Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
25.4.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[Архив]
Революция 1917 года и Гражданская война в РоссииАлександр КеренскийАвтор: Александр Горянин
Анатолий Стреляный: Очередная передача к 80-летию Октябрьской революции посвящена Александру КЕренскому (не КерЕнскому). Русский эмигрант, профессор-языковед Исаченко в 70-е годы писал, что "КерЕнский" говорят только черносотенцы и хамы, хотя знал, конечно, что не только они. Историки обсудят четыре вопроса. Почему именно Александр Керенский, а не кто-то другой стал первым лицом во Временном правительстве? Почему он объявил Россию республикой до Учредительного собрания, которое одно имело право учредить вид правления в стране? Почему Керенский не смог подавить большевиков, хотя, как кажется, понимал их опасность лучше многих, и как вообще оценить роль Керенского в событиях 1917 года (тогда само собой разумелось, что она выдающаяся, первостепенная)? Меньше чем за год вышло 12 книг с его речами, множество больших и малых жизнеописаний. "Вождь свободы Керенский" - называлось одно из них. "Сын великой революции" - другое. Эта передача посвящена целиком одному человеку: Александру Федоровичу Керенскому - "вождю", или "сыну великой Февральской революции", как выражались писавшие о нем в 1917 году. Краткое существование Временного правительства делится на две равные части: "время Львова" и "время Керенского". Керенский не был среди тех, кто сверг царя, хотя за две недели до этого и сказал с думской трибуны следующие вызывающие слова: "Исторической задачей русского народа в настоящий момент является задача уничтожения средневекового режима немедленно, во что бы то ни стало". Это сделали конституционные демократы, кадеты, а он к ним не принадлежал. Почему же именно он, тогда совсем молодой 36-летний политический деятель, стал первым лицом во Временном правительстве? Американский историк Александр Рабинович: Керенский был известен еще до революции, он защищал в суде многих революционеров. Он пользовался славой блестящего оратора. Уже в возрасте 30-ти с лишним лет Керенский был известной фигурой, талантливым, динамичным, харизматическим человеком. И в первые недели после Февральской революции он активно включился в политическую жизнь. Затем, когда правительство возглавил Львов, Керенский стал военным министром, и в течение всего этого периода популярность Керенского не только не уменьшалась, а напротив, возрастала, в том числе, и среди рабочих Петрограда. Но интересно, что снижаться эта популярность стала еще до того, как 8 июля 1917 года Керенский стал министром-председателем. Но и тогда некоторые полагали, что он сможет ограничить анархию и дезорганизацию и склонить на свою сторону и массы, и членов коалиционного правительства, умеренных социалистов и кадетов. Однако июльское наступление, предпринятое под давлением западных союзников и при поддержке самого Керенского, подорвало авторитет Временного правительства. Так что в июне, июле и августе, когда положение правительства стало осложняться, и когда одних слов уже было не достаточно, Керенский, несмотря на спад своей популярности, стал главой правительства. Это произошло благодаря тому, что он старался найти общий язык с кадетами, либералами во Временном правительстве и умеренными социалистами. Российский историк Алексей Васильев: По-видимому, Керенский считал себя вправе занимать должность Председателя правительства, министра-председателя, поскольку с самого начала Февральской революции он считал, что это его революция, его стихия. Как министр юстиции от партии эсеров, как председатель партии эсеров в уже однородном Временном правительстве он вел себя исключительно активно и заслужил репутацию настоящего трибуна, пользовался огромной популярностью в общественных кругах, особенно Петрограда и Москвы. Так сказать, вся его предшествующая роль как бы подталкивала его к тому, чтобы занять должность в Третьем коалиционном правительстве, должность министра-председателя. Ведь до этого, со 2 мая он уже был Военным и Морским министром. С 30-го августа он стал Верховным главнокомандующим. Российский историк Марина Соколова: В том, что Александр Федорович Керенский стал министром-председателем Временного правительства, с моей точки зрения, есть определенная закономерность, потому что Керенский