Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[28-05-01]
Континент ЕвропаЕвропа - от викторианской Англии до Европейской ФедерацииРедактор Елена КоломийченкоЕлена Коломийченко: Более десяти лет Правительства стран Европейского Союза произносили речи о необходимости восстановить историческую справедливость, уничтожить разделительные линии на континенте, которые сложились после Второй мировой войны, приняв в ЕС новые страны из бывшего соцблока. Теперь же все чаще слышны слова сомнений и тревог по поводу политической и экономической стоимости процесса расширения ЕС на восток. Даты приема новых членов в ЕС все время отодвигаются, старые члены ЕС выдвигают новые требования к новичкам. Серьезные опасения высказываются в связи с притоком дешевой рабочей силы с востока, снижения субсидий сельскому хозяйству старой Европы из-за того, что придется поддерживать экономически все еще отстающий восток. А в странах кандидатах люди все больше устают от обещаний и разговоров, и теряют интерес к Евросоюзу. Восточные европейцы боятся, что богатый Запад континента станет скупать их землю и так далее. Между тем, нынешние члены ЕС заняты реформой общеевропейских институтов. Кое-какие успехи в этом отношении достигнуты - но большая часть впереди. Наряду с этим, европейские лидеры обсуждают и общую перспективу: как будет выглядеть Европа в двадцать первом веке, какими предстанут ее парламент и правительство - Еврокомиссия, какие задачи смогут и будут выполнять. Где пройдет новая восточноевропейская граница Европейского Союза и не возникнет ли новых разделений? Какую роль будет играть новая Россия в новой Европе? Несколько недель тому назад канцлер Германии Герхард Шредер выступил с несколько революционными предложениями для Европы. Шредер предложил наделить Европейскую комиссию большими функциями, то есть, фактически преобразовать ее в некое общеевропейское правительство. По его замыслу и Европарламент тоже следует укрепить, предоставив ему функции бюджетного органа. Сейчас не станем вдаваться детали. Предложение немецкого канцлера теперь предстоит одобрить его коллегам на партконференции ранней осенью. Так или иначе, высказывания Шредера получили широкий резонанс. Многие выступили в поддержку, кое-кто, как обычно -британцы, выступили против. Между тем, ЕС готовится к расширению. Напомню, эта тема обсуждалась на саммите в Ницце, где был достигнут определенный компромисс по ряду спорных вопросов. По данным еженедельника "Вельт ам Зоннтаг", который представил вниманию читателей еще не публиковавшиеся данные, процесс расширения ЕС на восток потребует в ближайшие 10 лет затрат в 770 миллиардов немецких марок. По этим прогнозам, первыми членами нового ЕС станут 10 стран - Чехия, Венгрия, Польша, Кипр, Словения, Эстония, Литва, Латвия, Словакия и Мальта. Две другие страны - Румыния и Болгария, как предполагается по документам, подготовленным в Брюсселе, вольются в ЕС около 2008-го года. Львиная доля - почти 30 процентов затрат в этом процессе - приходится на Германию. То есть, около 230 миллиардов марок. Замечу также, что Германия, с одной стороны защищает интересы тех, кто первыми войдет в ЕС, я имею в виду страны Центральной Европы, с другой стороны, новое немецкое правительство, относительно новое, скажем так, ведет пророссийскую линию, и сегодняшняя Россия активно заявляет о том, что она ориентирована на проевропейский курс. Между тем, из стран-кандидатов в члены ЕС в частности из уст президента Чехии Вацлава Гавела звучат некие предостережения. Гавел, недавно выступая в Братиславе - столице Словакии - заявил о том, что Россия все-таки страна евроазиатская а не европейская, и что Европа должна очень осторожно относиться к России и ее желанию тесных контактов с Европой. Это в какой-то мере пало на подготовленную почву "нового евразийства", которое занимает сегодня свои позиции в России - его духовным отцом является господин Дугин. В ближайшее время он будет представлен в нашей передаче "Лицом к Лицу", однако, я надеюсь, что хотя бы некоторые из наших слушателей знакомы с его высказываниями, поскольку они все чаще публикуются российскими газетами. Вот весь этот круг проблем мы и попробуем обсудить. Участвуют: из Франции - корреспондент Радио Свобода Семен Мирский, из Будапешта историк Миклаш Кун - немецкий комментатор. Мой первый вопрос во Францию, Семену Мирскому. Франция считается вместе с Германией локомотивом европейского процесса - так вот, как Франция отреагировала на