Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[16-11-04]
Человек имеет правоВедущий Карэн Агамиров "Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства". Статья 1 Всеобщей декларации прав человека. Карэн Агамиров: Правовой аспект усиления борьбы с наркоманией - такова наша сегодняшняя тема. Участники передачи: депутат Государственной Думы России, руководитель движения "Город без наркотиков" Евгений Ройзман, исполняющий обязанности председателя Антимилитаристского комитета Сергей Сорокин и адвокат Михаил Федоров. Михаил Федоров, давайте сначала напомним нашим слушателям статьи Уголовного законодательства, которые регулируют вещи, связанные с хранением, производством наркотиков, сбытом их. Михаил Федоров: Статья 228-ая предусматривает ответственность за незаконное приобретение, хранение, перевозку, изготовление, переработку (без цели сбыта). В крупном размере эта ответственность - до 3 лет лишения свободы. Эта ответственность усиливается, если преступление совершено с приобретением, хранением, но в особо крупном размере. Тут, извините, ответственность уже более жесткая - от 3 до 10 лет. Надо сразу заметить, что эти критерии - "крупный размер" и "особо крупный размер" - они определены майским постановлением правительства. Это подзаконный акт, хотя мы на него опираемся. Также законодатель предусматривает ответственность у нас - тоже, кстати, уголовную - за незаконное производство, незаконный сбыт, незаконную пересылку наркотических средств. Тут ответственность - срок лишения свободы от 4 до 8 лет. Наша государственная машина: мне приходилось сталкиваться с такими ситуациями, приведу примеры. Я защищал одного мальчика, который взял, хранил и так далее. И когда ему судья вынесла наказание, мы с судей разговорились, и она говорит: "Михалыч, вот с этого адреса, откуда он брал, уже шестой эпизод". И, главное, привлекают именно тех лиц, которые покупают, но почему-то не привлекают лиц, которые сбывают этот наркотик. Карэн Агамиров: Это самая большая проблема, да, Евгений Вадимович? Евгений Ройзман: Море таких, действительно, эпизодов. И я видел по 80 эпизодов с одной точки. Когда люди садятся за хранение, их с героином ловят, когда они от точки отходят недалеко, а саму точку не трогают. Ну, точка платила всем - это у нас известно всем. В Екатеринбурге была такая Татьяна Морзовская - точка на Шаумяна, 11, половина наркоманов там брали. Но я вам скажу следующее. Если человека берут с этой точки с героином, и он дает показания, что "я брал именно здесь, на этой точке и вот у этого человека", во-первых, ему больше чем условно никогда не дадут, а во-вторых, это дало бы возможность эту точку закрыть. Но, как правило, стараются показания не давать, пишут: "Купил у неустановленного лица". Море таких дел! Машина не хочет работать, машина сама у себя деньги отнимать не будет. Несмотря на то, что все равно есть порядочные мужики в органах, но машина против себя не работает. Карэн Агамиров: Евгений Ройзман, я думаю, не будет преувеличением сказать, что вы посвятили свою жизнь борьбе против наркотиков, да? Евгений Ройзман: Ну, так получилось, последние пять лет. Но у нас было просто восстание, у нас началось восстание против наркотиков. Для меня с чего началось - у моих сверстников начали дети умирать. Просто дети умирают у сверстников, и никто же не говорит, от чего умирают, обычно скрывают. А потом, когда столкнулись, увидели, что у нас были районы в городе, где половина пацанов были наркоманами, просто что-то страшное в городе происходило. Это было просто восстание, а потом уже зашло в такую цивилизованную форму, сумели пейджер установить и отслеживать все, что происходит. Где-то сумели заставить милицию работать, где-то сумели им помочь, где-то с прокуратурой нашли