Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
22.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[Архив]
Революция 1917 года и Гражданская война в РоссииБыла ли Россия 1918 года готова к демократии? Почему Временное правительство не вывело Россию из войны? И почему возникло двоевластие?Автор: Александр Горянин
Западные и российские историки обсудят сегодня три вопроса: была ли Россия 1918 года готова к демократии? Почему Временное правительство не вывело Россию из войны? И почему возникло двоевластие? Главный, конечно, первый вопрос. Сразу после Февральской революции Россия, казалось, стала страной управляющего собой народа. Повсюду возникли думы, комитеты общественного спасения, гражданские комитеты. Все было выборным, все решалось голосованием, все действовало гласно. И, однако же, вскоре все кончилось небывалой диктатурой. Она прямо называла себя этим словом, и в то же время провозглашала себя "наилучшей из демократий". Отсюда и важность вопроса: была ли Россия готова не к этой "наилучшей", а к той, которую считают обыкновенной демократией, и при которой законно избранного соперника не устраняют силой, даже если силы очень много. Западные и российские историки отвечают на вопрос: была ли Россия 1917 года готова к демократии? Любовь Семенякова: Демократическая традиция у русских - очень глубокая, живая, воспроизводящаяся во многих поколениях; это традиции, которыми владели все, даже неграмотные. После падения самодержавия, прежде всего, потрясало стремление практически всего народа к демократии. Силы, которые выступали за восстановление самодержавия, за возвращение России к старым порядкам, были очень слабы - и реально повлиять на ситуацию в стране фактически не могли. Но демократию понимали по-разному. Большинство народа - рабочие, крестьяне, средние слои города - представляли себе демократию в традициях общинной демократии. И Советы представляют собой как раз тип такой коллективистской, общинной демократии. И Советы появились не в 1917 и даже не в 1905 году. Первый Совет появился в начале XVII века в народном ополчении в период "смутного времени", как ни странно. Но сразу же надо сказать, пользуясь словами Солженицына, общинная демократия - это демократия малых пространств. Она не может существовать в рамках больших обществ; она может работать только на низовом уровне. Советы имели колоссальную поддержку в обществе. Не только в период 1917 года, но и в годы Гражданской войны. Если мы вспомним мощные массовые движения, которые боролись и против большевиков и против белых, - они все были под лозунгом Советской власти. Власть Советов, но - без коммунистов. Власть Советам, а не партиям. Это был, так сказать, народный общинный идеал, рожденный традициями политической культуры России. В 1917 году в России было достаточно много выборов на основе всеобщего избирательного права - выборы в городские думы, в земства, в учредительные собрания. И они дают очень интересный расклад в обществе. Либеральные идеи поддерживала, конечно, значительная часть интеллигенции. Либеральные идеи поддерживала и значительная часть собственников, в том числе, мелких и средних, включая крестьян, которые работали на рынок. Либеральные идеи поддерживала часть высококвалифицированного рабочего класса. Но, в целом, по итогам этих выборов не более одной шестой части поддерживало реально идеалы либеральной демократии. Если же учесть, что либералы были за ведение войны "до победного конца", это означает, что они не могли ни в каком варианте получить поддержку в стране. Большевики не намного опережали либералов по степени влияния в массах. Более того, это влияние, в основном, обеспечивалось лозунгом "мира". Задача политической элиты, на мой взгляд, заключалась в том, чтобы соединить реальные стремления народа к демократии с политически работающими демократическими механизмами. Однако, политическая элита, либералы, прежде всего, повели себя, я считаю, в данном случае безответственно. Вместо того чтобы искать гражданское согласие, учитывать интересы большинства, шло обострение ситуации, усиление конфронтации, усиление раскола. Ричард Пайпс: Для демократии в "западном" смысле этого слова - наверное, нет. В России не было демократического просвещения, образования, соответствующих институтов. Все это относится к 80-ти процентам тогдашнего населения России - крестьянам. Так что для демократии Россия тогда была еще не созревшей. Но, возможно, она была