Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
Танго о Борхесе: К столетию писателяАвтор программы Александр ГенисВедущий Иван Толстой Диктор: "Его рассказы, стихи и эссе буквально перевернули латиноамериканскую литературу. Он оказал серьезное влияние на таких разных писателей, как Габриэль Маркес и Джон Абдайк. Борхес очень любил танго и негритянский спиричуалс. При этом он был философом и интеллектуалом. Читать его не легко. Надо не торопиться и не терять чувство юмора". Гораццио Мендес, атташе по культуре аргентинского посольства в США. Александр Генис: Если не считать Марадону, Борхес и Пьяцолла - два самых известных аргентинца в мире. Но не только поэтому мы соединили композитора и писателя в одной программе. Их сближает уникальное искусство жанра - умение развернуть высокую драму идей на ограниченной территории, будь то танго или декоративный рассказ. Об этом - и музыка Пьяцоллы, и стихи Борхеса: Диктор:
Уходит мифология кинжалов,
Александр Генис:
Борхес открыл для художественного освоения вторичную реальность культурного опыта. Его сочинения - эти книги-шарады, посвященные другим книгам. Они содержат в себе все буквы того алфавита, которым он пользовался. Иногда кажется, что овладеть им - непосильная задача. Ведь каждый знак здесь - как иероглиф, сложенный из иероглифов - соответствует одному из тысяч упомянутых авторов. Но вскоре у читателя появляется надежда найти правила поведения в борхесианском мире. Читатель замечает, что необъятная эрудиция Борхеса потому и необъятна, что случайна. "Я брал наугад книги из моей библиотеки" - эта фраза из "Истории вечности" могла бы начинать любой из его рассказов, где библиография заменяет пейзаж. В принципе, Борхесу все равно, что читать, потому что чтение, чем оно подозрительно похоже на жизнь, не имеет утилитарной цели. Читатель-гедонист, как именовал себя Борхес, непрочитанными книгами наслаждается не меньше, чем прочитанными. Заведомая безнадежность затеи прочесть всю библиотеку оправдывает ущербность и случайность наших знаний. Благая весть Борхеса состоит в том, что библиотека хоть и безгранична, но периодична, а, значит, повторенный беспорядок становится порядком. Изящный рецепт спасения, по Борхесу, состоит в том, чтобы распознать в хаосе порядок - и обрести вечность. Враги вечности - время, история и случай. В сущности, - это одно и то же. Жизнь - это хаос, говорит Борхес, но мир - это текст. Ради сомнительного удобства два эти суждения объединяют в одно, которое своим излишним лаконизмом скорее смущает, чем помогает - ведь жить и читать совсем не одно и то же. Когда Борхес повторяет: "Жизнь - это сон", он имеет в виду не настоящие, а поэтические сны. Они преодолевают хаос, ибо за ними стоит умысел творца. Этот сон не может быть непонятным, только - непонятым. Его аналог - излюбленный образ Борхеса - лабиринт, который кажется хаосом лишь тем, кто не знает его устройства. Так Борхес строит модель своей, а не нашей вселенной. Его мир полон загадок, но лишен тайны. Борхес и не претендовал на то, чтобы подменить собой "сырую" реальность. Смысл его литературы в предельной непохожести, заведомой искусственности, сделанности, неправдоподобии. Здесь - но только здесь - любое слово сказано не зря, у каждого следствия есть причина, у всякого поступка - цель. Исключая случайность, Борхес упраздняет историю. Вырывая человека из потока времени, он оставляет его наедине с вечностью. Метод, которым Борхес обуздывает время, заключается в том, чтобы превращать жизнь в книгу. В эссе "Повествовательное искусство и магия" Борхес пишет: "Я предложил различать два вида причинно-следственных связей. Первый - естественный: он - результат бесконечного множества случайностей; второй - магический, ограниченный и прозрачный, где каждая деталь - предзнаменование. В романе, по-моему, допустим только второй. Первый оставим симулянтам от психологии". Если в жизни все случайно, то в литературе - ничего. Писатель, делая деталь