Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[20-06-00]
Факты и мненияВедущий Лев РойтманПатентное дело в России/h2>Лев Ройтман: Интеллектуальная собственность и патентоведение в России, примерно так, несколько мудрено, можно определить тему нашего сегодняшнего разговора. Но а если проще, то можно определить вопросом из репертуара армянского радио: если ты такой умный, почему ты такой бедный? Речь пойдет о российских патентах. На сегодня их зарегистрировано 150 с лишним тысяч, и это занесем в рубрику “умный”. А в рубрике “бедный” будет другая цифра. Ежегодно выдаются лицензии на передачу для коммерческого использования всего примерно на 500 патентов. В чем же проблема? Кто мешает умным и изобретательным россиянам, соответственно и России, быть еще и богатыми? Самый общий ответ - российские же законы, с которыми страна не может вступить во Всемирную торговую организацию. Ну а подробнее об этих проблемах будут говорить Алексей Ренкель, патентовед журнала “Изобретатель и рационализатор” и академик Георгий Катыс. Бедный изобретатель - в самом этом понятии заложено противоречие в идеале, но оно реально в российских условиях. Алексей Фридрихович Ренкель, вновь напомню, патентовед журнала “Изобретатель и рационализатор”, в чем проблема? Алексей Ренкель: Вы упомянули законодательство. Да, конечно, в этом есть большая проблема, поскольку живем мы по законам, желаем жить по законам, но законы не совершенны. С 91-го года вышел закон об изобретениях в СССР и с этой поры выдаются только патенты, авторское свидетельство было низложено, что, собственно говоря, похерило техническое творчество в России. Это и менталитет российского изобретателя, который теперь должен платить за изобретения, но при этом оно еще и никому не надо. Вот это главное почему сегодня не нужно ни российскому изобретателю защищать свои разработки, ни тем более предприятию, которое могло бы через лицензии реализовать умственные затраты своих служащих, своих работников. Вот это проблема и она так и не решена по сей день. А раз предприятие не заинтересовано, я имею в виду налоговых стимулов, налоговых каникул нет, я уже не говорю о том, что изобретатели никак не поощряются с точки зрения законодательства, поэтому все на нуле, если не сказать хуже, в минусе. Поскольку уровень изобретателя по возрасту, нет омоложения, а старики, ну уж так устроена жизнь, они умирают, да они и не могут платить огромные патентные пошлины за получение патента и поддержания его в силе. Собственно в этом вся и проблема. Лев Ройтман: Попутный вопрос: существует организация “Роспатент”, это государственное ведомство, которое, казалось бы, должно быть заинтересовано в патентовании, в защите интересов российских изобретателей, в том, чтобы затем эти изобретения все-таки приводили бы капиталы в Россию. Что, “Роспатент” функционирует хуже, нежели ожидается? Алексей Ренкель: Нет, “Роспатент”, собственно говоря, это патентное ведомство, которое призвано по закону выдавать патенты. Естественно, анализируя поданную заявку на предмет, соответствует ли она уровню требованному для защиты идеи защиты патента, если соответствует мировой новизне, изобретательскому уровню и полезности, то выдается патент. Все, на этом “Роспатент” практически свою деятельность заканчивает, что, кстати говоря, не было в Советском Союзе. В Советском Союзе тогда это был Комитет по делам изобретений, способствовал внедрению. Сегодня ноль, сегодня с точки зрения “Роспатента”, выдал патент, дальше, что хочешь, то с ним и делай. Ну на стенку, значит на стенку, “Роспатент свое дело сделал”. Дальше должна быть заинтересованность государства. Заинтересованность государства может быть только в создании определенных, я бы даже сказал особых условий, при которых будет заинтересована промышленность, предприятия в использовании тех самых патентов. А раз таких условий с точки зрения налогового законодательства не создано, как это делается во всех странах за рубежом, во всех, то, естественно, изобретательство на нуле. Лев Ройтман: Спасибо, Алексей Фридрихович. Хочу добавить, что российское законодательство не обновляется в гражданском кодексе, потому что так называемая третья глава гражданского кодекса, где все эти вопросы должны быть урегулированы по международным канонам, уже