кино. Я за кино эмоциональное. Я приведу один пример из прошлогоднего опыта фестиваля "Святая Анна". Я шел с таким предубеждением, что все будет лажа и все будет плохо, но несколько фильмов, которые я там увидел, меня потрясли и порадовали. Мне показалось, что они даже не то что талантливые, а вообще приближаются к гениальности. Причем эти фильмы ничего не получили. Там был такой фильм - "Столичный скорый". Когда ты видишь, что история абсолютно проста, ходы абсолютно предсказуемы, ты от этого испытываешь такой кайф, тебя так это зажигает. Это такой вот фокус. И я после просмотра этого фильма не мог ответить на вопрос: а почему так? Но это уже качество режиссуры, и это есть эстетика. Искренность и правда все-таки для меня находятся в чувственности, а всякий рациональный момент, всякая установка на эффект какой бы то ни было, в том же андеграунде, который на самом деле мейнстрим, становится уже таким прикормленным, и вся его антибуржуазность намного больше буржуазна, нежели все остальное, вот именно вот эта искренность, чувственный момент - вот в этом новая эстетика для меня. Елена Фанайлова: Спасибо Олегу Кузницыну. Катя Васенина: Екатерина Васенина: Сегодня главное требование к молодым деятелям российского современного искусства - это самостоятельность. Не важно, делают ли эти молодые кино, театр или современный танец, которым я занимаюсь наиболее пристально, он них требуется огромная самостоятельность в познании того предмета, который они выбрали, большого душевного и психического здоровья для того, чтобы фильтровать весь тот мусор, который окружает их в мире, и чтобы вычленять те жемчужины, которые нужны именно этому "делателю", и большая жажда к созданию своего аутентичного актуального произведения. Даже если нет таланта, если ты хорошо знаешь ремесло, ты сможешь принести пользу. Дело не в том, чтобы что-то доказать старым "папикам" и сделать мегасуперновое кино, а в том, чтобы сделать свое дело. И это, пожалуй, единственное, в чем я хотела бы оппонировать Павлу Руминову. Если бы каждый делал хотя бы свое дело хорошо, этого было бы уже вполне достаточно для того, чтобы все было более или менее неплохо. Самостоятельность, большая самостоятельность и самостояние - самый главный критерий для того, чтобы молодым было что показать миру. Елена Фанайлова: Спасибо Екатерине Васениной. И у меня вот такой прагматичный что ли вопрос: есть ли шанс у сегодняшнего молодого режиссера выйти к широкому зрителю? Павел Руминов: Конечно. На этот вопрос ответила вся наша русская философия. Она очень поддерживала меня все время, пока я делал фильм. Поэтому мой секрет очень прост: читать очень много духовной литературы и технической тоже, совмещать эти вещи. Потому что кино: Мы говорим о правде, безусловно, и тут мне говорят: "Зачем делать коммерческие фильмы?" Но, извините, есть история кино. Дантист пользуется предметом, и вы же не скажете ему: "Ну-ка, сделай как-то по-другому". Есть очень простые, прагматичные вещи, которые не отрицают наличие духовности, наличие правды и так далее. Кино есть кино, не мы его придумали. Меня спрашивали в клубе вчера молодые режиссеры: "Что делать, где взять камеру?" - "А что вы хотите снимать?" - "Мы пока не знаем". Нужно выпестовать, выращивать внутри себя идею. Я думаю, вы согласитесь со мной, как эта метафизика работает, когда вы просто хотите это сделать, хотите добавить к палитре сегодняшней ситуации свой голос. Вы говорите, "Зачем создавать коммерческое кино?" Вот фильмы, которые номинировались в этом году на "Оскар", фильм Клинта Иствуда или фильм Александра Пейна, гения современного кино, которые делает непритязательные комедии, - они по своему смыслу, по метафизическому заряду, по мощи намного превосходят весь арт-хаус русский за все годы. Это фильмы, сделанные для миллионов. Билли Уайлдер, Хичкок творят для миллионов. Вы считаете, что миллионы могут смотреть только плохое кино? А мы не можем пойти на маленькую уступку (как делал Пушкин, как делал Лермонтов) и создавать фильмы для миллионов? Только немножко прибить вот этого Пашу Руминова в себе, который хочет быть Бергманом. Нет, я готов не быть Бергманом пока, понимаете, потому что это не нужно, а Паша хочет. Но есть сознание, а есть Паша, который сидит на диване и вынашивает планы покорения Каннского фестиваля. Дьявол и Бог - это единственные вещи, которые существуют в этом мире. Кино сегодня служит Дьяволу. Но это