готова к режиму, который находился бы где-то между демократией и диктатурой. Владимир Булдаков: Вообще-то, "демократия" - такое большое слово, достаточно туманное и неясное. Каждый вкладывает в него свое содержание. Готов ли человек вообще к свободе? Или к той степени личной свободы, которая означает властную ответственность? Это большой вопрос. И по этому вопросу, наверное, никто никогда не договорится. Философы на этот вопрос ничего определенного никогда не скажут. Увы, человек или большинство (народ), в конце концов, бывает готов лишь к более удобной форме подчинения из числа форм, разумеется, привычных ему, знакомых. Таковым примером и оказалась психосоциальная ситуация после Февраля. Если же говорить о демократии в узком, скажем "парламентарном" смысле слова, то это вовсе не "народовластие" в абсолютном значении этого слова. Это всего лишь технология доведения до существующей власти народных нужд. Если такая технология существует, если кому-то она кажется истинной демократией, истинным народовластием, то это вовсе не означает, что в принципе не может быть иной технологии, создающей более основательную иллюзию пресловутого народовластия. Подчеркиваю, это все равно будет иллюзия. То, что мы сегодня привыкли называть демократией, это всего лишь технология информирования власти о нуждах отдельных социумов. К февралю 1917 года Россия была готова, на мой взгляд, к тому, чтобы вступить на путь демократии. Причем, готова, скорее, психологически. Она была готова к тому, чтобы ее повели (именно повели!) по пути демократии люди, которым она готова была довериться по причинам эмоциональным, а вовсе не рациональным. Франсуаза Том: На этот вопрос я тут же отвечаю - "нет". Но хочу добавить, что я бы сама вопрос сформулировала несколько иначе. А именно: была ли готова Россия к тому, чтобы стать правовым государством после того, как в 1917-м была упразднена монархия. Ответ, правда, от этого не меняется, ибо сама структура российского государства была разрушена, разрушена анархическими импульсами, порожденными войной. Размеры анархии в 1917 году были таковы, что можно говорить не о демократии, а всего лишь о возможности восстановления порядка в России. Так что, путь к созданию в России правового государства пролегал через восстановление порядка в этой стране. Кстати, человеком, который это прекрасно сознавал, был Милюков, желавший сохранения монархии, ибо считал, что свержение монархии равнозначно "разрыву" легитимности, то есть законной преемственности российской государственности. Милюков был прав. Виталий Лильчук: Была ли готова Россия к демократии? У нас и сегодня любят на эту тему поспорить, посудачить. А собственно, почему Россия не была готова раньше, или не готова теперь? Для того уровня, который был возможен в начале XX века, народ созрел. Судите сами - был опыт четырех дум, избиратели имели определенные навыки. Партии имели определенные навыки работы. Кроме того, существовали общественные организации, возникшие в ходе войны. Но мне представляется наиболее важным то, что связано с событиями, имевшими место уже после того, как царь отказался от престола. Если я не ошибаюсь, где-то в начале апреля хоронили небольшой круг людей, погибших в дни Февральского переворота. На Марсово поле пришло, по приблизительным подсчетам, что-то около одного миллиона людей. То есть, едва ли не все взрослое население Петрограда пришло на эти похороны. Все прошло чинно, спокойно, без каких-либо происшествий. Никаких скандалов не было. Это яркий признак того, что население понимало суть и смысл происходивших событий. Да, я думаю, что деревня не была в той мере готова, в какой нам хотелось бы видеть Россию этого периода. И эсеры, в основном, безраздельно господствовали в сельской местности. Нужно учесть и другое. Страна была вооружена. Это была большая опасность для любой демократии, как бы мы ее не понимали. И в ходе демобилизации, и в ходе бегства, дезертирства, в ходе продажи оружия на местах (так всегда бывает во время военных событий) - значительно количество населения имело оружие. И поэтому разбойничьи шайки, банды - это все уже было и в 1917 году. В этом смысле, трудностей было много. Но, тем не менее, для того, чтобы нормально перейти к тому Учредительному собранию, которое обещало Временное правительство, путь был достаточно открыт. Христиана Бурхард: Я хочу отметить деталь, которая многими историками просто умалчивается или не пользуется