взаимопонимание - и у нас получилось. У нас за последние три года ни один ребенок не умер от наркотиков. Карэн Агамиров: В Екатеринбурге. Евгений Ройзман: Да. Но сейчас ситуация ухудшилась. После постановления правительства номер 231 ситуация резко ухудшилась, и не только в Екатеринбурге, а вообще везде. Карэн Агамиров: Давайте напомним об этом постановлении, потому что Михаил Федоров считает, что ответственность достаточно жесткая. Как вы считаете, депутат Государственной Думы? Евгений Ройзман: Я считаю, что здесь есть один очень серьезный момент (это к вопросу о гуманности). С одной стороны, жалко, конечно, когда наркоман-бедолага сидит за 0,1, а с другой стороны, за 2003 год в России погибло 70 тысяч человек от героина! А вот те, кто сидел в тюрьме, они не погибли. И поэтому для многих наркоманов единственный шанс - это попасть в тюрьму. И многие родители наркоманов, когда уже не знают, что делать, договариваются с милицией и своего ребенка сажают, - так шанс появляется. Карэн Агамиров: Там невозможно или трудно достать наркотики? Евгений Ройзман: Там, во-первых, в большинстве случаев гораздо труднее это сделать. А во-вторых, пока наркоман в тюрьме, он не умрет от передозировки, он никого не убьет, никому не оторвет уши вместе с сережками, никого не забьет в подъезде молотком. Это ведь тоже нельзя сбрасывать со счетов. Карэн Агамиров: Давайте напомним это майское постановление правительства этого года. В Уголовный кодекс было введено понятие так называемой "средней разовой дозы": гашиш - 0,5 грамма, героин - 0,1 грамма, маковая соломка - 10 граммов, метадон - 0,5 грамма, кокаин - 0,15 грамма, кадеин - 0,1 грамма, морфин - 0,01 грамма, кетамин - 0,1 грамма. Согласно постановлению правительства, с 12 мая уголовная ответственность за хранение вот этих перечисленных наркотических веществ будет наступать лишь при обнаружении у человека 10 или более таких доз запрещенного препарата. Вот вы, Михаил, считаете, что правительство правильно определило границы, да? То есть 1 грамм героина - это ничего, это пусть хранит человек? Михаил Федоров: Для меня очень трудный вы задали. Я вспоминаю, когда я еще работал следователем, до адвокатской деятельности, мы изъяли, помню, у одного маковую соломку, три мешка у меня в отделе лежало, и у меня еще опера приходили: Три мешка! А теперь по маковой соломке у нас с вами ответственность возникает, если крупный размер - это от 100 граммов до 500 граммов. А по предыдущему постановлению было до 250 граммов. То есть получается, что облегчение прошло. Но я думаю, что все-таки какие-то эксперты эту норму вырабатывали, то есть мне трудно судить, много это или мало. Евгений Ройзман: Реально произошел очень серьезный всплеск наркомании по стране. Количество передозировок раз в 5-8 увеличилось, в том числе и по Москве. Карэн Агамиров: После этого постановления, да? Евгений Ройзман: После постановления. И очень много смертей, это пошло вверх. Все больше смертей, за полгода в одном Иркутске 1650 человек погибли от героина. Фактически правительство легализовало употребление наркотиков. Это любой дебил может зайти в школу, развесить грамм героина на 20, как у наркоманов называется, у кого-то - "чеки", у кого-то - "фитюли", по 0,05 развесить и прийти в школу, раздать. Он может прийти в школу, собрать детей и закурить, угостить детей, - и ему за это не будет ничего. Карэн Агамиров: Сергей Сорокин тоже этой проблемой достаточно давно занимается - правовыми основами, борьбой с наркоманией. Но он еще очень активно работает с молодежью, которая отказывается служить в армии. Вас эта тема тоже напрямую задевала? Сергей Сорокин: Вообще я должен сказать, то они очень похожи. Государство может бороться как с тем, так и с другим очень много десятков и тысяч лет, потому что