Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
22.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[18-07-05]
Смотрим телевизорИнформационная политика программы "Вести недели"Автор и ведущая Анна Качкаева Анна Качкаева: Задержавшиеся в эфире дольше остальных программы "Постскриптум" и "Вести недели" вроде тоже бы попрощались со зрителями. Алексей Пушков - определенно, Сергей Брилев - не очень. Как дрейфовала информационная политика программы "Вести недели"? Что было в течение этого года нельзя, а что все-таки стало можно? Обо всем этом мы попробуем сегодня поговорить с Сергеем Брилевым, который, я надеюсь, все-таки отправляется в отпуск? Сергей Брилев: Отправляется. Анна Качкаева: То есть вы на всякий случай, как всегда, неопределенно, а вдруг... Сергей Брилев: Я на самом деле уже объяснял, что должен улететь в отпуск сегодня, отпуск сорвался и перенесся, поэтому я, наверное, как-то сам с собой на всякий случай... Но вроде ушли мы из эфира. Анна Качкаева: То есть это означает, что к следующему воскресенью в стране ничего судьбоносного, скорее всего, не произойдет. Сергей Брилев: Это интересная логика. Хорошо, будем считать так. Анна Качкаева: Будем считать так. Итак, Сергей Брилев, ведущий программы "Вести недели", и моя коллега Арина Бородина, обозреватель газеты "Коммерсант", - мы сегодня будем пытаться обсуждать, что произошло за этот сезон с программой, которая считается одной из самых влиятельных и одной из самых рейтинговых на сегодняшнем телевидении. Итак, просто коротко напомню вам, кто собственной такой Сергей Брилев. Его, конечно, кто смотрит, каждое воскресенье видите по телевизору, но просто немножечко данных фактологических. Родился в Гаване, в 1972 году, школьные годы поделил между Москвой и Эквадором, студенческие - между Москвой и Уругваем, в Монтевидео закончил институт иностранных языков, в Москве - МГИМО. Работал в газетах "Комсомольская правда", "Московские новости", перешел в телекомпанию "РТР", был корреспондентом Второго канала в Лондоне, дебютировал в качестве ведущего программы "Вести" 11 сентября 2001 года, в день трагедии Всемирного торгового центра в США. Тогда Сергей вел этот эфир более четырех часов. Лауреат премии ТЭФИ, ведущий воскресной программы "Вести недели". Вместе с Екатериной Андреевой каждый год ведет прямые линии с президентом России, берет интервью у бывших и действующих президентов многих стран мира. Бывает, что с мировыми лидерами разговаривает с долей развязности. Улыбчивый, уверенный в себе, с хорошей реакцией, душевной интонацией. Его называют "отличником", "обаятельным рупором Кремля", "вольнодумцем на государственной службе", "конформистом". Сам себя Сергей называет либералом и реалистом. Но какие бы определения к Сергею ни подверстывать, кажется, что именно Сергей - представитель, как любят говорить "шестидесятники", непоротого поколения, а нынче - воплощение успешности в журналистике. Так вот, что такое успешный журналист в успешной программе, которая менялась в течение этого сезона, - об этом мы и поговорим сегодня. Сергей Брилев: Я уже успел обмякнуть за время перечисления. Анна Качкаева: Конечно, иначе кто же вспомнит. Перед эфиром за пару дней вы мне сказали странную вещь, что предпоследняя программа, касающаяся Британии, вам показалось, что вы были излишне искренни в своем восхищении британцами, которые, несмотря на трагедию, остаются приверженцами свободы. То есть сделав искреннюю, честную программу, вы почему-то об этом сожалеете. Почему? Сергей Брилев: Нет, я немножко по-другому ставлю вопрос. Разговор у нас действительно был такой. Я, возможно, перебрал немного с англофилией, может быть, перебрал несколько с Англией. Почему я об этом говорю? Потому что зритель очень разный. Понятно, что очень многие из тех, кого в России принято называть странным словом "либерал" (в нашем вокабуляре оно несколько другое имеет значение, чем в других языках), как правило, англофильством проникнуты. Мне, по крайней мере, так кажется. Но существует значительная часть жителей России, они же - зрители "Вести недели", которые к Англии относятся со значительным количеством оговорок. Возможно, мои действительно весьма искренние отзывы о британцах и о том, как они поступили, а также трехкратное возвращение к Британии по ходу выпуска, может быть, им могло показаться перебором. Это просто предположение, но, возможно, иногда надо быть воздержаннее. Вот и все. Арина Бородина: Я, к сожалению, не знала о вашем разговоре с Анной и сейчас просто округлила глаза, потому что ровно именно эта программа произвела на меня впечатление. Я уже об этом говорила на соседней радиостанции. Сергей Брилев: Я слышал. Арина Бородина: Но у меня есть ощущение, Сергей, просто после этой программы, не получили ли вы, если говорить грубо, по башке? Сергей Брилев: Нет, я не получил. Арина Бородина: Или просто вам высказали, может быть, несколько ремарок? Сергей Брилев: Нет, мне высказали, кстати сказать, не коллеги, а как раз зрители из числа родственников и друзей. Им понравилось все, что было вначале. Там было три сюжета очень разных о том, как люди пережили, о том, откуда могут ноги расти, что называется, в этой истории. Но, может быть, в конце программы, когда, скажем, я увидел, что пришла новая картинка по поводу празднований в Лондоне, она несколько имперско-британская была по содержанию, там шли ветераны со