достаточно их вниманием. Порой создается впечатление, будто Россия в 1917 году стояла перед выбором - или автократия или революция. Но ничего подобного не было. Потому, что если внимательно анализировать ситуацию, следует придти к заключению, что уже задолго до 1917 года в России были и демократические силы и демократические элементы, которые могли стать вполне реальной альтернативой социализму. Ведь социализм в России стал значительной политической силой лишь где-то между 1914 и 1917 годами. В России уже с 1906 года действовала конституция. Россия, пусть даже только теоретически, а не на практике, была конституционным государством. Если проанализировать события 1917 года, то можно придти к выводу, что к этому времени в результате индустриализации уже значительно укрепился средний класс, зарождалось новое политическое сознание, появились новые слои общества. Но без Февральской революции все это было бы невозможным. Но, а если еще учесть развитие, расцвет культуры этого времени, так называемый "серебряный век", то можно придти к выводу, что и демократия (правда не только она одна), но и демократия наряду с социализмом имели в России в 1917 году шансы на победу. Стивен Бланк: Не думаю, что к 1917 году Россия созрела для демократии. Революции 1917 года и последовавшая за ними гражданская война продемонстрировали, что в России не было институтов, которые могли бы управлять страной и добиться прогресса. Но не следует забывать, что эти революции происходили, во-первых, на фоне самой страшной из войн XX века, в которой российские вооруженные силы проигрывали. Во-вторых, они проходили в условиях краха экономики, первые признаки которого стали проявляться еще до Февральской революции, а позднее лишь прогрессировали. В третьих, эти революции проходили в стране с низким уровнем грамотности, и не только в буквальном смысле, но и в смысле политической культуры. В четвертых, в стране не сложилась к тому времени традиция демократического решения противоречий. В те годы насилие приобрело невиданные до того размеры. В пятых, выступление политической элиты против всего, что имело либеральную или демократическую окраску. И, наконец, в шестых, приверженность всех политических сил России имперской идее. Все эти факторы самым существенным образом обусловили судьбу России. Франсуа Карон: Я отвечаю на ваш вопрос однозначно положительно. Да - так как, начиная с 80-х годов прошлого столетия, Россия шла к созданию гражданского общества - независимого и сильного. Российское общество находилось на пути превращения в общество западного типа и располагало экономической базой, необходимой для такой трансформации. Начиная с 1900 года, (но особенно после 1905 года) мы имеем дело с настоящим российским капитализмом. Видим настоящую рыночную экономику, распространившуюся как на сельскохозяйственный, так и на промышленный сектор. А возьмите хотя бы банковское дело - российский банк к этому времени уже освободился от засилья иностранных банков. Но, прежде всего, следует говорить о мощном развитии российской деревни. Сегодня мы знаем, чего стоит миф о противостоянии между богатыми крестьянами и крестьянской беднотой. Сегодня, благодаря обширной литературе, посвященной той эпохе, от названного мифа просто ничего не осталось. Если же говорить о промышленном развитии, о российских предпринимателях, то и здесь та же тенденция. Можно сказать, что сбывались прогнозы некоторых умеренных социалистов, предсказывавших в 90-е годы, что Россия пойдет по пути либерального развития. Если же говорить о развитии в плане политическом, то здесь все шло, разумеется, менее гладко, и - главное, процесс был более медленным. И все же, не будь войны, можно сказать, что российское общество продолжало бы свое движение к настоящей демократии. Я, возможно, чуть-чуть преувеличиваю, но мне кажется, что в России существовали как экономические, так и социальные условия для создания демократического общества. Анатолий Стреляный: На волнах Радио Свобода в передаче к 80-летию Октябрьской революции российские и западные историки отвечали на вопрос: была ли Россия 1917 года готова к демократии? Следующий вопрос: почему Временное правительство не вывело Россию из войны? Павел Волобуев: Февральская революция, с одной стороны, была порождена усталостью народа от войны, а с другой стороны - в определенных кругах вынашивалась идея, что приход к власти правительства, пользовавшегося народным доверием, вызовет