пять лет не может пройти Государственную Думу. А первые две главы, кстати, утверждены гражданского кодекса. Георгий Петрович Катыс, теперь представлю вас несколько подробнее: вы доктор технических наук, профессор, академик, я уже сказал, у вас есть 180 авторских свидетельств, добавлю так же, что вы автор трех десятков книг в области информационной техники. Вот говорит Алексей Фридрихович, что изобретатели вроде бы не заинтересованы, предприятия российские не заинтересованы в патентовании, в оформлении изобретений. Тем не менее, что оскудела талантами земля российская? Георгий Катыс: Конечно земля российская не оскудела и, по всей видимости, не оскудеет, несмотря на все старания заинтересованных, так сказать лиц, и в правительстве, и где угодно. так вот хотелось бы здесь вспомнить одну пословицу русскую - это только дурак рубит сук, на котором он сидит. Вот сейчас наше правительство занимается именно и в творческой нашей деятельности по оформлению законов соответствующих, и так далее, именно такой деятельностью. Уничтожить изобретателя как такового можно. Это довольно хилое в смысле выживания создание, индивидуал, который занимается творческой деятельностью, это что-то вроде композитора, художника, писателя. Это индивидуал, прежде всего. Он складывается в течении длительного периода времени. Это является национальным фондом страны, его выращивать довольно долго. Примеров много. После революции, когда все повалилось прахом, чтобы восстановить фонд изобретений и повести уровень выхода изобретений на соответствующий более-менее международному уровню, потребовалось десятки лет. Вот сейчас произошел колоссальный сброс. Я могу привести цифры, я знаю эту область, я по роду деятельности с рядом предприятий связан. И вот смотрите, какие цифры: если раньше организация какая-нибудь, ВПК, предположим, она имела выход на заявки примерно 200-250-300 в год заявок в патентный отдел собственный этого предприятия, то сейчас их примерно порядка 5-6 штук, вы понимаете разницу. Даже если будем иметь в виду, что численный состав этого предприятия уменьшился, предположим, на 70%, что довольно часто имеет место, осталось только 30%, то даже если это 30% от прежнего уровня, значит это должно было быть примерно 70-80 заявок, а их всего 5-6. То есть гораздо потеря больше, чем на порядок. Это не восстановимые потери. Далее, посмотрим как дело обстоит с патентными библиотеками. При прежнем строе было организовано довольно мощное хозяйство патентоведения, охраны, патентный институт был специальный, при нем была библиотека патентная создана. Чтобы туда попасть в будний день, мне приходилось иметь специальный пропуск, там не пробьешься ни в гардеробе, ни в доступе к самим предметным полкам. А сейчас там никого нет, представьте себе, никого нет. Какие-то ходят люди пожилого возраста, молодежи совсем нет. То есть политика неосмысленная имеет место сейчас в этом отношении, в отношении перспектив. Конечно, наше правительство понимает, что если оно будет подрубать сук, то в общем результаты их деятельности получит следующее поколение правительства, то есть это еще не упадет, а вот когда следующее придет или какое-нибудь еще, то этот сук в конце концов обломается и будет полный крах научно-технического творчества. Вот для того, чтобы этого не было, должны быть предприняты очень радикальные шаги. В конце концов ведь не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять примитивные истины, если число заявок по стране в среднем упало на порядок, и никто не ходит в патентную библиотеку, значит наступает крах. Крах, который если не будет как-то предотвращен, то он будет иметь невероятно негативные последствия для развития всей творческой мысли. Говорить о том, что мы вот дадим субсидии на развитие ВПК, да субсидии вы дать можете, это в ваших силах, но вот откуда-то взять людей, которые будут реализовывать новые принципы, которые могут противостоять зарубежным, вот этого не будет. Лев Ройтман: Спасибо, Георгий Петрович. Алексей Фридрихович Ренкель, Георгий Петрович только что упомянул ВПК, так вот ВПК как раз-то, это известно, занят в значительной мере засекречиванием разработок, которые имеются и которые могут представлять международный, а, соответственно, коммерческий интерес. И эта деятельность