эти, воистину революционные, предложения канцлера Шредера? Семен Мирский: Проект Шредера заставил многих французов вспомнить слова писателя Франсуа Морриака, предупреждавшего еще на заре создания ЕЭС: "Если мы не хотим, чтобы объединенная Европа стала Европой немецкой, то мы должны приложить усилия для того, чтобы Германия стала европейской", - говорил Морриак. Почему сегодня столь многие французы вспомнили эти слова, сочтя его предупреждение об опасности германской гегемонии в Европе столь актуальным сегодня? Вот как ответил на этот вопрос бывший президент Франции Валери Жискар Д' Эстен: "Проект канцлера Шредера, предусматривающий создание Федерации европейских государств, скопирован с системы политической организации самой Германии. В этой перспективе председатель Европейской Комиссии станет премьер-министром Европейской Федерации, а странам ЕС будет отведена та роль, которую в Германской Федерации играют составляющие ее земли. Кроме того, - напомнил Жискар Д' Эстен - благодаря своей демографической массе Германия сегодня самая населенная страна ЕС, и она будет иметь очень большой вес в Европарламенте". Но главный недостаток проекта Шредера, по мнению Жискар Д' Эстена, заключается в том, что сегодня никто из стран ЕС по-настоящему не хочет создания Европейской Федерации, за одним, правда, исключением. Это - Бельгия. Ее премьер-министр приветствовал, как мы знаем, предложение Шредера, сказав, что Объединенная Европа должна стать настоящей федерацией с единым правительством и законодательным органом в форме двухпалатного парламента. Но маленькая Бельгия - это исключение. Елена Коломийченко: Миклаш Кун, Венгрия - одна из тех, кому в 2004-м году предстоит стать членом ЕС. Не секрет, что в центрально-европейских странах все время высказываются опасения, что если ЕС будет и дальше тянуть с процессом приема, то настроения людей сойдут практически на нет, и поддерживать эту идею среди населения будет некому. Так вот, как оценивают венгерские социологи желание населения вступить в ЕС? Как реагируют на это граждане, есть ли данные каких-то социологических опросов, собирается ли Венгрия проводить референдум, и так далее? Миклаш Кун: Среди 6 парламентских партий Венгрии 5 готовы войти в ЕС и примкнуть к институтам Объединенной Европы, и лишь одна партия, которую возглавляет писатель Чурка - он же "венгерский Ле Пен", как его называют иногда на Западе, не в восторге от вступления Венгрии в евроструктуры. Они противники глобализации вообще и отзываются об этом очень резко. Что касается населения, то большая часть населения, конечно, поддерживает вхождение в европейские структуры. С этим связывают надежды на лучшую жизнь, на то, что для Венгрии откроется рынок, и что часть венгерских безработных, и вообще - квалифицированных рабочих, наоборот, самых лучших, сможет найти себе пристанище в разных западных странах. Имеются, однако, три небольших но. Об этом пишет венгерская печать. Первое: даже если Венгрия в 2004-м году примкнет к ЕС, во многих странах будут ограничения по поводу венгерской рабочей силы. Далее: что будет со скупкой венгерской земли? Дело в том, что в Венгрии значительная часть населения против того, чтобы в Объединенной Европе свободно продавалась и покупалась венгерская земля гражданам ЕС. Наконец, третье: огромное венгерское население в сопредельных с Венгрией странах, в первую очередь - с Румынией. Что тогда будет с румынскими венграми из Трансильвании - им ведь будет нужна специальная виза - это, конечно, волнует Венгрию. Елена Коломийченко: Вопрос в Берлин: Ашот Амирджанян, Германия, с одной стороны, поддерживает центрально-европейские страны, стремящиеся в ЕС, возлагая на это не только экономические, но отчасти и политические собственные надежды. С другой стороны, Германия сегодня играет все более и более существенную роль в общеевропейском процессе, возвращая себе позиции, которые, казалось бы, с уходом канцлера Коля европейского канцлера отчасти были утрачены. Наконец, Германия - одна из тех европейских стран, которая наиболее последовательно продолжает поддерживать российские проевропейские настроения. Ашот, вы слышали, что Франция несколько обеспокоена - некоторые французские политики высказывают беспокойство в связи с тем, что Германия инициирует общеевропейские процессы или слишком сильно влияет на эти процессы. Как в самой Германии относятся к инициативам канцлера Шредера, и как видится дальнейшая роль Германии в тех внешнеполитических