возбуждение патриотизма и придаст новые силы для доведения войны до победного конца, как тогда говорили, "в союзе с нашими доблестными союзниками". И действительно: то, что Ленин назвал "революционным оборончеством", это на самом деле было действительно вспышкой - если угодно, но довольно массовой, - революционного патриотизма. Он охватил, прежде всего, солдатские массы. Так могла ли Россия выйти из войны? Только одним путем - сепаратным путем. Переговоры о сепаратном мире начались с начала войны и велись всеми сторонами: Германией и Австро-Венгрией с одной стороны, союзниками - и Россия иногда участвовала без санкции царя. Он был решительным противником (надо отдать должное ему) сепаратного мира. Германия к идее сепаратного мира с Россией пришла даже раньше, чем какие-то круги в России, после того, как она поняла, что ей все-таки на этих просторах с Россией не совладать, имея позади западный фронт. И тогда она начала зондажи на предмет сепаратного мира. Мы не очень знаем подробностей того, что она предлагала. Но Австро-Венгрия после Брусиловского прорыва и разгрома тоже запросила сепаратного мира. И только немецкая помощь помогла Австро-Венгрии дотянуть войну, и она несколько раз пыталась выйти путем сепаратного мира именно с Россией. Настроения "революционного оборончества" после Февральской революции довольно быстро испарились. И солдаты на фронте, и массы потянулись к спасительному лозунгу "Долой войну, да здравствует мир!". Временное правительство, хотя много говорило о том, что оно вместе с союзниками добивается справедливого мира, на самом деле ничего не делало для приближения мира. Некоторые горячие головы среди генералитета еще подумывали и о том, чтобы провести десантную операцию и захватить проливы и Константинополь. Поэтому у большевиков оказался самый выгодный лозунг для сплочения масс, для привлечения солдата с ружьем на свою сторону. Любовь Семенякова: Если рассматривать деятельность Временного правительства в тот короткий срок, в который оно существовало, то сделано очень много с точки зрения утверждения в реальности, в реальных механизмах принципов либеральной демократии, к сожалению, в основном, в политической сфере. В сфере социальной сделано было очень немного и, естественно, ожидание масс даже в той малой степени, которую можно было удовлетворить, не были удовлетворены и, конечно, самым большим просчетом Временного правительства я считаю то, что оно стояло на линии продолжения войны до победного конца. Конечно, аргументы либералов в какой-то мере, если брать абстрактную ситуацию, можно понять. Россия столько вложила в войну, война уже движется к победному концу, победители будут делить пирог, а Россия окажется исключенной из этого дележа - это обидно. Конечно, либералы очень боялись оказаться в изоляции и потерять европейских союзников. Ведь очевидно было, что Россию надо будет возрождать, и без помощи стран-союзниц это сделать было сложно. В общем, эти аргументы можно понять, но, учитывая ситуацию в стране, масштаб общественного противостояния, раскола, это все были аргументы, которые не стоили ни гроша, и большевики как раз могли обрести массовую базу именно на лозунге "мира". И если бы Временное правительство поднялось до уровня общенациональных проблем и осознало всю сложную ситуацию, я думаю, оно бы изменило политику в вопросе о войне. Но, к сожалению, этого не произошло, и это тоже предопределило исход борьбы и судьбу и либеральной демократии, и Временного правительства в 1917 году. Ричард Пайпс: Россия считала, что у нее есть обязательства по отношению к союзникам, и что эти обязательства должны были выполнены. Временное правительство эту позицию искренне разделяло. Антигерманские настроения были широко распространены. Что касается представителей демократических сил, то они полагали, что военная победа союзников приведет к демократизации самой России, так что и они поддерживали участие России в войне. Таким образом, все, кроме большевиков, считали эту политику правильной. Еще раз: антигерманские настроения, осознание обязанности соблюдать соглашение с союзниками и надежда на то, что поражение Германии приведет к демократизации России, обусловили отношение различных политических сил к участию России в войне. Вадим Дамье: Могла ли Россия выйти из войны при Временном правительстве? Хотела ли и могла ли тогдашняя российская власть выйти из войны? Не хотела и не могла хотеть. К власти пришли