Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
22.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[04-11-02]
Континент ЕвропаЕвропа от Атлантики до Урала. Шарль де Голль и война в Алжире. Президент России Владимир Путин и чеченская войнаРедактор Елена КоломийченкоВ октябре на прилавках французских книжных магазинов появилась книга воспоминаний Лайоша Мартона - террориста, стрелявшего в генерала Шарля де Голля. Лайош Мартон, венгр по национальности, армейский офицер, антикоммунист, после подавления венгерского восстания в 1956-м году бежал во Францию. Здесь Мартон вошел в подпольную Организацию Секретной Армии. Для членов ОАС главной задачей было физическое устранение генерала де Голля за то, что он решился признать независимость Алжира и прекратить алжирскую войну. По плану, после этого власть в стране должна была перейти в руки военных. 8-го января 1961-го французские граждане поддержали де Голля на референдуме, а 22-го августа 62-го года группа, в которую входил Мартон, совершила на него покушение. Неудачно. Участники группы, среди них и сам Мартон, были арестованы, руководитель - подполковник Басиен Тери - расстрелян. Мартон вышел из тюрьмы через пять лет и вскоре стал гражданином Франции. И по сей день он не раскаивается, называя де Голля предателем. Европа от Атлантики до Урала. Шарль де Голль и война в Алжире. Президент России Владимир Путин и чеченская война. Первый президент Пятой Французской республики генерал Шарль де Голль говорил о Европе от Атлантики до Урала. Де Голль в свое время серьезно изменил Францию, ее внутреннюю политику, ее положение в мире. Именно де Голлю историей была отведена роль человека, политика, освободившего Алжир. Позже ему пришлось пережить покушение, словно расплатиться за этот шаг. Сейчас некоторые эксперты пытаются сравнивать ситуацию в поздние 50-е - начало 60-х во Франции с тем, что мы наблюдаем в России, проводят параллели и между войнами чеченской и алжирской. В какой мере справедливы это справедливо? В какой мере французский опыт может быть полезен для российского президента, да и может ли, в особенности теперь, после трагедии в Москве? Как скажутся последствия драмы в российской столице на отношениях России и Европейского Союза? Чтобы обсудить все эти темы, я пригласила нашего корреспондента во Франции Семена Мирского и руководителя Отдела стран СНГ немецкого Общества внешней политики Александра Рара. Первый вопрос в Париж: Семен, считаете ли вы, что те сравнения, которые проводят некоторые эксперты, специалисты и частично даже депутаты справедливы, что есть определенное сходство в политике, проводимой в свое время де Голлем и нынешней политикой Путина? Семен Мирский: Вы знаете, как всякие параллели в ситуациях двух весьма отличающихся друг от друга странах и событиях, которые разделяют четыре десятилетия, они, конечно, с одной стороны, сомнительны, ибо ситуация, как говорится, иная. И в то же время, я думаю, даже с учетом известной истины, гласящей, что история не повторяется, параллели есть и, по-моему, некоторые из них очевидны. Вы говорили о роли де Голля, положившего конец войне в Алжире. Я думаю, что прежде, чем говорить об этой роли, стоит в двух словах напомнить, что представляла собой война в Алжире, длившаяся, напомню, восемь лет, с 1954-го по 1962-ой год. В момент начала алжирского восстания ( это произошло 1-го ноября 54-го года) Франция еще не оправилась от поражения в Индокитае от катастрофы, которой закончилась для французов знаменитая битва под Дьен-Бьен-Фу, разгромная для французской армии. Чем чревата для Франции независимость Алжира, понимали все. И это очень странно: понимали не только сторонники французского Алжира, но и его противники. В одном пункте были все согласны и в одном пункте все сходились: независимость Алжира будет означать, что Франция перестанет быть великой колониальной державой или вообще перестанет быть державой. Так что настоящие различия между сторонниками и противниками алжирской войны заключались скорее всего в том, что сторонники хотели, чтобы Франция и впредь оставалась колониальной державой, а противники этого не хотели. Елена Коломийченко: Спасибо, Семен. Саша, то, что мы слышали сейчас от Семена о противниках и сторонниках освобождения Алжира и других колоний, принадлежавших на тот момент Франции, было решено на референдуме 8-го января 61-го года, когда 75% французов ответили "да" по поводу окончания алжирской войны и освобождения Алжира от французской опеки. Может ли Путин, по-вашему, вы ведь хорошо знаете российского президента, готов ли он пойти на шаг, подобный этому, на референдум, допустим? Александр Рар: Со временем, я думаю, да, действительно, но не под давлением террора, который испытывает сейчас Россия в своем центре, в своей столице, чего французский президент в такой форме в принципе не чувствовал, я думаю, что положение де Голля было легче. Он выиграл Вторую Мировую войну, он был очень популярен во Франции и мог пойти на такой шаг, переубедив общество, которое действительно устало от войны и которое жило в благополучии. Я думаю, что Российская Федерация все больше и больше понимает, что окружающий мир ее рассматривает как ту страну, которая на самом деле проиграла холодную войну, которая должна сейчас самоограничиться и которая должна чувствовать экономическое, политическое, я