Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
Как украсть миллион?Автор программы Марина ЕфимоваВедущий Иван Толстой Марина Ефимова: В недавнем фильме "Предприятие Томаса Крауна" - о том, как подделывают шедевры искусства - есть знаменательная сцена. В музее Метрополитен экскурсовод пытается привлечь внимание школьников к картине Моне. Описывает оригинальность стиля, рассказывает, что эта картина - первое произведение импрессионизма. Все напрасно. Наконец, она вздыхает и говорит: "О кей, эта картина стоит сто миллионов долларов". И вот тут мы видим и изумление, и восторг, и потрясение. Словом, те чувства, которые должно пробуждать искусство. Эту сцену я вспомнила, когда прочла опубликованную на днях в журнале "Нью-Йорк Таймс мэгезин" статью о том, что среди рисунков знаменитых художников 15-17 веков, приобретенных Лос-Анжелесским музеем Пола Гетти, обнаружены по крайней мере 4 современные подделки. Беседуя об этом случае с профессором истории искусства из Бостонского университета Кеннетом Лопатиным, я высказала предположение, что всему виной невообразимые деньги, которые стоит сейчас произведения искусства. Относительно того, что деньги невообразимые, профессор со мной согласился. Кеннет Лопатин: Цены абсолютно несоразмерные. Мой любимый пример - греческие глиняные горшки. Это просто посуда, на ней выцарапан простенький дизайн. В антикварной лавке он стоил бы 25 центов. В прошлом году на аукционе один такой горшок был продан за три с половиной миллиона долларов. Конечно, при таких ценах кое у кого появится соблазн сварганить подделку. Марина Ефимова: Однако профессор Лопатин не согласен объявить подделки произведений искусств прерогативой нашего времени, времени победившего консюмеризма. Кеннет Лопатин: Конечно, деньги играют большую роль. Но, в общем, не намного большую, чем в другие времена. Я могу вам рассказать историю подделок из времен ренессанса, даже древние римляне жаловались на то, что страна наводнена подделками старых шедевров. Однажды Микеланджело сделал копию греческой статуи. Его друг посмотрел на статую и сказал, что если он закопает ее на некоторое время в землю, она будет выглядеть подлинной. Микеланджело последовал совету и через несколько лет продал статую за большие деньги. Так что это дело не новое. Марина Ефимова: Однако чем дороже становятся классические произведения искусства, тем больше соблазн создать подделку. В 80-х годах я помню скандал с американской коллекцией русских икон, в которой русский эксперт - эмигрант Тетерятников - нашел много поздних подделок. Кеннет Лопатин: Случаи с иконами особенно интересны, потому что художники копируют иконы уже тысячу лет и по пути создают живописные шедевры. Для всех художников создание икон - это часть профессионального обучения. Но коллекционерам икон не нужны ни шедевры, ни новации, им нужны подлинники икон, и чем древнее, тем лучше. Между прочим, когда Микеланджело продал свою копию под видом подлинника и покупатель узнал об этом, то он вернул статую торговцу. У этого человека была в руках подлинная работа самого Микелянжело, но он устроил скандал и потребовал возврата денег, поскольку его статуя не была греческой, не была подлинником. Рынок произведений искусства - сфера иррациональная. Это мода, это страсть. Люди готовы платить несусветные цены за имя и за древность. И они так ослеплены этим принципом, что дилеры назначают гигантские деньги, даже не проверив художественную ценность вещи. Марина Ефимова: Этой страстью коллекционеров, как известно, пользуются художники, подделывающие подлинники, по-английски они называются "форджерс". Диктор: "21 августа 1911 года, в 9 часов утра по одной из служебных лестниц Лувра, напевая, спускался водопроводчик. Когда до первого этажа остался один пролет, он услышал внизу возню и нецензурную ругань. Свесившись через перила, водопроводчик увидел музейного маляра-итальянца