именно те группировки, которые были гораздо более антинемецки настроены и гораздо теснее связаны с Антантой, чем царский режим. Второй момент - новая политическая правящая элита не обрела еще в полной мере того, что можно назвать непоколебимой волей к власти. По своей психологии даже эти люди тяготели к формально-легитимным решениям. Они не только называли себя Временным правительством, они и по психологии своей были "временными", они так себя и чувствовали. Отсюда - даже чисто инстинктивное стремление затягивать решения всех проблем, в том числе и проблемы войны. По мере приближения осени 1917 года росло значение вопроса о земле. Крестьянство требовало земли. Простым заключением мира они не довольствовались бы, а демобилизованные солдаты после войны стали бы таким же нестойким радикально-взрывчатым элементом, какими стали бывшие итальянские фронтовики-arditi. Тут надо пояснить. Речь идет об огромной массе демобилизованных солдат, которые после окончания войны вернулись с фронта и, попав в мирную жизнь, практически не могли в нее вписаться. Они привыкли иметь оружие в руках, они привыкли решать все вопросы исключительно с помощью силы. С другой стороны, они испытывали сильную ненависть к тем, кто оставался в тылу и к тем, кто, по их мнению, не проливал кровь и как бы паразитировал за счет их действий на фронте. Отсюда желание найти свое место в жизни, а найти свое место в жизни они практически уже не могли, потому что после войны начались экономические трудности, началась большая безработица, экономический спад, и таким образом, они как бы оставались "лишними" людьми. Отсюда стремление ликвидировать эту ситуацию с помощью быстрых резких радикальных решений. Вот этих людей, вернувшихся с фронта, в послевоенной Италии называли "arditi", смельчаки. Соответственно, из них рекрутировались представители радикальных политических течений. Некоторая их часть пошла к фашистам, другая их часть, так называемая "arditi del popolo", то есть, "смельчаки народа" составили основу радикально-антифашистского движения, которое, наоборот, оказывало фашистам вооруженное сопротивление. В результате, после первой мировой войны Италия оказалась фактически ввергнута в латентную гражданскую войну, которая продолжалась до 1922 года, пока фашистам не удалось, наконец, одержать верх и захватить власть. Вот тот сценарий, который вполне мог бы произойти в России, не будь октябрьского переворота. Стивен Бланк: Причин этому несколько. Прежде всего, Временное правительство не намеревалось предавать своих друзей - Англию, Францию и Соединенные Штаты. Во-вторых, Россия рассчитывала получить то, что ей было обещано. Речь шла и о Константинополе. И в третьих, даже большевикам было не так уж легко принять решение о выводе России из войны. Даже среди большевиков были разногласия по этому вопросу, и в отношении условий, на которых Ленин мог бы в одностороннем порядке прекратить российское участие в войне. Эта проблема чуть ли не привела к расколу в партии. И не будь Ленина, не исключено, что и большевики продолжали бы войну, но еще в более тяжелых условиях, чем в первые военные годы. Владимир Булдаков: Временное правительство не вывело Россию из войны, потому как не знало, как это сделать. Известно, однако, что надежды на то, что Россия может заключить мир вместе с союзниками, прихватив, кстати сказать, для себя и проливы в виде их нейтрализации, были вполне реалистичны. Да, это так. Планы именно на такой мир в 1917 году были реальные. В 1917 году Германия была готова на заключение мира на таких условиях. Ну, по понятным обстоятельствам. И Временное правительство могло активно действовать в этом направлении. Очень активно, причем. Это было правительство демократическое, которое только что пришло к власти. В России произошел переворот. Союзники с этим не могли не считаться. Такой акт - переворот в России - не мог их не впечатлить. И тут с ними можно было разговаривать совершенно по-иному. Но этого не случилось. Милюков в данной ситуации проявил себя как человек, который плевать хотел на так называемое искусство "возможного". Он показал себя как редкостный догматик. Виталий Лильчук: Временное правительство не решилось выйти из военных действий. Возникает вопрос: а какой у них был выход? Как они могли выйти из войны, не поссорившись с Антантой? В 1917 году в войну вступают Соединенные Штаты Америки. Совершенно очевидно, что судьба Германии предрешена. В этих условиях