бы даже сказал, военное давление, если взять расширение НАТО со всех сторон. Потом, надо сказать. что в отличие от Франции России крупно не повезло, все-таки российские колонии на Северном Кавказе прикованы к историческим российским территориям, нет между ними Средиземного моря. Поэтому и выход из колоний осложняется. Я думаю, что российское общество и российские политики еще травмированы тем фактом, что только десять лет тому назад им пришлось расстаться с одной третью территории, понести потери. Все равно, я считаю, что российский президент Ельцин не случайно в 96-м году пошел на независимость в Чечне, предложил чеченцам обговорить новый статус этой республики в 2001-м году после того, как он уйдет в отставку. Я думаю, что главная проблема Чечни заключается в том, что с 96-го по 99-й год в ней образовался режим ваххабитов, и поэтому чеченцы сами не использовали этот исторический крупнейший шанс отстроить свою независимость. Думаю, что Россия должна была, конечно, в начале 90-х годов учитывать уроки истории. Ведь не забудем, что весь Северный Кавказ объявил о своем суверенитете в 17-м году за полгода до Октябрьской революции. То есть тогда с Северного Кавказа начался развал Российской империи. Елена Коломийченко: Саша, я хочу прочесть кусочек из интервью депутата французского парламента Рене Андре, он представляет правую партию или представлял, я тут не берусь сказать точно, не знаю, вошел ли он в новый состав Объединения в поддержку республики. И вот он рассказывает о том, что представляла собой Франция в то время, когда де Голль сперва был вынужден отойти от дел, а позже снова вернулся: "Франк был слаб, мы тащились в хвосте американцев, погрязли в колониальных войнах, как мне тогда казалось, страна стала чуть ли не предметом насмешек для всего мира. Генералу де Голлю, пришедшему в мае 58-го года в Елисейский дворец, удалось быстро поставить крест на унижениях, которые ранее переносила страна, и дать ей импульс". Вы сказали о тогдащней популярности де Голля, но ведь сегодня Владимир Путин весьма популярный президент, его рейтинг, несмотря ни на что, не падает. Разумеется, Россия - не Франция, разумеется, Чечня - не Алжир, это понятно. Но ясно и то, что выход из этой ситуации искать нужно было раньше и потребность в этом растет. Вы помните, накануне второй чеченской войны мы сидели в Берлине с нашим приятелем Ашотом Амирджаняном, и тогда говорили о том, как дальше будет развиваться ситуация в Чечне. Вы очень верно тогда предсказали начало второй чеченской войны и возможные после этого действия. Почему вы так тогда думали, от чего у вас появилось подобное ощущение? Александр Рар: Мне показалось просто, что у России не было другого выхода, нежели войти опять в кавказский регион, чтобы предотвратить нападение на Дагестан. Я думаю, что Путин действительно не учел реальности второй чеченской войны. Он слишком быстро завоевал, как ему казалось, республику. Вспомним, что через несколько месяцев после того, как российская армия в принципе оккупировала всю территорию Чечни, Путин громко начал заявлять о том, что он одержал победу, и армия будет выведена из Чечни, там останутся только полицейские войска. Как мы видим, за последующие два года этого реализовать не удалось. Так же не удалось реализовать идею о введении в Чечне конституции через референдум, который предлагал сам наместник Кремля в Чечне, авторитетный человек в Чечне, бывший муфтий Кадыров, который с этой идеей приезжал в Берлин и старался получить здесь поддержку западных кругов. Если бы это все было сделано до теракта, то выглядело бы очень "благородно" с российской стороны, когда российская сторона с позиции силы бы начала переговоры именно с Чечней. Сейчас, после теракта все, что будет происходить, будет оценено и с точки зрения Запада, и с точки зрения российского общества как уступки чеченским террористам. Поэтому у Путина сейчас очень сложное положение. Он только через некоторое время сможет приступить опять к политическому решению этого кризиса , и все это, конечно, усугубит ситуацию. Елена Коломийченко: Спасибо, Александр Рар. Семен, как вы думаете, сможет ли российский президент решиться, допустим, на проведение референдума? Сможет ли он решиться на то, чтобы не только силовыми действиями удерживать Чечню, а как бы это сказать, миссионерскими усилиями пытаться Чечню оставить в России? Семен Мирский: Вопрос трудный, вопрос к самому президенту Путину. Но, мне кажется, что его позиция и продолжение политики России не только в отношении Чечни, но в отношении всего Северного Кавказа зависит от одного и только от одного вопроса: хватит ли у Путина политической мудрости для того, чтобы осознать то, что сорок лет назад понял генерал де Голль, что военными способами, чисто силовыми способами конфликт подобного рода разрешить нельзя. В численном же и тактическом отношении, не говоря уже о вооружении, превосходство французской армии было подавляющим и, тем не менее, война проиграна. Она проиграна не на поле боя, она была проиграна в плане моральном и она была, разумеется, прежде всего проиграна в плане политическом. Все сказанное и вытекающее отсюда понял к началу 60-х годов генерал Шарль де Голль, осознавший, что исход войны, подобной той, что шла тогда в Алжире, нельзя решить на поле боя. Подписание Венских