Винченсо Перруджио, который закричал ему: "Какой-то болван снял ручку с двери, и нам не выйти!" Водопроводчик спустился, открыл дверь своим ключом и, подсмеиваясь над горячим итальянцем, выпустил Перруджио и двоих его подручных. Только на следующий день, 22 августа, обнаружили, что из Лувра украдена Мона Лиза". Марина Ефимова: Так описывают эту кражу историки и, в частности, Энн Уолдер в ее книге "Настоящее или поддельное?". Но нас сейчас волнует не сама кража, а вопрос, для чего украли Мону Лизу Перруджи и его компаньоны - художник Шадрон и авантюрист Эдуард Валфиерно? Диктор: "В среду 22 августа 1911 года газеты объявили о пропаже Мона Лизы, и Франция впала в шок. Тем временем Шадрон и Валфиерно посетили 6 нуворишей-коллекционеров живописи, судя по всему, американцев. И продали каждому подлинную Мона Лизу. Что характерно, ни один из покупателей не заявил в полицию. А настоящая Мона Лиза объявилась через 2 года в Италии, где Перруджи принес ее известному торговцу живописью и предложил отдать ее за приемлемую сумму, но с одним условием - чтобы картина осталась в Италии. Марина Ефимова: Между прочим, через много лет выяснилось, как трое жуликов осуществили эту кражу века. Они вошли в Лувр накануне, как посетители, а когда пришло время закрытия музея, незаметно отделились от толпы и проскользнули в кладовку, где хранился инвентарь и спецодежда. Так что если вы думаете, что сюжет прелестного голливудского фильма "Как украсть миллион" выдуман, то вы очень ошибаетесь. Диктор: "1 марта 1924 года во Франции в деревне Глазель местный подросток Эмиль Фроден шел за плугом, который тащил бык. И вдруг на глазах у Фродена бык провалился сквозь землю. Ошеломленный мальчик заглянул в образовавшийся провал и увидел овальное помещение с блестящими, словно стеклянными стенами. Фроден привел к каверне учителя, а тот в свою очередь археолога-любителя доктора Марлэ. Они обнаружили под землей почти целиком сохранившуюся средневековую печь для обжига глины. А в ней и рядом в земле несколько отшлифованных каменных наконечников и других предметов отнесенных археологом к эпохе неолита - то есть 8 тысяч лет до новой эры. В Глазель нагрянули толпы, в течение следующего десятилетия деревню раскопали от околицы до околицы и нашли еще уйму предметов древности, из которых большинство было определено прибывшей комиссией как подделки. Газеты обвинили Фродена и Марлэ в мошенничестве, и все забыли про Глазель. Однако в конце 70-х годов анализ термо- и светоскопии показал, что те предметы, которые Фроден и Марлэ нашли в старинной печи, вовсе не были подделкой, и вопрос о том, где началась цивилизация в Ближнем Востоке или в Европе все еще остается открытым." Марина Ефимова: До тридцатых годов 20 века, пишет в книге "Подлинное или поддельное" Энн Уолдрен, никакого научного анализа подделок не существовало. Доверяться приходилось только глазу знатоков. Например, легендарного американского знатока итальянской живописи Беренсона - эмигранта из России. Теперь к нашим услугам все - от микроскопа до атомного реактора. Соответственно, в 1965 году обнаружили, что подделан портрет графа Веллингтона в лондонской Национальной галерее, который считался работой великого Гойи. В 1976 музей Корнеля заметил подделки Коро. Вообще за всю свою карьеру французский художник написал 600 картин, но только на американском рынке ходит 3000. А музей в Сент-Луисе разглядел, что его Зурбаран написан через 200 лет после смерти автора. В картине в зеленой краске нашли окись хрома, которой в те времена не знали, а в трещинках графит, имитирующий пыль веков. Институт Эм-Ай-Ти обнаружил, что флорентийский мастер 15 века, оказался мастером 1916 года и что в музее Метрополитен из 66 предметов утвари 8-тысячелетней давности, добытой на раскопках в Турции, только 18 действительно древние. Спрашивается, как же в таком случае могут обмануться при