Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
27.7.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
 Спортсмен столетия - Джесси ОуенсМарина Ефимова: Вы когда-нибудь видели, как бегал Джесси Оуэнс? Халл Бейтмен: Только в кино. Да он, собственно, не бежал, он летел. Поверьте, я видел много замечательных спринтеров, никто из них не мог сравниться с Оуэнсом. В любом забеге он приходил с таким отрывом, что казался существом другой породы. Его результат на стометровке был таков, что он и сейчас, 60 лет спустя после своей олимпийской победы, был бы среди самых быстрых бегунов мира. Марина Ефимова: Я беседую с историком американской легкой атлетики Халлом Бейтменом. Халл Бейтмен: Джесси Оуэнс прожил очень хорошую и спокойную жизнь, из которой невозможно извлечь никакого драматизма. Он был прекрасный семьянин, ответственный гражданин, любящий отец, щедрый покровитель начинающих спортсменов. У него был прекрасный легкий характер, так что его все любили и уважали. Он вдохновил многих молодых атлетов, включая другого замечательного атлета Карла Льюиса. Собственно, у Джесси Оуэнса было одно отклонение от нормы - он был гениальным бегуном. Нет, еще одно, он ужасно много курил, может быть поэтому Джесси Оуэнс и умер так рано. Марина Ефимова: Боюсь, что не могу полностью согласиться с этой оценкой. Дело в том, что Оуэнс не просто замечательный атлет, он легендарный атлет. А для легенды одних спортивных достижений мало, и общественной деятельности недостаточно, а нужен вот именно драматизм жизни. Джеймс Кливленд Оуэнс был десятым, последним ребенком в семье Генри и Мэри Оуэнсов. Они были свободными фермерами, но еще отец Генри был рабом. Джеймс Кливленд, или как его дома сокращенно звали Джей Си, был не просто болезненным мальчиком, он был всегда болен. Зимой, а в Северной Алабаме зимы ледяные, Джей Си, укутанный в хлопковый плед, целыми днями ныл и кашлял, сидя перед печкой. У него были хронические пневмонии, которые длились неделями. Время от времени руки и ноги Джей Си покрывались чудовищными фурункулами и поскольку ни о каких докторах, ни о каких лекарствах речи не было, то мать сама проводила хирургические операции, вскрывая нарывы раскаленным кухонным ножом. Оуэнс описал одну из таких операциях в своих воспоминаниях: "Я чувствовал как нож погружается в живую плоть. А слышал я чей-то чужой, не свой голос, ревущий: "А, не надо, мама, ноу!" Но к шести годам он был уже достаточно крепок, чтобы ходить с братьями и сестрами в школу, по четыре с половиной мили туда и обратно. Причем, поскольку все были старше и здоровее его, Джей Си всегда бежал. Невысокие холмы Алабамы стали его первым стадионом. Он вспоминает: "Я полюбил состояние бега, меня восхищала сама идея, что силой собственных мышц ты можешь попасть куда угодно, хоть влево, хоть вправо, хоть на самую вершину холма. Новые виды один за другим открываются перед тобой, и все это лишь благодаря силе мышц и выносливости легких". Холмы и персиковые сады Алабамы пропали из жизни Джей Си Оуэнса, когда ему было девять лет. Семья переехала на север в Кливленд, штат Огайо, в негритянское гетто. И из окон стал виден узкий замусоренный проулок и кирпичная стена дома напротив, украшенная как всегда черной пожарной лестницей. Мать всегда держала занавески закрытыми, чтобы не огорчаться. Но Джей Си был счастлив, потому, наверное, что для подростка интересность жизни определяется не красотой и уютом, а разнообразием. А Кливленд в 1922 году был Вавилонской башней. Мистер Бейтмен, были ли в жизни у Джей Си Оуэнса проблемы, связанные с тем, что он был черным? Халл Бейтмен: Уверен, что были, и даже потом, несмотря на все его олимпийские медали. Но дело все в том, что Джесси не любил делать обобщения из случаев, происходивших в его собственной жизни. Если какие-то унижения и были, он никогда не говорил на эту тему. Кроме того, люди, рисуя жизнь негритянского подростка в Америке 20-х годов, часто перебарщивают с черной краской. Это правда, что тогда равенства было меньше, но и сегрегации было меньше. В бедных районах Кливленда все национальности и расы были перемешаны. У Джесси, который был само добродушие и общительность, все детство и юность было множество друзей ирландцев, поляков, русских евреев, китайцев, чехов, кого хотите. Более того, именно белый учитель стал для него, можно сказать, вторым отцом. Джесси был известен тем, что он принимал мир таким, каков он есть. Может быть его персональная ситуация была лучше чем у других даже и в юности, потому что он был из тех людей, которые сразу к себе располагают. Марина Ефимова: В Кливленде девятилетнего Оуэнса больше всего потрясла интенсивность жизни большого города - все были заняты, все куда-то спешили. В школе учительница, делая сразу несколько дел, рассеянно спросила его имя. "Джей Си" - ответил Оуэнс. "О кей, Джесси, садись