Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[13-08-02]
Факты и мненияВедущий Лев РойтманНовый УПК: хотели как лучшеЛев Ройтман: Оказывается, в России практически ничего не слышали и не знают о новом Уголовно-процессуальном кодексе, УПК. Вот голоса из опроса, который провела Вероника Боде, наш московский координатор. "Слышал о том, что вышел, но еще не довелось ознакомиться с ним".
Голоса москвичей. Их неосведомленность, впрочем, не должна удивлять. Даже официально известно, что текст нового УПК, а он ведь действует с 1-го июля, еще не получили многие судьи, прокуроры, следователи. В нашем разговоре о некоторых новшествах этого закона участвуют юристы: адвокат Людмила Трунова; генерал юстиции Борис Гаврилов; и профессор Сергей Пашин. Борис Яковлевич Гаврилов, я представлю вас теперь детальнее: генерал-майор юстиции, заместитель начальника Следственного комитета при МВД России, заслуженный юрист. Давайте ограничимся положением человека, который задержан по подозрению в совершении преступления. Итак, задержан - что дальше и что в его положении нового? Борис Гаврилов: Во-первых, у этого гражданина появляется право иметь защитника именно с момента непосредственного задержания. Новый Уголовно-процессуальный кодекс реализовал конституционное право каждого гражданина о сроках его задержания до судебного решения. Сегодня этот срок ограничивается 48 часами. В числе новаций Уголовно-процессуального кодекса и та, что каждому задержанному до первого допроса предоставлено право иметь с защитником свидание наедине и конфиденциально. Только и этот небольшой конкретный перечень позволяет судить о новом, более демократичном характере нового Уголовно-процессуального кодекса. Лев Ройтман: Попутный вопрос: раньше санкцию на арест давал прокурор, кто теперь дает согласие? Борис Гаврилов: С 1-го июля установлен иной порядок, так называемый судебный порядок заключения под стражу. То есть следователь-дознаватель при наличии определенных, предусмотренных законом оснований, с согласия прокурора обращается с соответствующим ходатайством в суд об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. И суд уже решает, как поступить с этим гражданином, то ли в силу тяжести совершенного преступления, иных моментов, связанных с совершением данным гражданином противоправных деяний, заключить его под стражу, то ли избрать другую меру пресечения. И, более того, возможность избрания меры пресечения в виде заключения под стражу птеперь возможно в случаях, если наказание за это деяние предусмотрено на срок не менее двух лет лишения свободы, и, второй момент, если невозможно применить к данному гражданину иную меру пресечения, то есть подписку о невыезде, залог или иную меру пресечения. Лев Ройтман: Спасибо, Борис Яковлевич. Все выглядит совсем как в американском кино. И теперь адвокат Людмила Константиновна Трунова, кандидат юридических наук и, замечу, почетный адвокат. Людмила Константиновна, это ведь прекрасное законодательное новшество - иметь защитника с момента официального задержания. Насколько это вообще реально в российских условиях, забудем о Москве на минутку? Людмила Трунова: Это очень важная новация, которая введена в Уголовно-процессуальный кодекс. Насколько она реальна? Я думаю, что на сегодняшний день эта норма не реализована в полном объеме, в каком она звучит в законе. Поскольку, если человек имеет своего адвоката, с которым он может связаться и который может явиться к нему в связи с его задержанием, это уже хорошо. А если человек не имеет адвоката, то следственные органы обязаны пригласить адвоката по назначению. В Москве, поскольку адвокатов много и консультаций и коллегий достаточно много также, этот порядок реализуется. А в регионах... К сожалению, у меня нет статистики, но я проводила опрос следователей и дознавателей, и хочу обратить внимание: я опросила 500 сотрудников правоохранительных органов, и только 47 из опрошенных сказали, что нужно выяснить все объективные причины, добыть достаточно оснований для задержания или ареста данного лица и только потом выходить с ходатайством о применении к нему ареста. На сегодняшний день в Москве, поскольку кодекс новый, все