Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
19.4.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[18-10-02]
Документы прошлогоРедактор и ведущая Ирина Лагунина Архивы предоставили сегодня редкую возможность. В них целиком сохранилась переписка, определившая судьбу одного человека, крестьянина из Тамбовской губернии, который искренне болел за дело Советской власти и социализма. В апреле 1925 г. крестьянин Иван Зайцев написал письмо своему земляку, преподавателю Ленинградского Географического института Ивану Дмитриевичу Стрельникову . "Дорогой Иван Дмитриевич. Письмо Ваше я получил и отвечаю на него. Вы пишете, чтобы я описал вам все подробно, все происшествия, факты, имена лиц наводящих панику на население, а также имена властей. Написать я вам напишу, это нетрудно..., но что из этого выйдет - ведь доказать их преступность я один едва ли сумею, а кто мог бы доказать - они боятся, и вот почему: у нас судили одного вора и приговорили его на 4 года, и что же думаешь, он через две недели вернулся и снова продолжил свое дело. Нет, я ничего доказать один не сумею, но знаю наверно, что милиция у нас вместе ворует и вместе пьянствует с ворами. Вот, например, был случай: ночью шли двое мимо Прони Слагоя и говорят: "да черт ли не воровать при этой милиции, теперь этого милиционера нет, но вместо него заступил не лучше". Одним словом по Гоголю - ну как сядь на мою Карюху, а я твою Гнедуху. Иван Дмитриевич, я повел было борьбу против всего хулиганства и именем вашим я заставил не только бояться, но прямо трепетать, и воры больше двух с половиной месяцев не вылазели из своих изб. За это время не было ни одного пожара и ни одной кражи. Это было такое затишье, что должно отметить в истории Ламок. Дело мною было поставлено так, что я грозил им выселением из Ламок, и что Иван Дмитриевич приготовил вам место на Ледовитом окиане, где звери мерзнут, и они не на шутку испугались. Население уже торжествовало победу над ворами, но это было не долго - 2 с половиной месяца. Первым защитником явился Ананьев, он сказал: "Я законник и знаю, что выселить ни Ивану Сергеевичу, ни его Стрельникову не удастся, а поэтому панику наводить на граждан нечего". Значит, воры, не бойтесь, а второе - приехал из уезда уполномоченный губсуда т. Прошин, этот тоже сказал, что общество не имеет права ничего сделать с ворами без суда, не уличив его. И опять пошла кража и теперь не проходит ни одной ночи, чтобы не было 4 - 5 краж и пожара. А 18 марта убили у нас в Ламках человека - надели на голову мешок и бросили в колодец, и обнаружили его 20 марта, лежал он не хороненный 3 недели, думали что-нибудь да откроют. Приехали из угрозыска, посмотрели и поехали, велели похоронить и все, а если б повели какое-нибудь следствие, пожалуй, что-нибудь да выяснили. Теперь скажу, что мне грозят тоже убить..., об этом меня не раз предупреждал убитый, и что голова моя оценена у них в 200 руб., т.е. кто убьет меня, тому 200 руб. (...) Иван Дмитриевич, не только я, но и все общество наше просит тебя добиться в центре разрешения выслать нам в Сибирь порочных людей без суда по приговору, но чтобы было так: как только мы от них откажемся, чтобы их сразу взяли. Ваше последнее письмо мною уже прочитано на собраниях, и оно уже опять произвело действие, некоторые воры уже собираются куда-то уехать. Вот пока больше этого я ничего не могу сообщить, если вам удастся добиться, чтобы центр выслал агентов честных, то они найдут все сами. Дальше я посылаю Вам вырезку из газеты "Красного Звона", издающегося в Моршанске. Я был на 14 съезде Советов, и меня исключили депутатского полномочия за то, что я слишком открыто, по-мужицки, сказал по моему понятию правду. Это было так, когда губернская власть и уездная делала доклад, и меня возмутили две вещи: первое - высокие оклады жалования ответработникам, ведь 144 руб. получать в Моршанске - это по-нашему не допустимо, ведь в этом городе доктор получает 50 р., а учитель 30 р., а не ученый 144 руб. И я сказал прямо, получать такое жалование в тот момент, когда нет ни мостов, ни школ, ни больниц и т.