вон туда у прохода". И алабамский заморыш не решился ее поправить. С этой минуты исчез из жизни Джеймс Кливленд Оуэнс, и по ошибке появился Джесси Оуэнс. Мистер Бейтмен, вот эта феноменальная скорость знаменитая Джесси Оуэнса, она была природной или она была выработана тренировками? Халл Бейтмен: Нет, он был бегун милостью Божьей. Ведь еще будучи учеником хай-скулл в Кливленде Оуэнс побил рекорд на общенациональных соревнованиях атлетов-школьников. В 10-м классе он уже был известен как выдающийся спортсмен. Марина Ефимова: Но видимо для того, чтобы сохранить природный дар ребенка, нужен взрослый, который этот дар заметит. Когда Джесси после школы гонял с мальчишками мяч по школьному двору, за ними подолгу наблюдал, не вмешиваясь, их учитель физкультуры ирландец Чарльз Райли. Биограф Оуэнса Томи Джентрис пишет: "Никто не мог понять, почему Райли выбрал Оуэнса. Все его показатели на уроках физкультуры были далеко не лучшими. Кое-кто даже считал, что поскольку Райли был учителем по призванию, то он просто решил поправить мальчишке здоровье, тот из-за пневмоний регулярно пропускал по две недели занятий. Так или иначе, однажды Райли спросил у Джесси: "Хочешь научиться бегать быстро? Приходи после занятий на стадион". Так начались первые тренировки". "На тренировках нас было всегда не больше трех человек, - вспоминает Оуэнс, - так что у Райли на каждого хватало времени. Первое, чему он нас научил, это бежать по дорожке так, будто бы она горела. То есть стараясь, с одной стороны, как можно меньше касаться земли, а с другой, как можно быстрее добежать до конца. Он часто водил нас на ипподром и заставлял внимательно смотреть на беговых лошадей, как они выкидывают ноги и как они смотрят только вперед. Еще Райли учил нас не ждать быстрых результатов. "Ваша задача - не результат, а улучшение", - говорил он. "Но а сколько ждать?" - ныли мы. "Четыре года - неизменно отвечал Райли, - начиная со следующей пятницы". Чарльз Райли был Кутузовым легкой атлетики, в том смысле, как его определил Толстой в "Войне и мире". То есть он ничего не менял в природных способностях своих подопечных, он просто не мешал ничему хорошему и не пропускал ничего плохого. Райли приносил Джесси из дома завтраки и часто приводил его в свою семью всегда к обеду, всегда к мясному. В случае любых неприятностей Джесси первым делом бежал к Райли. Он даже стал называть его "пап". Чарльз Райли не был профессиональным тренером, он был учителем, но в сущности именно он навсегда остался главным ментором Джесси Оуэнса. Когда после Олимпийских игр 1936 года у Оуэнса, завоевавшего четыре золотых медали, спросили, что помогло ему победить? Он сказал: "Совет моего школьного тренера Чарльза Райли - никогда не соревнуйся с соперником, соревнуйся с самим собой". Мистер Бейтмен, а как сказались на искусстве Оуэнса тренировки с профессиональными тренерами, скажем, позже, в университете? Как вообще тренеры помогают такого рода спортсменам, такого ранга спортсменам? Халл Бейтмен: Они говорят в общем о тех упущениях бегунов, которые видны со стороны. Его первым профессиональным тренером был Эдди Финеген. Позже он тренировал другого олимпийца - Харрисона Дилорда, бегуна, который в 48-м году побил рекорд Оуэнса на стометровке. А в университете это был Ларри Снайдер. С этим тренером Джесси и начал по-настоящему свой путь к Олимпиаде. Снайдер, к счастью, не стал корректировать абсолютно естественный стиль Джесси, он просто подметил, что когда бегун на короткие дистанции меньше напрягает плечевой пояс, то он чуть убыстряет бег. Или, например, он подсказал Оуэнсу держаться чуть компактнее на старте и ниже опускать плечи. После этого его стартовый рывок стал резче. Снайдер научил Джесси, как мы говорим, бежать сквозь воздух, то есть сильнее раздвигать его руками. Словом, это все полезные мелочи. Ну и, конечно, тренер может сэкономить бегуну силы, зная по опыту, какая часть дистанции труднее и, естественно, чего нужно ждать от своего организма. Но интересно, что самая великолепная дистанция Оуэнса была как раз одна из самых трудных - 200 метров. На этой дистанции он бежал 150 метров со скоростью соперников, потом стадион замирал, потому что именно на последних 50-ти метрах, когда бегуны бегут уже из последних сил, Джесси начинал плавно отрываться от них. Спортивные комментаторы говорили: следите внимательно, Джесси взлетает. Это больше ни у кого не получалось. Марина Ефимова: Девочку звали Минни Рут Соломон, она жила рядом, училась в той же школе, была из такой же нищей семьи. Но вспоминая свою первую встречу с Минни Рут, когда ей было 13 лет, а ему 15, Джесси писал в автобиографии: "Она была необыкновенной девочкой, потому что бедность ее никак не задела, на ней никак не отразилось то, что она черная, что живет в гетто, предубеждения не вызывали в ней горечи. И вообще ее не задевало