художественной, дарует ей бессмертие. История невыносима для человека из-за обилия лишних подробностей. В настоящей литературе лишнего не бывает. Передачу о Борхесе продолжит профессор Техасского университета, автор книги о его творчестве Найоми Линдстром. С ней беседует наш сотрудник Владимир Морозов. Владимир Морозов: До сих пор гадают, почему Борхес при всей его славе не получил Нобелевскую премию. Найоми Линдстром: У Борхеса был довольно мрачный взгляд на жизнь и людей. А мне кажется, мизантропам Нобелевская премия не положена. К тому же Борхес романов не писал, он говорил, что их уже и так слишком много написано. Владимир Морозов: Мастерство писателя иногда оценивают тем, можно ли снять по нему хороший фильм? Найоми Линдстром: Борхес очень любил кино. Он продолжал ходить в кино даже тогда, когда ослеп, и по его рассказам снято немало хороших фильмов. В начале 70-х Бернардо Бертолуччи снял ленту "Стратегия паука". Это, пожалуй, лучший фильм, сделанный по рассказам Борхеса. Владимир Морозов: Как же он смотрел кино, будучи слепым? Найоми Линдстром: Ему нравился диалог. Кроме того, у него было богатое воображение, оно восполняло отсутствие зрения. Владимир Морозов: А какие фильмы он любил? Найоми Линдстром: Те, где распутывают преступление. Но не переносил ленты, заполненные насилием. Обожал детективные истории, сделанные элегантно. Он и сам писал отличные детективные рассказы. Владимир Морозов: В прозе у Борхеса мало женщин. Почему? Найоми Линдстром: Да, в его рассказах женщины не столь значительны как мужчины. И в его женщинах странным образом чего-то не хватает. Ходили разные слухи и сплетни о его странностях. Кто-то предполагал, что он гомосексуалист, но это все досужие догадки. Борхес был женат дважды, и оба раза довольно поздно, когда другие уже заводили внуков. Детей у него не было. Говорят, что мать Борхеса обладала очень сильным характером и долгое время просто не давала ему жениться. Владимир Морозов: А как у него складывались отношения с властями? Найоми Линдстром: Он стал личным врагом Хуана Перона, когда тот стал президентом Аргентины. А его жену Эвиту Перон считал примитивной show girl, чуть ли не проституткой. Так что при Пероне Борхес немало натерпелся. Его сестра сидела в тюрьме, самого Борхеса уволили из библиотеки, и ему пришлось работать инспектором на местном рынке. Александр Генис: Все послевоенные десятилетия происходила постепенная, но постоянно убыстряющаяся "борхесизация" мировой культуры, к которой с огромным опозданием, но нарастающим энтузиазмом присоединилась и отечественная словесность. За последние 15 лет русский Борхес успел завоевать читателей, и - что еще важней - сумел заразить собой писателей. Явление это, конечно, знакомое. Были у нас и русский Байрон, и русский Золя, и целая дюжина русских Хемингуэев. Каждый раз, когда в российскую словесность вторгается по-настоящему крупный западный писатель, он производит потрясение. У Борхеса в России появилось немало эпигонов. Однако, тут, в отличие, скажем, от того же Хемингуэя, механическое подражание бесплодно. Как говорил Олеша, нельзя подражать изобретательности, выдумке, фантазии. И все же Борхес оказался в России своим, потому что история здесь словно цитировала интеллектуальные каламбуры аргентинского кудесника: жизнь и искусство поменялись местами. Чем реалистичнее была - или считалась таковой - литература, тем фантастичнее становилась жизнь. От искусства требовали антропоморфизма, зато жизнь существовала в заведомо нечеловекоподобных формах. Главный продукт, который производила отечественная реальность, были фантомы, вроде "социалистического соревнования". Русский коктейль вымысла с действительностью до сих пор никому не удается разнять на составные части. Однако это именно тот раствор, с которым имел дело Борхес: он ведь всегда писал о том, как вести себя в искусственном мире, который мы сами себе придумывает. Не удивительно, что в осознавшей иллюзорность своей действительности России книги