знаменами, королевская семья, играли бравурные марши, - вот, может быть, это несколько людей смутило. Хотя, на самом деле, я не скрываю, что я к Англии отношусь очень тепло, тем более провел там почти семь лет. В общем, я говорил то, что хотел. Но, возможно, даже по мнению моей мамы, извините, что я на такой сошлюсь критерий, хотя мне, естественно, ценно мнение этого человека, ей показалось, что некоторый перебор в конце программы возник. Арина Бородина: Мне просто кажется, что в этой программе были совершенно явные аллюзии, я не знаю, вольно или невольно это Сергей делал, я думаю, все-таки, что нет. Но история с тем, что настолько сильна демократия в Англии, и они, тем не менее, после таких терактов не вводят какие-то проверки документов: Анна Качкаева: :или, например, не отменяют выборы губернаторов. Арина Бородина: Да, аналогия просто прослеживалась после взрыва в Беслане. То же самое вы сказали, что простые лондонцы, наверняка, обсуждают в пабах, а не следствие ли это войны в Ираке. Сергей Брилев: Ну, я своими ушами слышал, как они обсуждают. Арина Бородина: Но ведь то же самое можно было сказать после нашей трагедий в Беслане и "Норд-Осте", а не обсуждают ли простые россияне это на своих кухнях: а не следствие ли это политики Владимира Путина на Кавказе? Сергей Брилев: Во-первых, два вопроса. Сначала коротко, между прочим, о событиях сентября прошлого года у меня в эфире. В принципе программа первая в этом сезоне, которая была, после Беслана стала в какой-то степени программой водораздельной. Я не очень люблю, не в смысле не позволяю, свою точку зрения. Но если помните, в первой программе прозвучала фраза, которая потом, кстати, очень разошлась с цитатами, особенно западных средств массовой информации, что в такие моменты обществу нужна правда. И, собственно, получилась даже несколько парадоксальная история, что мы, будучи государственным средством массовой информации, по большому счету в федеральном эфире первыми поставили так вопрос. Что касается параллелей в прошлом эфире. Арина Бородина: У меня они возникли. Сергей Брилев: На самом деле я имел в виду российский законодательный процесс в том числе, который сложился после сентября. Арина Бородина: Может, за это вам и... Сергей Брилев: Нет, нет, вот это, между прочим, не вызвало никаких критических отзывов, потому что я не случайно всегда ссылаюсь на источник этих инициатив и говорю, что, по мнению Кремля, отмена прямых выборов губернаторов кажется путем вперед. Я в данном случае честно скажу вам как гражданин Российской Федерации я не в восторге от этой схемы. Коли задали вопрос, я вам на него ответил. Но в большей степени я думал и имел в виду собственно антитеррористическое законодательство, не асимметричный на него ответ путем налаживания политической системы, а собственно антитеррористическое законодательство, с которым, как мне тогда казалось, британцы спешить не будут. Сейчас, между прочим, правительство британское все-таки вносит эти законы, да, планово, осенью, но пиар-кампания по подготовке этих законов в Британии началась. Буквально вчера, позавчера Блэр и глава британского МВДа про это говорили. Что касается российских реалий, то действительно, несколько странно, что парламент посчитал возможным как можно быстрее принять политические решения, а какие-то такие, очень приземленные вещи, на мой взгляд, не менее важные в плане антитеррористической деятельности до сих пор лежат на полке. Смотрите, после Беслана, например, говорилось о таких конкретных вещах, как, например, запрет на тонированные стекла. Ну, и где этот запрет? А я вам честно скажу просто как обыватель, когда я вижу "девятку" с тонированными стеклами с номером "05", я стараюсь побыстрее перейти на другую сторону улицы, потому что от нее действительно можно ждать что угодно. Где вот эти меры? Помните, у нас даже Васильев был в эфире в начале сезона, и мы с ним это дело обсуждали. Обещалось, что это появится. Пока не появилось. Так что разные скорости в разных странах. Но, отвечая на вопрос Арины, да, я имел в виду в том числе скорость и качество российского антитеррористического законодательства. Анна Качкаева: Про разные скорости это любопытно. Я все время вспоминаю другие времена. Ангажированные аналитики, которые вы не любите, из прошлой эпохи, раньше уходя в отпуск, подводили итоги политического сезона. Наверное бы, обзор нынешнего сезона начинался с Беслана, продолжался бы монетизацией льгот, затем Благовещенск, Бороздиновская, бесконечные взрывы в Махачкале и Чечне. Как вам кажется, почему жанр итогового обзора больше не приветствуется? Сергей Брилев: Во-первых, я думаю, что это скорее формат конца года. Во-вторых, мы с вами, сидя в нашей компании, будучи политизированными и общественно-активными людьми, естественно, про это дело вспоминаем. Но, мне думается, что если эти итоги года и оценки были бы расставлены мной, то кто я такой, чтобы это делать? Вот вы только что мою биографию читали, ну да, ну образованный, светский, уверенный в себе, тридцати скоро трех лет всего-навсего. Наверное, чтобы подвести подобного рода итоги, нужно собрать панель политиков. Кстати сказать, итоги думского сезона мы в прошлой программе так или иначе подвели. Кстати сказать, там звучала монетизация, звучал не совсем Беслан, но перемены в политической системе, что, в общем, следствие. Это мы, худо-бедно, обсудили. Да, на