ничего снаружи. Она хранила внутри, в душе что-то, что придавало ей веселую счастливую уверенность в себе. И я влюбился с первого взгляда". Их "щенячья", как пишет Оуэнс, любовь с каждым годом становилась все горячей, пока как следует не обожгла их. Рут было 15, когда она забеременела. Они попытались тайком пожениться, но ни один священник и ни один чиновник не согласился оформить брак несовершеннолетних. Узнав о случившемся, отец Рут пришел в такую ярость, что под страхом вызова полиции запретил Джесси появляться в их доме и встречаться с Рут. Биограф Оуэнса Джентри пишет: "Несмотря на отчаяние Джесси, решение мистера Соломона было для него благословением. Освобожденный от отцовских обязанностей, он закончил школу и перед самыми выпускными экзаменами в июне 1933 года в Чикаго на общенациональных соревнованиях школьников установил два мировых рекорда для юношей - в беге на 100 ярдов - 9,4 секунды и в беге на 220 ярдов - 20,7 секунды. Кливленд встречал его толпами и цветами. На вокзале мэр произнес речь. Джесси провезли в лимузине по главным улицам и потом, по его просьбе, по негритянскому району мимо дома Рут Соломон. Он не знал, что Рут стояла в толпе встречавших с их годовалой дочкой Глорией на руках и помогала девочке помахать папе ручкой". Надо сказать, что слава очень смягчает сердца разъяренных родителей. И Джесси вскоре был снова допущен в дом Соломонов, вначале просто навещать дочку. Оуэнс был на вершине своих возможностей и знал это, но даже он сам удивился тому, что произошло 25 мая 1935 года на отборочных соревнованиях атлетов за право попасть в Олимпийскую команду. Халл Бейтмен: В 1935 году он поставил пять рекордов в один день - пять мировых рекордов за 45 минут: 100 метров, 200, прыжок в длину, эстафета. Именно это выступление 22-летнего Джесси и до сих пор остается величайшим одиночным выступлением в истории легкой атлетики. Никто даже близко к этому не подошел. Подумать только - Джесси Оуэнс и сейчас был бы одним из лучших атлетов мира, через 63 года. Он далеко обогнал свое время. Марина Ефимова: Победа Оуэнса в Чикаго была беспрецедентной. В конце соревнований журналисты и болельщики блокировали выходы из раздевалки, так что Райли пришлось подогнать машину к задней стене здания и Джесси бежал через окно уборной. Тренер отвез Джесси на берег озера Мичиган, усадил на траву и там произнес перед ним небольшую речь: "Перед тобой дорога славы, каждый раз, выходя на нее, не забудь посмотреть налево и посмотреть направо. Вчера ты жил мирной жизнью, а завтра все чемпионы мира будут тебя бояться и с тобой соперничать. Черные будут надоедать тебе своими восторгами, белые будут унижать тебя с особым удовольствием. Женщины начнут виться вокруг тебя, тебя окружат соблазнами. Не поддавайся, иначе пропадешь". И мудрый ирландец как в воду глядел. "Главный соблазн явился в образе Квинселон Никерсон, богатой светской красавицы. Вначале июня 35-го года на большом приеме, устроенном для будущих олимпийцев в Голливуде, она тихо взяла Джесси за руку. Через неделю в Кливленде, в доме Соломонов появилась газета с фотоснимком двух улыбающихся знаменитостей. Их лица сияли, они были прекрасной парой. И газета намекала на помолвку. Вечером 3 июля, в канун финальных забегов отборочных соревнований, Рут Соломон позвонила Джесси в Лос-Анджелес. Что она ему сказала - неизвестно. Но на следующий день Джесси проиграл соперникам все забеги, сел в ночной самолет и вернулся в Кливленд. Свадьба состоялась назавтра, прямо в гостиной Соломонов. Однако, участие Джесси в Олимпийских играх 36-го года в Берлине оказалось под вопросом". Всю зиму Оуэнс тренировался один, не в команде. "Не переживай из-за того, что ты не можешь изменить - утешал его Райли - Работай над тем, что можешь, над собственными результатами". Но Джесси беспокоили не только его результаты: среди спортсменов ходили смутные слухи, будто немцы ненавидят негров и католиков, и Джесси боялся, что его не пустят в Берлин. На последнем отборе, так называемом Олимпийском суде в Нью-Йорке, Оуэнс показал свои прежние результаты и выиграл дистанции в 100 метров, 200 метров и прыжки в длину. Только за месяц до начала игр Ассоциация легкой атлетики сообщила Джесси, что он поедет на игры. Кроме него в команду было включено еще 11 черных спортсменов и два еврея - спринтеры Мартин Гликмен и Сэм Столер, показавшие лучшие результаты в эстафете. И вот в начале июля 1936 года гигантский пароход "Манхэттен" с олимпийской командой на борту отплыл из Нью-йоркского порта в Европу. 