оно делает это неправильно. Призывную кампанию можно просто отменить и не заниматься призывом - тогда не будет этой проблемы, с которой в телевизоре выходят десятки генералов, депутатов Думы и говорят: "Вот какая проблема - призыв. План мы не выполняем, не хватает:" Это все пустые совершенно переживания. Нет никакой такой проблемы, и международный опыт это доказывает. Так же и с наркотиками: мы боремся не с тем, с чем надо бороться. Если мы хотим, чтобы наркотики меньше употреблялись, нужно проводить образовательную программу, объяснять надо людям, что надо делать, а что не надо делать. Карэн Агамиров: Ответ депутата Государственной Думы Евгения Ройзмана. Евгений Ройзман: Очень сложно всегда полемизировать с теоретиками. Весь международный опыт говорит о том, что, как только возникает ужесточение законодательства по наркотикам и начинается активизация работы, сразу же проблема идет на спад. Это продемонстрировали все страны, которые хотели бороться с наркотиками. И наоборот, как только начинается либерализация или просто разговоры о легализации - сразу же проблема начинает увеличиваться. Пробовали легализовать в Англии в 1957 году, в 1959 году пробовала Швеция - там просто коллапс произошел, и отказались от этой практики. В то же время всем показала пример Япония. У них, как наследие от американцев, была очень серьезная проблема - амфитамины пошли, психотропные вещества. Они в течение двух лет - с 1955 по 1957 год - жесточайшую политику повели против наркотиков и сумели полностью избавиться. Но была задействована фактически вся страна. Когда начинаешь говорить о легализации, представь себе тогда, что твой сын или дочь может спокойно пойти, купить, "упороться", получить передозировку, кого-то ограбить в этом состоянии, убить: Ну, как об этом вообще может всерьез взрослый человек, имеющий детей, говорить? Карэн Агамиров: Но есть же страны, где в определенной мере легализованы наркотики, - Голландия, по-моему: Евгений Ройзман: Вы считаете, что Голландия радуется этому? Они не знают, что делать с этим! А окружающие страны просто за голову хватаются, потому что у них на границах преступность такая серьезная - там добывают деньги, чтобы ехать в Голландию и получать "удовольствие". Михаил Федоров: Для меня всегда вопрос именно в степени ужесточения. Это всегда для меня очень большой проблемный вопрос. Вот я приведу простейший пример. Скажем, в Воронеже были медицинские вытрезвители, алкоголизм. И люди, кто перепил, могли, по крайней мере, знать, что они ночью переночуют там, не замерзнут на улице; сейчас их убрали, и вот получилась полнейшая раскрепощенность, полнейшая свобода. И меня это приводит к выводу, что без правовых средств, конечно, нельзя. Вот вытрезвители убрали - я считаю, это грубейшее было нарушение даже прав людей на жизнь, государство самоустранилось. Но вот все упирается в эту вот степень правовых воздействий - насколько их применять и как применять. И это для меня сложный вопрос. Карэн Агамиров: На самом деле сложный вопрос. Вот в Китае, например, вообще смертная казнь, да? Евгений Ройзман: В Китае была просто наркокатастрофа. Им англичане на протяжении полутора столетий туда запихивали опиум, там пол-Китая засыпало. И у них не было других способов. Но они ведь, посмотрите, переломили ситуацию, справились. И я считаю, что их нельзя осуждать, потому что, на самом деле, вопрос идет о выживании, как-то сопротивляться надо. Карэн Агамиров: Послушаем звонок. Здравствуйте, Лидия Ивановна. Слушатель: У меня реплика и вопрос. Давайте вспомним, что в феврале 2000 года за подписью председателя правительства замминистра экономики были внесены в Госдуму поправки к закону о лицензировании, принятие которых давало возможность любому физическому и юридическому лицу