направлениях, которые я попыталась обрисовать? Ашот Амирджанян: В Германии, если не считать правопопулистские и левопопулистские силы, идея европейской интеграции, в общем, популярна, и больших проблем с этим нет. Есть конкретные опасения в связи с предстоящим расширением, и поэтому есть желание Берлина договориться о переходном периоде, особенно, что касается свободы передвижения рабочей силы. Но комментируют, конечно, по разному. Особенно, когда вырисовывается довольно негативное отношение Парижа, руководства, которое не хочет допустить такого лидерства в процессе европейской интеграции со стороны Германии. В самой Германии есть несколько моделей. Предложение Шредера - одна из моделей. Предложение Фишера - вторая модель, которая более соответствует настроениям в Брюсселе - в Европейской комиссии. И еще неясно, которая из этих моделей станет как бы примером и для французов и для остальной Европы. Этот вопрос еще не ясен. Ясно только то, что вот тот "локомотив общеевропейский" о котором вы Елена говорили - больше говорят о "моторе", раньше говорили о "германо-французском моторе", и этот мотор, по словам одного из парламентариев, уже как бы не является германо-французским, а является только германским. А вот тормоза в этом моторе, в данный момент - они французские, и они вроде бы хорошо работают. Елена Коломийченко: Ашот, это была только часть ответа на те вопросы, которые я вам хотела задать. Интересно, что Италия, которая совсем недавно выбрала нового премьера и новое правое правительство, устами своих ведущих политиков - и Берлускони, и Рутелли, претендовавшего на пост премьер-министра Италии, высказывалась вполне проевропейски. Рутелли безоговорочно поддержал предложения Герхарда Шредера, победивший на выборах Сильвио Берлускони - с некоторыми оговорками, но, так или иначе, проевропейские устремления Италии нисколько не были поколеблены результатами этих выборов. Но вернемся, Ашот, к тому, о чем мы говорили: в 2004-м году новые члены ЕС должны будут то ли поддержать эти идеи, то ли, напротив, от них отмежеваться, вступив тем самым в некое поле коллизии с Германией. Готова ли Германия к этому, или наоборот - нет? Ашот Амирджанян: Дело в том, что предложения Шредера - они, в принципе, если эта модель будет рано или поздно реализована, она приведет к созданию как бы Соединенных Штатов Европы. Ведь он говорит как бы о том, чтобы установить правительство, настоящее правительство со всеми компетенциями в Брюсселе вместо нынешней Еврокомиссии, он говорит: по примеру Германии, где существует вторая палата парламента Бундесрат - где представлены федеральные земли - по этому примеру создать вторую палату в ЕС и заменить, таким образом, совет глав правительств, то есть, самые мощный, самый важный, на нынешнем этапе, орган, если это реализуется. Хотя, многие говорят, что это, в общем-то, из области проектов, которые в скором будущем не могут быть реализованы. В Германии поэтому споры об этом ведутся не столь интенсивно, как следовало бы ожидать. Реальнее поэтому, как считают, намного реальнее предложения Фишера - министра иностранных дел, и эти предложения намного легче скоординировать с позицией Франции. Поэтому, что касается расширения ЕС и предложений Шредера - то такого контекста в Германии не наблюдается. Иными словами, это музыка будущего, и она не будет играть важной роли в те ближайшие годы, когда будет реализовываться расширение ЕС. Елена Коломийченко: Миклаш Кун, слышат ли в Будапеште вот эту музыку будущего? Миклаш Кун: В Будапеште не очень довольны тем, что в будущем парламенте Объединенной Европы, когда туда будут вступать Венгрия и другие страны, ей будут предоставлять не очень много мест. И, с другой стороны, в Будапеште очень стремятся вообще вступить, потому что в мае 2002-го года предстоят выборы, и обе крупные политические партии - стоящие теперь у руля молодые демократы и оппозиционные социалисты знают: та партия, которая приведет Венгрию к воротам Объединенной Европы, останется у власти, по крайней мере, 8 лет. Поэтому, в общем-то, они спорят между собой, но в такие детали они не входят. Семен Мирский: Я хотел бы добавить к тому, что сказал Ашот Амирджанян о реакции во Франции на предложение канцлера Шредера: главные возражения, в том числе и те, которые выдвинул бывший президент Валери Жискар Д' Эстен, я уже сказал - есть еще одна очень интересная мысль. Ее автор - человек по имени Мишель Эпарнье, ведающий ныне вопросами региональной