1 августа 1936 года, Х1 Олимпийские игры в Берлине открывает Адольф Гитлер. Эти игры его детище, его триумф, генеральная репетиция мирового лидерства. С его лица не сходит улыбка самодовольства. Вот как описал эти дни историк Харт Дэвис в книге "Гитлеровские игры": "Берлин сияет, он украшен с имперской роскошью, преобладают красные и черные цвета. С бульвара Унтер ден Линден выкопаны столетние липы и заменены лесом шелковых знамен со свастикой, а деревья пересажены хороводом вокруг только что сооруженной Олимпийской деревни, ставшей впоследствии образцом для всех последующих Олимпийских деревень. Стадион выстроен новый, по последнему слову техники, на 100 тысяч мест. В городе все оскорбительные надписи в адрес евреев смыты со стен. Книги, которые в июне демонстративно сжигали на площади Оперы, сейчас волшебным образом снова появились на полках книжных магазинов. Из газетных киосков исчезла оголтелая "Штюрмер", а на ее месте появились давно забытые берлинцами иностранные газеты и журналы. На несколько недель город вдруг снова стал старым уютным Берлином, заполненным толпами веселых туристов и хозяев, приятно взволнованных предстоящим зрелищем". Представители европейских стран уговаривали правительство Соединенных Штатов бойкотировать эти игры. Правительство долго колебалось, но в результате никто никого не бойкотировал. В играх в Берлине приняли участие спортсмены 52 стран, в том числе Англии и Соединенных Штатов. И все же Соединенные Штаты умудрились обидеть Гитлера. По словам очевидцев, он говорил приближенным: "Как могли американцы опуститься до того, чтобы включить в свою команду негров? Они испортили мне самый торжественный момент. Не буду же я пожимать руку негру". Но дальше этого дело не пошло. Гитлер был уверен в глубине души, что негр не может выиграть у немца, а поэтому сделал хорошую мину при плохой игре, и Джесси Оуэнс вместе с 11-ю другими черными членами американской команды вышли на старт. Запечатлеть грандиозное зрелище Олимпийских игр 1936 года было поручено звезде нацистского кинематографа Лени Рифеншталь. Рифеншталь была художником распропагандированным, но талантливым. В начале ее документального фильма об этих играх, он называется "Олимпия", есть поразительные кадры, когда оживает знаменитый "Дискобол", например, превращаясь из бронзового греческого юноши в живого немецкого. Или, скажем, незабываемо снято на фоне заката, а потом ночью финальные соревнования по прыжкам с шестом, которые продолжались пять часов и так далее. И Лени Рифеншталь, была она расисткой или не была, не смогла устоять перед физической красотой американского черного атлета. Вообще Оуэнса много фотографировали, но есть одна его гениальная фотография - в момент финишного рывка в знаменитом забеге на 200 метров. Именно по этой фотографии, кстати сказать, был сделан памятник в родном городке Оуэнса Оквиле, штат Алабама. Но это отдельная история. Собственно финишного рывка и нет, нет напряженных мышц, нет натянутых жил на шее, оскаленного рта. Это фигура замершей в беге греческой статуи, обратное превращение, полное совершенство пропорций, неповторимая красота движения. В пропагандном фильме Лени Рифеншталь "Олимпия" Джесси Оуэнс стал одним из главных героев. Особенно хороши съемки его благородного поединка по прыжкам в длину с немецким атлетом Лутцем Лонгом, белокожим блондином. В этом поединке каждый следующий прыжок устанавливал новый мировой рекорд. В конце концов победил Оуэнс. Но с Лонгом они стали друзьями, часами разговаривали обо всем на свете, хотя Джесси не знал немецкого, а английский Лонга оставлял желать лучшего. Знаменитый фотоснимок этих двух молодых людей, доверительно склонивших друг к другу голову в серьезном разговоре, словно прощальный взгляд на прекрасный мир перед катастрофой. В августе 36-го года в Берлине не было человека, который бы не знал этого имени. Немцы произносили его с шутливым восторгом, не Оуэнс, а О,Венс!, не Джесси, а Уесси. Забыв расистскую пропаганду, забыв про фюрера, который морщился на своей Почетной трибуне, немцы восторженно вопили - О, Венс!, О,Венс! О,Венс! Русоголовые арийские мальчики с трепетом протягивали ему бумажки для автографов и ходили за ним по пятам. Его смущенная улыбка, его джентльменское отношение к соперникам покорили берлинцев. "Черный вихрь" - восхищенно бормотали комментаторы, "Черная стрела", "Неподражаемый Оуэнс", "Мистер Олимпийские игры". Вот что пишет побывавший на этой Олимпиаде американский писатель Том Вулф: "Те, кто не попал на стадион, толпились на улицах, превратившись в одно ухо, ловившее новости. На Курфюрстендам вдруг заговорили все деревья, в их ветвях скрыты громкоговорители: "Ахтунг, ахтунг! Стометровка, 12 забегов. Полуфинал. Финал. Победитель - Джесси Оуэнс!" И немцы кричат: "Йес, сэр! О, Венс!" Но под поверхностью этого праздничного единодушия уже кипела лава. И свидетельством тому история Марти Гликмана, тогда 18-летнего американского спортсмена, который на Олимпийских играх в Берлине должен был бежать в эстафете 4 по 100. С Марти, которому теперь уже 82 года, беседует наш корреспондент Владимир Морозов. Владимир Морозов: Марти Гликман вместе с Джесси Оуэнсом