по засекречиванию, она ведется достаточно успешно на основании закона о государственной тайне. В результате ведь создается ситуация, когда о российских наработках потенциальные инвесторы, во-первых, не знают, а во-вторых, если и узнают, то приобрести их они не могут, они засекречены. Как вы поясните эту ситуацию? Алексей Ренкель: Ситуация эта, только что академик говорил, она катастрофическая, с точки зрения ВПК это вообще катастрофа. Потому что засекреченные изобретения или технические разработки засекреченные они вообще не патентоспособные. Непатентоспособны в плане того, что их нельзя сегодня в России запатентовать. И не только сегодня, а уже 10 лет. Патентный закон не предусматривает защиту технических решений, обладающих секретностью. Парламент в 92-м году, приняв патентный закон, одновременно дал указание правительству рассмотреть вопрос, представить в парламент соответствующий проект закона о секретных изобретениях и о служебных изобретениях. Прошло, слава Богу, 8 лет, ни того, ни другого закона нет. Но если закон о служебных изобретениях еще можно как-то переварить с использованием действующего патентного закона, то о секретных изобретениях вообще нет речи. Следовательно, огромное количество важнейших разработок, которые велись в свое время в Советском Союзе, сегодня работники ВПК не могут просто запатентовать, нет патента, нет закона. Еще раз ноль. Вообще говоря, есть одно объяснение всему, о чем мы говорили. К сожалению, полная патентная безграмотность как в парламенте, так и в правительстве. Они полагают, что речь идет о каких-то там чайниках, о каких-то там изобретателях, Боже мой, чего там им еще надо платить, они, слава Богу, по конституции, 44-я статья, имеют право на творчество. А вот о создании условий для этого творчества, для использования в промышленности этого творчества как-то нет образования, нет грамотности. Лев Ройтман: Я хочу заметить, что патентное законодательство, быть может, одно из наиболее сложных отраслей законодательства в мире вообще. В международном частном праве так же. Например, в Мюнхене построено гигантское здание из стекла, металла, бетона, построено в 70-х годах, и там находится Европейское патентное бюро. Это здание действительно колосс. Это та отрасль права, которая приносит огромные прибыли всем, кто в эту отрасль вовлечен, как заинтересованные непосредственно лица, изобретатели, так и патентные адвокаты. Это та сфера, которую действительно совершенно необходимо изучать в России и изучать самым пристальным образом и не отделываться, конечно, ссылками на то, что мы и так самые умные. Потому что то, что я вынес в начало передачи - если ты такой умный, почему ты такой бедный, можно ведь в данном случае сформулировать и иначе, примерно так, как его формулирует Георгий Петрович Катыс: если ты такой умный, почему ты такой глупый? Георгий Катыс: Тут сказать о том, что мы в какой-то степени за последнее время поглупели нельзя. Но в общем, в целом, что произошло с тем отрядом изобретателей, которые трудились в течении длительного времени, изобретателей-индивидуалов, изобретателей, которые работали в организациях ВПК и в различных других государственных предприятиях, что с ними произошло. Поскольку это интеллигенция, прежде всего, творческая научно-техническая интеллигенция, они сейчас придавлены бременем жизненных забот и вынуждены, в следствии того, что систематическое нарушение выплат зарплат и вообще уровень этих зарплат смешен просто, прямо скажем, для этого уровня интеллекта, о котором мы говорим, они вынуждены где-то подрабатывать. Их потенциал творческий и изобретательский он постепенно, простите, растворяется, поскольку человек должен жить. Нельзя заниматься высокими материями, когда у тебя в семье детям иногда есть нечего. Поэтому пойдет человек подрабатывать где угодно, на что угодно, и черт с ними, с этими изобретениями, так может определить он эту ситуацию. А поскольку общий уровень существенно не меняется пока, обеспечение интеллигенции научно-технической, которая в основном все-таки продолжает концентрироваться вокруг старых государственных предприятий, которые имели, как правило, лицо ВПК, общий уровень не меняется, то улучшения какого-то творческого потенциала, расширения деятельности и так далее, ожидать