подходят с большой осторожностью к его применению. Я знаю, что по каждому случаю задержания органы следствия вызывают дежурного адвоката. Даже суды при рассмотрении ходатайств, несмотря на то, что закон не обязывает в каждом конкретном случае приглашать адвоката, тоже стараются приглашать адвокатов. То есть пока это норма новая и ее принимают с опаской. Если так будет и дальше, когда адвокат сможет участвовать в каждом конкретном деле по аресту, по задержанию, это было бы очень позитивным, и, я думаю, что было бы намного меньше арестов. Они, в принципе, уже сократились. По Москве статистика - они сократились в шесть раз за месяц. Лев Ройтман: Спасибо, Людмила Константиновна. Сергей Анатольевич Пашин, вы бывший судья, член Московского городского суда в прошлом, ныне профессор московского Института экономики, политики и права. Теперь санкцию на арест будет давать судья. В Москве судей все-таки немало, а как, с вашей точки зрения, будет обстоять дело в районных центрах, где тот же судья, который дал санкцию на арест, затем будет рассматривать уголовное дело по обвинению того, чей арест он ранее одобрил? Не является ли это элементом заведомой предвзятости? Сергей Пашин: Важно, я думаю, понимать, в какой мере новые процедуры изменяют практику. В конце концов, с 92-го года в России действовало правило о праве каждого гражданина, арестованного или задержанного, жаловаться судье. И для судьи эта процедура это не совсем новая. Судьи действительно теперь не просто рассматривают жалобы, но рассматривают ходатайства обвинительной власти, прокуратуры о даче санкций на заключение под стражу. Должен заметить, что в 2001-м году прокуроры дали 365 тысяч санкций на заключение под стражу, а судьи по жалобам людей, которые были арестованы, лишь 2% таких санкций отменили. Я полагаю, что судебная практика останется примерно на таком же уровне, может быть чуть больше будет отказов прокурорам в заключении под стражу. Но сейчас, я думаю, нас не должны особенно обнадеживать данные о сокращении абсолютного числа арестов. Потому что УПК еще не действует даже полутора месяцев и понятно, что наблюдается некоторый период разброда и шатания. Я полагаю, судебная практика войдет в свою колею, и конвейерная процедура, в рамках которой рассматривались эти вопросы, останется конвейерной, конечно. Важно установить, как часто будут судьи соглашаться с прокурорами. А поскольку у нас в России четверть судей выходцы из прокурорско-милицейской системы и довольно много судей из бывших секретарей судебных заседаний, то, я полагаю, особенного оптимизма это все не вызывает. Кстати, идея, что судья, санкционирующий арест, будет потом еще и рассматривать это дело, не подлежит отводу, связана именно с тем, что треть судов Российской Федерации состоят из одного или двух судей, то есть практический судей брать неоткуда отдельно на арест и отдельно на рассмотрение дел. Я полагаю, такие судьи, если с них строго спрашивать за так называемый необоснованный арест, будут выносить необоснованные приговоры, под каждый арест будут стремиться подвести обвинительный приговор. Сейчас в России оправдывается меньше половины процента граждан. Так что на судебной практике такая установка судей, санкционирующих аресты, вряд ли отразится серьезно. Лев Ройтман: Спасибо, Сергей Анатольевич. Известна и другая статистика, которая в какой-то степени тоже связана с предстоящим новшеством, но с 1-го января будущего года, это суды присяжных, которые все-таки оправдывают около 20% всех представших перед ними обвиняемых. Борис Яковлевич Гаврилов, в Следственном комитете МВД как ваши коллеги по большей части восприняли эти новые, в определенной мере затрудняющие арест, задержание и ведение следствия, меры? Борис Гаврилов: Сам по себе очень хороший вопрос. Но я должен сказать, что Министерство внутренних дел в целом и, соответственно, Следственный комитет провели достаточно значительный объем организационных, методических мероприятий, связанных с тем, чтобы следователи как бы помягче вошли в новый Уголовно-процессуальный кодекс, в его действие. Проведено значительное количество конференций, семинаров, было организовано обучение наших