аккумулировал в себе два пути развития нашего государства по буржуазно-демократической модели. После того, как в феврале пало самодержавие, перед Россией было несколько возможных путей развития. С одной стороны, это был революционно-пролетарский путь развития, который представляли собой Советы. И Временное правительство, которое представляло собой буржуазно-демократическую модель. И вот, в рамках этой модели, в свою очередь, можно выделить два тоже как бы направления: это реформистский путь и путь консервативный. Так вот, Александр Федорович в тот период времени на практике, к сожалению, пошел по консервативному пути. Керенский пришел к власти после июльских событий. В период после июльских событий Керенский был той фигурой, с моей точки зрения, которая действительно соответствовала понятию "общенациональный лидер" потому, что он был, разумеется, левее кадетов и в то же время он устраивал как представителей правых кругов, потому что он не был никогда революционно-экстремистски настроенным, так и народные массы. Поэтому для периода июля месяца, с моей точки зрения, Керенский был наиболее подходящей фигурой. Российский историк Вадим Телицын: Александр Федорович Керенский получил известность в среде российской общественности благодаря своим выступлениям в качестве адвоката на крупнейших политических процессах начала XX века. Неудивительно поэтому, что в 1912 году он был избран депутатом четвертой Государственной думы, где его и застала Февральская революция. По воспоминаниям Милюкова (тогдашнего министра иностранных дел), единственный голос власти принадлежал Керенскому, перед которым председатель Временного правительства Львов совершенно стушевывался. Весной 1917 года Керенский окончательно определился в выборе средств политической борьбы. Он критиковал то, что изначально вызывало недовольство общества, и готов был поддерживать любую инициативу, даже абсолютно абсурдную, если это приносило политические дивиденды. Кандидатура Керенского устраивала всех, и противников, и сторонников. Противников - потому что он являл собой прекрасный объект для критики. Причем эта критика не влекла за собой никаких репрессий. Политик такого типа был наиболее приемлемым для России весной и в начале лета 1917 года, когда революционная эйфория еще не прошла, и когда казалось, что социально-политическая нестабильность это дело времени, и все трудности можно преодолеть посредством единения убеждения и упования на сознательность граждан. Чешский историк Иван Савицкий: Я думаю, что у Керенского были задатки революционного вождя. Революция всегда требует некоторых особых свойств у человека, и вот эти свойства у Керенского в большой мере были. Во-первых, он должен быть молодым - революцию делают всегда молодые люди. Во-вторых, он должен быть оратором. Очень трудно делать революции, если не умеешь ораторствовать. Керенский (об этом сохранилось очень много свидетельств) был блестящим оратором. Действительно, он умел привлечь, захватить толпу, он говорил с придыханием, он переходил от одного тембра к другому, и так далее, и так далее. Это две основных черты, которые необходимы для революционного деятеля. Третья черта, которая, по-моему, очень характерна для Керенского, это удивительная способность самообмана. И это ему придавало большую уверенность. А как раз в революции уверенность производит на людей впечатление. Он верил еще в 1956 году, что Россия, русский народ, просто только и ждет, когда он вернется, чтобы наконец-то установить ту республику, которую он не сумел установить в 1917 году. Так что для Керенского был прямой путь наверх во время революции, но, конечно, этих свойств недостаточно, это свойство только для человека на начальных этапах революции. Потом, когда уже всерьез приходится бороться с разными направлениями, тогда нужны уже и другие свойства, которых у Керенского, по-моему, не было. И вот тогда выяснилась его как бы "несостоятельность". Анатолий Стреляный: На волнах Радио Свобода в передаче к 80-летию Октябрьской революции историки отвечали на вопрос: почему Александр Керенский стал первым лицом во Временном правительстве? Из того, что они говорили, видно, что сегодня взлет Керенского может быть понят в России лучше, чем в советское время. Перед нашими глазами опыт нынешней послекоммунистической России, опыт августовской демократической революции 