соглашений, то есть 18-е марта 1962-го года, стало важной датой в новейшей истории Франции, а раны, которые эта война оставила, надо сказать, кровоточат по сей день. В последние годы к доводам противников сохранения Алжира в качестве интегральной территории французского государства присоединился и такой довод: если бы Алжир остался частью Франции, то сегодня число мусульман, имеющих французское гражданство, составляло бы не шесть миллионов, а 36 миллионов, ибо население Алжира приближается сегодня к 30-ти миллионам человек. Можно только гадать, к чему привело бы подобное цифровое соотношение. Елена Коломийченко: Действительно, когда, вы сказали, в мае было подписано это соглашение, а уже в августе 22-го числа было совершено одно из самых громких покушений на Шарля де Голля. И мстили ему ни кто иной, как военные, которым пришлось из Алжира уйти. Я обращаюсь теперь с вопросом в Берлин к Александру Рару: многие пишут сегодня о том, что после операции по освобождению заложников в Москве, не весьма удачной, как это оказалось несколько часов спустя после начала этой операции, несколько дней спустя, не станет ли российский президент своего рода заложником военных, не станут ли они в большей мере диктовать условия, военные условия, не позволяя гражданским инициативам стать явью? Александр Рар: Есть такое опасение. Действительно, военные и структуры безопасности в России в принципе в чем-то опозорены, проглядели террористов, чеченцев, они проглядели именно этот теракт, взятие заложников. Они были униженными, так же как униженными были в середине 90-х годов другими такими подобными актами заложниками в Буденновске и в Первомайском. Я думаю, что сейчас в Кремле сидит действительно не Ельцин, который где-то готов был отступать под давлением общественности, а президент Путин, который сам выходец из этих структур. Он боец, он считает, что безнаказанно в Москве такой акт никто проводить не может. И он, с моей точки зрения, действительно передал сейчас политическую власть в стране на некоторое время своим людям из ФСБ, российской разведки, которой он видимо, поручил прочистить Чечню и предотвратить возможные новые теракты, которые будут намечаться в ближайшие недели или месяцы. Поэтому действительно есть такая опасность. Правительство, как мы видим, в России полностью молчит, ни один представитель правительства не комментирует последние события по телевидению, выступают одни только военные или представители силовых структур, и это наводит действительно на мысль, что в России ситуация сгущается, и можно ожидать ужесточения даже во внутренней политике. Похожа на реакцию, которую мы видели в Америке после 11-го сентября, которой создано было новое супер-министерство для гражданской обороны. Такие вещи могут произойти в Москве. Но проиграет в этом действительно молодая российская демократия, и этого, видимо, чеченцы тоже хотели бы добиться. Елена Коломийченко: Что касается внутренней ситуации, мы сейчас услышали от Александра Рара, давайте поговорим о ситуации внешней. В Дании арестован с подачи московских властей Ахмед Закаев, Россия добивается выдачи, но, похоже, что датчане скорее всего все-таки его не выдадут. Европейское общественное мнение стояло изначально на стороне скорее чеченцев, нежели русских в чеченском конфликте. Во всяком случае, если не на стороне чеченцев, то все в Европе были, против насилия, против пыток, против всего того, что происходит в Чечне и без чего все войны фактически не обходятся. Чеченских беженцев принимали во многих странах. Сегодня чеченские диаспоры, находящиеся во многих европейских странах, городах ( больше я знаю о мюнхенской чеченской диаспоре) даже боятся говорить, боятся, что с ними могут произойти неприятности, ведь известны случаи исчезновения людей и так далее. В каком смысле все произошедшее в Москве неделю назад может поменять европейское общественное мнение и общий баланс европейско-российских отношений, только-только, казалось, начавших складываться? Александр Рар: Я действительно опасаюсь, что Путин пойдет на осложнение отношений с Европейским Союзом, если он почувствует со стороны Запада слишком большое давление на него по вопросу Чечни. Я не думаю, что такое давление будет исходить из Америки. Скорее президент Буш, который сейчас нацелился на Ирак, будет пытаться во что бы то ни стало отстаивать позицию России и укрепить позицию России в антитеррористическом альянсе. Елена Коломийченко: Это такой бартер? Александр Рар: Я думаю, что будет бартер, который будет использован или проведен в международной политике для того, чтобы действительно нанести удар по тем центрам терроризма, которых в Европе не видят, но которые в Вашингтоне и в Москве давно уже локализовали. Но Европейский Союз действительно усилит критику по отношению к Путину и, как вы правильно сказали, партнерство во многом может оказаться под вопросом. В случае Дании, я думаю, что нужно будет подождать и посмотреть, насколько весомые аргументы и документы предоставит российская сторона. Если все окажется пустыми словами и доказательства не будут представлены, чеченская диаспора во многом будет реабилитирована. Если российский президент сможет доказать, что какая-то часть диаспоры действительно поддерживала чеченских не только повстанцев, а также теракт в Москве, то, может быть, часть