Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
3.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[16-07-03]
Продолжение политикиБаза Гуантанамо: Право на защитуВедущий Владимир Абаринов
Командование американской военно-морской базы в заливе Гуантанамо на Кубе готовится к судебным процессам над бойцами талибами и членами "Аль-Каиды", захваченными в период боевых действий в Афганистане и арестованными впоследствии в различных странах мира. Завершаются работы по оборудованию зала суда, тюрьмы, а также помещения для исполнения смертных приговоров, если таковые будут вынесены. Сейчас на базе содержатся 680 пленников из 42 стран, в том числе из России. Американское правительство отказалось признать за ними статус военнопленных, чьи права защищены третьей Женевской конвенцией 1948 года. Ни одному из них пока не предъявлено никаких формальных обвинений, им отказано в услугах адвоката. Специально для этих людей был придуман термин - "захваченные на поле боя" или "незаконные комбатанты". После интенсивных допросов значительное число узников признано не представляющими опасности - они депортированы на родину, главным образом в Афганистан. Остальные все еще дожидаются решения своей участи. Поскольку правительство США не признавало правительство талибов, эти люди считаются бойцами незаконных вооруженных формирований, а не регулярной правительственной армии. Тем не менее, в результате давления международных гуманитарных организаций и правозащитников Пентагон допустил к узникам представителей Международного комитета Красного Креста и согласился с рядом его требований. Заключенные, в частности, получили право переписки с семьями на родине, им разрешено отправление религиозных обрядов, отменены унижающие человеческое достоинство и оскорбляющие их религиозные чувства правила внутреннего распорядка тюрьмы. Однако судить бывших талибов администрация собирается по особой, упрощенной процедуре. Президент Буш еще до начала афганской кампании, в ноябре 2001 года, подписал исполнительный приказ, санкционирующий создание военных комиссий, или военных трибуналов, для исполнения правосудия в отношении террористов. В годы второй мировой войны именно так судили в Америке немецких диверсантов. Издавая приказ, президент рассчитывал произвести отрезвляющий эффект на войска талибов и боевиков "Аль-Каиды". "Если они не предстанут перед правосудием, правосудие предстанет перед ними", - говорил тогда президент. В мае этого года Пентагон издал, наконец, регламент военной комиссии и назначил ее членов. Полковник Фредерик Борч назначен главным обвинителем, полковник Уилл Ган - главным защитником. В инструкции Пентагона перечислены 18 военных и 8 уголовных преступлений, на которые распространяется юрисдикция трибунала. Сразу после публикации документ подвергся критике со стороны не только правозащитников и экспертов-правоведов, но и практикующих адвокатов. По общему признанию, регламент военной комиссии сильно затрудняет действия защиты и, напротив, значительно облегчает задачу обвинения. Мы беседуем с одним из самых авторитетных критиков правительства в этом вопросе. Насколько правомерно создание трибуналов главой государства в данном случае и насколько приемлема процедура, в рамках которой будут судить бойцов Талибана? Профессор Школы права Джорджтаунского университета, специалист в области конституционного права и уголовного процесса Дэвид Коул: Дэвид Коул: Исторические прецеденты предания суду незаконных комбатантов во время войны существуют - для этого применялись военные трибуналы. Так что вопрос состоит не в том, допустимы ли военные трибуналы, а в том, отвечает ли регламент, разработанный администрацией для этого конкретного случая, требованиям надлежащей судебной процедуры. Получат ли лица, чьи дела будут рассматриваться трибуналом, право на справедливый суд. Владимир Абаринов: Но что означает определение "захваченные на поле боя", "незаконные комбананты"? В какой мере этот термин согласуется с международно-правовыми нормами? Дэвид Коул: Основная идея состоит в том, что во время войны одна сторона может брать в плен и удерживать людей, которые воюют на другой стороне. А затем существуют различия между теми, кто воюют с соблюдением законов и обычаев войны и получает статус военнопленных, и теми, кто играет не по правилам - их можно держать в плену в качестве членов незаконных