1991 года и всего, что за нею последовало. Мы имели случай лишний раз убедиться в существовании одного неизменного закона, свойственного всем революциям. Бывает такой момент, когда очень высоко, если не выше всех, взлетает деятель, который безоглядно, громче и ярче прочих обещает всем и каждому как раз то, чего люди ждут, жаждут. Здесь уже половина ответа на следующий, более конкретный вопрос: почему Керенский объявил Россию республикой еще до Учредительного собрания, которое для того и должно было состояться, чтобы решить, каким должно быть правление в России: республиканским или каким-то другим. Американский историк Александр Рабинович: Проблема созыва Учредительного собрания - это чрезвычайно важный вопрос. Комиссия по подготовке выборов и созыву Учредительного собрания была образована поздней весной 1917 года, и она, эта комиссия, по разным причинам отложила его созыв, что нанесло серьезный удар по Временному правительству, которое, в соответствии со своим названием, должно было быть именно "временным", промежуточным. Тогда же (вследствие инфляции) сошли на нет и первые завоевания революции, и массы требовали сиюминутных перемен. Кадеты и умеренные социалисты великолепно понимали, насколько важно созвать Учредительное собрание, даже если организация выборов будет не совсем совершенной. Было очень важно заложить фундамент демократии в новой России. Однако кадеты, которые вначале были озабочены прежде всего войной, вскоре стали осознавать, что на выборах им никак не удастся добиться большинства в Учредительном собрании. Именно поэтому они эти выборы постоянно переносили. После корниловской аферы на Керенского оказывалось огромное давление. От него требовали перемен еще до созыва Учредительного собрания. Некоторые могут полагать, что провозглашение России республикой до созыва Учредительного собрания и отсутствие решений о проведении других реформ, которые могли бы стимулировать мирные переговоры, было ошибкой. Но я не думаю, что Керенскому следует ставить в вину то, что он хоть что-то предпринял до созыва Учредительного собрания, хотя бы потому, что поддержка, на которую опирался Керенский, становилась все слабее и слабее. Провозглашение России республикой было той мерой, которая должна была привести к усилению поддержки Керенского. На деле же оказалось, что и этот шаг запоздал. Российский историк Алексей Васильев: Де-факто она уже была республикой со 2 марта 1917 года. После отречения Николая II никакой другой строй, даже конституционная монархия не рассматривалась как альтернатива. Практически Россия уже стала с этого момента республикой, и в случае созыва Учредительного собрания, где большинство, как мы знаем, должны были получить эсеры, безусловно, Россия была бы объявлена республикой. Этот акт, может быть, отчасти объяснялся еще тем, что этот дух "республиканизма", новый строй, народовластие - способны рождать героев, подвиги и поднять Россию на уровень демократических держав, стран и так далее. Российский историк Марина Соколова: Что касается провозглашения республики 1 сентября 1917 года (то есть до созыва Учредительного собрания), то если мы посмотрим исследовательскую литературу по Февральской революции, то этой даты в подавляющем большинстве научных исследований просто нет. Провозглашение республики произошло сразу после подавления корниловского мятежа. Была установлена диктатура, которая проявлялась в том, что не только Керенский получил чрезвычайные полномочия, но и, собственно, его министры имели право запрещать газеты, запрещать съезды, они могли производить аресты и высылки. Была восстановлена такая крайне непопулярная мера как смертная казнь, которая была после образования Временного правительства, как мы знаем, отменена, что, конечно, никакой популярности Временному правительству принести не могло. Кроме того, объявлялись локауты, закрывались заводы, обе столицы наводняли правительственные войска. Но с другой стороны, необходимо было этому придать некий демократический "глянец". Поэтому, с одной стороны, провозглашается 1 сентября (после подавления корниловского мятежа) республика. Я могу добавить, что 2 сентября из Крестов была выпущена довольно большая группа социал-демократов, которые были арестованы после июльских событий, и среди них Троцкий, Каменев, Луначарский, Коллонтай. Эта мера носила популистский