эту программу я бы, наверное, хотел бы подвести подобного рода итоги. Но это одна из проблем очевидных для меня того, как работает российская политическая система, даже скорее российский политический класс. Да, монетизация, на мой взгляд, вернее, конфликт вокруг монетизации в январе-феврале стал во многом следствием того, как непублично обсуждался этот закон. Не объяснялся, объясняли то его достаточно активно, как непублично он обсуждался на момент принятия в парламенте. И в свою очередь, конфликт вокруг монетизации подтолкнул, худо-бедно, но подтолкнул российский политический класс к чуть большей публичности и открытости в последующие месяцы. Но еще не в той степени, чтобы автоматически многие из наших политических деятелей пытались сами бы попасть в эфир, чтобы подвести итоги политического сезона. Анна Качкаева: Ну, ведь вот получается, Сергей, странная вещь. Сергей Брилев: Странная. Анна Качкаева: Потому что дело даже не в политическом классе, они зачищены довольно серьезно. Но итоговые аналитические программы, конечно, напоминали политические партии в прошлой жизни, ясность позиций просто декларировалась. Но сейчас информация настолько унифицировалась и настолько выхолостилась, что это, на мой взгляд, тоже сильно повредило политическому процессу. Сергей Брилев: Я согласен. Но в данном случае мне проще отвечать за свою программу, чем за весь спектр политических программ. Что касается ниши своей программы, то могу объяснить. Анна Качкаева: Если бы телевидение было чуть активнее на этой площадке, не боялось некоторого количества людей, вещей, тем. Я же неслучайно поставила вопрос так, как поставила: чего было нельзя и что стало можно? Вот насколько стало можно? И что стало можно? Сергей Брилев: Я бы не ставил вопрос: можно или нельзя. Но продолжу свою мысль о том, что политики стали поактивнее все-таки выступать со всеми оговорками, о которых я только что говорил. Обратите внимание, кстати, на количество появлений в моей же программе лидеров разных думских фракций и руководства парламента вообще. На самом деле, если сравнивать прошлый сезон с этим, то, например, количество и качество того, что говорилось Грызловым, оно удвоилось-утроилось. То есть в прошлом году было одно интервью после думской кампании, в этот раз - на Петербургском экономическом форуме мы с ним общались, и до этого общались, и на пике монетизации было интервью. Арина Бородина: Ну, конечно, и Первому каналу, и вам он дал практически идентичные интервью на пике монетизации в одни интерьерах. Сергей Брилев: Меня это, естественно, несколько подрасстроило, потому что я приезжал к Грызлову первым, не зная, что приезжает Первый. Арина Бородина: Для вас это было такой неожиданностью, это было впервые? Сергей Брилев: Нет, это было в данном случае впервые. Для меня это было не очень приятно, потому что, естественно, хочется всегда обладать эксклюзивным интервью. Как выяснилось, Грызлов посчитал нужным... Арина Бородина: Но у вас и Жуков был так же, как и на Первом канале. Сергей Брилев: Ну, вот бывают странные совпадения. Мы однажды с Кириллом Клейменовым очень даже поссорились, потому что однажды у нас было совпадение просто по сюжету. Кстати сказать, к 60-летию войны мы умудрились из трех миллионов возможных тем на одной совпасть. Он был уверен, что я подсмотрел их Орбиту, я был уверен, что они подсмотрели мой дубль. Арина Бородина: Майор "Вихрь". Сергей Брилев: В общем, в результате выяснилось, что действительно как-то одну тему нашли. Насчет того, что можно и нельзя, повторяю, что мне эта постановка вопроса кажется не совсем правильной. А в отношении того, кто стал больше появляться, да, я скажу, что со второй половины этого года (до, кстати сказать, слов президента на Федеральном Собрании) стало больше появляться у нас представителей оппозиционных фракций. Я бы не стал говорить о том, что большим достижением и прорывом в свободу стало регулярное появление правых либералов. Кстати, вот на сайте радиостанции Свободы выложена речь, приписываемая Суркову, которого принято называть вторым по степени влияния человеком в стране, сейчас опустим эти истории, но вот есть этот текст. Там есть посыл, с которым невозможно не согласиться, что больше 5% эти ребята все равно не наберут, сколько их ни показывай. Но тем не менее, даже если миллион людей за них проголосовали, они, думаю, что с моей точки зрения, имеют право на присутствие в эфире, хотя, честно вам скажу, лично мое мнение и ощущение от общения с очень многими из этих людей... Ну, мы, конечно, показываем, какие-то слова они говорят, но при всей моей симпатии к правым идеям нынешние носители этих идей, на мой вкус, электоральной ценностью больше не являются. Причем в данном случае я просто говорю как избиратель. Я с 1993 года регулярно голосовал, в частности, за "Яблоко". Я лично очень сомневаюсь, что проголосую за них в следующий раз, хотя достаточно лояльно за них я проголосовал и на последних выборах. Анна Качкаева: Интересно, за кого будете? Ясно, что вопрос этот бессмысленный, только за "Единую Россию" остается на следующих выборах. Сергей Брилев: Вот это в принципе одна из самых любопытных политических тем - тема для итоговых программ, потому что на самом деле "Единая Россия" при всем том, что казалось она, да и кажется во многом, организацией аморфной, организацией, которая как раз грешит непубличностью, сейчас