Европейского Союза пересмотрит свое отношение к войне в Чечне, как это сделал, например, канцлер Шредер после 11-го сентября. Елена Коломийченко: Спасибо. Семен, вам тот же вопрос, и еще я хотела бы, что- бы вы вот на что обратили внимание: президент Путин сказал о том, что московская трагедия - это часть международного терроризма, попытался увязать теракт в Москве с происходящей нынче цивилизационной войной между воинственным, ортодоксальным исламом и остальной частью мира. Реальных фактов общественности не было представлено для того, чтобы в этом убедиться. Я не исключаю, что часть каких-то чеченских группировок в самом деле связана с международным терроризмом, но насколько оправданы слова российского президента? Семен Мирский: Видите ли, для того, чтобы сказать со всей категоричностью, что да, теракт в Москве является частью международного исламского заговора, нужны документы, нужны неопровержимые доказательства. Таких доказательств нет, если бы они были, то ФСБ и сам Путин тут же поспешили бы их представить мировой общественности. И, тем не менее, я думаю, что в данном случае справедливо утверждение, что нет дыма без огня. Как-то трудно себе представить, чтобы теракт в Москве не сочетался никоем образом с тем, что произошло в Соединенных Штатах 11-го сентября 2001-го года, в Пакистане в Карачи, недавно в Бали в Индонезии, это все этапы большого пути. Фактов и доказательств жестких пока нет, но нутром я все-таки склонен считать, что это есть часть проявлений международного исламского фундаментализма, в этом, честно говоря, трудно сомневаться. Что же касается тезиса Александра Рара о том, что теракт в Москве и его последствия пагубно скажутся на отношениях между Россией и Европейским Союзом, этот тезис мне не представляется бесспорным. Я пока не вижу заметного ухудшения между отношений Россией и Евросоюзом, даже невзирая на отказ Дании выдать России Ахмеда Закаева. Гораздо более важным и существенным мне представляется в данной ситуации вопрос о будущем России, а именно - приобретет ли генералитет после того, что произошло в Москве, большее влияние на президента Путина, или наоборот, военная элита окажется способна играть только ту роль, которую должны играть военные во всех демократических странах, то есть, быть полностью подчинена инстанциям политическим, вот это вопрос вопросов. И самое последнее, вот мы говорили о параллелях между Алжиром и между Францией с алжирской войной и Россией с ее войной чеченской. Ведь вспомним, что вскоре после того, как стало ясно, что де Голль будет добиваться подписания венских соглашений и предоставления Алжиру государственной независимости, во Франции произошел так называемый путч генералов, грозивший, если бы де Голлю опять же не удалось положить ему конец, гражданской войной. Вот опасность, которая в России сейчас мне представляется вполне реальной. Елена Коломийченко: Александр, есть ли у вас что-то добавить и ответить, ведь эти утверждения Семена Мирского звучат и как вопрос. Александр Рар: Нет, я с ним на самом деле согласен, я действительно думаю, что политики Европейского Союза не захотят порвать отношения с Россией. Наоборот, но политику в европейских странах делают все-таки в большой степени средства массовой информации, а они все заняли крайне жесткую позицию по отношению к Путину. Но, я должен сказать, что Путин человек нетрадиционных решений. Не забудем 11-е сентября, когда он пошел против своих генералов, которые считали, что Америку не нужно поддерживать. Он это сделал, рискнув очень многим. Сейчас, я думаю, он должен следить, чтобы после этих драматических событий в Москве не показалось , что он полностью сдает правые позиции в стране, поэтому какое-то время, я уверен, он должен будет сотрудничать с "ястребами". Но я считаю, что если мы правильно оценим путинский шаг 11-го сентября, который был направлен на сотрудничество с Западом, что он сможет опять выйти из того капкана, в котором сейчас оказался, и будет опять налаживать отношения с Америкой, с Европейским Союзом, как он это сделал полтора года назад. Елена Коломийченко: Во время первой чеченской войны сотни беженцев из Чечни нашли убежище в Германии. Тогда их встречали с большим сочувствием, симпатией, даже несмотря на то, что Германия в это время принимала и десятки тысяч беженцев из бывшей Югославии. Сегодня многие беженцы с Балкан вернулись домой и, хоть недовольны условиями жизни, но все-таки живут под мирным небом, число же беженцев из Чечни непрерывно растет. Однако теперь их не принимают с распростертыми объятиями, как это было прежде, чеченцев начинают потихоньку высылать из Германии, поскольку добровольно никто из них ни в Россию, ни, тем более, в воюющую Чечню возвращаться не собирается. О положении беженцев из Чечни в Германии - Александр Соловьев. Александр Рар: Одной из немецких организаций, активно выступающей за права чеченцев в России и оказывающей помощь чеченским беженцам в Германии, является Общество в защиту репрессированных народов. О нынешней ситуации чеченских беженцев в Германии я беседовал с представителем этого общества Сарой Райнке. На мой вопрос, сколько чеченских беженцев сейчас проживает в Германии, она ответила. Сара Райнке: Видите ли, официальных данных на этот счет нет, ибо немецкого ведомство по признанию статуса беженцев регистрирует всех