заключить сепаратный договор с немцами - это означает лишить себя союзников на послевоенное время. Уж в Европе - так это точно. Германия будет страной проигравшей, Англия и Франция едва ли простят российской буржуазии, российскому руководству выход из войны в такой тяжелый для них момент, каким был 1917 год. Тут есть еще один момент, который надо учитывать. Берем этот вариант. Временное правительство, но не в том составе, в каком оно было в первой половине 1917 года, все-таки пытается наладить контакты, связанные с выходом из войны. Добивается того или иного перемирия, хотя бы. Что же будет внутри страны? Не будет ли реализован тот самый знаменитый лозунг, который был выдвинут большевиками, - превратить войну империалистическую в войну гражданскую? Реальные события потом покажут (когда большевики выйдут из войны), чем это обернется. Через некоторое время это обернется страшной, кровопролитной гражданской войной, которая унесет, по меньшей мере, в шесть раз больше людей, чем война, которая продолжалась в 1914-1917 годах. Мы не часто об этом задумываемся. Ситуация была почти "патовая". Победа всегда сопровождается шовинизмом. Нравится нам это или нет, но так было раньше, так бывает и теперь. И если бы была одержана коллективная победа над Германией, то гражданская война могла захлебнуться именно в этих ура-патриотических криках, шумах, ура-патриотической печати, и самое главное, тогда можно было многое обещать деревне, многое обещать другим слоям населения. Приди Корнилов к власти, можно предположить такой вариант, чтобы он прекратил бы войну? Трудно в это поверить. Христиана Бурхард: Прежде всего, нельзя забывать, что первый премьер-министр России был назначен еще самим царем. Это был князь Львов. Это одна из причин, хотя и не единственная. Но одна из причин, по которым в массах укрепилась мнение, что Временное правительство практически заняло место царя, заменило его, и только. Отсюда и недоверие масс, неуверенность Временного правительства, страх, неспособность принимать какие-то решающие шаги. С другой стороны, Временное правительство было связано обязательствами и договоренностями с союзниками, оказавшими ему полную поддержку, надеявшимися на то, что в России укрепится демократический строй. Временное правительство пребывало в полной иллюзии, полагая, что русский народ из каких-то патриотических сил заинтересован в победе в этой войне. Это была огромная ошибка. Франсуаза Том: Ответ очень прост. Потому что Временное правительство стояло на позициях "легализма". Вот почему, кстати, оно желало созыва Учредительного собрания. А поскольку Россия взяла на себя обязательства, связанные с ведением войны, Временное правительство не хотело нарушить обещания, данные союзникам. Такова первая причина - верность данному слову. Вторая причина заключается в том, что Временное правительство, по крайней мере, в бытность Милюкова министром иностранных дел, ставило перед собой те же военные цели, которые преследовало до него царское правительство, то есть овладение Константинополем, а также Босфором и Дарданеллами. Таковы две причины объясняющие, почему Временное правительство не вывело Россию из войны. Анатолий Стреляный: На волнах Радио Свобода в передаче к 80-летию Октябрьской революции западные и российские историки отвечали на вопрос: почему Временное правительство не вывело Россию из войны? Выслушав их, лучше понимаешь, насколько опасным мог быть выход из войны без победы. Не зря Милюков говорил своим товарищам по Временному правительству: если мы еще и держимся, то только благодаря войне. А генерал Алексеев был убежден, что: либо с войной покончит революция, либо с революцией покончит война. Революция - это один из незаконных способов решения вопросов, которые по тем или иным причинам не могут быть решены законно. Так мы подходим к третьему и последнему на сегодня вопросу для наших экспертов, западных и российских историков: Почему после свержения царя в России возникло двоевластие? Виталий Лильчук: Образование двоевластия свидетельствует о том, что революцию никто не готовил. Фактически было и не двоевластие. Скорее, можно говорить о многовластии. До недавнего времени мы мало изучали проблему, которая показывает, что произошло с Россией в 1917 году вскоре после Февральской революции. По сути дела, начинается распад бывшей империи. Польша, Финляндия, частично Прибалтика, я не говорю о других регионах, хотя можно упомянуть и Северный