оказывается такой любопытной силой: а) системной и б) в которой обнаруживаются люди, которые, будучи влиятельными, заявляют и левые, и правые взгляды. Я не знаю, за кого голосовать на следующих выборах. Сейчас еще рановато говорить, хотя де-факто старт уже дан выборной кампании. Не буду рекомендовать, тем более, что это не моя функция и не моя роль, за кого голосовать. Но отмечу, что "Единая Россия", пройдя катарсис монетизации, выглядит сейчас как нечто намного более любопытное, чем это было даже в начале этого политического сезона. Арина Бородина: Я, во-первых, Сергей, хотела сказать, что вы лукавите, ответственно хочу заявить, по поводу того, что это совпадение, когда в программе "Вести недели" и итоговой программе "Время" порой просто одни и те же темы с одними и теми же ньюс-мейкерами по одному заданию Кремля освещаются в общем в одном русле. Я так говорю примитивно, может быть, но это так. Я могу привести примеры. Вот только что названное вами интервью Грызлова и Александра Жукова во время пика монетизации. Это трудно назвать совпадениями, когда два ньюс-мейкера говорят практически одинаково. Я не говорю уже об интервью Дмитрия Медведева, которое просто было дано двум каналам синхронно. Сергей Брилев: Ну, это прошлый сезон. Арина Бородина: Но тем не менее. Очень памятна для меня программа, посвященная тому, когда был убит Аслан Масхадов, когда и в той, и в другой программе сидел анонимный сотрудник ФСБ. У вас делал сюжет Илья Канавин, насколько я помню, на Первом канале, по-моему, Антон Верницкий - то есть лучшие силы. Это сделано было практически в одной стилистике, и говорить о том, что это не было заранее договорено в администрации или где-то руководителями ваших каналов, - это, знаете ли, иллюзия. И вы как человек умный и хорошо разбирающийся в этой кухне... Сергей Брилев: Это мнение Арины. Арина Бородина: Это мнение мое, я в этом глубоко убеждена. Это не единственные примеры того, как синхронно подаются некоторые темы. Другое дело, что у вас иная стилистика, в вашей программе, и вы - другой ведущий. Вы - действительно автор, вы - намного более образованный и умело ведет эфир, нежели дикторы, я подчеркну, Петра Марченко и вас ставить вместе просто невозможно. Это ремарка. А вот мой вопрос именно по поводу ваших программ в сезоне. Вы действительно позволяете себе критиковать и правительство, и Думу, и разные фракции политические, включая "Единую Россию", более-менее. Единственный, кто не подвергается вашей критике по-прежнему, это Владимир Путин. Вы не позволили себе это после Беслана, вы не позволили себе, кстати, возвращаясь к первому вопросу, ремарки, подобной ремарки о Блэре и его политики в Ираке. Такой же ремарки вы не позволили бы себе никогда по поводу Путина. Вы все время говорите о том, что вы не голосовали за Конституцию в 1993 году, поскольку вы не согласны с политическим устройством, что большинство полномочий сосредоточено в руках президента. Но, тем не менее, я по существу никогда не слышала вашего ответа: почему в вашей программе вы никогда не позволяете себе своими ли устами, устами ли ваших корреспондентов критиковать какие-то действия Владимира Путина? Сергей Брилев: Этот вопрос требует какого-то времени. А быстро я отвечу на другую вещь. К приезду Грызлова и Жукова я серьезно приезжал к ним на интервью, узнавал, что там Первый канал, но дело не в этом. Давайте посмотрим на эту историю позитивно. Позитив ее заключается в том, что а на какие площадки приходят ведущие ньюс-мейкеры? Они приходят на площадки программы "Время" и "Вести недели". Мне, честно говоря, при всей возможной синхронности их действий важно иметь в эфире Жукова и Грызлова. И, слава Богу, что они у меня есть. То, что Грызлов и Жуков в ту конкретную неделю предпочли повторить Первому каналу то, что они сказали мне, ну, это уж, извините, не моя вина. Арина Бородина: Об информационной конкуренции говорить почти не приходится. Сергей Брилев: Мы оттолкнулись от того, что я якобы пнул Блэра. Я на самом деле, его не пинал. Арина Бородина: Позволили себе заметить. Сергей Брилев: Позволил заметить, хотя моя личная позиция, ужасная, наверное, заключается в том, что мне война в Ираке кажется очень даже обратной. Анна Качкаева: Объяснять про Ирак не надо, просто это любопытно: это никак не видно в вашей программе. Сергей Брилев: Видно на самом деле, потому что наше вещание иракское сбалансированно. По поводу Путина. Во-первых, я не считаю, что критика Путина и кого бы то ни было в программе должна исходить из моих уст или из уст корреспондентов. Для этого есть участники политического процесса. Согласен с тем, что критики президента конкретно в российском эфире государственном практически нет. Тем не менее, сошлюсь на несколько, не хочу сказать, что большие политические сюжеты, но несколько синхронов, как мы говорим, иных политических деятелей, которые политику президента и президента лично как раз у нас в эфире критиковали. Я не говорю об очевидных вещах, таких как Зюганов или Рогозин, хотя из их уст звучали и у меня в эфире жесткие вещи, адресованные президенту. Парадоксальный пример вам приведу. Недавно у нас в эфире был всем известный Александр Лебедев, теперь из "Единой России", недавний кандидат в мэры Москвы, который как раз говорил, например, о своем несогласии с новой практикой избрания губернаторов. Я сейчас рассказал про свой взгляд на эту