характер. Российский историк Вадим Телицын: Если еще в мае-июле 1917 года в России не было более популярного лидера и политика, чем Керенский, то уже в августе положение начало меняться. Смещение со всех постов и арест Корнилова (в умах определенной части обывателей он все же ассоциировался с образом сторонника политики "твердой руки") требовало адекватных шагов со стороны Керенского, шагов, могущих сбалансировать настроения общества, перетянуть на свою сторону определенную часть недовольных и сомневающихся. По мнению Керенского, таким шагом могло быть создание Директории - чрезвычайного органа управления страной, и провозглашение России республикой, что и произошло 1 сентября 1917 года. Кроме того, последним актом (провозглашением республики) Керенский пытался как бы подчеркнуть свою приверженность идеям демократии, идеям республиканского управления страной, пресечь саму возможность слухов, что он собирается быть диктатором России. Однако провозглашение России республикой прошло для большей части российского населения незаметно, а Директория, или совет из пяти лиц, представлял, скорее, совещательный орган при Керенском, и большой роли в истории России и политического управления не сыграл. Чешский историк Иван Савицкий: Я бы поставил вопрос несколько иначе: почему Керенский объявил Россию республикой так поздно? Так я бы поставил вопрос, потому что в революции все требовали изменений, изменений сейчас, и быстро. Был аграрный вопрос, он был очень острым. Но для того, чтобы хоть что-нибудь сделать, нужно было дать что-то наиболее безобидное. В принципе, конечно, то, что объявлена республика, это еще ничего не значило, ведь могло действительно собраться Учредительное собрание, и если бы, паче чаяния... Но все знали, что этого не будет. Было монархическое большинство, и оно же могло изменить решение Временного правительства, так как правительство временное, у него нет никаких полномочий для таких решений, это был довольно безобидный ход для того, чтобы успокоить немножко народ. Гораздо труднее было бы что-то решать, скажем, по аграрному вопросу или по многим другим вопросам (не говоря уже о вопросе о войне и мире, который стоял очень напряженно), так что это было одно из самых простых решений. Тут были два давления: одно давление как бы на то, чтобы быстро что-то делать, чтобы не было только говорильни, чтобы не было только обещаний. Народ ждал, он реально ждал, это не какая-то фраза, что "народ требует", "во имя народа", как все делалось при Сталине - "по требованиям народа". Но тут реально народ хотел видеть хоть какие-то результаты, какие-то шаги, а законно или незаконно - в революции не играет такой уж большой роли. Именно в эти напряженнейшие моменты нужно просто принимать какие-то решения, нужно что-то делать, чтобы видно было, что куда-то это движется. Нельзя ждать, пока соберется Учредительное собрание, пока создадутся комитеты, подкомитеты, будут решены процедурные вопросы, будут решены вопросы представительства и так далее. Это в революции невозможно. Я думаю, что он это понимал, но давление было очень сильное, и он, по-моему, избрал в этом смысле не самый плохой вариант - сделать то, что, в общем-то, не влияло непосредственно на жизнь людей, но зато было очень красиво. Анатолий Стреляный: Передача к 80-летию Октябрьской революции посвящена сегодня Александру Керенскому. Наши эксперты-историки обсуждали вопрос, почему Керенский провозгласил Россию республикой до Учредительного собрания. Они выделили два основных побуждения: Керенский хотел, чтобы никто не усомнился в его республиканизме, когда поползли слухи о том, что он готовится стать Бонапартом, и чтобы республика была свершившимся делом на случай контрреволюционного переворота. Следующий вопрос для наших экспертов: почему Керенский не смог подавить большевиков, не поступил, как в том же году Клемансо во Франции? Там взбунтовались и подняли красные флаги более ста полков, как известно. Два корпуса двинулись на Париж. Клемансо, никому не объясняя своих действий, арестовал тысячу или даже больше человек в Париже и крупных городах, - всех, кто мог хотя бы теоретически возглавить красный бунт. Потом он выставил заслоны и вступил в переговоры с бунтовщиками. Зачинщики, по обстоятельствам военного времени, были расстреляны. Американский историк Александр Рабинович: Я не думаю, что