Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
С христианской точки зренияВедущий Яков Кротов Смертная казнь. Часть 1Ирина Лагунина: В сегодняшней России смертная казнь существует; она запрещена временно и в любой момент может быть восстановлена. Большинство политиков и граждан России выступают за смертную казнь. Впрочем, большинство всегда за смертную казнь, даже в тех странах, где она отменена. Это, прежде всего, те страны, которые когда-то назывались "христианскими", как и Россия. Что именно христианство - одна из причин, побуждающая отменить смертную казнь, кажется очевидным. Ведь никакая другая религия не знает сомнений по поводу смертной казни. В конце концов, из всех основателей религий только Иисус стал жертвой смертной казни. Тем не менее, и в наши дни как защитники, так и противники смертной казни, часто обращаются именно к христианским ценностям - только разным. Почему? Чем определяется отношение христиан к смертной казни, и как это отношение изменяется со временем? Яков Кротов: Библия, когда описывает грехопадение человека, описывает, в сущности, возникновение смертной казни. Потому что человек, созданный для вечной жизни, созданный для бессмертия, нарушил волю Божью, в чем бы эта воля Божья ни заключалась. Конечно, образ древа - это всего лишь символ, он выражает то, что хорошо знает каждый человек: Бог вдоль - я поперек, Бог поперек - я вдоль. И вот когда человек проходит через этот раздрай, он вступает в смерть как наказание. Наказание, напомню, первоначальный смысл этого слова - это поучение. Смерть, в данном случае, это урок, смертное наказание - как урок смерти. И по сей день многие люди убеждены, что этот урок может давать не только Бог. Но христиане делают примечание - этот урок окончен с Христом. То наказание, которое несло все человечество, потомки Адама и Евы, оно убрано во Христе, оно им искуплено. В этом своеобразие христианства. Но это своеобразие совершенно непонятно, если мы не знаем об истоках. Когда люди за много тысяч веков до Христа уже считали, что смерть человека восстанавливает нарушенное в мире равновесие, это отражение не христианской и не библейской веры, а продолжение веры в то, что мир сотворен двумя, как минимум, богами - добрым и злым. Свет и тьма постоянно уравновешивают друг друга, и для того, чтобы мир существовал, нарушенное равновесие следует поддерживать, смерть нарушает, смерть и восстанавливает равновесие. Когда мы продолжаем читать Библию, мы встречаем, как ни странно, прежде всего - рассказ о том, как воля Божья ограничивает смертную казнь самым радикальным образом. Это рассказ о первом убийстве в истории человечества - рассказ о Каине. Как ни странно, и об этом многие забывают сегодня, Каин наказан не смертной казнью, прямо наоборот - он обречен оставаться живым. Так повествует об этом Ветхий Завет: - И сказал Господь Каину: "Где Авель, брат твой?" Он сказал: "Не знаю. Разве я сторож брату моему?". И сказал Господь: "Что ты сделал? Голос крови брата твоего вопиет ко мне от земли. Ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей. Когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы свои для тебя. Ты будешь изгнанником и скитальцем на земле". И сказал Каин Господу: "Наказание мое больше, нежели снести можно. Вот, ты теперь изгоняешь меня с лица земли, и от лица твоего я скроюсь и буду изгнанником и скитальцем на земле. И всякий, кто встретится со мною, убьет меня". И сказал ему Господь: "Зато всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро". И сделал Господь Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его. И пошел Каин от лица Господня и поселился в земле Нот на восток от Эдема. И познал Каин жену свою, и она зачала и родила Еноха. И построил он город, и назвал город по имени сына своего Енох". Своеобразие рассказа о Каине, вообще рассказа христианства о грехопадении - особенно проявляется, когда мы сопоставляем его с древними восточными мифами, с религиозными верованиями тех народов, которые окружали Израиль. Например, вавилонский рассказ о творении Энума-Элиш лишь описывает восстание богов. И вот бог Мардук убивает свою мать Тиамат. Ее труп простирают для того, чтобы создать космос. Источником творения оказывается насилие, только насилие, только агрессия может поддерживать творение. И аналогия этому вавилонскому мифу существует в большинстве древних родовых, языческих, как говорит христианская культура, традициях. И когда христиане защищали смертную казнь, они постоянно возвращались к древнему языческому представлению о равновесии в мире, которое должно быть восстановлено через насилие. В том числе - рассказ о Каине и Авеле часто трактовался именно так: Бог оберегает Каина от человеческого наказания, чтобы самому его