политики, вопросами европейских институтов Союза Европы. По словам Мишеля Эпарнье, канцлер Шредер, в первую очередь, озабочен техническими вопросами европейской интеграции - как определить компетенцию отдельных государств внутри будущей Федерации Европы или Соединенных Штатов Европы, как назначить премьер-министра, и так далее. Но главное, по мнению Мишеля Эпарнье - не техника и не механика процесса европейской интеграции, а вопрос легитимности. Вопрос о том, хотят ли народы и государства, о которых идет речь, входить в Федерацию европейских государств, готовы ли они принимать законы будущей Еврофедерации, готовы ли они признавать ее правительство законным, легитимным, это действительно вопрос вопросов, и он упирается в проблемы политической воли - "Ахиллесова пята" современной Европы. Елена Коломийченко: Пока еще это действительно музыка будущего, и в заключение нашего разговора мне хотелось бы коротко коснуться темы Европа и Россия. Я уже говорила о том, что Вацлав Гавел - президент Чехии - выступил с тем, чтобы Россия и Европа понятийно разделялись, что Россия - страна евроазиатская, а вовсе не такая уж и европейская, сколько бы и чего бы ни говорили российские и европейские политики. Между тем, Германия активно укрепляет отношения с Россией - проляжет ли новая граница Европы по восточным границам стран кандидатов - на этот вопрос еще предстоит ответить. Тем не менее, евразийская идея - никакая не новость. Она очень активно эксплуатировалась в начале века. У нее было два центра. Один - русская эмиграция в Праге, другой - русская эмиграция в Париже. Не обошлось и без участия в этих операциях спецорганов - может быть, впрочем, Миклаш Кун сможет коротко внести ясность в этот вопрос... Миклаш Кун: Дело в том, что уже в годы правления Сталина в евразийские структуры в Париже и Праге были внедрены в большом количестве советские разведчики. Кроме того, часть российской эмиграции была очень патриотично настроена, вступала в евразийские структуры и стремилась домой. Впрочем, стремилась домой через евразийские идеи, отталкивая идею Объединенной Европы, ту саму идею Европейских Соединенных Штатов - эти идеи, кстати, в годы после Первой мировой войны были в некоторых европейских структурах очень сильны. Семен Мирский: Говоря о тех людях, которые называют себя сегодня евразийцами, вы, Елена, упомянули господина Дугина - необходимо указать на поистине вопиющее недоразумение. Напомню: основатели евразийства были, прежде всего, людьми большой европейской культуры, которые просто не мыслили Россию без Европы, так же, как немыслимы были для них без Европы Пушкин, Толстой, Достоевский и Чехов. Второе: движение евразийства было придумано в ответ на марксизм, импортированный, и это конечно, правда, из Европы. Евразийцы были твердыми и безусловными антимарксистами, и столь же безусловными врагами большевизма. Ашот Амирджанян: В Берлине, как и в правительстве, так и в оппозиции убеждены в том, что Россия есть, остается и будет в наибольшей степени частью того, что мы сегодня называем Европой. Проблема только в том, что это будущее будет, наверное, нескоро, особенно, что касается экономических проблем. Отсюда двоякий подход к восприятию России. С одной стороны - лабильная в данный момент евразийская держава, а с другой - интегральная часть европейской культуры, и в перспективе Россия должна стать частью Европы. Каким образом это произойдет - неизвестно. Отсюда тезис создания общего экономического пространства, с тем, чтобы не оборвать контакт и вовремя реагировать на развитие самой России, и проводить политику сближения между ЕС и Россией.... Елена Коломийченко: Сегодняшняя Великобритания в разгар политической борьбы накануне выборов 7 июня, как утверждают специалисты, даже по стилю ведения предвыборной кампании мало чем напоминает консервативную викторианскую Англию. Микрофон Кириллу Кобрину: Кирилл Кобрин: "Когда у Холмса появлялась охота стрелять... он, усевшись в кресло с револьвером и патронташем, начинал украшать противоположную стену патриотическим вензелем "Королева Виктория". Это - из шерлокианы Артура Конан Дойля. Рассказ "Обряд дома Месгрейвов". В сознании русского человека, чье детство пришлось на семидесятые, "викторианская эпоха" в Англии прочно (и, видимо, теперь уже до самой смерти) ассоциируется именно с детством, как с собственным, так и детством вообще. Уже не помнишь почти ничего, кроме общей уютности того мира джентльменов с кустистыми бакенбардами в клетчатых