тему, что называется, по дружбе. Мы, в конце концов, сидим не в моем эфире, и здесь я себе могу позволить какие-то личные вещи. В своем эфире, я считаю, что не мое это дело - рассказывать о своих личных взглядах широкой публике. Для этого действительно есть участники политического процесса. Согласен с тем, что дисбаланс, на мой взгляд, в большей степени в политической системе, чем в средствах массовой информации государственных, которые в данном случае являются следствием. Дисбаланс, отсутствие системы сдержек и противовесов в политической системе приводит к тому, что президент оказывается, скажем так, над схваткой. Напомню вам также, что президент Путин является президентом беспартийным. И он хотя бы поэтому, я не говорю уже о статусе главы государства, хотя бы потому, что он не является формальным лидером какой-то партии, хотя он говорит о своих предпочтениях электоральных "Единой России", но не является ее членом, делает его довольно странной фигурой, уникальной, которая, с одной стороны, - глава государства и источник очень многих инициатив, с другой стороны, когда дело доходит до партийного расклада, в Думе ли, в правительстве, вроде бы как и не часть этого процесса. То есть он часть конституционного процесса во взаимоотношениях парламента, правительства и президентской власти, но он не является частью партийной истории. Требуется ли критический взгляд на действия президента? Конечно, да. Во многих странах мы это видим. С другой стороны... Арина Бородина: У вас это запрещено? Сергей Брилев: Нет, у нас нет такого, чтобы это было запрещено, так ставить вопрос нельзя. Нет, у нас это не запрещено. Арина Бородина: Я имею в виду на канале, не в стране. Не дай Бог, слушатели подумают, что я себя отделяю. Сергей Брилев: У нас нет редакционной установки, что президента мы не трогаем. Но, действительно, я с вами соглашусь, что сложилось так. От себя добавлю. Опять же нам неизвестно с вами, Ходорковский или не Ходорковский был автором знаменитой статьи в газете "Ведомости", но мысль там одна была, на мой взгляд, очень справедливая. Там было сказано о том, что Владимир Путин либеральнее 80% собственных соотечественников. И давайте отдадим в этом смысле ему должное. Потому что получается ситуация достаточно парадоксальная. Достается Путину со стороны той небольшой части населения, которая причисляет себя к правым либералам. И получается, что единственным системным либералом в стране является президент, президентская власть. Это европеец, один из немногих в России. При этом от тех, кто Европе симпатизирует, ему больше всех и достается. Давайте иметь это в виду. Я не говорю об этом как об оправдании. Арина Бородина: Но это ваше личное мнение, Сергей. Сергей Брилев: Это мое личное мнение. Анна Качкаева: Да, видимо, вы так читаете все то, что он произносит, комментирует. Сергей Брилев: Посмотрите, на самом деле, у нас сейчас парламент, лишенный формально либеральных партий. Откуда исходит большинство либеральных экономических законов? Это правительство и президент. Я сейчас не буду говорить о том, как они осуществляются. По-моему, очевидно на примере монетизации, что идея замечательная, осуществлена была весьма странно. Но, по крайней мере, эти истории к переменам институциональным в жизни страны приводят. Россия становится другой. Я на самом деле это ценю. Когда меня спрашивают: "Как тебе работается вольнодумцем на государственном телевидении?". В этом смысле ответ достаточно простой. Я могу утверждать, что с большей частью нынешней президентской политики я в общем согласен. Мне в этом смысле легко работается. Арина Бородина: Мы уже заметили. Анна Качкаева: Это мы заметили, это очевидно. Тогда понятна и комфортность вашего существования в эфире. Сергей Брилев: Но у меня есть серьезные претензии к очень многому из того, как это делается. И есть серьезные оговорки, про которые я говорил, например, последние перемены в политической системе. Анна Качкаева: Сергей, просто мне любопытно, раз уж вы вспомнили о Михаиле Ходорковском, то что он сказал о 80% либерализма господина Путина, ему не помогло. Сергей Брилев: Как-то немножко это другая история. Анна Качкаева: Да, безусловно. Тем не менее, для вас Михаил Ходорковский - преступник? Для вас лично. Сергей Брилев: Вы знаете, я - законник. Я считаю принципиальным соглашаться с вердиктом суда. Я немножко по-другому сформулирую. Я считаю, что в цивилизованном обществе вердикты суда должны исполняться. Есть способы их оспорить через апелляцию Кстати, подчеркну в нашем с вами разговоре, что окончательно дело Михаила Ходорковского не решено. Мы ждем апелляцию. Нет сейчас финального вердикта. Но что касается исполнения вердикта суда, коли он есть, то я считаю, надо исполнять. Опять же, другой вопрос - степень независимости и качество работы российской судебной системы. Соглашусь с вами, что по поводу процесса над Михаилом Ходорковским, не только на мой взгляд, но и на взгляд многих грамотных юристов, были несуразности. В частности, на них указывала Парламентская ассамблея Совета Европы. Также подчеркну, что то, что было сказано ПАСЕ, с точки зрения закона и существующих соглашений, для России необязательно. Но как стране с судебной системой, качество которой всем нам прекрасно известно, я бы на месте нашего судейского корпуса и вообще судейской ветви власти прислушался к тому, что сказано той же самой