покупках современные музеи? Вот что говорит профессор Лопатин: Кеннет Лопатин: Опытный глаз очень важен. А роль науки, я думаю, часто преувеличивают. Научные заключения и сами часто требуют интерпретации, и эксперты интерпретируют их по разному. Конечно, я не говорю о простых вещах, когда оказывается, что икона пяти-вековой давности сделана на доске, которой 50 лет. Что касается безошибочного глаза, то это тоже, в общем, миф. Точность суждения эксперта чаще всего объясняется опытом и знаниями. Важно то, что покупатели подделок хотят быть обманутыми. То есть они находятся в таком возбуждении при мысли, что нашелся новый шедевр, о котором никто не знает и который они будут иметь в своей коллекции, не важно частной или музейной, что они готовы верить всему. А что касается торговцев предметами искусства - артдилеров, то некоторые из них знают, что продают подделку, некоторые - нет. Марина Ефимова: Британский искусствовед Николас Тернер, который обнаружил подделки в музее Гетти, высказал догадку, кто их сделал. Он указал на художника-копииста Эрика Хэпберна. История Хэпберна, рассказанная его знакомым Брайаном Сюэлом, является довольно-таки типичной историей форджера. Диктор: "Однажды Эрик купил несколько интересных старинных рисунков на блошином рынке по 12 фунтов стерлингов каждый. Он немедленно отправился в самую уважаемую и именитую арт-дилерскую фирму Колнаги и предложил находку. Тамошние эксперты оценили рисунки в 25 фунтов каждый и купили. Через некоторое время на выставке-продаже коллекции Колнаги Эрик увидел, что на его рисунки поставлена цена в несколько тысяч фунтов каждый. Эрик пришел в ярость. В библиотеке он незаметно вырвал несколько пустых страниц из манускриптов 17 века, приготовил из натуральных ингредиентов чернила по старинным рецептам и начал свои подделки. Кстати, еще одна деталь. Когда Хэпберн подделывал стиль художников 15-17 веков, он работал в легком подпитии, считая, что это состояние имитирует ту неторопливость жизни и легкость руки, которая была свойственна творцам эпохи ренессанса. И Колнаги первыми попались на удочку". Марина Ефимова: Начиная с 1950-го и до 1996 года Хэпберн создал более 1000 подделок. Больше, чем любой форджер за всю историю подделок. Профессор Лопатин, а почему Хэпберн не был арестован и судим? Кеннет Лопатин: Это очень тонкая грань между копией и подделкой. Допустим, Хэпберн делает рисунок под Пикассо. Приносит дилеру и показывает. Дилер говорит: этот рисунок похож на Пикассо. А сам Хэпберн ничего не говорит, никого не обманывает. Он просто дает дилеру возможность думать, что это Пикассо. Незаконность начинается тогда, когда вы лжете об авторстве картины. Когда вы намеренно обманываете покупателя. Форджер может процветать только в том случае, если он хороший бизнесмен. Он должен знать, чего хочет рынок. В случае с подделками музея Гетти, Хэпберн, если это был он, знал, что рисунки художников 15-17 веков большая редкость. И каждый музей хочет иметь их в своей коллекции. Почти четверть века на рынок шел поток фальшивых импрессионистов. А примерно между 1870 и 1910-ми годами в Америку было ввезено 2000 картин Рембрандта. Из них подлинных -считанные единицы. В Америке в те годы был популярен Рембрандт, и художники подделывали Рембрандта. Марина Ефимова: Один из обманутых форджером дилеров назвал Хэпберна "убийцей искусства". Но что же они тогда за знатоки, если не могут отличить оригинал от подделки? Профессор Лопатин, согласитесь, что когда слушаешь историю Хэпберна, самому хочется проучить бесчестных арт-дилеров. Кеннет Лопатин: Таким он себя и представлял, чем-то вроде Робин Гуда или крестоносца, идущего войной на хищника от искусства. В реальности авторы фальшивок - это обычно чрезвычайно одаренные художники, чьи работы не имеют успеха. Тогда они начинают зарабатывать копиями с известных художников. И вполне невинно делают это до тех