Керенский вообще был в силах подавить большевиков, хотя после июльских событий он предпринял несколько не очень удачных попыток. Мне думается, что большевики олицетворяли массовое недовольство, массовую неудовлетворенность революцией. После корниловского мятежа и провала сентябрьской попытки Государственного совещания создать новое правительство однородной социалистической власти большая часть армии, как и большинство кадетов, были настроены против Керенского. В такой обстановке любая попытка подавить большевиков оказалась бы полезной самим большевикам. Я лично не рассматриваю 1917 год в свете вооруженных столкновений. В моем понимании это год ожесточенной политической борьбы, в которой поражение потерпели и кадеты, и Керенский. А выиграли большевики со своей популярной программой, которая, кстати, ничего общего не имела с тем, что произошло после революции. Их программа призывала к созданию коалиционного социалистического правительства, в которое вошли бы посланцы всех партий, представленных в Советах. Программа большевиков призывала к миру, к передаче земли крестьянам, к введению рабочего контроля, который вовсе не означал передачу заводов рабочим, а лишь их участие в управлении. Все это было очень привлекательным, а у Керенского не было никаких идей, которые он мог бы противопоставить программе большевиков. Российский историк Алексей Васильев: Сам Керенский в своих воспоминаниях отчасти все это объяснял изменой в собственном лагере, именно среди формальных активистов Временного правительства и функционеров. Он, например, обвинял командующего войсками Петроградского военного округа полковника Полковникова в том, что он выражал интересы тех офицеров, как бы "корниловцев недобитых", которые хотели свергнуть Временное правительство руками большевиков, а потом расправиться и с большевиками, считая, что они заведомо не удержат власть. Красная гвардия, в общем-то, с военной точки зрения, не представляла собой никакой силы. Более или менее боеспособны были только матросы. То есть приказы отдавались, но реально в армии Керенский обвинял военных в том, что тот же Краснов и другие не принимали его всерьез как верховного командующего, играли какую-то свою игру. Того же командующего округом Полковникова он обвинял в том, что он заранее успокаивал правительство, что все в порядке, что сил достаточно для обороны всех органов власти и учреждений в Петрограде, и так далее. И когда потом оказалось, что большевики вот-вот захватят Зимний дворец, выяснилось, что он как бы дезориентировал полностью Временное правительство. Оправдывался Керенский именно этим. Он сам знал всю эту опасность, видел и делал все, что нужно, но на уровне исполнения это не срабатывало, потому что был саботаж, потому что были предатели. Но виноваты были и сами "февралисты", потому что они, собственно, и привели к тому, что те инструменты власти, которыми оперирует любое государство, были расшатаны, развалены и так далее. Добиваться своих целей с помощью этих рычагов было просто невозможно. То есть защитить это Временное правительство было некому, получается. И - фактически, кто защищал Зимний дворец? Это же были школы прапорщиков, около тысячи человек всего набралось. В Петрограде было 15 тысяч офицеров, но они не выступили (хотя Алексеев, правда, предлагал, что пять тысяч офицеров он готов сразу созвать на оборону Временного правительства). Керенский тогда сам отказал ему, испугавшись, что это те же корниловцы к власти придут. Российский историк Марина Соколова: Керенский был прекрасно информирован о планах большевиков, вплоть до курса на вооруженное восстание после 6-го съезда партии. Видимо, Керенский уповал на то, что если ему удался в июле разгон большевиков (и пример Корнилова это, вроде бы, упрочил), то и в дальнейшем этот блок мер будет также весьма эффективен. Вина Керенского заключается в том, что он недооценил большевиков. Он думал, что сможет справиться с большевиками не посредством каких-либо политических усилий, а посредством силы, как это произошло и с Корниловым. И вся политика, которую проводил Керенский, является прямым тому подтверждением. Аресты и высылки крестьян в связи с самовольным захватом помещичьих земель популярности правительству Керенского среди подавляющего большинства населения не приносили. Керенский не пытался решить и вопрос, связанный с