следователей на местах. Кстати, кодексами они снабжены на 100% и комментариями к ним. Тем не менее, конечно, в применении нового Уголовно-процессуального кодекса есть серьезные весьма сложности. И наличие этих сложностей оно программировалось нами. И в том числе в связи с процедурами, которые были связаны с проведением мониторинга. Этот мониторинг проведен рабочей группой Комитета по законодательству Государственной Думы вместе с администрацией президента, он проводился и проводится по нашим федеральным округам. Если взять эти данные мониторинга об отношении следователей к новому Уголовно-процессуальному кодексу, то как бы ни пытались высказывать различные иные точки зрения, но статистика свидетельствует о том, что они оказались более готовы. У них менее негативное отношение к всем этим новшествам и новым процедурам Уголовно-процессуального кодекса. Хотя сегодня уже и Людмила Константиновна назвала, например, одну из цифр, что количество заключений под стражу в Москве сократилось в шесть раз, я вам скажу, даже больше. В целом по России оно сократилось почти в восемь раз. Сократилось количество возбужденных уголовных дел. Это связано с более сложной процедурой возбуждения уголовных дел. Новый Уголовно-процессуальный кодекс фактически отменил институт возвращения судом уголовных дел для производства дополнительного расследования. Соответственно, это все меры, направленные на реализацию действительно прав граждан, как участников нашего уголовного процесса. Лев Ройтман: Спасибо, Борис Яковлевич. Кстати, член той Комиссии по мониторингу, о которой вы говорили, Елена Мизулина сообщила, что далеко не все практические работники, включая судей, что изумляет, конечно, обеспечены текстом нового Уголовно-процессуального законодательства. И теперь по поводу присутствия адвоката, по поводу его участия уже в первом допросе задержанного. Людмила Константиновна Трунова, с вашей точки зрения, этот адвокат, как правило, будет адвокатом по назначению. В тех районах, о которых говорил Сергей Анатольевич Пашин, где имеется один судья, чаще всего там имеется и один адвокат. Вот этот один судья, один прокурор и несколько следователей, все они будут пользоваться услугами одного адвоката, он же будет адвокатом и по назначению. Не приведет ли это к тому, что хочешь жить, умей вертеться, и адвокат будет только и всего статистом при подобных допросах? А дальнейшие последствия ведь плачевны: те признательные показания, которые получены с участием адвоката, приемлемы для суда. Людмила Трунова: Я думаю, что уже нет регионов, где остался один адвокат на одного судью, поскольку все-таки адвокатура более многочисленна, нежели судейский корпус. Но касаемо вашего вопроса, он очень хороший, так как относится не только к малочисленным регионам, но и к Москве тоже. Вы знаете, когда начал действовать новый УПК, я посетила орган дознания и была удивлена, когда увидела там трех дежуривших адвокатов, которые ждали, когда того или иного человека задержат, и уже присутствовал адвокат, готовый участвовать в этом деле. Естественно, здесь будут определенные проблемы. Потому что клиентов для всех адвокатов, подзащитных, их не хватает. А адвокаты, как мы знаем, зарабатывают деньги за счет гонораров, оплачиваемых им клиентами. На сегодняшний день, и это всем известно, есть так называемые "карманные" адвокаты, которые готовы прийти на помощь следователю, дознавателю, прокурору, судье в любой момент. И, естественно, пока не будет принципиальной адвокатуры, пока адвокатура не будет полностью самостоятельна в выборе клиентов и пока будут существовать такие проблемы, естественно, будут преломления, и не в сторону защиты прав граждан, а напротив. Адвокаты могут уговаривать своих клиентов сознаться, что, якобы, облегчит их судьбу. Есть такие случаи, все мы знаем. Очень мало принципиальных адвокатов, которые отстаивают действительно позицию своих подзащитных с точки зрения закона. Завтра этому адвокату ни следователь, ни судья не даст клиента, и он останется без хлеба насущного. Поэтому эта проблема очень остро стоит и, естественно, она должна быть каким-то образом разрешена. Мне думается, разрешена она должна