Парламентской ассамблее Совета Европы в отношении качества их работы, в частности на примере, который возник по ходу дела Ходорковского. Анна Качкаева: "Нельзя ли сообщить, почему на Госдуме до сих пор герб Советского Союза?" Странный вопрос. Сергей Брилев: Больше того, он странный, но он занятный. Там не просто герб Советского Союза, там герб Советского Союза образца 1936 года, где-то вместо пятнадцати шесть ленточек. Анна Качкаева: "Анна, ваш визави за Путина, потому что Путин - наш президент". Так наши слушатели вас интерпретируют. В принципе, Сергей и не возражает по этому поводу. "Как вы используете знание языков в работе, и зачем они вам как телеведущему нужны?" Сергей Брилев: Я регулярно использую, если вы обратили внимание, регулярными гостями программы являются высокопоставленные иностранцы, что я, кстати, считаю одним из достижений этого сезона. Вот из последних гостей был Тони Блэр, был генсек НАТО Схеффер, был Солана. Анна Качкаева: А чего вы с ними все-таки так развязно обычно разговариваете? Откинувшись, закинувши нога на ногу. Сергей Брилев: Я, кстати, и с россиянами так сижу. Анна Качкаева: С господином Путиным вы так сидите. Сергей Брилев: С господином Путиным, когда мы делаем прямую линию, там за столом сидишь, там не видно, сижу я ногу на ногу. Арина Бородина: Я тоже себе с трудом представляю, чтобы если бы брали у него интервью, то сидели бы нога на ногу. Сергей Брилев: Ну, вот с Медведевым я недавно сидел, сидел нога на ногу. В действительности, меня часто спрашивают, почему я с западниками как-то поразвязнее, чем с нашими. У меня немножко другой ответ на это дело. Дело в том, что западные общественные деятели у них намного лучше навык давать интервью, и это не я с ними развязнее, это они со мной свободнее. Так что вот такая оговорка. С Соланой мы знакомы с 1996 года и предпочитали всегда говорить на его родном испанском. Испанский я, к сожалению, довольно редко употребляю, но вот с Соланой использую. Английский - регулярный язык, я на нем много говорю каждый день, особенно во время интервью с Блэром и прочими героями. Анна Качкаева: Марат вас спрашивает: "Журналистикой вы занимаетесь или пропагандистским обслуживанием Кремля?". Ну, мы собственно, уже тридцать минут пытаемся разобраться, чем занимается Сергей. Сергей Брилев: Я бы сказал так, я занимаюсь политической журналистикой в сегодняшней российской политике. Политика сегодняшняя российская, на мой взгляд, изрядно убога. Политическая журналистика, по крайней мере, я хочу полагать, что моя программа обладает изрядным суверенитетом. Анна Качкаева: Это заметно. Сергей Брилев: Также оговорюсь, что до конца суверенных стран в мире сейчас нет. Так я сформулирую хитровато. Анна Качкаева: Так же, как и ваш начальник любимый любит говорить, что дистиллированной журналистики нет. Поэтому мне все время любопытно, как вы пытаетесь проскочить между Сциллой и Харибдой, говоря все время о балансе, о необходимости соблюдать внутренние либеральные ценности? Сергей Брилев: На него очень просто ответить одним словом - здравомыслие. Арина Бородина: Сергей, скажите, пожалуйста, как говорится, жизнь начинается не сегодня и не завтра заканчивается. Мы с вами практически ровесники и понимаем, что при благоприятной ситуации в стране и в профессии наша жизнь профессиональная будет продолжаться. Сергей Брилев: И меняться. Арина Бородина: И меняться, вы совершенно правильно подводите. Вас руководство компании, в частности Олег Добродеев, явно защищают вашу программу, избегая каких-то компроматов, сливов и очевидно ангажированных материалов, за редким исключением. Сергей Брилев: В принципе, наша площадка устроена так, что на нее слив не сделаешь. Арина Бородина: В отношении Михаила Касьянова, если в итоговой программе "Время" был действительно подробный сюжет, то у вас на вашей неделе накануне это было в программе "Вести". Сергей Брилев: Вчера у нас была такая подборка синхронов: Колесников, Разбаш. Арина Бородина: Вы как видите свое будущее журналистское? Вот сменится строй, допустим. Пофантазируем, что у власти не Владимир Путин и не его окружение, а совершенно другая, неведомая пока нам команда. Сергей Брилев: Я думаю, что Владимир Путин рано или поздно будет не у власти. Арина Бородина: Рано или поздно, да, и я думаю, что при нас. Сергей Брилев: Я хоть и голосовал против Конституции, но я ей следую. В Конституции написано про два срока. Арина Бородина: Я, в отличие от вас, голосовала и против Владимира Путина. Я не знаю, насчет Конституции ничего не буду говорить в данном случае, а назову вещи своими именами. А как вы видели бы себя, какую работу вы хотели бы выполнять, и как вы видите, насколько это будет приемлемо для вас при иной власти? Сергей Брилев: Арина, а тут нечего даже использовать сослагательное наклонение в этом вопросе. Арина Бородина: Может быть, именно поэтому вас оберегает начальство, чтобы сохранить вам репутацию? Сергей Брилев: Это я не знаю. Если вы считаете, что репутацию мою сохраняют, тоже хорошо. В этом вопрос не требуется сослагательное наклонение, а можно использовать и простые грамматические формы типа настоящего и прошлого времени. Я работаю на государственном телевидении десять лет. Понятно, что не все эти годы я был ведущим. Став ведущим, я вызываю больший интерес с вашей стороны. А работал я десять лет, в том числе в том же Лондоне в очень переходное