выходцев из бывшего СССР, как граждан Российской Федерации, не уточняя, откуда именно и почему они вынуждены были бежать. По нашим данным, чеченские беженцы проживают главным образом в крупных городах, таких как Гамбург, Берлин, Мюнхен и другие, но в общей сложности их число не превышает четырех тысяч человек. Александр Рар: Получается, что немецкие власти в данном случае совершенно не учитывают тех обстоятельств, а, вернее, той военной обстановки, при которой люди были вынуждены покинуть родные места? Сара Райнке: Совершенно верно, вот в этом-то и заключается вся проблема. Министерство иностранных дел Германии время от времени публикует бюллетень, в котором перечислены мирные и демократические страны, куда беженцы могут беспрепятственно и безопасно вернуться. Как вы понимаете, в числе таких стран, согласно списку немецкого МИДа, находится и Россия. С одной стороны, не оспаривается, что на территории Чечни идут боевые действия, но с другой - родиной чеченских беженцев считается Российская Федерация, и их в любое время могут выслать в какой-нибудь российский город. Поэтому для чеченских беженцев получить разрешение на временное пребывание в Германии или право на политическое убежище стало очень трудно. К сожалению, так называемая дружба между президентом России Путиным и канцлером Германии Шредером очень дорого обходится чеченским беженцам. Политические и экономические интересы явно перевешивают в отношениях между обеими странами и поэтому немецкие политики предпочитают молчать, когда речь заходит о нарушении прав человека в Чечне. Пожалуй, этим объясняется и тот факт, что власти Германии все чаще высылают чеченских беженцев за границу. Некоторые беженцы считают, что каждый раз после очередного посещения Владимиром Путиным Германии, немецкие правоохранительные органы высылают больше чеченцев, но каких-либо доказательств по этому поводу у нас нет. Точные данные о том, сколько чеченцев высылается из Германии в Россию, получить очень трудно, эти сведения не подлежат огласке. Однако, по имеющейся у нас информации, лишь за несколько последних месяцев было выслано от 50-ти до 60-ти чеченцев. Многие чеченцы после уведомления о предстоящей высылке пытаются скрыться в других странах Европы, но и там их арестовывают, возвращают в Германию и отсюда уже немедленно, без церемоний высылают в Россию. Так на днях, к сожалению, произошло с шестью чеченскими семьями, пытавшимися бежать в Норвегию. В некоторых случаях нам удается предотвратить высылку чеченцев в Россию. Александр Рар: Госпожа Райнке, я знаю несколько случаев, когда под давлением общественности, в частности представителей церкви, так называемым отказникам, преимущественно это были выходцы из африканских стран, все-таки было предоставлено право остаться в Германии. Почему церковь не помогает чеченцам? Получается, что немецкая церковь судьбой чеченских беженцев не интересуется? Сара Райнке: Да, так уж сложилось в Германии за последние десятилетия, что церковь является единственным общественным институтом, с чьим решением предоставить той или иной семье церковное убежище, государство считается. До сих пор я не знаю ни одного случая, чтобы полиция вошла в церковные помещения и силой выдворила людей. Мы пробовали работать в этом направлении, но пока безуспешно. Я думаю, что чеченцам церковные убежища не предоставляются главным образом потому, что они мусульмане. В общем население Германии с сочувствием относится к чеченским беженцам. К чести немецкой прессы, в связи с событиями в театре на Дубровке, нужно сказать, что она активно освещала происходившее. И я очень надеюсь, что происходящее с чеченцами после захвата заложников не пострадает. Елена Коломийченко: С Сарой Райнке из немецкого Общества репрессированных народов согласен и адвокат Альфред Геринг, который представляет интересы чеченских беженцев. Вот что он ответил на вопрос Александра Соловьева - можно ли, судя по переменам в отношении беженцев, говорить о своего рода сделке между правительством Германии и России? Альфред Геринг: Вы уж очень круто ставите вопрос, но, в принципе, так оно и есть. До мая 2001-го года действовало постановление правительства ФРГ о приостановлении высылки чеченских беженцев в Россию, но после этого ситуация резко изменилась. Я предполагаю, что немцы дали Путину понять, мол, ты не вмешивайся в ситуацию в Югославии, в действия НАТО на Балканах, не занимай сторону сербов, а мы в обмен предоставим тебе полную свободу действий в отношении Чечни. Как видно, здесь имела место вот такая сделка. Сейчас у чеченцев есть лишь одна возможность избежать высылки из Германии - если они смогут в немецком суде доказать, что были каким-то образом причастны к боевым действиям и им грозит судебное преследование и суровое наказание в России. В качестве аргумента против высылки может служить и то обстоятельство, что чеченка, например, работала медсестрой в чеченском полевом госпитале. Как бы то ни было, я считаю, что раньше у чеченцев было больше шансов остаться в Германии, чем, скажем, у уйгуров или у беженцев из Тибета. Но за последнее время ситуация резко изменилась. Не обходится и без трагических случаев. Так, например, 4-го июля нынешнего года из Мюнхена в Москву был выслан мой подопечный чеченец Тимерлан Умаров 1982-го года рождения, и с тех пор о нем ни слуху, ни