панталонах, да некоторых деталей в роде холмсовской стрельбы в помещении, бесконечного графина с портвейном, который пьют положительные маклеры из Диккенса, индусов из "Лунного камня". Все лучшие детские книги написаны в викторианской Англии - Диккенсом, Коллинзом, Стивенсоном, Конан Дойлем, Льюисом Кэрроллом, Уайлдом. Рискну даже сказать, что каждый ребенок, по крайней мере, европейский, - немного викторианец, немного Оливер Твист во враждебном мире взрослых, моралист и визионер. Потому и думать о викторианской эпохе - все равно, что думать о подсознании: все смутно, все нестерпимо сентиментально, все опасно. Что же, проведем беглый психоанализ - себя и Британии XIX века. Это было самое важное время в новой истории Англии. Королева Виктория взошла на престол в 1837 году, через двенадцать лет после завершения индустриальной революции в стране и первого промышленного кризиса. Она умерла шестьдесят четыре года спустя, когда Великобритания уже безнадежно отставала в индустриальном развитии не только от Соединенных Штатов, но и от Германии. В эти рамки уместилось торжество и начало заката британской промышленной империи, Англию успели за это время назвать "мастерской мира", а потом забыть это название. Виктория - эта маленькая полная женщина, потерявшая сначала любимого мужа - принца Альберта, а затем и ближайшего друга и собеседника - романиста и премьер-министра Бенджамена Дизраэли, успела за свое правление увеличить количество титулов за счет еще одного - "Императрицы Индийской". В ее царствование Великобритания приросла территорией настолько, что пополнила список империй, в которых "никогда не заходило солнце". При этой коронованной долгожительнице прошли земной круг как минимум три поколения англичан. Например, если верить "Энциклопедии Шерлока Холмса", выпущенной в Нью-Йорке в 1977 году, великий сыщик не только родился в "викторианскую эпоху", но и почти вся его профессиональная деятельность прошла в ее хронологических (и историко-культурных!) рамках. Впрочем, это было и невыносимо чудовищное время. Промышленная революция привела к почти полному исчезновению английского крестьянства; толпы нищих бродяг кочевали по стране, а лицемерные святоши и брутальные фабриканты загоняли их в страшные работные дома, воспетые тем же Диккенсом. Стоит почитать "Былое и думы" Герцена или "Исповедь англичанина - едока опия" Де Куинси, чтобы понять, в какую клоаку превратился под завязку набитый бедняками Лондон. Невежество, грязь, перенаселение, немыслимая вонь, почти средневековые эпидемии сопровождали триумфальное шествие капитализма по викторианской Англии. О том, как выглядела столица Королевы Англии, Шотландии, Уэльса, Ирландии, императрицы Индийской - недавний выпускник британского университета Питер, специализировавшийся на последних курсах на литературе викторианской эпохи: Питер: Лондон XIX века был столицей великой империи. Самый богатый город мира, флагман прогресса и индустриализации. Но это - общие слова. Новый Лондон вырос на грязи. Согласно хроникам город стоял на помоях и мусоре. Гайд-парк и модные районы центра зиждились на канализации и были рассадниками тифа и холеры. Прогулки вдоль реки часто кончались болезнью или смертью. Крысам жилось вольготнее, чем людям. Королевская семья в Букингэмском дворце дышала той же вонью, что и простолюдины. Фабрики и заводы вдоль когда-то зеленых берегов Темзы блевали чадом и дымом. Небо было затянуто желтым жидким туманом. Полыхали пожары. Вечером город почти не освещался. Слуги освещали дорогу только господами. Когда-то голубая Темза стали канализацией столицы. Дохлые крысы плыли в обнимку с дохлыми рыбами... Диккенс начинает роман "Наш общий друг" с описания причудливой рыбалки: рыбаки-лондонцы ловят утопленников. Выловив, снимают с них драгоценности и выбрасывают трупы назад в реку... Парламент в Вестминстере всерьез обсуждал возможность уехать из смрадного Лондона, подальше от реки... В своем последнем законченном романе - "Наш общий друг" - Диккенс переплавляет лондонский хаос в метафизический образ: вонючая река, хаос, смог, пожары и помои. По Диккенсу - четыре первоосновы, четыре элемента викторианского Лондона. Под его пером река становится источником возрождения, свалки мусора - основой доходов новых англичан, туман - фон для магических трансформаций. Главный герой романа Диккенса, чтобы получить наследство отца-мусорщика, плывет на пароходе из Австралии. Его пытаются убить, выбрасывают в смрадную реку, забирают