время для России. А Лондон - это ты не в ссылке сидишь, а это проходной двор, где ты всех российских политиков регулярно видишь. Так вот я уже работал на государственном телевидении при Борисе Ельцине, я работал на государственном телевидении при Владимире Путине. Арина Бородина: И надеетесь работать дальше на государственном телевидении? Сергей Брилев: А, посмотрим. Мне, честно говоря, интересно работать на госканале в силу моего некоторого романтизма по отношению к госканалу. Мне кажется, что госканалу как никакому другому могла бы быть свойственна функция по-настоящему беспристрастного вещателя. Я понимаю, что мы очень далеки сейчас. Арина Бородина: Очень. Анна Качкаева: Если бы он трансформировался в общественный, то наверное. Сергей Брилев: Абсолютно согласен. Но это сейчас невозможно по экономическим сугубо соображениям, поэтому я одной из своих сверхзадач в подкорке вижу как раз, работая на государственном телевидении, даже сегодняшнем, с некоторым осознанием, что оно н только могло бы быть, но и может периодически становиться моими стараниями. Анна Качкаева: Валентин из Рязани, вы в эфире, здравствуйте. Слушатель: Вопрос Брилеву. Я не понял, у кого идейная ориентация поменялась: у "Яблока" или у вас? Сергей Брилев: Вы знаете, в случае с "Яблоком" дело не в идеологии, дело - в их политических навыках и умении работать с электоратом, с людьми. Они как раз с электоратом работают. Я вам расскажу коротко историю. Одна из наиболее памятных встреч с Григорием Явлинским в канун прошлых думских выборов. Он хотел дать обширное интервью "Вестям недели", пожалуйста, честь и хвала. Борис Немцов тогда выступил с любопытным интервью, они сделали запрос в Конституционный суд. Григорий Алексеевич хотел выступить, а выступить как-то было не с чем. Вот мы долго разговаривали, о чем бы можно, но договорились: поговорим об их бюджетных инициативах. Но мне несколько странным казался разговор о бюджетных инициативах в канун выборов, я пришел к Григорию Алексеевичу и говорю: ну, а суть то? Он говорит: "Вот вместо 586 миллиардов 380 тысяч рублей 64 копеек по правительственному плану мы предлагаем там 283 миллиона и такой же набор цифр". Я ему говорю: "Григорий Алексеевич, скажите пожалуйста, кроме членов бюджетного комитета и профессиональных экономистов, это кому-нибудь понятно?" "А что?", - спрашивает меня человек, который проработал десять лет в активной политике. Я ему говорю: "Давайте ваши цифры поделим на 147 миллионов". "Зачем?" Я говорю: "Это количество людей в нашей стране. А потом поделим на 12, на количество месяцев, или на 52 - на количество недель, и скажем, что правительство предлагает вам 60 рублей, а ваш план - 84". "Ой, спасибо, я никогда про это не думал". К сожалению, вот эти наши либеральные партии превратились в какой-то момент в глубоко салонные мероприятия, которые совершенно не способны общаться на одном языке с людьми, а значит, и защищать их интересы. Кстати сказать, их проигрыш на думских выборах их хотя бы частично, но отрезвил. Смотрите, какие сейчас ниши стало занимать то же "Яблоко". На них стало смотреть приятнее, безусловно. Но, честно говоря, степень моего разочарования, особенно при близком рассмотрении, ими по ходу прошлой кампании достаточно высока. Так что я лично сомневаюсь, что я буду за них голосовать. Между прочим, Григорию Алексеевичу на днях я об этом лично сообщил. Он меня долго спрашивал, почему и как. Я ему долго, аргументированно говорил. Может быть, этот разговор и к каким-нибудь выводам приведет. Не буду надувать щеки, не буду себя называть соавтором политики политических партий. Анна Качкаева: Да. Вадим из Москвы, мы вас слушаем, вы в эфире. Слушатель: Хочу спросить Брилева как законника, будет ли он правдиво освещать в будущем сезоне расследование Гаагского трибунала преступлений Милошевича, Караджича, геноцида против мусульман, преступления Саддама Хусейна. В прошлом сезоне на РТР и в передачах Брилева этой беспристрастности не было. Сергей Брилев: Не соглашусь с вами, что не было беспристрастности. Кроме всего прочего, в том, что касается иракской кампании, то если вы обратили внимание, все без исключения программные заявления прямой речью Блэра и Буша мы давали. Мы всегда давали и противоположную точку зрения. Но обращу ваше внимание, что одна из немногих программ, которая давала прямой речью Блэра и Буша в момент обсуждения, были мы. В том числе даже путем некоторых прямых включений, и ваш покорный слуга, кстати сказать, был единственным ведущим российских итоговых передач, который целиком работал на нью-йоркском республиканском конвенте в прошлом году и потом делал оттуда не спецвыпуск, но треть программа была посвящена. Мне кажется, что то, что касается освещения Ирака, у нас как раз все весьма и весьма сбалансированно. Если вам кажется сбалансированным одна точка зрения, я так не считаю. У нас есть две, по крайней мере, они обе представлены. Что до Гаагского трибунала по делам бывшей Югославии, не знаю, я, честно говоря, сомневаюсь, что это является высокорейтинговой темой, которая по-настоящему заденет российского зрителя, давайте дождемся начала процесса. С точки зрения рейтинга, я сомневаюсь, что мы будем освещать. Если будем, то я бывал в бывшей Югославии, лично мне прекрасно понятно, что хороши все. И мировому сообществу, цивилизованному миру надо бы извлечь уроки из того ужаса, который