д. да мы еще, пожалуй, создадим новых кулаков. И это страшно не понравилось власти. Речь мою исказили до неузнаваемости, меня поставили и самогонщиком, и пьяницей горьким, и контрреволюционером, и чего-чего не несли на меня..., а мне не дали слова сказать в защиту себя, ведь я открыто борюсь против самогона и сам никогда ничего спиртного не пил и не пью, и борюсь против всех хулиганств, и тут преподносят вот что. За меня население возмущается страшно и хотели вынести протест, но я пока это оставил, пожалуй скажут - возмущает, но я еще не мог снести, когда делал доклад Рубцов пред(седатель) Уездного Исполкома, о том, что милиция работает хорошо, этого я никак не мог вынести, ведь я знаю, что она позорно ведет себя, она разводит воров, она разводит самогонщиков, она берет взятки и вдруг - хвалить ее, я еще на съезде в Ольхах заявил, что милиция работает отвратительно, и сказал: назначьте меня в Ламки милиционером только на два месяца, и вы увидите, не будет ни краж, ни самогона. И мои слова были переданы начальнику уездной милиции, и он после моей речи сказал, что Зайцев хочет быть милиционером, но я не допущу его, он алкоголик. Я не выдержал и назвал его подлецом за ложь, и он все сжевал и не придрался. Варвара Кузьминишна все еще лежит в больнице и вероятно будет долго лежать, просим вас приехать, она шлет Вам привет. Остаюсь пока жив и здоров. И. Зайцев 29 апреля 1925 года". Иван Дмитриевич Стрельников, получив письмо из родной деревни, написал к нему сопроводительную записку. "От преподавателя Института Лесгафта И.Д. Стрельникова. Настоящее письмо получено мной от крестьянина села Третьих Левых Ламок Ольховской волости Моршанского уезда Тамбовской губернии Ивана Сергеевича Зайцева. Я сам крестьянин, родился и рос в Ламках. Зайцева я давно и хорошо знаю, как своего односельчанина, за очень честного человека, уважаемого крестьянами. Он был часто избираем на различные общественные должности, исполнял их добросовестно, преследовал взятки, самогонщиков, грабежи и разбой. Зайцев никогда не пил и не пьет ничего спиртного. Я могу подтвердить, что в Ольховской волости очень много недовольства представителями местной власти за бездействие в борьбе с хулиганством, грабежами, убийством. Осенью 1924 года я был в Ламках и мог сам убедиться, что над всей жизнью крестьян доминирует страх и ужас. Чуть не каждую ночь дерзкие грабежи, поджоги, разбои. Крестьяне, ложась спать, кладут около себя в избе вилы, топоры для защиты в случае грабежа и нападения. Я полагал бы, что назначение расследования сверху, посылка туда хороших партийных работников могла бы оздоровить жизнь одной или нескольких волостей, рассеять ужас и страх и недовольства местной властью. Заведующий Музеем сравнительной анатомии и зоологии Научного института имени Лесгафта, преподаватель Географического института Ив. Стрельников. Ленинград, Торговая, 25". В судьбе тамбовского крестьянина Ивана Зайцева принял участие не только Иван Стрельников, но и профессор Владимир Тан-Богораз. Владимир Богораз имел хорошую личную и профессиональную историю в революционном движении. Активный член организации "Народная воля", два года провел в одиночной камере Петропавловской крепости, отбыл 10-летнюю ссылку на Колыме. В дальнейшем Владимир Богораз был одним из руководителей Всероссийского крестьянского союза, избирался в Государственную Думу. В Думе был одним из руководителей Трудовой группы. После 1917 г. отошел от политической деятельности, сосредоточившись на науке. 9 мая 1925 г. профессор Владимир Богораз направил председателю советского правительства Алексею Рыкову свое письмо. "Москва - Кремль. От профессора В.Г. Богораз-Тана. Многоуважаемый Алексей Иванович. Препровождаю при сем для Вашего сведения весьма интересную и поучительную переписку, относящуюся к деревни Ламки Моршанского уезда Тамбовской губернии и ее представителя Зайцева. Мне лично известны довольно подробно различные детали этого деревенского дела, многих крестьян из селения Ламки я знаю лично, т.к. они останавливались на нашем дворе и частью даже в той же квартире, где я живу - в частности Зайцев - человек вполне бескорыстный и преданный новому Советскому Строю. У меня, между прочим, есть сочиненная им поэма на смерть тов. Ленина. С другой стороны, речи представителя местной власти на уездном съезде советов сами говорят за себя, например, перекладывание вины за безнаказанность самогонщиков с местной милиции на Зайцева, или другой аргумент - "по обвинению в кулачестве не могу говорить без волнения, - Я сам сын крестьянина Елатомского уезда". Волнение и хвастовство происхождением - плохие аргументы. Еще хуже повадка вместо аргументации говорить об оскорблении власти и исключать представителей деревни со съезда. Во всяком случае, считал бы, что все это дело нуждается в расследовании и присоединяю в этом направлении свой голос к голосам тов. Зайцева и тов. Стрельникова. Профессор В.Богораз-Тан". По поручению Алексея Рыкова эти письма были направлены наркому Рабоче-крестьянской инспекции РСФСР Швернику, который 18 июня 1925 г. подписал официальный ответ своего ведомства: "Предсовнаркома тов. Рыкову. По вопросу: о лишении депутатских полномочий гр. Зайцева. По делу о лишении депутатских полномочий гр. Зайцева И.