единственное массовое оружие добрых людей в этом мире. Елена Фанайлова: Спасибо Паше Руминову. Алексей Герман: Алексей Герман: Вмешаюсь я, по поводу, что надо читать духовную литературу, согласен. Но мне кажется, что порнография, в принципе, неплоха иногда, но это не важно. Покорение Каннского, Венецианского фестиваля, желание кассовых сборов - это как бы все правильно, потому что все мы хотим снять кино, которые смотрят. Я думаю, что вы со мной согласитесь, что снимать кино, которое смотрят 5 человек, обидно: столько усилий - и никто не смотрит. Желание поучаствовать в мировом культурном процессе - это тоже замечательно. И вы во всем правы, кроме одного - вы очень усложняете, как мне кажется. Чтобы снять хорошее, чистое, выстраданное кино, абсолютно не обязательно задаваться настолько сложными вопросами. И мне кажется, чтобы снимать не пустое кино, не обязательно находиться в некой закрытости ко всему остальному миру, что "я знаю, что я прав, американцы правы, я знаю, что у нас нет хорошего кино". У нас есть хорошее кино, и американцы не всегда правы, не всегда у них хорошее кино, но все глубже. Кристина Матвиенко: Вот они все говорят про какое-то хорошее кино, мифическое. Еще ни одного названия и каких-то пристрастий личных мы не услышали ни у кого. Елена Фанайлова: Вот, Кристина, прекрасный вопрос. Кристина Матвиенко: Вот у режиссеров Руминова и Германа - я не понимаю, о чем они говорят. Я услышала про "Столичный скорый" - я поняла, что видела фильм, и это было бы интереснее: Алексей Герман: Я сказал, что я люблю порнографию: Елена Фанайлова: С одной стороны, вы любите порнографию, а с другой стороны, призываете к социальной активности и говорите об опасности фашизма в этой стране. Павел Руминов: Вот сейчас на меня снизошел Бог спокойствия, и я готов спокойно ответить на этот вопрос. Как раз "Кинотеатр.DOC" явился тем событием, которое открыло для меня красоту и величие нашей нации. Я увидел несколько картин, неожиданно мощных, и когда говорят, что кино не влияет на жизнь: ну, безусловно влияет, и должно влиять. Только на реальную жизнь. Самый выдающийся фильм, который я видел, не только русский, в этом году, называется "Пыль". Это один из трех, который я видел в этом году. И если бы мы создали такое объединение, которое поставляло хотя бы 3-4 таких фильма, то мы, как говорил Росселини, могли бы представить Западу передовой образ мысли нашей страны. Потому что кино - это проводник передовых идей. Елена Фанайлова: Это был Павел Руминов. Хотят высказаться Олег Кузницын и Михаил Синев. Михаил Синев: Про фильм "Пыль" - для нашего фестиваля это наш манифест, можно так сказать, наше высказывание. И он получил приз оргкомитета фестиваля. Олег Кузницын: Вот для меня что такое коммерческое кино, актуальное коммерческое кино (если вообще можно об этом говорить)? Для меня коммерческий эффект в кино - это эффект побочный. Плохие фильмы отличаются от хороших тем, что когда есть установка на коммерцию, скорее всего, это будет неудача. А когда фильм делался искренне и делался о своем, и так далее, а потом вдруг получается, что об этом все начинают говорить, и это собирает колоссальные кассовые сборы, - это, наверное, хорошее кино. Вот я предполагаю, что с Тарантино произошло что-то подобное. Он делал именно то, что ему интересно, а потом получилось, что все стали от этого тащиться. Вон он такой вот простой американский парень. Елена Фанайлова: Спасибо Олегу Кузницыну. Алексей Герман: Алексей Герман: Сложно сказать, какое кино я люблю. Я хочу сказать, что это все немножко детский разговор, что нравится или не нравится. Это провокация того, чтобы любой интеллигентный человек сказал то, что он абсолютно искренне думает, что "я люблю Феллини, я люблю Бергмана, я люблю Куросаву" и так далее. Это понятно. Но, к сожалению, это не отвечает тому, как должно развиваться кино. Наше кино сейчас благодаря некому вторжению западной культуры (не потому что я член партии "Идущие вместе") теряет то, что у нас было. У нас был замечательный Иоселиани, ранний, который гораздо лучше, чем все то, что завоевывало каннские призы на протяжении последних 12 лет. Мы другие, мы не англосаксы, и никогда ими не будем. То, что у нас есть, - этого достаточно для того, чтобы это было наше кино. Только тогда, когда мы будем снимать (с чего я начинал) то, что мы хотим, что мы считаем правильным, наплевав на то, знаем мы английский язык или не