наказать. Значит, наказание - это воля Божья, следовательно, люди должны наказывать убийц. Такой причудливый ход мысли. На самом деле, мысль здесь вторична по отношению к чувству. Владимир Соловьев, великий русский православный мыслитель, иронически писал о такой психологии защитников смертной казни, которые, попади к ним в руки Авель, преспокойно бы его вздернули на виселицу. - "Преступление есть нарушение права, право должно быть восстановлено. Наказание, то есть равномерное нарушение права в лице преступника, совершаемое в силу определенного закона публичной властью, в отличии о частной мести, покрывает первое нарушение и таким образом восстанавливается нарушенное право. Это мнимое рассуждение вращается вокруг термина "право". Но действительное право всегда есть чье-нибудь, должен быть субъект права. О чьем же праве идет речь здесь? Прежде всего, по-видимому, о праве потерпевшего лица. Подставим же это действительное содержание под отвлеченный термин. Мирный пастух Авель имеет, без сомнения, право существовать и наслаждаться всеми радостями жизни. Но приходит злонравный человек Каин - и фактически лишает его этого права посредством убийства. Требуется восстановить нарушенное право. Для этого является публичная власть и, вопреки прямому предостережению священного писания, вешает убийцу. Что же, после этого право Авеля на жизнь восстановлено или нет?" Так писал Владимир Соловьев в конце 19-го века. Через полвека Николай Бердяев, его преемник в русской православной философской традиции, поставил вопрос ребром: "История нравственности, - писал Бердяев в книге "О назначении человека", - начинается с вопроса Каину: "Каин, где брат твой Авель?". Но заканчивается история нравственности в христианстве вопросом к Авелю: "Авель, где брат твой Каин?". Конечно, чтобы так сформулировать, надо веровать в воскресение мертвых, надо верить в то, что Авель был выведен из места небытия, из мрачного шеола Христом, когда он был во гробе. Так веровал Николай Бердяев. Поэтому уже человек заботится о том, что будет с убийцей. Его нравственное сознание необыкновенно обостряется. И еще одна разновидность смертной казни, о которой часто забывают люди христианского ареала - это жертвоприношение. На самом деле это тоже насильственная смерть по решению общества, судьи, жреца. И в 1972-м году француз, культуролог Рене Жерар написал книгу "Насилие и священное". Она вышла на русском языке в 2000-м году в Москве в издательстве "Новое литературное обозрение". И вот когда Рене Жерар писал, что все разговоры о каком-то высшем смысле смертной казни или жертвоприношении (он уравнивал эти два явления и подчеркивал, что смертная казнь - это тоже жертвоприношение), это всего лишь способ, которым общество канализирует насилие, вводит его в какую-то организационную форму. Но на самом деле все разговоры о правосудии, о воздаянии, о возмездии прикрывают лишь одно - копится агрессивный потенциал, его нужно куда-то выплеснуть. - "Хитрое использование некоторых свойств насилия, в частности, его способности смещаться с одного объекта на другой, скрыто за костной оболочкой ритуального жертвоприношения. Первобытная религия приручает насилие, регламентирует, упорядочивает и направляет его в нужную сторону, а именно - против всех форм действительно недопустимого насилия. И происходит это в общей атмосфере насилия и умиротворения. Первобытная религия создает странную комбинацию из насилия и ненасилия. Жертвоприношение защищает сразу весь коллектив от его собственного насилия, оно обращает весь коллектив против жертв ему самому посторонних. Коллектив пытается обратить на жертву - сравнительно безразличную - то насилие, которое грозит поразить его собственных членов, тех, кого оно хочет любой ценой защитить. Все свойства, делающие насилие ужасным, его слепая жестокость, абсурдность его порывов имеют и оборотную сторону - они совпадают с его странной склонностью обрушиваться на заместительную жертву. Они помогают хитрить с этим врагом и в удобный момент подбросить ему ничтожную добычу, которая его утолит. Верующие не осознают и не должны осознавать роль насилия. Ясно, что это непонимание обеспечивается в первую очередь теологией жертвоприношения. Считается, что это Бог требует жертв, это только он, в сущности, наслаждается дымом всесожжений, это ему нужны груды мяса на его алтарях. Людям удается избавляться от своего насилия постольку, поскольку процесс избавления предстает им не как их собственные действия, а как абсолютный императив, приказ Бога, требования которого настолько же страшны, насколько мелочны. И вот Библия, и именно та ее часть, на которой стоит иудео-христианская традиция, одним из ключевых моментов формирования откровения, веры - ставит так называемое