творился на Балканах со всех сторон абсолютно. Будем надеяться, что суд приведет их к правильным выводам. А вот будем мы это дело освещать или нет, серьезно вам говорю, не из идеологических соображений, а из рейтинговых. Я сомневаюсь, что больше, чем три сюжета подряд, российский зритель на эту тему выдержит. Анна Качкаева: Сусанна Михайловна из Санкт-Петербурга, вы в эфире. Слушатель: Уважаемая ведущая, моя дорогая, самая любимая передача! Вы знаете, высокая политика - это дело, конечно, нужное. Но я хотела бы хотя бы несколько слов замолвить об обыкновенных наших разочарованиях. На всю страну было сказано о том, что определенная группа людей имеет право на социальный пакет. И тот же Зурабов, объявив свободу выбора в этом социальном пакете, с ловкостью наперсточника, моментально все изменил. И оказывается, можно либо все, либо ничего. Мне не нужен санаторий, мне не нужна железная дорога, но я - злостный диабетик, мне нужны лекарства. Нет, этого нельзя. Анна Качкаева: Понятно. Это, кстати, очень волнующая людей тема. Про людей то у нас мало говорят, вот кампания прошла - забыли. Сергей Брилев: Вы знаете, Сусанна Михайловна, я был давеча у вас в городе, недели три назад был Петербургский экономический форум, и спрашивал Валентину Ивановну Матвиенко... Если помните, как раз на пике моентизации, памятного совпадения с Грызловым и Жуковым, я ездил к Валентине Ивановне, потому что у вас и Невский перекрывали, и с ней как ни с кем из региональных лидеров с федеральным прошлым можно было бы об этом поговорить. И вот недели три назад, когда я был в Питере, я спрашивал ее, как обстоят дела. И она честно сказала, что дела обстоят лучше, чем, конечно, было зимой, но путаницы с этим законодательством и непродуманности действий федеральных властей, когда они спускают эти инициативы в регионы, полно. Будем с вами только надеяться... Согласитесь, что стала ситуация чуть-чуть попрозрачней, чем она была в январе-феврале, но явно поле, еще вспаханное слегка. Думаю, что осенью мы в программе вернемся к тому, как это работает. Может быть, даже выйдем с вами на связь, если у Радио Свобода есть ваши координаты. Анна Качкаева: Я думаю, что это можно устроить. Я прочту мнения слушателей по поводу вас, Сергей. Не могу сказать, что они доброжелательные. "Господин Брилев по прозвищу "органчик" никогда не играет верхнюю ноту, потому что такой струны в его органе просто нет. Пусть он едет в отпуск". Сергей Брилев: Прозвище "органчик" откуда такое взялось? Первый раз слышу. Анна Качкаева: "Неприятно и тяжело слушать умного, но не обремененного совестью, благородством и достоинством господина Брилева. Галина Александровна, Екатеринбург". "Я посмотрела, когда Брилев брал интервью у Пауэлла. Вел себя он отвратительно. С тех пор перестала смотреть передачи". "Вы говорите, журналистика убога. Оглянитесь, сколько лиц вокруг, а вы их не видите. Анатолий Васильевич". "Сергей, почему вы не встаете, когда президент входит и говорит со страной? Татьяна Сергеевна". "Цели передач Брилева и Пушкова совпадают, но опытный Алексей Константинович активно использует проверенные средства: то покажет милые летающие тарелки, то пугает обледенением Северного полушария. Брилеву может помочь цикл сюжетов про Тунгусский метеорит". Это, видимо, про вопрос развлечений и манипуляций в этой связи. И последний звонок, наверное, мы успеем принять. Юрий из Санкт-Петербурга, мы вас слушаем. Слушатель: Здравствуйте. Я хотел бы коротко и точно ответить на вопрос: почему Сергей Брилев никогда не ругает Путина. Ответ очень простой: потому что в этом случае он исчез бы из эфира, и не только из эфира. Спасибо. Анна Качкаева: "Ощущаете ли вы нравственный дискомфорт от необходимости работать с теми из ваших коллег, которых Сурков называет "пятой колонной"?" Сергей Брилев: Вы имеете в виду памятное интервью в "Комсомольской правде"? Анна Качкаева: Да. То есть предполагается, видимо, что среди ваших коллег, которые не могут формулировать мысли, но.... Сергей Брилев: А может, человек имел в виду, что "пятая колонна" - это вы? Анна Качкаева: Может быть, мы. Сергей Брилев: Странный вопрос. Я не знаю, как на него ответить. Я не совсем понимаю суть. Анна Качкаева: А суть в том, Сергей, мы то с вами обо всем этом можем говорить свободно. Просто рядом с вами, я это знаю, вообще на государственных каналах работают много людей, которые испытывают некое двоемыслие по отношению к тому, что они делают, и по поводу того, чего не могут делать. Я предполагаю, что наши слушатели имеют в виду это. Арина Бородина: По-моему, Сергей - один из ярких представителей этих людей. Это мое личное мнение. А можно в продолжение вопроса слушателя, я как раз хочу спросить, Сергей, в ближайшее время возможен ваш уход из эфира? Например, предложение возглавить информационную службу телеканала "Россия", тем более, что такие разговоры периодически возникают. Сергей Брилев: Знаете, разговоров очень много. А газет почитаешь, так вообще уже к себе начинаешь чувством собственного величия проникаться. Я могу вам точно сказать, что в начале следующего сезона выйдет программа "Вести недели" с ведущим Сергеем Брилевым. Анна Качкаева: Сергей из отпуска все-таки вернется, как кому-то из наших слушателей бы этого ни хотелось или, наоборот, хотелось бы. И мы будем ждать его программы в эфире. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