документы, лишают имени... Он чудом спасается и, по воле моралиста Диккенса, влюбляется в девушку, брак с которой открывает ему путь к наследству. Премьер-министр и писатель Бенджамин Дизраэли назвал Великобританию страной двух наций. Он и вынес слова "Две нации" в название своего романа. Диккенс хотел слить две нации в одну. В прозе ему это удалось. Кирилл Кобрин: Несмотря на всю органику, это была эпоха полного торжества Культуры над Природой. Стальная пуританская мораль. Любому проявлению естественности выносится смертный приговор общественного мнения. Секс, кажется, вообще изгнан из сознания, а про бессознательное Фрейд еще не написал. "Викторианская эпоха" была сверхрепрессивной по отношению к слишком человеческому, оттого жизнь, изгнанная в творчески-продуктивное подсознание, породила целую плеяду викторианских гениев - от Диккенса до Оскара Уайльда, от лорда Теннисона до Обри Бердсли. Впрочем, помимо индивидуального бессознательного у викторианца было еще и национальное, расовое. Там, в окружении цыган и индусов, царствовали ирландцы-католики - вечная угроза и вечный упрек благополучному англичанину. Не зря получилось, что пока пудинг жителя Лондона или Манчестера все разбухал и разбухал в размерах, а его кружка с пивом становилась все увесистей и увесистей, на соседнем острове от самого настоящего голода умирали десятки, если не сотни тысяч людей... Когда же она кончилась - "викторианская эпоха"? Формально, со смертью самой королевы-долгожительницы, в 1901 году. Фактически - когда рухнуло иллюзорное благополучие и не менее иллюзорная благопристойность: с началом Первой мировой. Впрочем, после нее рухнул весь старый мир, мир "фин де сьекля", мир "бель эпок". "Улисс" Джеймса Джойса и "Любовник леди Чаттерли" Дэвида Герберта Лоуренса расправились с оковами приличий, по крайней мере, в литературе. И все же, когда окончательно ушло викторианство? Остался ли этот уход в памяти ныне - в XXI веке - живущих? Я спросил об этом сотрудника нашего Радио, британца Фрэнка Вильямса: Фрэнк Вильямс: Слово идиллия обязательно ассоциируется в моем воображении со словом сельская. Сельская жизнь и есть, или скорее была идиллия, особенно если речь идет о жизни сельского джентльмена. Этому счастливчику не пришлось трудиться, но он не был лентяем. Приличный джентльмен активно занимался развитием своего имения и обильное свободное время заполнял спортом, ездой верхом и охотой с собаками на лис. Мой дед был именно такой джентльмен - страстный охотник и любитель сельской жизни. Но он представлял последнее поколение, которое могло во всем объеме наслаждаться этим образом жизни. После частного интерната и изучения медицины в Кэмбридже в 90-е годы XIX века он стал сельским врачом в Лэстершире. Медицина ему была нужна не для того, чтобы зарабатывать деньги на жизнь - бедных пациентов он лечил бесплатно... Нет! Свою профессию он эксплуатировал для совсем других целей. Охота на лис с собаками, если ей заниматься серьезно и интенсивно - очень дорогостоящее удовольствие. Во-первых, она занимает много времени - охота длится не менее 6 часов. Во вторых, нужны крепкие, здоровые и породистые лошади, плюс одеваться надо как следует. Но охота на лис - достаточно опасный вид спорта. Езда верхом галопом через пастбища Лэстершира часто кончалась плохо для банкиров, аристократов и членов королевской семьи, которые туда стремились. Мой дед их сопровождал и лечил на месте в случае падения с лошади. Как официальный врач при охоте он получал возможность охотиться три раза в неделю, бесплатное содержание великолепных скакунов и, конечно, щедрые гонорары благодарных клиентов. Эта жизнь пошатнулась уже после Первой мировой войны. Но окончательный удар нанесла Вторая. В 50-е годы прошлого века моего отцу не только пришлось трудиться все 5 дней в неделю, но, будучи не менее страстным любителем охоты, чем дед, он мог получать свое главное удовольствие в жизни - мчаться по полям на лошади с лаем собак в ушах - только один раз в неделю - по субботам. Времена уже были другие. Но все-таки он продолжал говорить вполне серьезно о джентльменском поведении, о джентльменской морали и этике, в его устах это звучало вполне естественно и вполне достойно, но уже беспомощно старомодно... Да, эта идиллия ушла в историю, безвозвратно. Сейчас британская Палата общин принимает закон, запрещающий охоту на лис. При новом порядке и мой отец, и мой дед - образцы джентльменской порядочности и лояльности - должны будут