жертвоприношение Исаака. "Так называемое" - потому что это жертвоприношение никогда не было осуществлено. Но чтобы целиком понять, что означало это жертвоприношение для Авраама, который услышал голос Божий, призывающий заколоть единственного сына, надо помнить, что это был единственный сын, сын старости, что сам завет, договор Авраама с Богом был о том, что будет наследник, и через этого наследника род Авраама умножится как звезды, как песок. Для человека той эпохи это был символ вечной жизни. Поэтому принести в жертву этого единственного своего потомка, через которого должен осуществиться договор с Богом, означало пожертвовать вообще всем. И, конечно, здесь для Авраама убить Исаака, это значит - казнить его, это означает в сущности и казнить самого себя. Здесь жертва, смертная казнь и самоубийство целого народа потенциального сливаются воедино. И тут вклинивается откровение Божье, которое кладет раз и навсегда предел человеческим жертвоприношениям, и тогда смертная казнь в народе Израиля, в народе, где должен родиться Иисус, оказывается единственной законной формой убийства человека. - "И было после сих происшествий Бог искушал Авраама. И сказал ему: "Авраам". Он сказал: "Вот я". Бог сказал: "Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь - Исаака, и пойди в землю-море и там принеси его во всесожжение на одну из гор, о которой я скажу тебе". Авраам встал рано утром, оседлал осла своего, взял с собою двоих из отроков своих и Исаака сына своего. Наколол дров для всесожжения и встав, пошел на место, о котором сказал ему Бог. На третий день Авраам возвел очи свои и увидел место издалека. И сказал Авраам отрокам своим: "Останьтесь здесь с ослом, а я и сын мой пойдем туда поклонимся и возвратимся к вам". Взял Авраам дрова для всесожжения и возложил на Исаака, сына своего. Взял в руки огонь и нож и пошли оба вместе. И начал Исаак говорить Аврааму, отцу своему, и сказал: "Отец мой, вот огонь и дрова, а где же агнец для всесожжения?" Авраам сказал: "Бог усмотрит себе агнца для всесожжения, сын мой". И шли далее оба вместе. И пришли на место, о котором сказал ему Бог, устроил там Авраам жертвенник, разложил дрова и, связав сына своего Исаака, положил на жертвенник поверх дров. И простер Авраам руку свою, взял нож, чтобы заколоть сына своего, но ангел Господень воззвал к нему с неба и сказал: "Авраам, Авраам, не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего. Теперь я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего для меня". И возвел Авраам очи свои и увидел. И вот позади овен, запутавшийся в чаще рогами своими, Авраам пошел взял овна и принес его во всесожжение вместо Исаака, сына своего". Сегодня, когда многие люди в христианских странах выступают против смертной казни (а выступают многие), они сознательно или неосознанно выступают, в сущности, против библейской традиции. Например, знаменитый американский проповедник доктор Роберт Шуллер создавший огромный, так называемый "Хрустальный храм", пропагандирует возвращение именно к библейской традиции, таков протестантский фундаментализм. Есть слово Божье, есть Библия, что там сказано о смертной казни? Можно по-разному анализировать текст Ветхого Завета, несомненно одно - там, по крайней мере, 15 преступлений, которые наказываются смертной казнью. Почти 50, наугад взяты несколько примеры того, что, по мнению древних иудеев, подлежало наказанию через смертную казнь. - "Мужчина или женщина, если будут они вызывать мертвых или колдовать, да будут преданы смерти. Камнями должно побить их, кровь их на них. И сказал Господь Моисею, говоря: Выведи злословившего вон из стана, и все слышавшие пусть положат руки на голову его, и все общество побьет его камнями. И сынам израилевым скажи - кто будет злословить Бога своего, тот понесет грех свой. И хулитель имени Господня должен умереть, камеями побьет его все общество. Пришелец ли, туземец ли станет хулить имя Господне, предан будет смерти. Если найден будет кто лежавший с женою замужнею, то должно придать смерти обоих - и мужчину, лежавшего с женщиной, и женщину. Если будет молодая девица обручена мужу, и кто-нибудь встретится с нею в городе и ляжет с нею, то обоих их приведите к воротам того города и побейте их камнями до смерти. Отроковицу за то, что она не кричала в городе, а мужчину за то, что он опорочил жену ближнего своего. И так истреби зло из среды себя". Конечно, в Ветхом Завете нетрудно указать хотя бы два места, где можно найти отрицание смертной казни. Заповедь "не убий" не означает - "не казни", она означает именно - "не убий", то есть не соверши убийство помимо существующих правовых процедур, иначе ты будешь казнен. Но есть и фраза у одного из ветхозаветных пророков. Где Господь говорит