Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
20.4.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
Поверх барьеровПознакомьтесь с Хогги КармайкломАвтор программы Марина ЕфимоваВедущий Иван Толстой Марина Ефимова: В связи с недавним вручением Оскара композитору Филу Коллинзу за песню "You'll be in my heart" мне вспомнился другой композитор, получивший Оскара 50 лет назад. Его звали Хогги Кармайкл. Полное имя Кармайкла - Хогланд Хауард. Имя, чрезвычайно подходящее для юриста. Им он и был в 1928 году. Только что закончил университет. Солидная фирма приняла его на работу. Отец даже успел заказать ему табличку на дверь кабинета. Но, как пишет его биограф, к тому времени, то есть к 28-му году, "Хогги уже был соблазнен пением сирен. Я имею в виду сирену 20-х годов - джаз". Летом 1928 года в Индиане джазовая жизнь била ключом - время жаркой музыки. Оркестры возникали и лопались, как пузыри на воде. "Джаз штата Индиана", "Счастливые гармонисты" Курта Хитча, и "Оркестр Пола Уитмана", в котором играли братья Дорси - будущие создатели "Больших Оркестров" и гениальный мальчик Бикс Байдербек с его французским рожком. Свою первую знаменитую вещь Кармайкл написал именно для Байдербека. Тогда она еще называлась двумя словами - "Звездная пыль". Это теперь она стала такой классикой, что ее пишут одним словом. Хогги Кармайкл пожертвовал для музыки не только карьерой, но даже и девушкой, в которую был влюблен. "Дорогая Дороти, - писал он ей из Нью-Йорка, - я и сам не понимаю, как я могу любить музыку больше, чем тебя. Но в праздники Луи Армстронг обещал показать мне несколько хитрых нот и, ради этого, я останусь в Нью-Йорке навсегда. Будь счастлива". Хогги поглотила столичная богема, друзья, работа, музыкантская среда, а позже - Голливуд. Отцу Кармайкла богемная жизнь Хогги казалась пустой и суетной. Его сын навсегда был потерян для той тихой, достойной, патриархальной жизни, которой жили в Индиане поколения его предков. Отец не поверил бы, конечно, если бы ему сказали, что Хогги уехал, чтобы эту самую жизнь воспеть. Вот, что говорит об этом биограф Кармайкла композитор, лауреат премии Гремми и музыкант Ричард Сатхолтер. Ричард Сатхолтер: Хогги Кармайкл вырос в Индиане, на Среднем Западе. В Америке маленьких городков, простой и довольно строгой жизни. Вдали от элегантности, сложности, нервности и агрессивности больших городов. И в 30-е годы, о чем пишет Кармайкл, - кресло качалка, яблочный пирог, теплые летние вечера, уютные пейзажи родного городка и ленивая река, которая через него протекает - Лейзи Ривер. Эмоциональный месседж песен был: все лучшее, что у нас есть - это простые радости жизни. Певица Барбара Ли однажды сказала, что Кармайкл подарил нам музыкальный портрет родного дома без подарочной упаковки, без рекламы, без приукрашивания, в будничной затрапезности. Но и со всем его теплом, уютом и надежностью. Поэтому, для американцев, песни Хогги Кармайкла - противоядие от враждебности, суеты и ненадежности внешнего мира. У него в песнях всегда лето. Марина Ефимова: Одна из таких песен "Сливочное небо". В нашей передаче участвует певица Барбара Ли, которая вот уже 20 лет поет песни Кармайкла. Барбара Ли: Хогги - трубадур американской провинции. У Кармайкла много шуточных, забавных песен, описывающих сцены из провинциальной жизни. Некоторые из них вошли в американский фольклор, а имена их героев стали нарицательными. Например, песня про тетушку Хэрриет и дядюшку Билла или про мальчишку по прозвищу "Ленивые кости". Хогги был одним из немногих, кто представлял традиционную, настоящую песню, в которой есть и мелодия, и сюжет, и юмор, и теплота. И все это выражено изящно и элегантно. И чем больше я знакомилась с его творчеством, тем больше влюблялась в его песни. Они такие теплые и такие выразительные. От них на душе легче становится. Марина Ефимова: Мистер Сатхолтер, готовя эту передачу, я много слушала Кармайкла и заметила, что в разных интерпретациях и исполнениях его песни неузнаваемо меняются. Ричард Сатхолтер: Вы затронули очень интересное свойство этого композитора. Если вы сравните песни "Гонконгский блюз" и "Старик Гарлем", никто не поверит, что их написал один и тот же человек. Но, если прислушаться к тому эстетическому чувству, из которого вырастают мелодии Кармайкла, то вы начнете узнавать его очень легко. В них всегда есть свобода для импровизации. Саксофонист Фриман сказал однажды: "Когда играешь Кармайкла, не думай об импровизации, потому что импровизация уже там заложена". Марина Ефимова: В начале передачи мы слушали "Звездную пыль" в фортепьянном исполнении