знаем английский язык, у нас кассовое кино или не кассовое кино (я повторяю, это разговор в пользу бедных), только тогда у нас будет какая-то культура. Потому что сейчас у нас культура зажата между современным патриотизмом, который неправилен и отвратителен, и желанием сделать что-то такое, что понравилось бы на фестивале, что тоже бред. У нас есть только один шанс: на все наплевать и начать делать то, что нам нравится. Не надо искать чего-то похожего. Пока мы будем искать похожее, мы не станем великой кинематографической державой начала XXI века. Елена Фанайлова: Спасибо Алексею Герману. У меня к вам только один вопрос. Леша, вы могли бы представить, что вы снимаете свое кино без поддержки государства? Алексей Герман: В том кино, которые я сейчас закончил, частные деньги составляют подавляющую часть. Мне кажется, мы сняли картину, может быть, спорную. Я не говорю, хорошая она или плохая, но, тем не менее, как минимум приличная и как минимум с неким высказыванием, с некой позицией. Она несложная в просмотре, наверное. Для того чтобы снять фильм, нужен прежде всего чувственный опыт, потому что это какое-то личное высказывание. А все остальное, как мне кажется, к сожалению, от лукавого, это безумие. Я много это наблюдал, вот эти все разговоры, очень красивые, но довольно бессмысленные, - и это ни к чему не приводит через 5-10 лет, к сожалению. Елена Фанайлова: Спасибо Алексею Герману. Очень простой вопрос: идеальный фильм - что бы критики хотели увидеть, например? Ну, не идеальный, а хорошее русское кино. Как режиссеры что бы вы хотели снять, мечтали бы снять? Екатерина Васенина: У меня очень острая реплика вдогон Алексею Герману. Несмотря на то, что мы сейчас действительно зажаты, как он сказал, между новым патриотизмом и национал-большевизмом, в то же время картинка страшно плывет. Большая проблема с самоидентификацией. Люди не понимают, где они живут, в какой стране они проснутся завтра утром или сегодня утром проснулись, что ни день, то неприятности. И из-за этого очень многие не знают, на самом деле, что они хотят увидеть. И, как уже сказал Павел, очень многие новые режиссеры мало того что не знают, где купить новую камеру, но они и не знают, что они хотят снимать. Они что-то хотят делать, а что - они еще не знаю. А чтобы решать эту проблему самоидентификации, я еще раз повторяю, надо очень твердо встать на землю обеими ногами и понять, что я буду делать это, понять, что я буду делать, как я буду себя образовывать, как я буду себя строить, чистить и резать, что угодно, но как я есть, я в центре своей жизни. Если каждый решит этот вопрос для себя, то все будет в порядке, я надеюсь. Елена Фанайлова: Спасибо Екатерине Васениной. Я бы хотела, чтобы Александр Родионов высказался, какое кино он хотел бы смотреть в будущем. Александр Родионов: Уже все, будущее пришло, потому что я видел на фестивале "Кинотеатр.DOC" фильмы: "Пыль" - Сергей Лобан, "Встреча" - фамилия автора Паломских (я не знаю, как его имя), "Хороший парень Митяй" - Слесарчук. Во-первых, это ощущение, когда ты смотришь много фильмов, о которых до сих пор не знаешь, как авторов имя - не слышал, не представляешь себе людей, которые это снимали, во всей программе 3-4 имени, которые ты, может быть, встречал раньше в газетах, фактически анонимное искусство. И интересно, что эти фильмы и авторы не прославятся, потому что время идет, и я знаю, что кинофестиваль "Кинотеатр.DOC" планируется делать раз в полгода, и я уверен, что в следующей программе тоже будет много фильмов, и они все будут новые. И второе, чисто уже организационный вопрос. То, что мы "Театре.DOC" попробовали, и "Кинотеатр.DOC", фестиваль, который фактически был с бюджетом меньше, по-моему, 1 тысячи рублей, как-то успешно доказал четкий такой закон, что начинать надо не с того, что, например, открывать клуб, издавать книжку, искать деньги, а начинать с того, чтобы снимать фильм. Сейчас, я знаю, по итогам фестиваля будут изданы DVD-диски с фильмами-лауреатами и другими, которые не вошли в слишком тесное число призеров. Представьте себе на секунду, что было бы, если бы сначала организаторы искали деньги на выпуск дисков с фильмами, которые мы понравились, и потом бы делали фестиваль. Такая вот обратная связь, мне кажется, вторая хорошая формула, которая надежду всегда должна давать. Елена Фанайлова: Спасибо Александру Родионову. Кристина Матвиенко: Кристина Матвиенко: А я слушала