выходом из войны, хотя, скажем, его товарищ по партии Зинзинов (или даже у него были американские советники) настоятельно рекомендовал ему все-таки ему начать переговоры о мире. Керенский не сделал этого, и после подавления корниловского мятежа стала резко падать дисциплина в армии. Все это привело к тому, что и армейские массы Керенского не поддерживали. Те меры по отношению к рабочим, меры, связанные с локаутом, и просто с закрытием предприятий, тоже, конечно, носили явно негативный характер. И, кроме того, покупательная способность рубля в тот довоенный период времени составляла 6-7 копеек. Керенский ничего не сделал для того, чтобы каким-то образом ввести в свое правительство представителей более левых сил. В то же время, по мере того как падала популярность Временного правительства, (мы знаем по многочисленным документам, так как они вели очень активную пропаганду) - соответственно, ряды большевиков бесконечно пополнялись. Здесь получался уже вариант качелей, когда популярность Временного правительства шла вниз, а популярность большевиков шла вверх. Керенский в значительной степени виноват в нарушении гражданского мира, потому что если бы он решил хотя бы одну из вышеперечисленных проблем, то, видимо, до октябрьского кризиса дело бы не дошло. Российский историк Вадим Телицын: Собственное политическое кредо Керенский озвучил на одном из своих вступлений в мае 1917 года. По его мнению, только балансируя между различными крайними политическими флангами можно иметь национальное согласие и удержать страну от гражданской войны. Несмотря на то, что реальные события заставляли его противостоять большевикам слева, и, если так можно выразиться, большевикам справа, Керенский, по собственным словам, старался идти посередине. Он пытался вести страну хоть и по правильному пути, но недостаточно энергично. Сторонник и последователь традиции русского народничества 70-80-х годов, Керенский в своих действиях руководствовался установкой "Временное правительство должно довести Россию до Учредительного собрания", причем, довести без физического принуждения, способного совершенно подорвать авторитет и Временного правительства, и Учредительного собрания в глазах российского населения. Даже в конце сентября - начале октября 1917 года, когда ожидание нового потрясения, связанного с выступлением большевиков, было у всех на устах, Керенский предпочел тактике упреждающего удара тактику ожидания событий. Данная тактика оправдана, но лишь тогда, когда имеешь дело с противником, не выходящим в своих действиях за рамки общепринятых конституционных норм. Борьба же с радикальными элементами требует иных средств, порой довольно жестоких. Керенский, несмотря на неоднократные призывы своих сторонников, согласиться с этим не желал. Чешский историк Иван Савицкий: Для того чтобы подавить большевиков, ему нужно было опереться на какие-то силы. Силы, которые были в наличии - это были правые. Этих сил, может быть, Керенский даже боялся больше, чем большевиков. Большевики были к нему идеологически (каком-то смысле) даже ближе, чем монархисты, чем все, кто от октябристов были направо. И Керенский мог не сомневаться в том, что, в общем-то, некоторые офицерские группы, если он им попадет в лапы - они с ним расправятся очень быстро. Так что он оперся на них частично, но потом испугался, и во время мятежа Корнилова обвинил Каледина и всех казаков в том, что они вообще поддерживают контрреволюцию. Так что он, тем самым, играл двойную игру "и нашим, и вашим", старался использовать одних против других. Наконец все сошлись на том, что Керенского нужно убрать. Вот так, мне кажется, развивались события. Анатолий Стреляный: Эксперты Радио Свобода в очередной передаче к 80-летию Октябрьской революции отвечали на вопрос: почему Александр Керенский не смог подавить большевиков? Не сделал того, о чем его убедительнейше просила "бабушка русской революции" Брешко-Брешковская. Мы уже приводили ее слова в одной из предыдущих передач. "Саша, - говорила она ему, - посади Ленина с его бандитами на баржу и утопи в Финском заливе". Возглавляемое Керенским правительство совершило ошибку, закономерность которой нашему слушателю в России сегодня тоже виднее, чем в советское время. Временное правительство не ограничилось тем, что провозгласило Россию республикой. Сразу после этого оно выпустило из тюрьмы