духу, он бесследно исчез в аэропорту Москвы. На мои запросы о его судьбе правительство России не отвечает, молчит. Я сейчас занимаюсь его делом, и оно, кстати, на следующей неделе будет слушаться в специальной комиссии парламента земли Бавария. Александр Рар: Я пытался взять также интервью у некоторых чеченских беженцев, но они попросили меня не называть их имен и наотрез отказались выступить по радио, ибо у всех моих собеседников весьма подвешенная ситуация: их могут в любой момент выслать из Германии, и они опасаются преследования со стороны российских властей. Во всяком случае, все подтвердили, что отношение к ним после 11-го сентября прошлого года, а также после событий в театре на Дубровке резко изменилось. Многих чеченцев немцы подозревают в симпатиях мусульманских фундаменталистам. И как раз сейчас, когда в Германии идут поиски просочившихся сюда террористов "Аль-Каида", это обстоятельство отнюдь не создает благоприятную атмосферу по отношению е чеченцам. Елена Коломийченко: Кстати, адвокат Альфред Геринг в свое время представлял интересы дезертиров из Западной группы войск, дислоцированной на территории бывшей ГДР, и, благодаря его стараниям, ни один военнослужащих не был выдан российским властям. Немало беженцев из Чечни находится и на территории Польши. С какими проблемами им приходится сталкиваться? Каковы их шансы остаться в Польше? Об этом - из Варшавы Ежи Редлих. Ежи Редлих: В Польше находятся около двух тысяч чеченских беженцев, среди них вот уже второй год и Усман Бамадгериев с женой и сыном. Как их принимают поляки? Говорит Усман. Усман Бамадгериев: В Польше к нам относятся очень хорошо, особенно народ. Нас здесь приютили, дали крышу над головой, медицинское обслуживание. Некоторые оппозиционные партии относятся к нам очень хорошо, депутаты парламента, сенатор беспокоятся и так далее. У нас здесь медицинское обслуживание вроде обеспечивается, но есть сложности, связанные с экономическими польскими возможностями. Очень трудно с работой, устроиться на работу. Но я это понимаю, потому что в Польше и поляков очень много безработных. Ежи Редлих: Нехватка работы, о чем он говорил, это не единственный недостаток. У Адама Боровского, председателя общества "Польша-Чечня", ряд других критических замечаний относительно положения чеченских беженцев. При нынешнем левоцентристском правительстве их положение заметно ухудшилось. По мнению Боровского, польские власти под давлением российского правительства все более сдержанны в приеме чеченцев, которые бегут от войны, "зачисток" и репрессий. Таких беженцев появляется на польской восточной границе все больше и больше, до ста семей в месяц. Не все они сразу впускаются в Польшу, им отказывают под разными предлогами. Дело в том, что не все они могут дельно объяснить, что нуждаются в убежище. Члены польских общественных организаций, таких как "Польша-Чечня", Польская гуманитарная акция, Хельсинская группа и других, ходатайствуют у иммиграционных органов о въезде чеченских беженцев, и часто им удается добиться положительного результата. А вообще-то Польша считается чеченцами очень гостеприимной по сравнению с другими европейскими странами. Прибывшие размещаются в центрах для беженцев, где их обеспечивают жильем и питанием, скромным денежным пособием. Детям предоставляется возможность обучения в польских школах, а взрослым учиться польскому языку. Общественные организации следят за тем, чтобы чиновниками центров соблюдались все те условия, которые определены международными конвенциями. Самое сложное дело - получить право на политическое убежище, а ведь без этого трудно устроить нормальную жизнь. Из числа двух тысяч чеченцев, которые в последнее время оказались в Польше, официальный статус беженца получили только двести человек. Процедура длится месяцами и даже годами. Иммиграционные чиновники часто неправильно толкуют законы. Юристы названных общественных организаций, которые помогают беженцам оформлять заявления и обжалования, вынуждены объяснять чиновникам, что по международным предписаниям человек не обязан доказать, что он преследовался в стране, из которой он убегает, достаточно знать о том, что существует реальная угроза жизни беженца. А ведь "зачистки" в Чечне это и есть реальная угроза жизни, тем более, что усиление "зачисток" российскими властями объявляется уже не только в самой Чечне, а в лагерях чеченских беженцев, которые расположены на территории Ингушетии. Надо признать, что польские средства массовой информации, а также многие политики не поддаются официальной российской пропаганде, которая гласит, будто все чеченцы террористы. Напротив, в газетах, на радио и телевидении появляются репортажи о преступлениях, учиненных российскими спецотрядами против мирного населения Чечни. Возможно, это помогает создать благоприятный климат вокруг тех чеченских беженцев, которые хотят приютиться в Польше. Елена Коломийченко: Авторы проекта общеевропейской конституции оказались в затруднительном положении из-за конфликта между премьер-министром Великобритании Тони Блэром и президентом Франции Жаком Шираком. Обоюдное недоверие имеет и свои исторические корни, иной раз вспоминают даже 14-й век, когда тысячи англичан отправлялись на войну с французами. "Дорогая, я отправляюсь на войну, которая может длиться столетиями". Столетняя война