Хогги Кармайкла. Послушаем один ее куплет в исполнении оркестра Кросби. Ричард Сатхолтер: В молодости его кумиром был замечательный музыкант Бигс Байдербек, игравший на корнете, на валторне. Он промелькнул на музыкальном горизонте, как метеор, и умер, когда ему было 29 лет. В 1938 году был написан роман, основанный на жизни Бигса Байдербека. Хогги попросили быть музыкальным консультантом бродвейского мюзикла по этому роману. И он, прежде всего, написал поразительную мелодию, состоящую всего из 9-ти нот, которая стала лейтмотивом главного героя и которая представляла собой квинтэссенцию стиля и манеры Байдербека. Мюзикл так и не был поставлен, и Хогги забыл о мелодии на целых два года, пока однажды Джонни Мерсер, автор стихов к его песням, не набрел на нее в каких-то записях Кармайкла и не уговорил разработать ее. Кармайкл замедлил темп и яснее выявил мелодию. Так получился своеобразный памятник Бигсу - песня "Жаворонок". Песни Кармайкла всегда обращены к прошлому. Кажется, пианист Дейв Фришберг сказал, что если Хогги напишет когда-нибудь песню о будущем, то в ней будет говориться о людях, вспоминающих прошлое. Марина Ефимова: Хогги Кармайкл был счастливо женат и вырастил двоих сыновей, которые тоже стали музыкантами. Но про себя он писал: "Я слишком долго пробыл холостяком и, в сущности, так никогда и не одомашнился. Со стороны, моя жизнь выглядела сияющим успехом, но для семьи я был чудаком-музыкантом, одиноко сгорбившимся над клавишами рояля в надежде услышать нездешний голос". Своей жене Рут он посвятил песню "Харт энд соул". Помнят ли американцы Хогги Кармайкла? Об этом репортаж Владимира Морозова. Владимир Морозов: Люди за 60 его отлично помнят. Рассказывает пенсионер Уильям Нестер. Уильям Нестер: Я помню, Кармайкл был гостем оркестра в городе Циннцинатти, и они исполняли его песни. Дело было 60 с лишним лет назад. Мне только что исполнилось 10 лет и, в качестве подарка, родители впервые взяли меня на концерт. Открытая площадка, лето, жара. Родители молодые, все время смеются. Говорят: "Учись петь у Кармайкла". Кармайкл меня очаровал на всю жизнь. Этот его характерный для Среднего Запада говорок. Это песни про американца, который перебрался жить в большой город и скучает по своему провинциальному городишке. Я, как и тысячи других людей, узнаю в них себя. Владимир Морозов: Учительница Беверли Майер на концертах Кармайкла не была. Беверли Майер: Я видела его в кино. Он всегда сидит возле рояля, такой грустный, всеми покинутый. Во рту у него неизменная сигарета и песни у него были очень грустные. Нет, нет, я вовсе не была в него влюблена, как обычно бывает у школьниц, но у него было такое забавное лицо. Марина Ефимова: У Кармайкла действительно было незабываемое лицо, и кинорежиссеры не раз брали его на эпизодические роли. Самая знаменитая его роль в кино - пианист по кличке "Сверчок" в фильме "Иметь и не иметь". Там он поет в баре вместе с актрисой Лорен Бокал песенку "Грустно ли мне?". Кармайкл писал музыку к прекрасным фильмам: "Иметь и не иметь", "Лучшие годы нашей жизни". А в 1950-м году он получил Оскара за песню "Прохлада вечера" к фильму о Биксе Байдербеке "Молодой человек с дудочкой". Сама песня, возможно, Оскара и не заслужила, но Кармайкл заслужил. Хогги Кармайкл жил в Беверли Хиллз и был частью голливудской империи - этой фабрики снов и кошмаров, я бы сказала. Он был участником и жертвой их образа жизни. Приглашений, отказов, творческих свершений и провалов, обид, интриг, табеля о рангах. Все это Кармайкл описывает в автобиографии, которую он назвал первой строчкой песни "Звездная пыль" - "Sometimes I wonder". Но кончается книга, как и все творчество Кармайкла, взглядом в прошлое. "Я взглянул вдоль улицы, которую покинул 30 лет назад. Дом тетушки Сэдди тихо и честно стоял на своем месте. В его чистой кухне, я знал, дремлют на доске два новорожденных пирога. Один - для женского клуба, другой - для соседей, если заглянут на огонек. Никакие Оскары, никакие оркестры Дорси не перебили неизменный порядок этого мира, к которому я уже почти не принадлежал. Тетушка продает свои пироги по 50 центов за два часа работы. Мне платят за час игры в Танзали в 10 раз больше. Но я не уверен, что получаю большее удовольствие от процесса, чем она. "Насвистывай, когда работаешь", - говаривала тетушка Сэдди. Меня назвали в честь ее отца железнодорожника, и она надеялась, что я стану, как и он, председателем городского совета. Дорогая тетушка, боюсь мне уже не стать председателем ничего. Уже поздно. Слишком, слишком поздно". |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