Льва Троцкого с его людьми. Уже на следующий день возобновился выпуск газеты "Правда" под названием "Рабочий путь". Она стала выходить большим, даже огромным по тем временам тиражом. Большевики мигом появились везде, где что-то решалось. Только Ленин еще целый месяц продолжал скрываться в Финляндии. Он, видимо, ставил себя на место Керенского и опасался удара. Последний вопрос для наших экспертов. Как оценить роль Александра Керенского в событиях 1917 года? Американский историк Александр Рабинович: Я бы сказал, что он опоздал на поезд. На первых этапах революции у Керенского были некоторые возможности, но он ими не воспользовался. Если бы ему удалось вывести Россию из войны, то его положение могло бы быть иным. Я обычно сравниваю Керенского с Горбачевым и Ельциным. И Горбачев, и Ельцин вначале опирались на широкую поддержку населения, но их революция "съела". Ельцина, может быть, еще не до косточки, но и популярность его резко упала, упала по тем же причинам, как и в случае с Керенским. Если принять во внимание, что речь идет о социальной революции в России, то можно сказать, что ожидания, порожденные Февральской революцией, не сбылись. Но не следует забывать, что все это происходило в военное время, и что различные партии ставили перед собой самые разные задачи. Не следует забывать и того, что у России практически не было традиции парламентской власти, и потому трудно сказать, мог ли другой политик действовать эффективнее Керенского. Я думаю, что было бы несправедливо утверждать, что Керенский был несчастьем для России, потому что мне трудно сказать, кто в то время мог бы добиться большего успеха. Керенский даже в момент, когда это было возможным, не был готов установить в России режим диктатуры, хотя я далеко не уверен, было ли это возможно вообще. Ленин же и его соратники по партии установили режим террора и чисток, даже не задумываясь над тем, насколько это соответствует их программе. В начале 60-х годов я встретился с Керенским, когда работал над своей первой книгой. Керенский жил тогда в Нью-Йорке, и фактически был полуслепым. Меня провели в его кабинет, но оказалось, что вместо ответов на мои вопросы он стал произносить монолог. Когда мне все же удалось перебить его и спросить о роли германских денег предоставленных Ленину, Керенский побледнел, встал и сказал, что беседа закончена и показал мне на дверь. Наша встреча продолжалась всего 15 минут, хотя было договорено, что он уделит мне целый час. Российский историк Алексей Васильев: Конечно, существует точка зрения относительно Керенского, что он был "импотент воли", что он был только болтун, демагог и так далее, и как раз его роль сугубо отрицательная. Его роль действительно была отрицательной в том плане, что Керенский помешал Корнилову установить военную диктатуру и создать сильное государственное ядро, вокруг которого могли бы объединиться все здравомыслящие силы и совершить контрреволюцию. Он помешал привести революцию "в норму", обуздать эту стихию, которая вышла из-под контроля (и которую использовали большевики) и предотвратить социальный эксперимент над Россией, который совершился потом. Сделать то, что сделал Франко в Испании или Хорти в Венгрии в 1919 году. Керенский помешал это сделать, считая, что он сам способен разобраться. Он в каком-то смысле был, конечно, идеалист. Он был такой типичный представитель левой интеллигенции, которую так едко критиковал Солженицын в своих произведениях; это были те самые круги, которые еще при самодержавной монархии всячески ее расшатывали и всячески эту государственную машину развинчивали, ослабляли все эти гайки; и когда потом им удалось это все развалить, причем в условиях военного времени, что было совершенно "верхом глупости" с точки зрения здравого смысла, они все-таки это сделали, но у них была вот эта толстовская вера, что есть какие-то здоровые силы в народе, которые себя покажут. Вот это была их капитальная, фундаментальная ошибка, которая этих всех людей погубила, в конечном счете. Российский историк Марина Соколова: Александр Федорович Керенский, вне всякого сомнения, на определенном этапе развития нашего государства был общенациональным лидером и, конечно, он был символом государственного единства, когда в июле пришел к власти; но мы можем говорить об этом только до корниловского мятежа. Керенский был в июле-августе