производить наркотические и психотропные вещества. Тогда это не прошло. И постановление правительства, о котором вы сказали, - 231-ое, от 12 мая, - оно увеличивает среднеразовую дозу героина в 10 раз. "Теперь ежедневно в карманах граждан будет находиться до тонны наркотиков", - заявил Михайлов тогда. Разве это не политика сегодняшней власти? И второй вопрос: сколько у нас сегодня наркоманов в Российской Федерации? В советское время их не было. Благодарю вас. Карэн Агамиров: Пожалуйста, Евгений Вадимович. Евгений Ройзман: Это очень верный подход. Конечно, в советское время они были, но вот у нас в городе их было человек 15-20, все друг друга в лицо знали. И не было такого, что в половине рабочих районов пацаны были наркоманами. Не было такого, что у детей слоган: кто не колется, тот лох. Понимаете, вопрос поставлен очень правильно. Обратились не к тем экспертам, когда разрабатывали это положение. Обратились к экспертам либеральных стран, Западной Европы, взяли какой-то датский, португальский опыт. А почему не обратились к экспертам Объединенных Арабских Эмиратов? Там просто не торгуют наркотиками, там их не купить, и там нет наркоманов. Карэн Агамиров: Тем не менее, Государственная Дума в минувшую пятницу занялась и проблемами наркотиков тоже, и она проголосовала за возможность госпитализации больных наркоманией подростков без их согласия. Евгений Ройзман: Срок увеличили сейчас до 16 лет. Вот через мои руки прошло порядка 5 тысяч наркоманов, с очень многими из них: вот первые тысячи, которые через нас прошли, я с ними с каждым разговаривал. И я со всей ответственностью заявляю, что взрослый-то наркоман сам себе не принадлежит, а о подростках и говорить нечего. За подростка, конечно, должны решать родители. Умные правозащитники говорят, что это личное дело каждого - колоться или не колоться. Нет проблем, езжай на необитаемый остров и хочешь - жри, хочешь - нюхай, хочешь - колись, но только на необитаемом острове. Потому что здесь ты живешь в обществе, и это касается тебя, меня, моих и твоих пожилых родителей, наших детей. Потому что наркоман - это очень социально опасный человек. Относиться к наркоману можно по-разному, можно его жалеть, можно негодовать. Но когда твоему ребенку уши оторвут вместе с сережками, а отца пожилого в подъезде молотком насмерть забьют, у матери вытащат пенсию, то будешь по-другому относиться. Карэн Агамиров: Эти факты - насчет ушей - это такие случаи были? Евгений Ройзман: Да это море таких фактов! Потому что каждый героиновый наркоман по-другому не может. Среднестатистический героиновый наркоман тратит в год порядка 191 тысячи рублей на наркотики. Деньги эти добываются воровством, 95 процентов воруют, грабят. Квартирные кражи - 90 процентов наркоманских, это все профессионалы вам скажут. Кражи из автомобилей, кражи барсеток - это практически все наркоманские, "раздевания" машин - все наркоманские кражи. Кражи цветных металлов большей частью наркоманские. Карманники сейчас только наркоманы. Поэтому проблема, на самом деле, стоит только так. Карэн Агамиров: А нападение на людей с целью отобрать мобильный телефон? Евгений Ройзман: Мобильные телефоны сейчас полностью наркоманские. Карэн Агамиров: Есть звонки. Николай, слушаем вас. Слушатель: Молодежная культура в той форме, в какой она у нас пропагандируется и прививается, а именно - в ночных клубах, является, собственно говоря, сетью наркоторговли. Не собираются ли наши законодатели каким-то образом регламентировать их работу? Спасибо. Карэн Агамиров: Да, это хороший вопрос. Государственная Дума отклонила законопроект об ответственности владельцев игорных заведений за употребление в этих заведениях наркотиков. Евгений Вадимович проталкивал этот законопроект, но ничего не получилось у вас. Евгений