пор, пока кто-то не принимает их работу за подлинник. Тогда они начинают уже сознательно использовать свое мастерство для заработка. И это продолжается до тех пор, пока их не разоблачает какой-нибудь эксперт или не выдает друг. Что интересно, что часто никто этим разоблачениям не верит. Марина Ефимова: А кому хочется верить? Ведь копии имитатора обманули не только дилеров и коллекционеров, купивших подделки. Но и искусствоведов, которые уже написали про это научные работы. Николаса Тернера, например, после обнаружения подделок и публикации статьи об этом, музей Гетти уволил с должности куратора. Разоблачения ставят под вопрос множество репутаций. Возможно, именно этим обстоятельством и объясняется феномен Ван Мегерина. Кеннет Лопатин: Самая известная история произошла с голландским художником Хансом Ван Мегерином. Он продавал свои подделки Вермеера Дельфтского нацистам, и после войны его привлекли к суду за коллаборационизм, за продажу врагу национальных сокровищ. На суде он признался, что писал эти картины сам, но никто ему не поверил. Поэтому ему пришлось в тюремной камере сделать еще одну копию. Марина Ефимова: Мегерин убедил один суд в том, что он не виновен в предательстве. И он тут же попал в другой суд, за мошенничество. И тут начались споры. Особенно о ранней его подделке "Христос в Эммаусе". Эту мастерскую и оригинальную работу кое-кто и до сих пор считает произведением Вермеера, так она хороша. На суде Мегерин, защищая свой единственный талант - копииста - настаивал на авторстве. Его пытались уличить во лжи. Все это длилось так долго, что нечастный художник, оставленный женой, друзьями, не заработавший никакой славы, кроме скандальной, умер, не дождавшись приговора. Сейчас в Нью-Йорке проходит выставка картин Вермеера и художников Дельфтской школы. В частности, Питера де Хоха, которого Мегерин тоже подделывал. Все ли картины там подлинные? Репортаж с выставки ведет Владимир Морозов: Владимир Морозов: В полдень, в будний день перед входом в Метрополитен уже полно народу. Кроме обычных двух миллионов экспонатов, сейчас тут несколько временных экспозиций. Одна из самых популярных - Вермеер и Дельфтская школа живописи. Посетительница: Да, мне очень понравилось. Недавно я прочла роман о художнике, навеянный его картиной "Девушка с жемчугом". Книга дала мне представление о том, как он работал. Владимир Морозов: Что бы вы сказали, если бы узнал, что вот этот Вермеер подделка. Посетительница: Я бы почувствовала себя оскорбленной. Владимир Морозов: Возле картины "Искусство живописи" стоят два нестриженых парня и прилежно копируют Вермеера. Скажите, спрашиваю я младшего, а вы смогли бы за хорошие деньги сделать копию. Неотличимую от оригинала? - Я? Нет не смогу, я просто учусь. Мне не отличить копию от оригинала, но я считаю, что подделкам не место в музее. В разговор вступает художник постарше: - Иногда подделки не хуже подлинников. Под Вермеера когда-то рисовал ван Мегерин. Я видел его работы у друзей в Голландии. Такая же ясность и вибрация света. Его бы не разоблачили, если бы он сам не признался. При таком мастерстве не важно, подделка это или нет. Владимир Морозов: В любой дискуссии свежую струю вносят обычно русские американцы. Женщина: - Посмотрите, какое количество Родена находится в этом музее. Посмотрите, сколько Родена в других городах. Вы что, верите, что все это сам Роден. Мужчина: - Все это делается на Малой Арнаутской. Владимир Морозов: Для моего следующего собеседника вопрос о подлинности имеет чисто практический смысл. - Я предпочитаю подлинники. Я сам коллекционер. Дешевые покупаю сам, а если за несколько тысяч долларов, то иду к оценщикам. Они выдают специальный сертификат о подлинности - 20-25 долларов за марку. Владимир Морозов: Не менее определенно высказался другой ценитель живописи. - Если мне работа нравится, то нравится независимо от степени ее подлинности. Я