был в составе американской олимпийской команды в 1936 году. Потом, до пенсии, спортивный комментатор. Имя этого человека было столь же популярно у старшего поколения американцев, как имя Вадима Синявского у их российских ровесников. - Марти, говорят у Джесси бы не очень хороший старт? Марти Гликман: У него был не очень хороший старт? Старт у него ни к черту не годился. То есть не годился для такого великолепного спортсмена. На старте он не был лучшим, но зато он был лучшим спринтером. Владимир Морозов: В те годы, в молодости, как Джесси зарабатывал себе на жизнь? Марти Гликман: Он ничего не зарабатывал, Джесси тогда был бедным студентом. Кое-что он получал, когда ехал на сборы и соревнования, тогда организаторы соревнований платили ему командировочные. Тогда, во время Берлинской Олимпиады мне было 18, а ему 23. Владимир Морозов: Рассказывают, что Гитлер не дал вам участвовать в Берлинской Олимпиаде 36-го года потому что вы еврей. Марти Гликман: Так оно и было, точно так. Геббельс от имени Гитлера попросил руководителя американской команды Эвери Брендеджа, чтобы ни один еврей не участвовал в соревнованиях. В тот день, когда я должен был бежать в эстафете 4х100 метров, нас собрали и мне объявили, что я не бегу и мое место в эстафете займет Джесси Оуэнс. Тогда выступил Джесси, его внимательно слушали. Он был хороший парень, его все любили. Джесси сказал, что завоевал уже три золотые медали и теперь хочет дать шанс мне. "Пусть бежит Марти", - сказал Оуэнс. Но тренер заставил Джесси бежать. Тренер соврал, что, мол, немцы скрывают своих лучших спринтеров и приберегают их для эстафеты, чтобы посрамить американцев. Так что пусть бежит Джесси, потому что он самый лучший спринтер. И он бежал вместо меня. Ну а немцы оказались куда слабее наших и пришли третьими. Американцы выиграли забег и опередили ближайших соперников на 12 метров. У меня под рукой фотография, сделанная на финише эстафеты. Парень из нашей команды Фрэнк Уайкот настолько впереди других, что занял все место в кадре, остальных участников эстафеты за ним просто не видно. Марина Ефимова: Неизвестно, до какой степени давили нацисты на руководителя американской делегации. Журналисты рассказывали, что среди них на трибунах постоянно терлись какие-то подозрительные личности, и записи, оставленные на скамьях, время от времени загадочно исчезали. Шел 1936 год, в Испании началась гражданская война прямо во время Олимпиады. Когда спортсмены и гости разъехались, Олимпийскую деревню под Берлином немедленно превратили в военный тренировочный лагерь. Джесси Оуэнс и Лутц Лонг прощаясь, договаривались встретиться на следующей Олимпиаде, она должна была состояться в 1940 году. А в 42-м Лонга уже не было в живых, он погиб на Восточном фронте. Но Джесси Оуэнса берлинцы запомнили. И в 1982 году немецкое правительство пригласило Джесси и его семью на торжественную церемонию - улице, ведущей к олимпийскому стадиону было дано название Аллея Джесси Оуэнса. Халл Бейтмен: Роль, которую сыграл Джесси на Олимпиаде в Берлине в 1936 году, трудно преувеличить, она далеко выходила за рамки спортивной. Я думаю, что безумные годы нацизма, в разгар гитлеровской пропаганды многие немцы, видевшие Джесси Оуэнса на Олимпийских играх, усомнились в идеях расового превосходства. Его выступление имело мировой резонанс. Марина Ефимова: Продолжим интервью с историком Халлом Бейтменом. - Мистер Бейтмен, а когда были побиты рекорды Джесси Оуэнса, и какими они стали сейчас? Халл Бейтмен: Тут есть некоторая трудность в сравнении из-за того, что сменился способ, которым измеряют время - тогда хронометром, а сейчас электронными приборами, что сделало время пробега немного меньше. Тем не менее, за 63 года атлеты недалеко ушли от Оуэнса. Рекорд Оуэнса на Олимпиаде 1936 года - стометровка за 10,2 секунды. Нынешний рекорд - 9,7, его поставил в этом году Морис Грин. Рекорд Джесси по прыжкам в длину был 8 метров 6 сантиметров, между прочим, оставался мировым рекордом 25 лет. Его рекорд был побит только в 1960 году в Риме Ралфом Бостоном. Сейчас, конечно, рекорд заметно выше, он подползает к 9-ти метрам, это 29 футов и 4,5 дюйма. Но такова судьба рекордов - рано или поздно кто-то делает это лучше. Марина Ефимова: Познакомимся с теми, кто перенимает эстафету Джесси Оуэнса. Рая Вайль: Нью-йоркский "Черси Пилс" самый большой спортивный клуб Америки. Этот гигант из стекла и бетона, построенный несколько лет назад на берегу Гудзона, имеет множество залов, ультрасовременное оборудование и даже собственный стадион с беговой дорожкой на полтора километра, где наряду с профессионалами тренируются и любители. Мой провожатый, молодой человек по имени Джесси Джонсон из отдела по связям с прессой, сам спортсмен, постоянный участник состязаний по велогонкам. Мы подходим к большой, на всю стену фотографии. Джесси Джонсон: Это