очень красиво на церковнославянском: "Мне отмщение и аз воздам". - "Я отомщу за вас". Но это лишь одна фраза в Ветхом Завете, и сказана она была тогда, когда народ Израиля не мог отомстить за себя. Он был бессилен, он был порабощен, тогда Бог обещает вступиться за него. Но когда народ свободен, когда он обладает своей государственностью, тогда, конечно, смертная казнь вступает в свои права, и уже не Бог мстит, а сами люди. Вот как объяснял законность, необходимость смертной казни знаменитый епископ, хирург, лауреат Сталинской премии Лука Воин-Ясененский, писавший во время Второй Мировой войны в защиту смертной казни для гитлеровцев и их пособников. - "Смертная казнь узаконена в боговдохновенном законе Моисеевом и широко применялась над всеми преступниками, деяния которых грозили духовной и религиозной целостности израильского народа, его нравственной чистоте, обязательной для избранного народа Божия. Весь народ побивал камнями хулителей закона и отступников от него, нарушителей чистоты брака, распущенных и развращенных сыновей, оскорбителей своих родителей. Поступок Финееса, казнивший блудодействовавших еврея и моавитянку, и тем положившего конец растлению еврейского народа в смешении с язычниками-моавитянами, превозносится в Священном писании как великий и святой подвиг. Также оценивает казнь пророком Илия 400 языческих жрецов. Сам Бог посылал страшные казни на ассирийцев, угнетавших и истреблявших народ израильский, Инадофана и Авирона с их сообщниками. Но, может быть, кого-то смущают слова Божии: "Мне отмщение аз воздам". Можно ли понимать эти великие слова в абсолютном смысле, как полное отрицание человеческого права судить и наказывать преступников? Конечно, нет. Уже самим фактом узаконивания смертной казни в Ветхом Завете исключается такое понимание. Моисей был судьей народа израильского, сперва единоличным, а после при содействии поставленных им начальников, которых он уполномочил производить суд. После Иисуса во главе народа стояли судьи, само название которых показывает, что судебные функции были основной их прерогативой. Эти факты показывают, что судебные и карательные функции не считались противоречащими слову пророческому "мне отмщение аз воздам". Подлинный смысл этого заявления о высших правах Божьих объясняют нам слова Павловы: не мстите за сея, возлюбленные, но дайте место гневу Божию, ибо написано - "мне отмщение Я воздам" - говорит Господь. Жаждущий мести человек часто несправедлив в оценке действий своего врага, и месть должен предоставить всеведущему Богу. Но личная месть совсем не то, что казнь преступников по приговору суда свободного от страсти и иных побуждений. Не за себя мстит суд, а охраняет общество и государство от потрясений важнейшей основы единства и силы государства - права и законов. Без этой чрезвычайно важной функции суда не может обходиться никакая государственная и общественная власть, ибо иначе неизбежно погружение в темную плоскость анархии". Так защищал смертную казнь для врагов человечества, для врагов православного русского народа епископ Лука Воин-Ясенецкий. Первая наша передача посвящена проблеме отношения к смертной казни в древнем мире, потому что христианство пришло в мир, где смертная казнь является нормой жизни. И тогда основатель христианства падает жертвой смертной казни, причем самым позорным образом. Как в современном мире до сих пор сохраняются градации смертной казни, ее образы, потому что уже с древнейших времен смертная казнь не была просто объятием жизни, механическим. Было бесконечное, к сожалению, разнообразие видов смертной казни - побиение камнями за одно, удушение за другое, четвертование за третье, свободных людей обезглавливают. И вот сам Иисус подвергается наиболее позорной казни из всех существовавших в тогдашнем мире. И словно предвидя это, во время Нагорной проповеди Иисус говорит, комментируя заповедь Ветхого завета "не убий", которая означала - "не убий", она не означала "не казни". Но вот как раздвигает ее основатель церкви. - "Не думайте, что я пришел нарушить закон или пророков. Не нарушить пришел я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не придет из закона, пока не исполнится все. Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве небесном, а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве небесном. Ибо говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство небесное. Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто ж убьет - подлежит суду. А я говорю вам, что всякий гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду. Кто же скажет брату своему "рака", подлежит синедриону, а кто скажет "безумный", подлежит геенне огненной. И так, если ты принесешь твой дар к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-то против тебя, оставь там дар твой перед жертвенником и пойди прежде примирись с братом твоим. И тогда приди и принеси дар твой. Мирись с соперником твоим скорее, пока еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу, истинно говорю тебе. Ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кадранта". Конечно, можно и здесь все равно сказать - а где тут запрет смертной казни, извольте показать? Прямо не сказано. Тогда противники смертной казни, основывающиеся на Евангелии, обращаются к эпизоду, который изложен только в Евангелии от Иоанна. Знаменитая история, когда к Спасителю приводят женщину, взятую в прелюбодеянии, которая подлежит побиению камнями. Напомню, кстати, для энтузиастов смертной казни, что если уж быть верными Ветхому Завету, то надо, прежде всего, побивать камнями за нарушение субботы и воскресного дня. Тем не менее, еще сравнительно недавно вставал вопрос, вот в этом эпизоде, когда Иисус говорит о том: кто из вас греха - первый брось в нее камень, это ведь все равно, что сказать: только безгрешный человек имеет право быть палачом. Епископ Лука Воин-Ясенецкий - человек, который сам чудом избежал смертной казни за свою веру (его отправили в конце 20-х годов в Сибирь, потом вернули во время войны, потому что он был гениальный хирург), и вот епископ Лука так комментировал этот эпизод Евангелия от Иоанна: - "Господь Иисус Христос отклонил от себя санкцию смертной казни в известной истории с приведенной к нему женщиной, уличенной в прелюбодеянии. Да, он не подтвердил обязательности побиения ее камнями по закону Моисееву, а ответил глубочайшими и святейшими словами: кто из вас без греха - первый брось в нее камень. Над суровостью ветхозаветного закона восторжествовал свет нового закона милости, превозносящийся над судом. Мог ли сердцеведец Христос признать правду казни слабой женщины за грех, в котором были повинны и ее судьи-законники? Сопоставьте столь обыкновенную вину этой несчастной женщины с сатанинскими преступлениями немцев, закапывавшими живыми и бросавших в огонь крошечных детей. И станет очевидным, что нельзя святой ответ сына Божьего о женщине, взятой в прелюбодеянии, приводить как аргумент против казни палачей, истребляющих тысячи невинных людей в своих дьявольских душегубках. Можно ли, говоря об извергах-немцах, вспоминать о святой заповеди Христовой "любите врагов ваших"? Нет, нет, ни в коем случае нельзя. Нельзя потому, что любить их совершенно и абсолютно невозможно не только для людей, но и для ангелов, и для самого Бога любви, ибо и Бог ненавидит зло и истребляет злодеев. Изверги-немцы не только наши, но и Божьи враги. Кто же может, кто смеет говорить о любви к врагам Божьим?" Историк христианства, однако, должен огорчить епископа Луку Воина-Ясенецкого. ныне совершенно справедливо причисленного к лику святых за свое исповедничество, за то, что он не отрекся от веры под давлением гонителей. Дело в том, что когда мы обращаемся к истории раннего христианства, мы не находим прямого запрета на смертную казнь. Правда, когда говорят, что христиане были за смертную казнь, обычно приводят одно место из апостола Павла, знаменитое, где он говорит о повиновении властям, о том, что начальник носит меч не напрасно. Но это к делу не относится, потому что под словом "меч" у апостола Павла стоит слово, обозначающее короткий меч, а вовсе не боевой клинок, речь идет о мече полицейского, не о сече палача. Точно так же как сегодня существование милиционеров еще не доказывает, что в России разрешена смертная казнь. Апостол Павел призывает повиноваться, но он не обсуждает вопрос о смертной казни по одной существенной причине - потому что он сам подлежит смертной казни и он был, в конце концов, казнен смертью за веру в воскресение Христово. Где не говорят о веревке? Во-первых, в доме повешенного, во-вторых - в доме палача. И вот христиане не говорили о смертной казни, потому что это было всегда перед их глазами как реальная угроза их жизни. И в Апокалипсисе, одной из древнейших книг новозаветного канона, написанном, по преданиям, евангелистом Иоанном, единственным из апостолов, который не был казнен, мы встречаем слова, которые описывают в образе зверя, выходящего из моря, государство той эпохи - великую Римскую империю. И эта империя имеет власть казнить верных Богу. Так об этом говорит Апокалипсис: - "И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами. На рогах его было десять диадем, а на головах были имена богохульные. Зверь, которого я видел, был подобен барсу, ноги у него как у медведя, а пасть у него как пасть у льва. И дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть. И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля, следя за зверем. И поклонились