всех и подумала, что я против тенденции и заранее придуманных каких-то труднопостижимых мыслей и идей. А когда потоком вдруг на фестиваль много фильмов привозят люди, совсем никому не известные раньше, вот здесь как бы есть жизнь, и она очень сильная. Понимаете, там масса людей, у которых есть все - и самосознание, и образованность, и чувства. И они снимают кино, и упорство, значит, у них есть на это, и силы, и минимальные деньги. И, в общем, этого достаточно. То есть это очень оптимистическая вещь получилась, правда, гораздо интереснее, чем в репертуаре московских кинотеатров. Елена Фанайлова: Спасибо, Кристина Матвиенко. Павел Руминов: Павел Руминов: Я уважаю эту точку зрения, только поймите одну вещь. Вот вы уйдете, а нам оставаться в этом мраке и холоде, в котором сейчас представляет русское кино, и обустраивать его, у нас другого пути нет. И то, что вам кажется абстракцией, это наша конкретная работа для меня. Поймите, то, что я сейчас увидел, что действительно в сознании умных и прекрасных людей, в восприятии кино сегодня очень и очень странная картина, такая праздная картина. И еще интересная вещь, что действительно я понял, что у нас проблема в стране с самосознанием. Мы не поняли, что произошло, и реальность есть реальность, нужно понимать, что мы за нация сейчас. Потому что если не будут созданы образцы нового мышления на экране, если не будут созданы новые герои, то мы будем иметь этот хаос, потому что вы знаете, что 90 процентов фильмов в этой стране снимаются только потому, что люди могут получить деньги до съемок, и только потому что они могут сделать рейтинг. Я разговаривал со многими продюсерами, и мне стыдно, что я в какой-то момент шел на поводу их логики. Потому что сегодня обсуждается только один вопрос - рейтинг, коммерция, идет вакханалия материализма, которую мы сейчас переживаем, после всех лет коммунизма. Это историческая вещь. Мое решение ситуации очень простое: нужно создать инфраструктуру. Вам понравились эти фильмы, но люди в стране их не увидят, если мы не будем запариваться такими американскими штучками, как пригласить на фестиваль продюсеров (их там не было), чтобы издавать фильмы на DVD, как делают американцы, когда можно в супермаркете увидеть независимое кино, где много издается уже короткометражного кино. А вы говорите - Америка. Я говорю, что разумное надо брать из мирового процесса, разумное, а плохое отсеивать. А мы взяли как раз "Макдональдс" и мы взяли витрину - американский образ жизни. Но американская мысль, западная мысль - это Эразм Роттердамский, Френсис Беккем. И еще последнее скажу. Выход я вижу в треугольнике, чтобы сдвинуться с места, нужно создать треугольник. Первое, нам нужна передовая студия, которая возьмет на себя ответственность создавать новые фильмы, как догма, как датчане в своей стране. Второе, нам нужна реальная киношкола, где наконец-то будет происходить реальное кинообразование. И третье, нам нужна сильная инициатива по созданию бума книгопечатания относительно кино, нам нужен новый гуттенбергский проект относительно кино. Если это произойдет, возникнет другая среда в нашем кино, то есть на пустыре вырастет очень сильный оазис, и все буду говорить: "Да, земля может давать и что-то другое". Для меня сегодня не так важно сделать мой фильм новый, я буду его делать, как издать, перевести на русский язык несколько ключевых книг американского мирового киноведения, чтобы просто дать этот инструмент сегодня молодым людям. Елена Фанайлова: Спасибо Павлу Руминову. Алексей Герман, пожалуйста. Алексей Герман: Послушайте, правда, показать тех, кто был на кинофестивале, продюсерам - это не проблема на самом деле, это абсолютно реально. Насчет того, что мы берем от Запада, мы не берем от Запада, наплюйте вы на это, делайте свое кино. Павел Руминов: Я человек, а не кинематографист. Алексей Герман: И я еще хочу сказать, на самом деле, о чем я думал, когда шел весь этот разговор. Вы занимаетесь кино, я занимаюсь кино, мы молодые, мы все вместе делаем кино. Вы устраиваете замечательный фестиваль, на который приходят замечательные люди, показывают замечательные фильмы. Но, к сожалению, никто не обладает ответственностью перед временем, перед той страной, где вы живете. То, что сейчас происходит (я с этого начинал), - это чудная, прекрасная, тончайшая художественная жизнь. Но, пожалуйста, перечитайте Ремарка: то, где вы живете, - это, к сожалению, ваше