команда легкоатлетов в 36-м году. Джесси здесь нет, он был очень застенчив и не любил фотографироваться. Рая Вайль: На втором снимке, тоже увеличенном до гигантских размеров, Джесси Оуэнс в толпе репортеров, встречавших его после приезда с той знаменитой Олимпиады. Джесси Джонсон: Сейчас легкоатлетов готовят иначе, чем во времена Джесси. Больше внимания уделяется общей разминке, занятиям на специальных машинах, которые мы называем сердечно-сосудистыми. У бегунов, к примеру, часто болят колени, поэтому тренеры предпочитают старомодной беговой дорожке современное оборудование - стационарный велосипед, например, когда можно откинуться и просто крутить педали. Это более безопасный способ подготовки к соревнованию, меньше напряжение на колени, хотя сам бег, конечно, никакие машины не заменит. Рая Вайль: Барт Кадл - тренер по легкой атлетике в "Черси Пилс". Он сам спринтер, участвовал в соревнованиях с 82-го по 92-й год, в том числе и в двух Олимпиадах. Барт Кадл: В Америке легкая атлетика была очень популярна в 60-70-е годы. Тогда ее по телевизору часто показывали. В результате многие увлеклись бегом. Возникновение нью-йоркского марафона как раз приходится на то время. У этого марафона всегда есть хорошие спонсоры и реклама. Поэтому, если в первом участвовало всего 300 человек, то в этом году бежало 30 тысяч. Вся страна наблюдала за тем, кто придет первым. Но этот бег, хотя он тоже требует тренировки, в основном, так сказать, для общего здоровья, а вот серьезные состязания легкоатлетов пресса почти не освещает. Телевизионные продюсеры просто не умеют представить их так, чтобы заинтересовать зрителя, а раз ему неинтересно, он не будет смотреть. Рая Вайль: Заговорили о заработках: почему легкоатлеты получают намного меньше, чем другие спортивные знаменитости? Оказывается, было еще хуже. Барт Кадл: Ситуацию в Америке, а в результате и во всем мире, здорово изменил Карл Льюис, первый поднявший вопрос о том, что это несправедливо. Ведь даже Джесси Оуэнсу ничего не заплатили за его рекорды, а все потому, что Джесси, как и многие другие молодые спортсмены, был членом профсоюза непрофессиональных атлетов и в таковом качестве не имел права зарабатывать себе спортом на жизнь, не имел права использовать свое имя для рекламы. На это имели право только профессиональные спортсмены. Я думаю, что глава этого профсоюза атлетов некий Эвери Брендедж, он, кстати, входил и в Олимпийский комитет, заработал тогда миллионы, в том числе и на Джесси, к которому относился как к рабу. Эвери Брендедж замедлил развитие легкой атлетики на столетие, и он не терпел возражений. Если спортсмен делал что-то на перекор его воле, он лишал его возможности участвовать в национальных соревнованиях, в международных, не давал выездную визу и так далее. Одним словом, если Эвери Брендедж вас невзлюбил - вы пропали. Марина Ефимова: Руководитель американской олимпийской делегации Эвери Брендедж действительно сыграл роковую роль в судьбе Джесси Оуэнса. Сразу после Олимпийских игр он повез смертельно усталых спортсменов в турне по Европе, чтобы окупить их пребывание на Олимпийских играх. Оуэнс был его главной звездой. После выступлений в Праге, Дрездене, еще нескольких городах Германии и в Лондоне, спортсмены остались без копейки денег и чувствовали себя совершенно обессиленными. В одном из любительских соревнований Джесси прыгнул в длину хуже какого-то безвестного атлета из местных жителей. Тренер Джесси Ларри Снайдер, возмущенный тем, как ассоциация любительского спорта обращается со своими лучшими спортсменами, потребовал у Брендеджа, чтобы тот немедленно отпустил ребят домой. Брандедж отказался. Тогда Снайдер взял билеты на первый же пароход и они с Джесси уехали. После этого разъяренный Брендедж лишил Джесси Оуэнса права участвовать в любительских соревнованиях. И дома, когда приветственные фанфары отгремели, победитель Берлинской Олимпиады, атлет, завоевавший четыре золотых медали из девяти, оказался невостребованным. Он никогда больше не участвовал в спортивных соревнованиях. Взглянем на нынешнее положение спортсменов и вообще на состояние легкой атлетики в Соединенных Штатах. Начнем с того, насколько изменилась техника бега, система тренировок со времен Джесси Оуэнса. Халл Бейтмен: Сама по себе техника бега та же самая, вот что изменилось, так это беговые дорожки. Покрытия были гаревые, а теперь они сделаны из пружинящего синтетического материала. Во времена Джесси Оуэнса бегуны уже освоили низкий старт и, чтобы усилить себе стартовый толчок, они рыли себе совками ямки в песке. Это потом появились удобные стартовые колодки. Ну а главное обувь - она стала гораздо легче. Еще в 60-х все атлеты бегали в одинаковых черных кожаных "спортсменках" с шипами длиной около 10-ти сантиметров. Причем никто не мог выбрать то, что ему удобно, скажем, изменить длину шипов. Кроме