просто не приходится. Я еще раз повторю, не потому, что мы поглупели, а потому что у нас искусственно, в следствии этих реформ, все ведь завязано единым узлом. Если сложный механизм информационной поисковой системы, которая была в патентной библиотеке, значит он, вместо того, чтобы его скорректировать, его фактически сейчас просто развалили в общем и целом, то все вместе взаимосвязано. Если нет возможности у человека нормально существовать и нормально заниматься исследовательской деятельностью, он не пойдет искать противопоставляемые различные идеи, которые за рубежом запатентованы в этой области. И поэтому он не имеет возможности в точности оценить патентную значимость своей идеи. Лев Ройтман: Спасибо, Георгий Петрович. Очевидно дело упирается и в то, что на этом патентном рынке сегодня в России попросту не существует ни одной организации, ни одного учреждения, которое было бы готово принимать на себя необходимые расходы и необходимые изыскания, в частности, по вопросу о так называемой патентной чистоте. То есть обеспечивать правовые условия для творчества и при этом это творчество финансировать в ожидании будущей прибыли и для себя, и для изобретателя, и для страны. Потому что все-таки звучит парадоксально, что с переходом на рыночную систему, скажем, экономической деятельности, именно изобретатель оказался у разбитого корыта материально. Это противоречит здравому смыслу. Это все равно, что Альфред Нобель, который был владельцем 350-ти с небольшим патентов, ходил бы по миру с протянутой рукой. Нет, не ходил он. И сегодняшние получатели всех Нобелевских премий получают их с процентов от того капитала, который Нобель завещал Нобелевскому комитету. Таким образом изобретатель, если он того стоит, с протянутой рукой ходить может только в том государстве, которое попросту не ведает, что творит. Алексей Ренкель: Я думаю, что выход здесь есть. И заключается он в том, на мой взгляд, что, вообще говоря, институт изобретательства в достаточной степени самоинвестируемый. И если были бы созданы как во всех странах мира, скажем, Соединенные Штаты Америки, с навара, который получают предприятия при использовании промышленной собственности 20%, Франция - 50, Канада - 99, в России ноль. Если ввести налоговые каникулы, налоговые стимулы в налоговое законодательство для предприятий, которые используют результаты интеллектуальной собственности, не забирать все, оставляйте на определенное время, скажем, США до тех пор, пока изделие, включающие объект промышленной собственности, не окупило себя. Кстати говоря, советский закон 91-го года тоже предусматривал: не облагается налогом продукция, включающая изобретение, в течении пяти лет с начала использования изобретений. Но Дума или тогда Верховный Совет сами себя обманули или обманулись или обманули изобретателей, сказать трудно, в налоговое законодательство они забыли включить этот пункт. Но раз нет этого пункта, понятно, что налоговые ребята приходят и забирают все, что наработано. Но раз они все забирают, пусть они и зарабатывают, пусть они изобретают, защищают патентами, оплачивают патенты, торгуют лицензиями, пусть все они сами и делают. Они не делают этого, и изобретатели этого не делают. Коллега упоминал патентную библиотеку, ведь это же залежи мудрости, приходи, выбирай, находи, исследуй. Нашел прекрасное изобретение американское, турецкое, не важно, проверь - не запатентовано в России, оформи его как рацпредложение, внедряй на пользу себе, стране, предприятию. Нет, потому что нет налогового стимула. Лев Ройтман: Спасибо, Алексей Фридрихович. В сущности, вы говорите о том же, о чем говорил я. Необходимо, чтобы существовали юридически квалифицированные и коммерчески состоятельные организации, которые были бы заинтересованы в развитии патентного дела в России. А подобное возможно только в условиях, когда перейдут от разговоров о рынке к реальному созданию рынка. Российский изобретатель будет изобретать только тогда, когда российский законодатель перестанет изобретать велосипед и перейдет к международно принятой практике патентования и регулирования прав на интеллектуальную собственность. Я думаю, это настолько очевидно, что с этим согласятся и участники нашего разговора. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