отсутствие политической позиции сейчас, как интеллигентов, как кинематографистов, будет способствовать тому, что мы ползем в хаос. Посмотрите новости, посмотрите, что происходит у нас в стране. Мы движемся к диктатуре, мы движемся к фашизму, мы движемся к нацизму, причем мы движемся очень быстро. Сейчас молодые люди должны сказать "нет" "Идущим вместе", "нет" - тем-то и тем-то, "нет" - сжиганию книжек, "нет" - бросанию книжек Сорокина, который хороший писатель, плохой писатель, но я его крайне уважаю, в сортир, и высказать свое мнение. Елена Фанайлова: Алексею Герману возьму на себя смелость ответить за всех. Леша, на этом фестивале было очень много социального кино, кино, которое как раз обращается к социальным и политическим проблемам. Алексей Герман: Почему я один об этом говорю? Почему вы не понимаете того, что есть чудовищный шанс, чудовищная вероятность того, что времени, пока вы можете устраивать ваш фестиваль, осталось мало? Елена Фанайлова: Спасибо Алексею Герману. Если можно, Олегу Кузницыну я сейчас отдаю микрофон. Олег Кузницын: Вопрос был о хорошем русском кино. Я против чего выступаю, я выступаю, чтобы этот андеграунд, вот это молодое кино, вот это актуальное кино, чтобы вот это сообщество не превратилось в секту. Потому что если оно превратится в секту, значит, та изначальная свобода, которая декларировалась, она обернется своей полной противоположностью, когда оценивается не кино, не качество, а критика уже начинает иметь идеологический характер. Когда я начинаю что-то не принимать именно по каким-то не качественным моментам, а именно идеологическим и не давать этому никакого хода. Вот если это превратится в такую вот секту, в которой будет такая внутренняя склока и такие внутренние разборки: Почему я об этом говорю? Потому что как бы в литературной тусовке, андеграундовой уже это имеет место быть, это абсолютно инкапсулированная тусовка и самодостаточная тусовка, ей не нужен массовый читатель и так далее, и тому подобное. И здесь, чтобы этого не было, чтобы была действительно свобода и чтобы все, каждый имел право подать голос, и если это голос сильно талантливый, то это как бы будет видно и то все воспримут. Елена Фанайлова: Спасибо Олегу Кузницыну. Есть одна минута у Павла Руминова, чтобы ответить Алексею Герману. Павел Руминов: Я тут думал и боролся как бы ответить, чувство несправедливости. Но ведь каждый день мы с этим сталкиваемся. Я просто хочу сказать, что действительно мы все братья, живем в одно время, все связаны друг с другом. Давайте будем внимательнее друг к другу. Действительно, кто хочет, тот мог прийти на этот фестиваль и участвовать в реальных событиях, для этого были все возможности. Вы сейчас говорите о фашизме и так далее - можно этому противостоять, если мысль, здравая, разумная, сильная мысль будет себя защищать. Сейчас я могу сказать, что на передаче я вижу действительно какой-то редчайший вид кинематографиста - русский художник. Вам важны ваши мысли, вы говорите, что вы здесь говорите правду, и при этом вы пьете водку. Водка не способствует тому, чтобы вы сейчас донесли свою мысль до людей, и это называется "русский художник". Я не хочу быть русским художником. Елена Фанайлова: Пашенька, у нас такой формат, что здесь все выпивают водку. Я вам должна признаться, даже ведущая порой прикладывается к рюмочке в этом клубном формате. Павел Руминов: Вы поймите одну вещь, когда человек делает это, это не способствует картине доверия к его словам. Потому что сейчас я вижу, что вы действительно не слышали. Я начал программу с того, что сказал, что существует геноцид, идет вакханалия материализма - это и приведет к фашизму, потому что уничтожаются любые ценности, не биологические, в людях, поймите. Вот и все. Вам становится смешно, потому что я вас не очень волную, потому что эгоизм - реальная проблема русского кино. Вы сами за себя, в том-то и дело. Я говорю о создании киношколы, о перечитывании книг. У вас есть 3 миллиона - дайте 100 тысяч, давайте переведем несколько книг. Елена Фанайлова: Это был режиссер Павел Руминов, автор фильма "Дед-лайн"; режиссер Алексей Герман-младший, автор фильма "Последний поезд", режиссер Олег Кузницын, автор фильма "Абсолютный слух", организатор фестиваля "Кинотеатр.DOC" Михаил Синев, Александр Родионов, драматург, театральный критик Кристина Матвиенко и журналист Екатерина Васенина. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