вооруженных формирований. С точки зрения правительства США, всякий, кто сражался на стороне "Аль-Каиды" или талибов - участник таких формирований. Но эта позиция уязвима. Она полностью игнорирует возможность того, что многие из этих людей могли не воевать ни за "Аль-Каиду", ни за талибов. Поэтому многие эксперты в области международного права настаивают на том, что в сложившихся обстоятельствах наше правительство обязано - в соответствии с Женевскими конвенциями - провести элементарные судебные слушания. Пусть не по полной процедуре, но хотя бы с целью выяснить, кто из этих людей сражался в рядах противника, а кто нет. А наше правительство категорически отказалось провести такие слушания. Так что мы имеем шестьсот пятьдесят человек, заключенных под стражу на базе в Гуантанамо в течение более чем года и не получивших за это время ни малейшей возможности доказать свою невиновность. Они ее и не получат, потому что военные трибуналы - не решение вопроса. Сейчас к суду военного трибунала планируется привлечь всего шесть человек. Владимир Абаринов: Напомню, мы беседуем с профессором Школы права Джорджтаунского университета Дэвидом Коулом. Одна из общественных организаций, которая выступила с осуждением практики военных трибуналов, - Комитет юристов за права человека. Комитет вышел с обращением: "Правила военных комиссий не отвечают нормам честного правосудия". Эксперт этой неправительственной организации - юрист Кен Гурвиц. Кен Гурвиц: Думаю, военные комиссии ставят американскую юридическую систему в неловкое положение. Мы пытаемся убедить мир, - от Турции до Индонезии, - что к терроризму надо подходить как к виду уголовных преступлений и что обращаться с обвиняемыми по статьям о терроризме надо в соответствии с обычным уголовным законодательством. Когда дело гражданки США рассматривал перуанский военный трибунал, мы активно добивались от правительства Перу, чтобы дело было передано в обычный уголовный суд. Мы продолжаем убеждать страны в необходимости укреплять демократию и законность, но наши призывы не будут звучать убедительно, если для себя мы делаем исключения. Аргумент правительства, что Гуантанамо не является частью Соединенных Штатов, может быть принят судьями, но не мировым общественным мнением. Владимир Абаринов: Право на справедливый суд и надлежащую судебную процедуру гарантировано Конституцией Соединенных Штатов. При этом гражданство не имеет никакого значения - лицо, находящееся на американской территории, в полной мере пользуется конституционными гарантиями прав личности. "Ни один штат, - гласит 14-я поправка к Конституции, - не может оказать лицу, находящемуся в его юрисдикции в равной для всех защите закона". Однако в том случае, когда правосудие вершится вне американской территории, для иностранца возникает совершенно другая ситуация. Вернемся к интервью с профессором Дэвидом Коулом. Дэвид Коул: Верховный Суд по этому вопросу постановил, что иностранцы, которые привлечены к суду за пределами Соединенных Штатов, как правило, не пользуются конституционной защитой. Но когда мы привлекаем к суду человека по обвинению, по которому он может быть приговорен к смертной казни, - с моей точки зрения, мы должны, и по нашей Конституции, и по международному праву, обеспечить ему право на справедливый суд и надлежащую процедуру. Процедура, которую военные разработали для этих трибуналов, - это процедура, при которой президент инициирует судебное разбирательство и сам же выступает в качестве высшей надзорной инстанции. То есть процесс не контролируется никаким независимым юридическим органом. А между тем обвиняемый может быть приговорен к смерти на основании доказательств, с которыми он не имеет возможности даже ознакомиться. Я думаю, что эта процедура ни в малейшей мере не отвечает основным требованиям справедливого суда, как по международному праву, так и по Конституции Соединенных Штатов. Владимир Абаринов: Недавно федеральный окружной суд в Вашингтоне, рассмотрев иск группы американских правозащитников, постановил, что на территорию базы на Кубе конституционные гарантии не распространяются. Это судебное решение Министерство юстиции США считает своей большой победой. Таким образом, причина, по которой судить бывших талибов будут за пределами США, состоит в том, что, находясь на Кубе, они не смогут воспользоваться конституционными гарантиями? Дэвид