Кавказ и Закавказье - они потянутся к самостоятельности, они потянутся к самоопределению. Помимо этого на местах сплошь и рядом начинается гражданская война - это тоже попытка образования каких-то местных, региональных правительств. Но, тем не менее, были две основные власти. Это та, которая была связана с так называемым Временным правительством, и вторая, которая была связана с Советами. Но ни та, ни другая не чувствовала в себе достаточной уверенности, достаточной опоры для того, чтобы сказать: "я командую, а ты подчиняешься". Это феномен того времени. Феномен, который связан как раз с тем, что ни та, ни другая сторона серьезной подготовки к отстранению царя от власти не вели. Двоевластие это означало, что Россия - в тупиковом положении. Армия больше и ближе к Советам. Власть на местах принадлежит в какой-то мере комитетам, которые представляют Временное правительство. Но без армии двинуться вперед невозможно, и это, повторяю, тупиковая ситуация. Она будет сказываться на всем протяжении от Февраля к Октябрю. Христиана Бурхард: Во-первых, надо сразу отметить, что эти силы не были столь разнородными и противоречивыми. Стоить вспомнить хотя бы, что нередко члены одного правительства переходили в другое, как бы "взаимозаменяясь". Надо учитывать, что Февральская революция, хоть и свергла старый режим, но так и не сумела создать ничего нового, стабильного на его месте. Страну охватил неописуемый хаос. Наряду с резким ухудшением экономического положения в стране росло и недоверие к царскому правительству, оказавшемуся неспособному интегрировать растущий и набиравший силы пролетариат. Февральской революции предшествовали долгие беспорядки и волнения. Тем не менее, свержение царя, династии Романовых, правивших Россией более трехсот лет, было для многих абсолютно неожиданным. Политические деятели оказались к такой ситуации неподготовленными. И потому было создано Временное правительство, которое должно было перенять власть до тех пор, пока в стране будет создано конституционное правительство. Одновременно, тогда же в феврале 1917-го возникли и Советы, уже тогда пользовавшиеся популярностью и поддержкой масс. Потому-то они и могли оказывать давление на Временное правительство в этот период революционных волнений, недовольства и нетерпимости. Значительно более радикальные цели и методы Советов были массам ближе, чем умеренные цели и методы Временного правительства. Это и привело к двоевластию. Крайне левое крыло Советов стремилось к одной цели - к установлению диктатуры пролетариата. А поскольку именно это левое крыло набирало силу и перенимало власть в Советах, между обоими правительствами не могло установиться никакого сотрудничества. А в принципе, оно вполне было возможным, если бы не ошибки Временного правительства. Впрочем, вся атмосфера в стране в этот период двоевластия была, вне всякого сомнения, в пользу Советов. Любовь Семенякова: Либерально настроенная элита не воспринимала советские формы ни в какой форме, хотя бы в форме самоуправления; а с другой стороны, для народа были чужды формы той демократии, которую проповедовала либеральная часть политической элиты. Вот здесь очень интересный момент. Положим, Советы, как только они образовывались в разных городах, они, как правило, что делали? Они подчиняли себе земства, городские думы, не доверяя им, не понимая и не принимая вот эти органы власти, которые хотя уже и существовали несколько десятилетий, но не стали им близкими и родными. Из этого и следует двоевластие - две части общества, которые ориентируются на демократию, но принципиально разную; и эти две части общества, к сожалению, не смогли найти согласия. Можно сказать, что двоевластие было предопределено с началом революции, потому что раскол в российском обществе существовал давно, и в начале XX века он стал очень болезненным. И не нашлось сил, не нашлось масштабных личностей, которые смогли бы обеспечить объединение разных частей общества. К сожалению, не было лидеров общенационального масштаба. Если говорить о Временном правительстве, то там даже средних лидеров, я считаю, общенационального масштаба, к сожалению, не было. Уже в силу этого Временное правительство не могло найти общенародную поддержку и найти мосты между разными частями общества. Я считаю, что двоевластие существовало вплоть до конца революции, и фактически оно было ликвидировано только большевиками. Ричард Пайпс: Это, главным образом, дело социалистов - меньшевиков и эсеров, которые не хотели взять на себя формальные обязанности, считая, что Россия вступает в так называемую "буржуазную" стадию своей истории. Они поэтому хотели наблюдать за деятельностью буржуазного правительства. И с самого начала, даже еще до отречения царя от престола, они создали Советы и стали выступать от имени народа, хотя никаких полномочий от этого народа у них не было. Так что, с одной стороны, мы имеем буржуазное правительство, стремящееся контролировать происходящее. А с другой стороны - социалистическую интеллигенцию, которая всячески затрудняла работу правительства. Советы апеллировали к общественности и армии. Это было их судьбоносной ошибкой. Это двоевластие вовсе не было предопределено. Оно было абсурдной случайностью. После падения царского правительства все демократические силы должны были объединиться, созвать Учредительное собрание и в течение нескольких месяцев избрать новое правительство. Именно так развивались события в Германии после войны и отказа кайзера от престола. Но то, что группа никем "неуполномоченных" людей присваивает себе право контролировать Временное правительство - это полный абсурд. Владимир Булдаков: То, что после Февраля привычно назвали "двоевластием", можно скорее свести к временному состоянию - властной неупорядоченности. И, кстати сказать, за этой неупорядоченностью власти скрывалась своеобразная "властебоязнь" людей, привыкших действовать в тени самодержавия, и потому склонных объяснять свою неспособность к профессиональному управлению различного рода отговорками, поисками всевозможных помех. В умах людей, которые были вытолкнуты к власти, двоевластие стало как бы основной отговоркой. Послефевральские лидеры вели себя, как пресловутый "плохой танцор". Строго говоря, Петроградский Совет первоначально (и это, кстати сказать, растянулось до осени 1917 года) самим фактом своего якобы властного, что отнюдь не соответствует действительности, существования, как ни странно, спасал Временное правительство. Даже пресловутый Приказ № 1, согласно которому Петроградский гарнизон ставился в политическое подчинение Совету, помогал Временному правительству, а вовсе не делал Временное правительство бессильным. Временное правительство ничего бы не могло поделать с Петроградским гарнизоном, который Временному правительству не доверял. После Февральской революции свергать Временное правительство никто не собирался, не считая отдельных "чугунноголовых" большевиков типа Молотова и некоторых анархиствующих экстремистов. Скорее, все жаждали властной определенности, и любое правительство, как бы оно себя не назвало, даже Временным, в общем-то, считалось бы единственным правительством. Психологически именно так были настроены. Люди хотели согласия Петроградского совета и Временного правительства. Могло ли из послефевральского двоевластия вырасти нечто конструктивное? Абстрактно говоря - да. Но при условии, если бы Советы не "левели". А не леветь они, увы, не могли, так как массы были настроены на быстрое, мгновенное и, можно сказать, магическое удовлетворение своих нужд. Я думаю, что ситуацию погубила, в конечном счете, атмосфера всеобщей подозрительности. Каждая ошибка, каждое неуверенное действие был чревато эскалацией всеобщего психоза. Стивен Бланк: Убежденность социалистов в том, что правительству России нельзя доверять, и в результате, возникли два центра власти, и каждый из них, наблюдая за другим, препятствовал его работе. Кроме того, оба центра власти не готовы были взять на себя ответственность за строительство государственных институтов. В результате возникла самая тяжелая из всех возможных ситуаций - постоянное противостояние правительству со стороны оппозиции и отсутствие дееспособности у самой оппозиции. Анатолий Стреляный: На волнах Радио Свобода западные и российские историки отвечали на вопрос: почему в 1917 году в России возникло двоевластие? В следующей передаче "К 80-летию Октябрьской революции" будут обсуждаться вопросы о Ленине: почему Февральская революция оказалась для этого, весьма заинтересованного в ней иммигранта, полной неожиданностью? Почему он сразу же решил, что его партия не должна поддерживать Временное правительство? Откуда у него взялись огромные деньги на подрывную деятельность? И вопрос о роли агитации и пропаганды в российских делах в 1917 году, в том числе о роли большевистского слова. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