дракону, который дал власть зверю, и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ним? И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно. И дана ему власть действовать 42 месяца. И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя его, и жилище его, и живущих на небе. И дано ему было вести войну со святыми, и победить их. И дана была ему власть над всяким коленом и народом, языком и племенем. И поклоняться ему все живущие на земле, которых имена не написаны в Книге жизни у агнца. Кто имеет ухо - да слышит, кто ведет в плен - тот сам пойдет в плен, кто мечом убивает - тому самому надлежит быть убитым мечом. Здесь терпение и вера святых". Так писал автор Апокалипсиса в конце первого столетия. В третьем веке христианский историк и богослов Лактанций в своем сочинении "Божественные установления. Божественные заповеди", объясняя христианство, пишет: "Когда Бог запрещает нам убивать, он запрещает нам не только открытое насилие, которое недозволенно и общественными законами, но предупреждает: не совершать вещи, которые считаются законными между людьми. Праведный человек не должен никого обвинять в том, что карается смертной казнью. Потому что нет разницы, предаешь ли ты человека смерти словом или мечом, поскольку запрещено само предание смерти". Здесь, конечно, Лактанций ссылается на слова Спасителя: вам сказано не убий, но я говорю вам - даже человек, который сказал бранное слово о ближнем, который убил словом, он все равно повинен геенне огненной. И с тех пор и до наших дней самые рьяные защитники смертной казни с позиции христианства не могут отрицать одного - древнейшие христианские традиции в любой христианской конфессии предписывают: не может быть священником человек, который пролил кровь на войне, на эшафоте, по приговору судьи, по зову совести, случайно. Человек, убивший другого, не может совершать таинство литургии, таинство евхаристии. Потому что Господь сам никого не убил и был жертвой смертной казни. Поэтому именно в недрах христианской культуры формируется то, чего никогда не было ни в Римской империи, ни в народе Израиля - презрение к палачу. Палач - личность презираемая, ее не терпят в своей среде, палач носит маску. Так не было в народе Израиля, где в процедуре побиения камнями участвовали все, никто лицо не закрывал. И апостол Павел до того, как он стал христианином, мечтал, чтобы ему разрешили участвовать в побиении камнями, это почетная функция. И затем все резко меняется. В Римской империи к христианам относились так же, как в сегодняшней России относятся к иеговистам, саентологам, муннистам, кришнаитам, обвиняя их во всех вымышленных грехах, даже каннибализме. И вот, отвечая на это обвинение, христианский апологет Афинагор в своем открытом письме императору так оправдывал христиан, что - "мы не каннибалы": - "Как может человек, будучи в своем уме, утверждать, что мы убийцы? Мы же не можем есть человеческую плоть, если мы не убьем какого-нибудь человека, но, очевидно, что первые обвинения ложные, поскольку никто не посмеет утверждать, что истинным является второй обвинение. У нас ведь есть рабы, у кого-то больше, у кого-то меньше, а от рабов не спрячешь ничего, но даже наши рабы никогда не обвиняли нас ни в чем подобном. Ведь люди знают, что мы не можем выдержать даже вида смертной казни, пусть даже человека предают ей справедливо. Кто же из них может обвинить нас в убийстве или каннибализме? Сражения гладиаторов с дикими животными, особенно те сражения, которые устраиваются по твоему повелению, все относят к самым интересным зрелищам. Но мы уклоняемся от их посещения, потому что считаем, что видеть, как убивают человека, есть почти то же самое, как убить его. Но если мы не можем даже глядеть на грех и осквернение, как можем мы предавать людей смерти? Если мы утверждаем, что убийцами являются женщины, которые дают напитки, чтобы вызвать выкидыш, что они дадут ответ Богу за аборт, как можем мы совершить убийство? Не может ведь один и тот же человек считать плод в утробе тварным созданием и потому предметом божьей любви, а после рождения плода убивать его. Мы во всех вещах ведем себя в соответствии с одним принципом, подчиняясь разуму, а не подчиняя разум себе". Так писал христианский апологет Афинагор в середине второго столетия. В первые три века своей истории христиане были объектом смертной казни, начиная с императора Нерона, который просто распинал христиан и устраивал из них живые факелы. В середине 4-го столетия император Юлиан на короткий срок своего правления восстанавливает язычество как единственно дозволенную религию. Он не начинал гонений на христиан, это был достаточно утонченный, культурный человек, он понимал, что гонения и смертная казнь, скорее, вернут христианам