Коул: Совершенно верно. Было предпринято несколько попыток добиться в законном порядке для пленников Залива Гуантанамо защиты их прав. И ответ правительства всякий раз был: они иностранцы, они находятся вне американской территории, Гуантанамо - часть Кубы, и по этой причине они не пользуются никакими правами. Владимир Абаринов: В соответствии с процедурой, разработанной Пентагоном, в судебную коллегию войдут от трех до семи офицеров, которые будут одновременно исполнять функции и судей, и жюри присяжных. Помимо защитника в погонах, назначенного судом, обвиняемый имеет право на гражданского адвоката по своему выбору, однако оплачивать его услуги он должен из собственного кармана. Этот адвокат должен быть американским гражданином и обязан получить допуск к работе с секретными материалами. В целях соблюдения секретности адвокат до окончания процесса не имеет права покидать территорию базы и делать заявления для прессы, ему не гарантирована конфиденциальность его бесед с клиентом, обязательная в обычном уголовном судопроизводстве. Если американский уголовный суд отклоняет доказательства, полученные незаконным путем - например, без ордера на обыск, то военный трибунал такие доказательства примет к рассмотрению. Приговоры будут выноситься большинством в две трети голосов, и лишь решение о смертной казни должно быть принято единогласно. Вынесенный приговор утверждает президент или министр обороны. Это решение обжалованию не подлежит. Насколько согласуется эта структура с нормами американского правосудия? Например, может ли в обычном уголовном деле вестись запись беседы адвоката с клиентом? Это разрешено для Гуантанамо. Эксперт комитеты "Юристы за права человека" Кен Гурвиц: Кен Гурвиц: Беседы адвоката с клиентом могут записываться, особенно в тех случаях, когда обвиняемый не знаком с нашими нормами следственной и судебной процедуры и, возможно, жил в стране, где у подсудимого нет реальных прав. Но запись, разумеется, разрушает всякую возможность доверительных отношений между клиентом и адвокатом. А, не имея доверия клиента, адвокат не может выстроить адекватную защиту. Адвокат, кроме того, обязан сообщать правительству любую информацию, которая может заключать в себе угрозу национальной безопасности. Звучит, на первый взгляд, разумно, но на самом деле это очень расплывчатый стандарт. Все это, конечно, оказывает гнетущее воздействие как на обвиняемого, так и на его защитника. Еще одна проблема состоит в том, что гражданский адвокат обязан сотрудничать с военным. Иными словами, обвиняемому не позволяется отказаться от услуг военного адвоката. И это тоже подрывает доверие и тем самым сводит на нет попытки гражданского адвоката добиться справедливого суда. Владимир Абаринов: Видные юристы называют регламент военных комиссий "улицей с односторонним движением", а крупнейшие профессиональные объединения адвокатов заявили, что не могут рекомендовать своим членам участие в подобных процессах. Ассоциация американских юристов вынесла вопрос в повестку дня своего ежегодного съезда. Независимым адвокатам профессионально сложно участвовать в этих процессах, но и по принципиальным соображениям отказаться от участия в них нелегко. Кен Гурвиц: Я, разумеется, согласен - это очень трудный выбор. Моя личная точка зрения - что отсутствие гражданских адвокатов на этих судах ни к чему хорошему не приведет. Есть, конечно, и другая сторона проблемы - само присутствие гражданских адвокатов независимо от их намерений может послужить пропагандистским целям, придаст военным комиссиям видимость легитимности, которой они не имеют. Не стоит забывать еще об одном ограничении: адвокаты не имеют права делать публичные заявления не только по существу дела, в котором они участвуют, но и о военных комиссиях как таковых, если только у них нет на то разрешения главного военного защитника. Так что дилемма налицо. Не надо забывать и то, что, согласившись участвовать в таком процессе, адвокат возлагает на себя тяжелое бремя: он должен отказаться от своей обычной практики на время участия в этом деле, он вряд ли может рассчитывать на гонорар, если только его клиенту не посчастливилось иметь богатых родственников; он должен сам оплачивать процедуры, связанные с допуском к секретным материалам, не говоря уже о том, что на пребывание на базе Гуантанамо тоже стоит денег. Однако я считаю, что адвокаты могли