не покупаю эту картину, и для меня не имеет большого значения ее подлинность. Это важно для тех, кто хочет вложить в нее деньги. Владимир Морозов: Неожиданно он спросил меня: а вы купили бы поддельного Рембрандта за миллион долларов? В сувенирном магазине музея я долго листал альбом под названием "Рембрандт и не Рембрандт". Это чтобы отличить подделку, когда придет время покупать Рембрандта. Потом я посмотрел на цену и решил погодить с покупками. Альбом стоил 50 долларов. Марина Ефимова: В 1996 году Эрик Хепберн опубликовал книгу "Форджерс хэндбук". Этакое сделай сам - руководство по изготовлению подделок. Это был чистой воды вызов всем, кого он обманул и опозорил. Через несколько месяцев Эрика Хэпберна нашли на глухой улице Рима с проломленным черепом. Кто мог его убить? Кеннет Лопатин: Одни говорят, что это мог быть какой-нибудь художник-копиист, чьи секреты он раскрыл, другие подозревают, что его из мести убил кто-то из арт-дилеров. Словом, никому не приходит в голову, что он мог быть просто жертвой уличной преступности. Люди вообще склонны романтизировать форджеров. Народ всегда им сочувствует, потому что их жертвами всегда становятся богачи и музеи, а простые люди от этого не страдают. Кто-то назвал подделки "венерическим заболеванием рынка предметов искусства, плата за неудержимые желания и недостаточную осторожность". Марина Ефимова: Но вообще, как мы уже говорили, разоблачение подделки никому не выгодно. Хэпберна убили соперники арт-дилеры, а его разоблачителя Тернера уволил музей. Какие вообще отношения между музеями и арт-дилерами? Я не очень это понимаю. Кеннет Лопатин: Они не хотят, чтобы мы понимали. Дилеры часто дарят музеям произведения или дают на временную экспозицию. Если они дарят, то музей оказывается в долгу перед дилером. Если временно выставляют, то наоборот, музей делает ему рекламу. Словом, рука руку моет, или, выражаясь мягче - симбиоз. Этот бизнес полон секретов, слишком большие деньги в нем замешаны. Еще несколько лет назад вообще бы никто не стал об этом говорить. Приоткрылся этот мир, во всяком случае, в Америке. Только после разоблачения истории картин, конфискованных нацистами у евреев, а через несколько десятилетий обнаруженных в американских коллекциях. Кстати казать, для истории искусств такие случаи опаснее самих подделок, потому что если оригинальное произведение контрабандой вывозится из одной страны в другую, обычно через Швейцарию или через Лондон, то его следы теряются, иногда на века. Именно это и создает благодатную почву для подделок. И начинается новая, фальшивая история данного произведения. Марина Ефимова: Многие говорят: почему произведение искусства, особенно картина, так катастрофически падает в цене, если оказывается подделкой. Ведь она так хороша, что несколько десятилетий, если не веков, обманывала даже специалистов. В 1974 году Лувр закрыл выставку картин из личной коллекции Пикассо, потому что среди них обнаружилось множество подделок, например, русского художника Сутина. Многие протестовали против этого закрытия, ведь Пикассо любил эти картины, говорили они. Более того, в отличие от Шагала, который приходил в ярость от того, что его подделывали все кому не лень, Пикассо относился к имитации своих работ вполне добродушно. Если мне понравится, говорил он, я подпишусь и под подделкой. То же самое говорит и имитатор: раз мир принял мою картину за работу Рембрандта, разве не значит, что я такой же великий художник, как Рембрандт. Вот что отвечает на это известный критик Макс Фридландер. Диктор: "Имитатор не может позволить себе роскошь свободы. Не может следовать своей интуиции и природе. Его удел - холодный расчет и хождение след в след. Любая уступка живому импульсу чревата для него риском. Искусный имитатор может скопировать мастерство. Но он не может скопировать талант". |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