того, сами атлеты делаются крупнее и сильнее, питаются лучше. Не забудьте, что Джесси рос во времена депрессии, и то, чего Оуэнс достиг при старом спортивном снаряжении, кажется просто неправдоподобным. Марина Ефимова: В нашей передаче участвует Том Сорбер, представитель Национальной ассоциации легкой атлетики. Том Сорбер: С годами спорт становится все серьезнее, научный подход к спорту все глубже, происходит постоянное открытие как в области физических, так и в области психологических тренировок спортсменов. Современные атлеты гораздо лучше подготовлены, чем их коллеги во времена Оуэнса. А тот факт, что некоторые рекорды Джесси Оуэнса продержались 15-20 лет, говорит лишь об его исключительности, уникальности. Думаю, если бы Джесси чудом оказался в нашем времени, то на синтетической беговой дорожке вместо гаревой он вряд ли уступил Майклу Джонсону или Карлу Льюису. Вот это было бы зрелище. Можно себе представить, как бы проходили такие соревнования. Марина Ефимова: Не стоит думать, что поголовно вся Америка хранит такую светлую память о Джесси Оуэнсе. И свидетельством тому история с памятником. Статую, запечатлевшую Джесси Оуэнса на финише его знаменитой дистанции в 200 метров, задумали в 80-м году, сразу после смерти спортсмена. Но за 10 лет энтузиасты-волонтеры собрали лишь 150 тысяч долларов. Оппозиция была молчаливая, но сильная - памятник негру на юге? Дело решило то, что Олимпийские игры 96-го года были назначены в Атланте и кому-то пришла в голову замечательная рекламная идея - пусть Олимпийский факел зажгут у статуи Джесси Оуэнса и пронесут его через всю северо-западную Алабаму к стадиону в Атланте. Вот это будет фан. Идея фана победила даже старинные предубеждения. В течении нескольких недель на памятник было собрано почти полтора миллиона долларов. И олимпийский факел зажгли на том месте, где когда-то было поле Генри Оуэнса и где осенью вся семья, включая маленького хворого Джесси, помогала отцу собирать урожай. Но вернемся к интервью с Томом Сорбером. - Мистер Сорбер, нынешние спортсмены, нынешние атлеты сильнее, крупнее тех, которые были рекордсменами во времена Джесси Оуэнса? Том Сорбер: Думаю, в общем можно сказать, что современные спортсмены крупнее, сильнее и быстрее спортсменов прошлых поколений. Этому способствовали постоянно совершенствовавшиеся методы тренировок и генетические изменения. Это заметно в любых видах спорта. Я помню, лет 30 назад средний хоккеист был ростом 1,70, сегодня многие из них выше 1,80, некоторые 1,85. То же самое и в американском футболе. Парни ростом под два метра и весом 135 килограммов пробегают в броске 37 метров за 5 секунд - такого раньше не было, это невероятно. Марина Ефимова: Ну а где граница? Ведь есть же какой-то предел скорости, которое человеческое существо не сможет преодолеть? Том Сорбер: Не знаю, это вечный вопрос - каковы пределы физических возможностей человека в беге и в других видах спорта. Когда-то трудно было себе представить, что человек может пробежать 200 метров за 19,32 или 400 метров за 43,18, но в последние годы Майкл Джонсон сумел сделать то и другое. Сейчас трудно сказать, когда будут побиты эти рекорды, но я никогда не говорю никогда ни о каких достижениях, потому что сила воли, сила духа человека не предсказуемы. Любопытно пожить еще и посмотреть, что произойдет в спорте в ближайшие годы. Марина Ефимова: Ну а какого сейчас финансовое положение атлетов в Америке? Том Сорбер: В сегодняшнем мире все ведущие спортсмены получают денежные призы, им платят за выступления, за участие в рекламе. Крупные компании, такие как, например, "Найки" субсидируют некоторых спортсменов различным образом. сегодня дисциплина тренировок гораздо строже и спортивная карьера длится теперь дольше, потому что люди стали хорошо зарабатывать на соревнованиях. Сегодня просто не понятно, как Джесси Оуэнс после победы на Олимпийских играх 36-го года не мог найти себе работу. Его карьера была практически кончена, потому что он должен был работать, чтобы прокормить семью. Марина Ефимова: Под Рождество 1936 года агент, которого не без помощи Ларри Снайдера нанял Оуэнс, организовал ему соревнования с известным кубинским спринтером Конрадо Родригесом. Но когда Джесси прибыл на Кубу, то узнал, что рука Брендеджа дотянулась и сюда. Родригеса предупредили, что если он будет соревноваться с профессионалом Оуэнсом, его собственная карьера спортсмена-любителя будет в опасности. Что было делать? Энергичный агент тут же поправил дело - он организовал для Оуэнса бег на стометровку на перегонки с рейсовой лошадью. Бега проходили перед началом футбольного матча, и жокей использовал небольшой цирковой трюк, чтобы задержать лошадь на старте. В последний момент пошел дождь. Джесси подумал: "Боже, чем я занимаюсь?" Но превозмог себя. Он обогнал лошадь на несколько шагов, взял две тысячи