бы составить свой собственный отчет о ходе слушаний, обо всех нарушениях прав обвиняемого, о необъективности суда, и я надеюсь, в будущем, возможно, даже в недалеком будущем, Конгресс обратится к этим материалам, придет к выводу, что такое судопроизводство служит плохую службу нашим традициям и отменит эту практику. Владимир Абаринов: Но, быть может, обвиняемые смогут оспорить юрисдикцию военных комиссий или, по крайней мере, наиболее жесткие ограничения регламента? Дэвид Коул: Это будет очень трудно. Как иностранные граждане, находящиеся за пределами США, они не могут претендовать на защиту прав личности. И преодолеть это препятствие почти невозможно. Если будут вынесены смертные приговоры, безусловно, возникнет дискуссия в обществе. Но при нынешнем составе Верховного Суда у меня нет уверенности, что эта дискуссия закончиться в пользу осужденных. Владимир Абаринов: Тактика террористов-самоубийц бросает вызов всей американской правоохранительной системе. Она рассчитана именно на то, что система не сработает: пока преступление не совершено, наказывать не за что, после того, как совершено - некого. Столкнувшись с необходимостью предотвращать теракты, Конгресс расширил полномочия правоохранительных органов и согласился с ограничением прав граждан, приняв сразу после атаки 11 сентября так называемый Патриотический закон. Сейчас министр юстиции Джон Эшкрофт разрабатывает Патриотический закон-2. Но на самом деле, позволяет ли действующее законодательство в его нынешнем виде привлекать к ответственности за несовершенные преступления? Дэвид Коул: Есть практика преследования по обвинению в заговоре. Не надо дожидаться взрыва, чтобы привлечь к ответственности тех, кто его планирует. Ряд людей отбывает в федеральных тюрьмах по приговору суда наказание в виде нескольких пожизненных заключений за то, что они участвовали в заговоре, целью которого было взорвать мосты и туннели вокруг Манхэттена. В число отбывающих наказание входит и шейх Омар Абдул Рахман. Так что привлечь в ответственности до того, как преступление доведено до конца, возможно. Владимир Абаринов: Лидер египетских исламистов шейх Омар Абдул Рахман, о котором говорит Дэвид Коул, приговорен к пожизненному заключению за участие в организации терактов, из которых был осуществлен только один - взрыв в подвале Всемирного торгового центра в Нью-Йорке в 93 году. Несмотря на широкомасштабные меры по поиску и поимке сообщников террористов 11 сентября - то есть именно по этому конкретному делу - перед судом предстал лишь один человек - Закариас Муссауи, марроканец с французским паспортом. Он был арестован почти за месяц до терактов. Предварительное следствие считает его двадцатым угонщиком, который из-за ареста не смог участвовать в исполнении плана. Обвинение заявило, что намерено добиваться смертного приговора для Муссауи, однако столкнулось со значительными процессуальными трудностями, связанными как раз с тем, что обвиняемый в данном случае пользуется конституционными гарантиями. Дэвид Коул: Затруднение, которое здесь возникло, связано с тем, что он имеет право - в интересах собственной защиты - на встречу с господином Рамзи Биналшихом, который находится в руках американского правительства. Рамзи Биналших был одним из разработчиков заговора 11 сентября и, согласно господину Муссауи, может снять с него обвинение, подтвердить, что господин Муссауи не участвовал в заговоре. Суд подтвердил, что Закариас Муссауи имеет право говорить с этим человеком, который находится в распоряжении американского правительства и который может предоставить доказательства невиновности Муссауи. Это - один из самых фундаментальных принципов системы американского уголовного правосудия. И он в полной мере относится к военным трибуналам - обвиняемым должны быть обеспечены возможности защиты. Отказывать им в доступе к лицам, которые могут свидетельствовать в их пользу, с моей точки зрения, совершенно неприемлемо. Владимир Абаринов: Закариас Муссауи признал свое членство в "Аль-Каиде", однако отрицает какое бы то ни было участие в заговоре 11 сентября. Узнав об аресте Рамзи Биналшиха, Муссауи потребовал дать ему возможность встретиться с ним как со свидетелем защиты. В январе этого года судья Леони Бринкема согласилась с доводами обвиняемого и постановила разрешить допрос свидетеля посредством видеоконференции с тем, чтобы исключить прямой