сидеть в тюрьме. Кирилл Кобрин: И последнее. Пусть расколотая классовой ненавистью, пусть грязная, перемазанная угольной пылью, стиснутая стальным корсетом приличий, жестокая, нетерпимая, фальшиво-богомольная, викторианская эпоха останется - вместе с детством - чуть ли не лучшим воспоминанием жизни, по крайней мере, того, чей голос вы сейчас слышите. Потому как это была сказка, сказка, будто сочиненная безупречным викторианцем Чарльзом Доджсоном, а точнее - Льюисом Кэрроллом. В этом смысле типичный викторианец не менее волшебен, чем безумный Болванщик из "Алисы в стране чудес". Закончу еще одним, последним, викторианцем; викторианцем, чья литературная слава началась как раз в год смерти королевы Виктории, викторианцем после викторианства - Гилбертом Китом Честертоном: "Англичанин-викторианец шагал по свету в ярком солнечном сиянии - символ солидности и прочности, со своим цилиндром и бакенбардами, со своим деловитым портфелем и практичным зонтиком. Однако, по ночам с ним что-то происходило; какой-то нездешний кошмарный ветер врывался в его душу и подсознание, вытаскивал его из постели и швырял в окно, в мир ветра и лунного блеска - и он летел, оторвавшись от земли; его цилиндр плыл высоко над трубами домов; зонт надувался, словно воздушный шар, или взмывал в небо, словно помело; а бакенбарды взметались, словно крылья птицы"... Елена Коломийченко: Отмена смертной казни - одно из непременных условий для стран, стремящихся войти в Совет Европы и ЕС. Международная правозащитная организация "Эмнэсти Интернешейнел" за 40 лет своего существования активно отстаивала эти идеи. Однако, преждевременно было бы говорить, что в международных дискуссиях на эту тему навсегда поставлена точка. Из Парижа - Дмитрий Савицкий: Дмитрий Савицкий: Профессор анатомии Жозеф Игнас Гийотан прекрасно знал, как устроены шейные позвонки, трахея, и что циркулирует по каротидным артериям. Гийотан не только учил парижских студентов-медиков, но и занимался политикой. Он был депутатом "Etats Gеneraux", Генеральных штатов Франции и в революционном 1789-м году предложил демократизировать смертную казнь, сделать ее для всех одинаковой. Жозеф Игнас Гийотан не изобрел гильотину, как многие думают, он - ввел ее в употребление, считая, что это наиболее безболезненный и гигиеничный способ отделения головы от тела. 40 килограммовый нож гильотины падал со скоростью 7 метров в секунду с высоты почти что в 2 с половиной метра. Как подсчитал профессор, на отделение головы от тела уходило всего лишь 2 сотых секунды: Поначалу орудие это французы называли "Луизон" или "Луизет", но имя человека, пробившего закон о унификации смертной казни, вскоре закрепилось за этой машиной. Правда, народ чаще называл ее - вдовушкой: Гильотина в годы революционного террора оттяпала в стране около 40 тысяч голов; инструмент этот продолжал действовать вплоть до ХХ века; в 60-х и 70-х годах 8 человек были казнены с помощью "вдовушки" и лишь в 1981-м году Франсуа Миттеран одним из первых своих решений отменил смертную казнь. Инициатором отмены смертной казни во всех ее видах, был сенатор и министр правосудия, Робер Бадантер. Это он распорядился перевезти гильотину с рю де Лапп - в музей. Он же, Робер Бадантер, только что выступил на страницах журнал "Тайм", с призывом отменить смертную казнь в США. Прежде всего, Бадантер подчеркивает тот факт, что он - американофил, он любит и эту страну и ее народ и годы, которые он провел в США студентом, навсегда остались в его памяти. "Но, - пишет он, - 88% всех смертных казней в наше время, свершаются лишь в четырех странах планеты: Китае, Иране, Саудовской Аравии и.. США." Бадантер считает, что США ничего общего не имеют с этими тремя странами. "Смертная казнь, - продолжает он, - инструмент бесполезный в борьбе против преступности; высшая мера лишь возвращает к жизни худшие пороки западной цивилизации: расизм, социальную несправедливость, экономическое и культурное неравенство". Европейский Союз в целом выступает за отмену смертной казни на нашей планете и статья Бадантера написана именно в русле этого движения. "Когда в 1981-м году, - вспоминает бывший министр, - я отправил гильотину в музей, в мире было лишь 35 наций, отказавшихся от применения смертной казни. Нынче их - 108 из 189, входящих в Организацию Объединенных Наций. Я хочу спросить моих американских друзей: где ваше место в мире, в котором вы лидируете не только, как военная или научно-технологическая держава, но так же