продлилась на самом деле не сто, а 116 лет. Последние 16 были потрачены на то, чтобы принять решение, на каком же языке должен быть написан текст мирныго договора. Говорят, что франко-британский конфликт в очередной раз предупреждает европейцев о том, сколько много нерешенных проблем стоит на пути европейской интеграции. Из Парижа - Дмитрий Савицкий. Дмитрий Савицкий: В 1837 году некто Альфонс Дало купил на берегу океана в Туке, недалеко от Кале, небольшой участок и посадил на нем сосновую рощу. Приземистые сосны в дюнах принялись на славу и вскоре местечко это стало привлекать путешественников. Хвала небесам, в ту эпоху туристы еще не народились. Приятель Дало, директор газеты Фигаро, был так очарован этим "северным Аркашоном", как его называют нынче, что окрестил Туке - "Парижским Пляжем". И впрямь - от Парижа до Туке два с половиной часа дороги, а от Лондона и того меньше, ан нужно пересаживаться на паром или лезть под землю. Туке нынче - пятизвездочный курорт и именно здесь и собирались, третьего декабря, традиционно усесться за обеденный стол, дабы за устрицами и омарами, за бутылкой дымчатого пюи переговорить о делах, Тони Блэр и Жак Ширак. Но обед не состоится... Лоскутное одеяло Европы, Европейского Союза, по идее должно греть лучше, чем отдельные лоскуты. Ан, и в делах этого союза, содружества, каждый пытается тянуть одеяло на себя. На недавнем совещании европейского Совета в Брюсселе Жак Ширак и Тони Блэр повздорили и не на шутку. Причем президент Франции позволил себе не вписывающееся в протокол замечание. Он сказал Блэру, цитирую "Либерасьон": "Вы исключительно невежливы" и добавил: "Так со мной никто никогда так не разговаривал". Что же произошло и что пытаются нынче прикрыть густым туманом наползающим с Ла Манша оба МИДа? Тони Блэр был возмущен (и высказал это вслух), тем фактом, что Париж и Берлин договорились за его спиной о продлении до 2006 года Пакта Общей сельскохозяйственной Политики ЕС (PAC). Тони Блэр заявил, что Лондон вносит слишком большую лепту в казну Союза и получает слишком мало, и что он намерен спорить об этом на саммите, после саммита и в ближайшие годы. Высокопоставленный британский чиновник, чье имя пресса не называет, уточнил, что, цитирую "Нью-Йорк Таймс": "Мы нынче привыкаем к идее о том, что и Великобритания будет так же сражаться за свои интересы, как и Франция". Камнем преткновения являются субсидии европейским фермерам. Блэр считает, что субсидии ведут к перепроизводству сельскохозяйственной продукции и не позволяют развивающимся нациям конкурировать с лидирующими на тех же условиях. Короче, Блэр высказал либеральную точку зрения, в то время как Франция тяготеет к некой модели социалистического капитализма. Но дело даже не в этом. ПАК наказывает страны юга, не получающие субсидий и стоит слишком дорого: 41 миллиард евро в год, то есть 45% от всего бюджета ЕС. Что еще важнее, Великобритания получает из этого пакета лишь 9, 6%, в то время, как Германия 14, а Франция - больше всех - 22%! В последние месяцы Блэр выступал за радикальную реформу ПАКа. Швеция, Нидерланды и Германия, казалось, были на его стороне. И вот в Брюсселе выяснилось, что Франция и Германия уже все решили и ПАК останется без изменений еще на 4 года. Ширак и Шрёдер всё решили без Блэра. Оставим на мгновенье в стороне ПАК и национальные взносы в казну Союза. Забудем и про то, что если ПАК не будет изменен, львиную часть расходов на расширение Евросоюза на восток будет оплачивать все та же Великобритания. Дело в том, что Шрёдер, в целях своей предвыборной кампании заявивший, что Германия никогда не будет участвовать в военных акциях против Ирака, напрочь рассорился с Вашингтоном. Всем ясно, что конституция и так не позволяет Германии участвовать в войнах, но Шрёдер лишил Буша поддержки в чрезвычайно важный момент, и отношения Вашингтона и Берлина после победы Шрёдера на выборах сильно охладели. Несколько недель назад парижские дипломаты взяли на себя роль посредников и примирителей между Вашингтоном и Берлином. Отсюда и - последние встречи Ширака со Шрёдером, и, быть может, щедрая уступчивость Шрёдера в вопросах, в которых более чем заинтересована Франция. Ширак и правое правительство Рафарана пытаются выиграть пари и простимулировать экономический рост во Франции, не смотря на не слишком радужные прогнозы. Уменьшение субсидий фермерам в такой ситуации - было бы катастрофой. Это и называется - тянуть одеяло на себя. Но это не все. Джордж Буш и Тони Блэр - единомышленники в борьбе против диктатуры Саддама Хусейна. Франция возглавляет блок противников военного вмешательства. Что именно мотивирует в этом противостоянии Ширака, его личные амбиции мирового лидера, или тот факт, что французская Тоталь-Эльф купила у Ирака право на разработку нефтяных полей на миллиарды долларов - пока не совсем ясно, но можно предположить, что гнев и раздражение Ширака во время встречи с Блэром, были смешенного свойства. Устрицы же и омары в Туке вряд ли пропали: и в декабре на этом "парижском" пляже в гостинице бывает нелегко зарезервировать номер. Это одно из лучших мест на побережье для того, чтобы сидя за бутылкой пюи, вспоминая Бергсона, наблюдать закат Европы... Елена Коломийченко: Сегодняшний выпуск завершим традиционным Европейским историческим календарем на ноябрь месяц. Его подготовил и представляет, как всегда, Кирилл Кобрин. Кирилл Кобрин: Этот выпуск "Европейского календаря" пишется в странно переплетающихся исторических и актуально-политических обстоятельствах. 