Борхеса показались путеводными. Борхес и политика, Борхес и Россия - на эти темы рассуждает аргентинский антрополог Эдгаро Кребс, который много лет изучает творчество Борхеса, чтобы понять, как миф создает человека и его страну. Эдгаро Кребс: Я видел подростков, которые читали Борхеса в метро, здесь в Вашингтоне. В Америке я встречал людей, которых никак не принял бы за читателей Борхеса. И вдруг они спрашивают меня, знал ли я писателя лично. И когда я ответил им, что да, то они чуть не упали в обморок от восторга. Первый раз я встретился с Борхесом, когда я был подростком. Борхес тогда работал директором Национальной библиотеки в Буэнос-Айресе. Мы пошли взять у него интервью для школьной газеты. Это оказалось очень легко. Несмотря на всю свою славу, он не отгораживался от людей. Номер его телефона был в справочной книге, и любой мог ему позвонить. Владимир Морозов: Насколько верно утверждение, что Борхес был аполитичен? Эдгаро Кребс: Он был вовлечен в политику в 20-е, 30-е, 40-е и 50-е годы. В это время он часто выступал против коммунизма и национализма, против национал-социализма, против антисемитизма. Владимир Морозов: Но в юности Борхес с симпатией относился к российской революции и даже написал стихотворение "Красная армия". Эдгаро Кребс: Он написал его, когда был мальчишкой. В стихах он сравнивал большевистскую революцию с огромной морской волной. Потом он разочаровался в революции, повзрослел, узнал о правлении Сталина. Но много лет спустя Борхес поплатился за свои стихи. Во времена маккартизма американское посольство в Буэнос-Айресе каким-то образом узнало об этой "Красной армии", и Борхесу не дали визу в США. Потому что его сочли коммунистом. Владимир Морозов: Как бы вы оценили влияние Борхеса на латиноамериканскую литературу? Эдгаро Кребс: Борхес был первым латиноамериканским писателем, который не извинялся за то, что он латиноамериканец. Он освободился от стереотипа южноамериканского писателя, всегда пишущего о крестьянских бунтах. Владимир Морозов: Род Борхесов пользуется большой известностью в Аргентине? Эдгаро Кребс: Борхес происходит из семьи, члены которой активно участвовали в аргентинской политике и в войне с Испанией за независимость. Писатель очень гордился своим родом. Особенно офицерами. Их храбрость стала частью его характера, хотя он никогда не мечтал стать военным. У Борхеса есть стихотворение об одном из них. Он погиб во время кавалерийской атаки, которой командовал. Один из предков Борхеса председательствовал на Конституционном конгрессе в Аргентине в 1816 году. Потом он был убит. Стихотворение Борхеса - это символ судьбы интеллектуала - погибнуть от руки людей, которые предпочитают насилие. Александр Генис: Борхес очень сложный писатель, именно поэтому он писал очень просто. С годами он выработал особый, аскетически скупой, внеэмоциональный стиль, где все было в мысли, а не в языке. Дело в том, что Борхесу не нужны были риторические ухищрения, ибо он не старался вызвать читательского сопереживания и не стремился подражать действительности. Другими словами, Борхес отказался от двух столпов аристотелевой поэтики. Его интересовало другое, вернее - другой. Культурная вселенная Борхеса - модель принципиально нечеловеческого мира. И значит, что Борхес забрался на чужую территорию - ведь это уже сфера, принадлежащая не искусству, а религии. Можно сказать, что Борхес, говоривший: "Всякий культурный человек - теолог", писал свои сочинения не по литературным, а по богословским правилам. Однако теологию он понимал, как самую важную - фантастическую - разновидность литературы. Она, которая занята единственно по-настоящему важным делом, - конструированием Другого. Чудо, метафизика, сверхъестественное, Бог, наконец, - все это для Борхеса дерзкая и величественная попытка человека соорудить Другое, чуждое, непохожее на человеческое сознание. По Борхесу, цель, что у богословия, что у литературы - одна: придумать, создать, воплотить собеседника для диалога. В