стараетесь лидировать - в моральном и культурном смысле? С демократиями, отменившими смертную казнь или же с тоталитарным Китаем и Ираном фанатиков?" Рядом со статьей Бадантера в том же номере американского "Тайма" - фотография человека с плакатом - "Око за око, жизнь за жизнь..." и статья Энтони Блинкена из американского Центра по стратегическим и международным исследованиям под названием: "Прислушиваться к народу"; подзаголовок "Смертная казнь более популярна в Европе, с чем не готовы согласиться политики..." "Четыре года назад, - пишет Энтони Блинкен, - лишь 25% американцев были против смертной казни, нынче почти 40% - против. Но около 50% - за смертную казнь и против ее замены - пожизненным заключением. Похоже на то, что на европейском берегу Атлантики население выражает сходную точку зрения. Во Франции, 20 лет спустя отмены смертной казни - около 50% населения выступают за её восстановление. В Италии, где смертная казнь была отменена Конституцией после окончания Второй мировой войны, мы видим те же пропорции. В Великобритании две трети населения - за введение смертной казни. Дальше на восток - 60 процентов населения Центральной Европы - за введение смертной казни". "Но все эти голоса будут проигнорированы, - пишет Этнони Блинкен в "Тайм", - потому что одно из требований для вступления в Европейский Союз - отмена смертной казни... Смертная казнь, - делает вывод исследователь, - указывает нам не на разницу во мнении европейцев и американцев, а на разницу в их политических культурах". Еще один американский специалист, Джошуа Маршал из "AmericanProspectMagazine" пишет, цитирую, "Европейцы не менее, чем американцы - ЗА смертную казнь, просто их политические лидеры их не слушают. Другими словами, европейские политические культуры морально превосходят Америку лишь потому, что они менее демократичны:" Я не затронул вопрос о самом моральном аспекте смертной казни, как и авторы этих статей, я против ее употребления; я хотел лишь дойти до этой цитаты Джошуа Маршала, так хорошо иллюстрирующей разницу идей демократического правления: Елена Коломийченко: Престижную премию Карла Великого, вручаемую ежегодно в немецком городе Аахене, обычно получают известные политики. В этом году ее лауреатом стал венгерский писатель Дьердь Конрад. Его радиопортрет представляет Агнеш Геребен: Агнеш Геребен: Всегда улыбающийся, несмотря на свои 68 лет, моложавый Конрад - одно из главных действующих лиц эпохи перед сменой строя. Он был в оппозиции Яношу Кадару и его режиму. Писал роман о действительной жизни рабочих при диктатуре пролетариата. Согласно внутренним правилам игры самого веселого барака социалистического лагеря, Конрад, однако, не сидел в тюрьме. Его просто несколько раз не выпускали за границу. Это для писателя тем более было болезненно, что уже тогда сложились его отношения с леволиберальными кругами американской, и я бы сказала, нью-йоркской интеллигенции. Связь с немецкой интеллектуальной элитой пришла позже. С конца 70-х годов Конрад стал любимцем этой публики в тогдашней ФРГ и, соответственно, персоной нон-грата в восточной части Германии. Взаимная любовь немецкой окололитературной части политической жизни оказалась прочной. Конрад сегодня - председатель Берлинской Академии Наук, личный друг теперешнего и предыдущего президентом Германии. В его совершенной своеобразной наднациональной роли нетрудно усмотреть со стороны немецких кругов и некую компенсацию. Венгр Конрад и, может быть еще больше - еврей Конрад, потерявший большинство членов семьи во время Холокоста, во главе немецкой Академии выглядит впечатляюще. Конрада уважают и в Венгрии, но скорее в кругах леволиберальной партии "Союза свободных демократов". Он был и в какой-то мере и остается сегодня главным идеологом бывших инакомыслящих, которые, будучи у власти с 1994-го года по 1998-й в коалиции с бывшими коммунистами, потеряли свою популярность и ныне могут только мечтать преодолеть на выборах в мае будущего года пятипроцентный барьер, и попасть в парламент. Немалое возмущение вызвал и решительный протест, казалось бы, мягкого интеллектуала Конрада против вмешательства НАТО на Балканах. Тем не менее, в тысячелетней католической церкви немецкого города Аахен после экуменического богослужения в присутствии глав государств Венгрии, Германии и еще ряда стран, венгерский еврейский писатель говорил о новой религии нового тысячелетия - о мечте Объединенной Европы. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