долларов и в тот же день уехал домой. Джесси Оуэнс попытался завести химчистку, но разорился и продал ее. Ненадолго его нанял маленький оркестрик в качестве почетного дирижера, на которого бы шла публика. Потом он создал команду баскетболистов-любителей, но из 142 игр она выиграла только 6. Потом он работал завхозом в городских банях. Многие друзья и почитатели Оуэнса с болью смотрели на то, чем вынужден заниматься великий спортсмен. Но сам Оуэнс не унывал. И наконец в 1949 году ему пришла в голову мысль, как можно заработать на своей бывшей славе. Его биограф Тони Джентри пишет: "Джесси изобрел то, что теперь стало обычным и называется "паблик релейшен" - отдел по связям с прессой и другими средствами массовой информации. Он предложил свои услуги сначала пошивочной фирме, потом страховой компании, а потом заказы посыпались с такой скоростью, что ему пришлось создать свой собственный отдел "паблик релейшен". Растущим американским фирмам было выгодно иметь своим представителем международную знаменитость. Джесси стал появляться на телевидении, на страницах журналов, на официальных приемах. В 50-х годах к Джесси вернулась слава. Из глубины многолетнего провала снова сверкнуло олимпийское золото". Вспоминает Марти Гликман: Он стал представителем трех крупнейших компаний - он представлял компанию "Форд", нефтяную компанию и еще одну - "Кока-Колу". - И получал много денег? Я не знаю, что это такое - много денег. Он зарабатывал деньги, у него была неплохая жизнь. У себя в Чикаго Джесси имел отличную квартиру. Он был большой знаменитостью, где бы он не появлялся, ему везде аплодировали, он был очень популярен. Но старых друзей не забывал, мы были друзьями до самой его смерти в 80-м году. Марина Ефимова: В 1950 году Джесси Оуэнс был назначен спортивным экспертом Комитета по работе с подростками. В 55-м Госдеп присвоил ему звание спортивного посла Соединенных Штатов, и он два месяца путешествовал по Индии, Сингапуру, Малайзии и Филиппинам. В 56-м году Оуэнс был назначен специальным представителем президента Эйзенхауэра на Олимпийских играх в Австралии. В 76-м году в Белом доме на собрании 250-ти членов Олимпийской команды - участников Олимпийских игр в Монреале, президент Форд вручил Джесси Оуэнсу высшую гражданскую награду Америки - Орден Свободы. В 79-м году ему был присужден титул "Живая легенда". Именно в эти годы историку Халлу Бейтмену довелось встречаться с Джесси Оуэнсом. Халл Бейтмен: Я встречался с ним несколько раз уже когда он отошел от спорта. Оуэнс был одним из немногих спортивных звезд, кто был не только не испорчен, но вообще совершенно не тронут славой. Он был застенчив и всегда готов помочь. Когда у него отпала необходимость зарабатывать себе на жизнь, он стал занимался только некоммерческой деятельностью - консультировал атлетов и их тренеров, организовывал спортшколы, собирал фонды для поддержки малоимущих атлетов-подростков. Получив в молодости так много, Джесси потом уже только отдавал. Он был настоящий джентльмен. Марина Ефимова: И все же сам Оуэнс признавался, что его жизнь осталась там - на Берлинском стадионе 1936 года. Один за другим молодые атлеты побивали его рекорды и каждый раз он чувствовал легкую боль, "как будто умер старый верный пес" - говорил он. На каком-то чествовании ему устроили встречу-сюрприз со стареньким уже Чарльзом Райли, и Оуэнс чуть не потерял сознание. Дело было не только в том, что он годами не навещал своего первого учителя, но и в том, что он чувствовал стыд перед Райли, как будто обманул его ожидания. "Неужели он годами тренировал меня ради нескольких секунд на Берлинском стадионе? Или для того, чтобы я представлял "Кока-Колу"? Наконец, в 1978 году жена уговорила Оуэнса бросить работу, выступления и представительства и поселиться в тихом месте, на Западе, в Аризоне. В первый же месяц без работы Оуэнс заболел пневмонией. Он сидел у камина, завернутый в дорогой индейский плед, и кашлял. Его организм вдруг начал стремительно слабеть и разрушаться. И врачи не могли ничего с этим поделать. Он умер в возрасте 66-ти лет от рака легких, не дожив четырех лет до того момента, когда его внучка Джина пробежала с Олимпийским факелом по стадиону Лос-Анджелеса, открывая очередные Олимпийские игры. Халл Бейтмен: Сегодня в Соединенных Штатах более 30-ти миллионов человек занимаются бегом. В школах легкая атлетика - спорт номер один. Во времена Джесси Оуэнса о таком и мечтать не могли. - А сыграл в этом какую-то роль Джесси Оуэнс? О, конечно. Джесси Оуэнс наш кумир. В начале декабря у нас будет слет легкоатлетов и на нем состоится вручение премий имени Джесси Оуэнса. В прошлом ее получили Карл Льюис, Джеки Джойнер-Керси, Майкл Джонсон - самые лучшие. В Америке, если человек любит легкую атлетику, его сердце принадлежит Джесси Оуэнсу. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