С. Моршанским уездным съездом советов, командированным на место членом ЦКК тов. Сергеевым установлено: что по существу письма Зайцева к преподавателю географического института Стрельникову часть фактов действительно подтвердилась: 1. Ольховская волость, где проживает Зайцев, является одной из волостей уезда, в которой сильно развито воровство, в частности конокрадство, существует уголовный бандитизм, у населения скрыто значительное количество оружия и ко всему этому процветает самогонокурение. 2. Волостная милиция имела связь с преступными элементами. После уездного съезда состав милиции почти целиком обновлен. 3. Угрозыск действительно не проявил должного внимания к совершаемым в волости преступлениям и убийствам. Ныне угрозыск качественно улучшен, а состав пересмотрен. 4. Сам Зайцев самогонокурением не занимается и вообще не пьет. Что же касается вопроса о лишении депутатских полномочий Зайцева, то формально причиной этому было чрезвычайно резкое выступление (по словам участников съезда - стенограмма не велась) против местной и вообще советской власти. Из дополнительно полученных сведений путем опроса, как на месте, так и в уездом центре удалось установить следующее: в конце 1918 г. при существовании в Ольховской волости комбедом, последние благодаря ряду нетактичных поступков и широко развитой белогвардейско-эсеровской агитации, вызвали в волости восстание, руководители которого, между прочим, арестовали и всех работников комбедов. Из них 18 было расстреляно; одним из активных участников этого дела будто бы был гр. Зайцев. В ГПУ ведется по сему делу следствие. Резюмируя сказанное, следует признать целесообразность лишения депутатских полномочий Зайцева, однако, согласно конституции РСФСР оно может быть проведено лишь в порядке статьи 14 (б.23), применение которой затрудняется неясностью редакции в том смысле, что нет прямого указания, каким органам предоставлено право ее осуществления, и еще в большей степени возможностью широкого толкования последней. Народный комиссар Рабоче-Крестьянской инспекции РСФСР Шверник Секретарь Никитин". В тот же день, 18 июня 1925 г., крестьянин Зайцев получил письмо от Стрельникова и написал ему такой ответ: "Дорогой Иван Дмитриевич. Письмо Ваше от 7-го июня я получил 18-го числа, и оно запоздало. Комиссия была у меня ранее Вашего письма и конечно застала меня врасплох, потому что я ничего не знал, я думал Вы то мое письмо не будете посылать... И говоря откровенно, комиссия меня не удовлетворила и вот почему - ведь я недовольствовал как на волостную власть, вернее милицию, так и на уездную, и что же получилось - приехали ко мне и ночевали у меня из центра товарищ Сергеев и из уезда тов. Лукьянов, заместитель предуика и тов. Берсенев, предволисполкома, - значит, мои начальники, против которых я должен говорить прямо в глаза, но то была бы не беда, если бы я знал, что по моему письму, но я не знал. И что же вы думаете, они о Ламских беспорядках ни слова, а весь допрос строили на том, за что меня исключили со съезда, и все у них сводилось к тому, чтобы подвести меня к контрреволюционеру. В восстание 18 года я ничего не сделал против власти и не подвергался никакому следствию, правда, я слишком резок и иногда говорю грубо, но все в интересах власти, ведь я пьянство не могу терпеть, потому что сам никогда не пил, взяточничество презираю, и неужели я не за советскую власть веду борьбу против воров и меня бы убили..., я против воров, я против самогонщиков, я против взяточников и вообще против всяких гадостей, что вредят советской власти. И что же - я контрреволюционер, как обидно... Какая-то непонятная вещь. Сделали у меня опись имущества, отняли дом, двор, сад, кладовую, справлялись, как жил мой отец. Не знаю, что из этого будет, но думаю, что ничего, ведь у отца я жил бедно, а в вашем доме живу только 5 лет, всего мне 36 лет. Значит 31 год жил в нужде, да и теперь немного лучше, но все-таки лучше благодаря советской власти, для которой все граждане равны... Иван Сергеев Зайцев". Узнав о произведенном расследовании Владимир Богораз, написал новое письмо, адресовав его на имя заведующего секретариатом Рыкова. "3 июля 1925 г. Ленинград, Торговая ул. д.25, кв.36. От профессора В.Г. Тана-Богораза Многоуважаемый тов. Нестеров! Посылаю Вам новое письмо от крестьянина Зайцева из Моршанского уезда. Оно говорит само за себя. Как видно, из приезда комиссии особенно большого толка не вышло. Нельзя ли устроить что-нибудь дополнительно? Студенты наши разъехались, но в этом году у нас мало денег и они будут жестоко голодать. Перед отъездом из Москвы я говорил с тов. Ходоровским и он обещал написать письмо Алексею Ивановичу, чтобы нам дали еще хоть бы две тысячи. Если Вы можете этому посодействовать, пожалуйста, сделайте, это. С товарищеским приветом и в ожидании ответа В.Богораз-Тан". Это письмо известного этнографа и литератора осталось без ответа. В передаче использованы документы из Государственного архива Российской Федерации. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