быть информацией о наличии, о количестве юридических консультаций, которые существуют в разных регионах. Человек должен иметь возможность выбрать, к кому он хочет обратиться. И для тех адвокатов, которые назначены органами следствия, наверное, должны существовать какие-то морально-этические нормы, которые в принципе в законе прописаны. Ведь есть Кодекс чести адвоката, как и Кодекс чести судьи. Здесь судьбы людей решаются, и адвокат должен быть прежде всего морально чист перед клиентом, перед собой, принципиален. Лев Ройтман: Спасибо, Людмила Константиновна. Сергей Анатольевич, естественно, колоссальна проблема признательных, так называемых, показаний, полученных в ходе предварительного следствия. Нередко эти показания получены, даже не говоря о прямых пытках, в нечеловеческих условиях, в которых находятся заключенные в следственных изоляторах. И вот как будто ставится какой-то заслон против получения таких показаний под пыткой. Однако, уже после того, что вступил в силу 1-го июля этот новый Уголовно-процессуальный кодекс, не далее как 10-го августа в Москве начал действовать Общественный Центр регистрации и информации о применении пыток в условиях предварительного, в частности, заключения. Чем вы это объясняете? Новый заслон не действует? Сергей Пашин: То, что в Москве и других регионах создаются общественные центры получения информации о пытках, меня совершенно не удивляет, ибо пытка это обыденная технология работы наших правоохранительных органов. Об этом, кстати, писал и Уполномоченный по правам человека Миронов в своем специальном докладе, который был опубликован в 2000-м году. Это же, кстати, признает и генеральный прокурор России в том докладе, который он недавно направил в Федеральное собрание. Очень много такого рода нарушений. К сожалению, этот Уголовно-процессуальный кодекс создал условия для того, чтобы эта технология развивалась. По советскому законодательству задержанного гражданина можно было обрабатывать 72 часа. По Конституции России в течение 48 часов должны быть подготовлены документы, и он либо должен быть освобожден, либо должен предстать перед судьей, который может его освободить или же дать санкцию на заключение под стражу. А по этому новому УПК после 48 часов пребывания в руках у милиции и даже еще не в следственном изоляторе, а, в лучшем случае, в изоляторе временного содержания, а то и в "обезьяннике" или в служебных помещениях органов внутренних дел, гражданин действительно предстает перед судей в 48 часов, но судья имеет право, не найдя достаточных доказательств для ареста, не отпустить этого человека, что вроде логично в силу презумпции невиновности, а продлить время пребывания его под стражей еще на 72 часа для поиска дополнительных доказательств, обосновывающих законность задержания. Таким образом к советским 72-м часам прибавились 48. А если вспомнить, что типичной психологией правоохранительных так называемых органов является применение к лицам, подозреваемых в совершении преступления, сначала административных мер, в частности, фальсификация материалов об административных правонарушениях, то ситуация еще ухудшится. Ведь по новому Кодексу об административных правонарушениях милиция без санкции судьи, без судебного решения может содержать человека под стражей 48 часов в задержании. При этом ликвидирована необходимая оборона в Кодексе об административных правонарушениях, и для того, чтобы вас 48 часов держали под стражей без судебного решения, достаточно, чтобы вас обвиняли даже не в злостном неповиновении работнику милиции, а просто в неповиновении работнику милиции. Таким образом, у правоохранительных органов получается более семи суток для того, чтобы применять незаконные меры воздействия. Лев Ройтман: Спасибо, Сергей Анатольевич. Ну что ж, остается ожидать практики. Кстати, меня поразило, когда я был недавно в Москве, что правовые отделы книжных магазинов забиты уже научно-практическими комментариями к новому Уголовно-процессуальному кодексу, хотя практики никакой еще, естественно, не сложилось. Немножко поспешили, очевидно. Приносим свои извинения за возможные неточности Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