7 ноября по новому стилю - 85 лет Октябрьской революции в России; в то же время, только что закончился организованный Саддамом Хусейном плебисцит о продлении его президентства еще на семь лет. Как и ожидалось, благодарные иракцы единодушно поддержали своего лидера, который отважно обороняет свой народ от двуглавой гидры американо-британского империализма... Напомню, что истоками диктаторского режима Хусейна была именно революция; в названии партии, которая вознесла его на вершины власти, нашлось место и для слова "социалистический". Революция, приведшая к диктатуре, военной диктатуре, - нет лучшего определения понятию "бонапартизм". Ему мы и посвятим большую часть сегодняшнего календаря. Сто пятьдесят лет назад, 20 ноября 1852 года, на плебисците французы подавляющим большинством голосов высказались за "восстановление императорской власти в лице Луи-Наполеона Бонапарта". Империю, как ее стали именовать, Вторую империю, поддержали семь миллионов восемьсот тридцать девять тысяч человек; отказали ей в поддержке - всего двести пятьдесят три тысячи. Принц-президент Луи-Наполеон, племянник Наполеона Первого Бонапарта, "Наполеон Маленький", как назвал его Виктор Гюго, стал императором. Этот режим просуществовал чуть менее двадцати лет. А начиналось все, как обычно, с революции. Чуть более, чем за три года до описываемых событий, 24 февраля 1848 года восстание парижан смело с трона короля Луи-Филиппа Орлеанского. Последовавший за этим период так называемой Второй республики разочаровал не только столичный пролетариат и буржуазию, он окончательно настроил против демократических преобразований самый многочисленный слой населения Франции - крестьянство. Растерянность вождей революции, их дрязги, усиливающийся экономический кризис довольно быстро заставили элиту страны искать выход в поисках настоящего лидера, вождя, которого поддержал бы народ. И таковым оказался племянник великого Наполеона - талантливый авантюрист, бесстрашный соискатель власти, истинный популист и демагог. Став в 1849 году президентом республики, он уже через два года организовал государственный переворот 2 декабря, в годовщину знаменитой победы дяди под Аустерлицем. Те же самые рабочие и лавочники, которые с ненавистью свергли довольно либеральную монархию Орлеанов, совершенно безучастно смотрели на приход к власти истинного диктатора. Республиканского депутата Бодена, который пытался поднять рабочих на бунт против принца-президента, эти же рабочие попросту убили. Сразу после переворота была принята конституция, обустраивавшая Францию весьма схожим образом с тем, как она управлялась при Наполеоне Первом. Наконец, венчая победу, Луи-Наполеон предпринял триумфальную поездку по стране. Его встречали криками "Да здравствует император!". Принц-президент молчал до прибытия в город Бордо. То ли таков был его план, то ли превосходные местные вина развязали его язык, но именно здесь он впервые заговорил о необходимости восстановления империи. "Империя - это мир!", - провозгласил он. Почти за двадцать лет режима Второй империи Франция приняла участие в трех крупных европейских войнах; третья из них - франко-прусская - ее уничтожила. Свергнутый император умер в изгнании; его сына судьба забросила в английские войска, расквартированные на юге Африки, где он и погиб в битве с зулусами. Все-таки эта корсиканская семья была щедра на искателей приключений. Диктатура - бордово-коричневый, цвета советской кабинетной утвари конца сороковых, закат революции. Вспомним о ее ярко-красной заре, о классической европейской революции Нового времени, о Великой французской, точнее - об одном из самых драматических в ее истории этюдов в багровых тонах - о суде и казни Людовика Шестнадцатого. Двести десять лет назад, 13 ноября 1792 года юный якобинец, монтаньяр Сен-Жюст, во время обсуждения в революционном Конвенте вопроса о суде над свергнутым монархов, заявил, что потомство будет удивлено, узнав о суде Революции над королем; Людовика следует не судить, а уничтожить. Вот эти потрясающие слова: "Судить - значит применять закон, а закон есть отношение справедливости, но какое может быть отношение справедливости между человечеством и королями? Королевская власть есть вечное преступление!". Когда мне на ум приходят эти слова, в памяти освещается вся цепочка шагов, приведших эти идеи, точнее - носителя этих идей, на трибуну Конвента. Теория "естественного права", разработанная английскими философами 17 века, Монтескье и его сочинение "Дух законов", святой апостол "общественного договора" Жан-Жак Руссо и, конечно, главный французский революционер всех времен, отважный мыслитель, демон Века Просвещения, неисправимый порнограф и графоман - маркиз Донатьен Альфонс Франсуа де Сад. В его знаменитом памфлете эпохи Великой революции "Французы, еще одно усилие, если вы хотите быть гражданами республики" можно прочесть следующее: "Убийство остается ужасным поступком, но все же оно остается действием иной раз необходимым, никогда не преступным и терпимым в республиканском государстве". Заметьте, даже не "казнь", а именно "убийство". Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