популярность. Юлиан делал хитрее: он собирал, скажем, солдат-христиан, солдат, которые не очень разбирались даже в языческих обрядах, и награждая их, просил, чтобы они, принимая награду, одновременно клали несколько зерен ладана на кадильницу. Это был именно языческий обряд, такой смысл ему придавали. Солдаты-христиане этого не знали, к тому времени язычество уже атрофировалось, и с чистой совестью этот жест совершали. А дальше повествует христианский историк 4-го столетия Сезамен: - "После этой гибельной раздачи денег несколько воинов из числа получивших золото пировали за одним столом. Кто-то из них, принимая чашу с вином, прежде чем выпить, положил на нее спасительное знамение креста. Но другой пировавший укорил его и сказал, что это противно недавнему его поступку. Что же сделал я противное? - спросил тот. А этот напомнил ему о кадильнице и ладане, о бывшем отречении и сказал, что подобные вещи противны исповедованию христианства. Услышав это, весьма многие из пировавших вскрикнули от ужаса и возрыдали, начали рвать на голове волосы и, оставив пир, побежали через площадь и кричали, что они христиане, что они обмануты хитростью царя и теперь поют противное, готовы восстановить битву, проигранную по неведению. С подобными воплями скоро прибежали они к дворцу и, громко жалуясь на хитрость тирана, просили придать себя сожжению, чтобы, осквернившись огнем, очиститься посредством другого огня. Такие подобные слова воспламенили гнев губителя, и он сперва приказал отрубить им головы. Поэтому вывели их за город в сопровождении множества городских жителей, радовавшихся об их великодушии и удивлявшихся их дерзновению за благочестие. Пришедши на то место, где обыкновенно казнимы бывали злодеи, старший из них стал усиленно просить палача отрубить голову вперед самому младшему, чтобы, видя убиение старших, он не был убиен стразом. Но едва только самый младший склонил колено на помост и палач обнажил меч, как прискакал вестник прощения, крича еще издали, чтобы не было убийства. Тот юноша, недовольный отменой смертной казни, сказал: "Знать Роман недостоин был украситься именем мученика Христова", ибо так звали его. Впрочем, тот лукавец отменил в этом случае смертную казнь только по побуждению ненависти, желая лишить подвижников доброй славы". В середине 4-го столетия христианские солдаты требовали, чтобы их казнили, потому что только так, считали они, возможно очиститься от скверны, которую они навлекли на себя невольным, неосознанным участием в языческом обряде. И здесь мы опять видим, насколько условна, насколько навязана культурой или, точнее, сотворена культурой, разница между насильственной смертью в форме смертной казни, в форме самоубийства или в форме жертвоприношения. Это всего лишь человеческие слова, которые придают разный смысл одному физиологическому действию. И неслучайно в конце 19-го века и по сей день возникает обвинение против христиан или даже, точнее, против Христа, которые утверждают, что христиане поклоняются самоубийце. Знаменитый французский социолог Эмиль Дюркгейм в своей книге "О самоубийстве" писал, что Христос, поскольку он знал, что ему предстоит, шел именно на самоубийство, здесь не смертная казнь, а самоубийство. Христиане, конечно, с этим согласиться не могут - это не самоубийство, это, во-первых, смертная казнь, во-вторых, это жертвоприношение, которое восстанавливает не просто равновесие в мире, нет. Здесь христиане решительно отрываются от дуализма, от фарисейства от веры в это мировое равновесие и говорят - нет, Бог восстанавливает свое господство. Смерть Иисуса, как ее ни называй, она открывает людям дорогу в рай. Потому что, когда сам Бог принимает на себя распятие, это восстановление того равновесия, которое было в раю, восстановление равновесия не между светом и тьмой, добром и злом, а восстановление гармонии между Богом и человеком. И, тем не менее, когда после гибели императора Юлиана в бою христианство вновь становится сперва разрешенной, а затем единственно разрешенной религией западной, восточной Римских империй, очень быстро христиане принимают смертную казнь. Причем, они, конечно, вынуждены это оправдывать. В начале 5-го столетия, когда варварские племена захватили Рим, Блаженный Августин, богослов, живший на территории современного Туниса, так объяснял, почему многие римляне, христиане во время кончали жизнь самоубийством, не желая пасть жертвой насилия, прежде всего, конечно, женщины. И тогда Блаженный Августин коснулся не только вопроса о самоубийстве, но и, естественно, вопроса о смертной казни, о заповеди "не убивай". - "Тот же самый божественный авторитет допускает некоторые исключения из запрета убивать человека. Но это относится к тем случаям, когда повелевает убивать