нечеловекоподобном пространстве культуры Борхес искал те вершины, где человек мог бы выйти за пределы своего сознания, чтобы было, откуда оглянуться на себя. У микрофона американский переводчик Борхеса Элиот Уэйнбергер: Элиот Уэйнбергер: Мало кто знает, что Борхес написал 1200 эссе, вышло чуть ли не 20 книг под названием "Беседы с Борхесом". Причем, последние 5 книг называются "Последние беседы с Борхесом". Он дал сотни интервью газетам и журналам. Мне кажется, он просто обожал это дело. И сейчас бы он очень порадовался своей популярности на Интернете. Многие считают, что Борхес предвидел Интернет. В рассказе "Алеф" дело происходит в подвале в Буэнос-Айресе, и оттуда можно видеть и слышать весь мир. Он написал это где-то в году 40-м. Александр Генис: Вряд ли Борхеса признают изобретателем Интернета, но он бесспорно стал его любимцем. Поэтому можно смело сказать, что самое интересное Борхеса ждет впереди. Дело в том, что его метод конструирования альтернативной реальности может иметь прикладное значение и грандиозные последствия. Развитие компьютерной технологии и изобретение виртуальной реальности выводит проблему альтернативной действительности за пределы метафизических спекуляций и поэтических метафор. Вот что об этом пишет американский ученый Говард Рейнгольд в книге "Виртуальная реальность": "В тот момент, когда технология достигнет такого уровня, что мы не сможем отличить виртуальную реальность от обычной, в судьбе человечества произойдет грандиозный перелом, сравнимый, возможно, лишь с культурной революцией неолита". Александр Генис: Понятно, что эта революция вызывает изменения по всей линии фронта. Но главный прорыв в будущее следует ждать в области искусства или того, что придет ему на смену, когда технология позволит построить настоящую "машину воображения", аналогом которой Борхес считал книгу. Виртуальная реальность, создающая альтернативный мир, способна вывести нас за пределы человеческого сознания. А моделями для таких опытов, "выкройкой", по которой будет создаваться мир чужого разума, может стать художественное произведение. Вопрос в том, как его понимать. Современной науке известно два способа обращения с хаосом: первый - обнаружить в нем порядок, второй - ждать, пока он сам станет порядком. Борхес задолго до возникновения научной "хаосологии" использовал оба приема, совмещая их в едином процессе чтения. Опыт такого чтения Борхес перенял у кабаллистов, которые, - пишет он, - "превращают писание в совершенный текст, где роль случая сведена к нулю. Книга, где нет ничего случайного, механизм с беспредельными возможностями". Собственно, такой книгой может стать любая, если ей придают соответствующий статус. На это намекает Борхес, поражаясь Библии: "Редкостная идея придать священный характер лучшим произведениям одной из литератур". По Борхесу, книга адекватна миру, хотя это вовсе не тот мир, в котором мы живем. Если мир - текст, как говорят нам современные мыслители, то философ становится филологом, а мировоззренческие проблемы - текстологическими: правила чтения, критика текста, стратегия интерпретаций. Это и есть тот диалог с Другим, диалог с нечеловеческим разумом, который вел ровесник 20 века великий писатель и не менее великий читатель Хорхе Луис Борхес. На заре постмодернистской эры американский критик Лесли Фидлер писал, что человек задуман не тружеником, а визионером, и истинное его предназначение состоит в том, чтобы изобретать другие миры, а не преобразовывать этот. Может быть, тут рождается утопия компьютерного века, вернувшаяся туда, откуда она пришла - в царство иллюзии? Во всяком случае, "виртуальной реальности" вряд ли подойдет искусство "кухонного реализма", описывающее наш повседневный опыт. Скорее ей понадобится литература "виртуальных сценариев", буквально выводящих нас из себя. Здесь-то ей и пригодится библиотека Борхеса - прообраз той вселенной, в которой нам предстоит жить. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