достаточно популярен в массах, и мне бы хотелось отметить, что заурядный человек даже в условиях смутного времени, вряд ли смог бы сделать такую головокружительную политическую карьеру. Он ведь был и министром юстиции, военно-морским министром, министром-председателем Временного правительства и Верховным главнокомандующим. Но, к сожалению, эпоха правления Керенского - это эпоха упущенных возможностей. Керенскому не хватило, с одной стороны, может быть, жесткости, если бы он начал проводить какие-то реформы; а с другой стороны, ему не хватило гибкости. Мне кажется, что подтверждением вышесказанного являются мемуары самого Керенского, потому что по ряду очень важных политических проблем они необыкновенно бесцветны. К сожалению, в 1917 году нашей страной была явно упущена возможность развития по демократическому пути. Российский историк Вадим Телицын: В первых числах ноября 1917 года, когда Временное правительство уже было свергнуто, а Керенский бежал из Зимнего, Зинаида Гиппиус записала в дневнике: "Фатальный человек, слабый герой, мужественный предатель, женственный революционер, истеричный командующий, пылкий, боящийся крови убийца. И очень-очень несчастный". Таким Александр Федорович и остался в истории. Это несчастная, противоречивая и трагическая личность, заложник и времени, и обстоятельств. Демократические убеждения сочетались в нем с отсутствием представления о возможности и о технологии реализации идей демократии на практике. Керенский, с одной стороны, способствовал сближению российской ментальности, российского общества и демократических ценностей; а с другой стороны, он облегчил большевикам захват власти. Уже в конце 1917 года его обвиняли во всех грехах, во всех неудачах, в разрухе; причем обвинения раздавались со стороны тех, кто еще вчера благоговел перед именем Керенского, и со стороны врагов, которые с 1917 года объявили настоящую охоту на Керенского. В период резкой поляризации общества, политической борьбы, которая развивалась по спирали, упорное стремление Керенского идти посередине, примирить враждующие стороны и согласовать их интересы, действительно оказалось невыполнимым. Чешский историк Иван Савицкий: Я занимаюсь историей эмиграции, и если почитать эмигрантские издания, то, пожалуй, наиболее ненавидимым человеком был Керенский, или одним из нескольких, ну, кроме большевиков, конечно. И если верить эмигрантским историкам и мемуаристам и так далее, то Керенский - это была вообще гибель для России, гибель для революции; это был человек только слова, но не дела. Я думаю, что это в каком-то смысле так, но нужно поставить вопрос еще иначе: да был ли такой человек, который бы смог с этим совладеть? Он был очень склонен к самообману, и он делал самые непринципиальные вещи, думая, считая, что он защищает принципы. Он, в общем-то, предал сначала социалистическую платформу, войдя в это коалиционное правительство, но затем он предал и своих коалиционных партнеров, потому что он, как говорил Милюков, облекся во френч, принял наполеоновскую позу и начал играть самостоятельную игру, вести самостоятельную политику. И этим очень осложнил положение этих коалиций и в конце концов шел довольно явно и четко к положению более или менее диктаторскому. Но это, конечно, не вышло, и у него не было задатков для того, чтобы это могло выйти. Анатолий Стреляный: На волнах Радио Свобода в передаче к 80-летию Октябрьской революции российские и западные историки отвечали на вопрос: как оценить роль Александра Керенского в событиях 1917 года? Один вопрос по-прежнему остается без ответа: почему Керенский изменил себе или самого себя как раз тогда, когда этого не нужно было делать, видимо? Он поднялся на самый верх, потому что, как известно, зажигательно обещал массам все, чего они ожидали, был великим революционным демагогом. И вдруг он сник, словно застеснялся, перестал раздавать обещания, уступил здесь большевикам, Ленину уступил. Тогда как еще одно-два грандиозных обещания могли (сегодня, во всяком случае, так кажется) изменить ход событий: обещание той же земли фронтовикам, что после победы получат, мол, больше остальных. В следующей передаче мы будем говорить о ленинских обещаниях, о ленинском искусстве воодушевления масс, искусстве, которое может быть и благороднейшим, и преступнейшим. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