контакт Муссауи и Биналшиха. Обвинение в лице Министерства юстиции с этим решением не согласилось и обжаловало его в федеральном апелляционном суде, ссылаясь на ущерб, который может нанести такой допрос интересам национальной безопасности. Однако апелляционный суд подтвердил решение судьи Бринкемы. Дэвид Коул: Не совсем так. Федеральный апелляционный суд постановил, что заявление государственного обвинения о пересмотре судебного решения составлено некорректно - речь идет о чисто юридических формальностях. Правительство, в свою очередь, оспорило даже это решение. Владимир Абаринов: Чем в конечном счете может закончиться спор государственного обвинения и защиты? Дэвид Коул: Я ожидаю, что дело Муссауи будет изъято из системы криминального правосудия. И он будет либо объявлен вражеским комбатантом и останется в заключении без какого бы то ни было суда, либо предстанет перед военным трибуналом. Наиболее вероятен, по-моему, первый вариант - что он останется под стражей без суда как вражеский комбатант. Владимир Абаринов: То есть и дело Муссауи может быть сведено все к тем же делам, которые будут рассматриваться на процессах на базе в Гуантанамо. Но разве это не фундамент американского правосудия, что обвиняемый может пригласить в суд свидетелей, выступающих в его защиту? Кен Гурвиц: Я, безусловно, согласен с тем, что одно из фундаментальных прав обвиняемого по Шестой поправке к Конституции - его право на очную ставку свидетелей обвинения и на вызов в суд свидетелей защиты, которые могут подтвердить его невиновность. Муссауи и его адвокаты предполагают, что Рамзи Биналших может дать показания о том, что Муссауи не участвовал в заговоре, в противовес тому, что утверждает правительство. Я не понимаю чувствительность государственного обвинения в этом вопросе, если только не говорить об идеологической одержимости. Окружной судья Бринкема предложила решение: провести допрос посредством видеосвязи, причем с 10-12-секундной задержкой, так что передаче любой секретной информации можно будет своевременно воспрепятствовать. Еще один довод прокуроров обвинения состоит в том, что они наладили особые отношения с Биналшихом, что он теперь весьма уязвим и психологически зависим от своих следователей, и что его участие в процессе Муссауи разрушит это чувство изоляции. Но я не думаю, что двухчасовой допрос сильно затруднит задачу тех, кто работает с господином Биналшихом. Владимир Абаринов: Насколько я понимаю, все-таки главные претензии Комитета юристов за права человека состоят в том, что люди, которые предстанут перед военными трибуналами на базе в Гуантанамо, хоть и будут иметь право на собственную защиту, в том числе, права на адвоката, это право будет сильно ограничено. Но, например, Муссауи сам от адвоката отказался. Кен Гурвиц: Один из важнейших принципов гражданского уголовного судопроизводства - право обвиняемого на услуги адвоката по его собственному выбору. Если, как в деле Муссауи, обвиняемый решает защищать себя сам, он имеет полное право и на это. Этого нет в военных комиссиях. Более того, обвиняемый имеет право доступа к любым свидетельствам - не только к тем, которые обвинение намерено использовать в суде против него, но и к тем, которые оправдывают его. Это в корне отличается от процедуры военных комиссий, где свидетельства могут не предъявляться адвокатам обвиняемого под предлогом защиты интересов национальной безопасности; а со свидетельствами, которые обвинение не планирует использовать в суде, оно также может не знакомить адвокатов. Таким образом, в распоряжении правительства могут быть документы, доказывающие, что обвиняемый не имеет никакого отношения к преступлениям, которые ему вменяются, но никто об этом, может быть, даже и не узнает. В американском судопроизводстве предусмотрена возможность закрытых слушаний, на которые публика не допускается, существует процедура наложения судебного запрета на разглашение содержания документов. Американское правосудие показало, что оно вполне способно к производству очень сложных дел. И даже в тех случаях, когда это дорого и трудно, результат в виде доверия к правоохранительной системе себя оправдывает. Владимир Абаринов: Мы беседовали с экспертом Комитета юристов за права человека Кеном Гурвицем и профессором права Джорджтаунского университета Дэвидом Коулом. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