сам Бог или через закон или же особым того или иного лица распоряжением. В этом случае не тот убивает, кто обязан служить повелевшему, как и меч служит орудием тому, кто им пользуется, и поэтому заповеди "не убивай" отнюдь не преступают те, которые ведут войны по велению Божьему или, будучи в силу его законов, то есть в силу самого разумного и правосудного распоряжения представителями общественной власти наказывают злодеев смертью. И Авраам не только не укоряет в жестокости, а наоборот, восхваляется за благочестие, потому что хотел убить сына своего не как злодей, повинуясь воле Божьей. Справедливо также ставится вопрос, не следует ли считать Божественным повелением то, что Иеффай убил вышедшую ему навстречу дочь, так как он дал обет принести в жертву Богу то, что первым выйдет ему навстречу из ворот дома его, когда он будет возвращаться победителем с войны. И Самсон оправдывается в том, что похоронил себя с гостями под развалинами дома именно потому, что сделать так повелел ему тайно дух, который творил через него чудеса. И так за исключением тех, кого повелевают убивать или правосудный закон или непосредственно сам Бог - источник правосудия, всякий, кто убивает себя ли самого или кого иного становится повинным в человекоубийстве". Когда наступает средневековая эпоха в истории христианства, смертная казнь не сразу занимает то место, с которым мы знакомы по истории инквизиции. У ее истоков - тот же Блаженный Августин, например, который резко выступил против смертной казни, когда ее применили к испанским еретикам. И тот же Блаженный Августин, когда в его собственной епархии людей, выступивших против католиков и совершивших убийство, хотели казнить смертной казнью, выступил в их защиту. И обосновывал он это так: - "Я узнал, что большинство донатистов признались, что участвовали в убиении пресвитера Реститута и в избиении другого католического пресвитера Иннокентия, а так же в том, что упомянутому Иннокентию они выбили глаз и отрезали палец. Эти известия повергли меня в глубочайшее беспокойство, поскольку Твоя Светлость должно их судить достойно, по закону, чтобы наказание было для них таким же жестоким, как страдания, которые они причинили людям. Поэтому я пишу это письмо, чтобы призвать тебя во имя твоей веры в Христа и во имя милосердия самого Господа Христа ни в коем случае не делать так и не позволять так сделать. Ибо если мы можем молча пройти мимо наказания преступников, которые отданы под суд не по нашему обвинению, а по настоянию тех, кому поручено охранять общественное спокойствие, мы не желаем, чтобы страдания служителей Божьих отмщались нанесением по закону возмездия схожих страданий. Конечно, мы не возражаем против лишения этих порочных людей свободы, дабы они не совершили новых преступлений, но мы все же хотим, чтобы справедливость была удовлетворена без того, чтобы у них была отобрана жизнь или отъят какой-либо член их тела. Исполни судья-христианин долг любящего отца. Пусть твое негодование против их преступлений будет сдержанно соображениями гуманности. Пусть жестокость их греховных деяний не пробудит страсти возмездия. Пусть душа твоя будет скорее опечалена теми ранами, которые они своими делами нанесли, собственным своим душам и пусть пробудится в тебе желание исцелить их. Не потеряй отеческой заботы, которую ты проявил во время следствия, когда добился их признания, не растягивая их на доске, не терзая их плоть железными когтями, не поджаривая их факелами, но лишь наказывая их ударами палок, каковой способ вразумления используют даже школьные учителя и родители, воспитывая детей, а часто и епископы в выносимых ими приговорах". Так писал Блаженный Августин в начале 4-го столетия. Конечно, с точки зрения современного гуманизма, христианского и нехристианского, и это чересчур - ну что же это такое за палочное наказание? Но, по крайней мере, здесь живое религиозное ощущение, что вера в Христа - это, прежде всего, вера в какое-то безграничное милосердие, что смертная казнь, убийства любой формы, тем более - человеческое жертвоприношение, совершенно несовместимы с церковью. Потом это затушевывается, но потом христианство приходит и в Россию. Здесь оно оказывается, в определенном смысле, в уникальной ситуации, когда христианство несет с собой смертную казнь в ту страну, где смертной казни не было у древних славян. Чем закончилось это столкновение? Как в современной истории, истории нового времени разворачивалась полемика вокруг смертной казни и почему эта полемика разворачивалась именно в странах, где звучало Евангелие и были верующие в Христа, и полемика шла, прежде всего, в рамках христианского богословия - об этом в нашей следующей передаче. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