Ройзман: Его не я проталкивал, его из Совета Федерации Межевич представлял, этот законопроект. То, что торговля идет в ночных клубах и на дискотеках, ни для кого не секрет. Психотропные и марихуану впервые пробуют именно в ночных клубах и на дискотеках. Очень многие клубы и дискотеки создаются именно под торговлю наркотиками, и профессионалы это знают. Если бы законопроект прошел, то был бы, конечно, очень серьезный позитивный сдвиг. Вот, представляете, вы хозяин клуба, вы хозяин дискотеки. И у вас явно начинают явно торговать наркотиками. Ну, кто, кроме вас, должен за это отвечать? Кто-то же должен отвечать, а то получается, что в клубах торгуют, на дискотеках торгуют - и никто не отвечает. Если ты хозяин клуба, ты обязан знать, что делается у тебя дома. Если ты не способен это пресечь, значит, ты должен нести ответственность: или закрывай клуб, или нанимай серьезную охрану, или договаривайся с Госнаркоконтролем, с правоохранительными органами: Карэн Агамиров: Все логично, а почему законопроект все-таки не прошел? Евгений Ройзман: Не проголосовала "Единая Россия". Сергей Сорокин: Мэр города должен отвечать за употребление наркотиков в его городе? Если должен, то давайте тогда с этого начинать. Если мы хотим бороться с употреблением, с распространением наркотиков, то надо бороться именно с этим, а не с дискотекой. Вот поэтому это даже лучше, на самом деле, организациям, борющимся с наркотиками, - что они знают, где это происходит. Это же лучше, если вы знаете. Евгений Ройзман: На самом деле, все очень просто. Провели операцию, задержали за торговлю наркотиками в каком-то заведении, два-три эпизода - и уже можно с хозяином разговаривать. То есть существует же очень много элементов влияния на хозяев. Во всяком случае, можно просто вызвать и попытаться на совесть подействовать. Никто же не хочет, чтобы его ребенок кололся. Если человек создает условия для того, чтобы употребляли наркотики, у него же есть совесть, кроме всего прочего. Я был свидетелем случая, при мне пришли к очень серьезным людям и сказали: "У вас в Екатеринбурге есть дискотека, называется "Юла". Там торгуют наркотиками". Они сказали: "Даже разбираться не будем" - и закрыли дискотеку. Все, если разговоры в городе пошли - значит, так оно и есть. Это порядочный мужской поступок. Постоянно сталкиваешься с ситуациями, как это в Думе было, что люди не до конца понимают, что происходит. Неужели никому ничего не говорит цифра - 70 тысяч за 2003 год погибших?! Поверьте, что огромное большинство - это люди до 30 лет, а большая часть - до 25. Карэн Агамиров: Непосредственно от употребления наркотиков. Евгений Ройзман: Да, от героина девять из десяти погибают. Карэн Агамиров: На совещании в Генеральной прокуратуре в минувшую пятницу Устинов, генеральный прокурор, привел такие данные: около 2 миллионов россиян регулярно употребляют наркотики: Евгений Ройзман: Госнаркоконтроль приводит цифру - 4. А сколько на самом деле - не знает никто. Карэн Агамиров: Да, он потом говорил, что, может быть, и 4. Около 70 процентов употребляющих наркотики - это люди в возрасте до 30 лет. Ежегодно в состоянии наркотического и токсического опьянения совершается 8-10 тысяч преступлений - говорится в пресс-релизе Генеральной прокуратуры. Доходы от преступной реализации наркотиков и психотропных веществ, по разным оценкам (это сообщил "Интерфакс"), составляют от 10 миллиардов до 18 миллиардов долларов в год. Вот надо, наверное, отсюда и делать некоторые выводы. Почему не закрывают такие игорные заведения? Почему не штрафуют директоров? Почему не проходит, в конце концов, законопроект такой в Государственной Думе, чтобы воздействовать на руководство таких заведений? Сергей Сорокин: Законопроект не поможет, ничего не поможет. Карэн Агамиров: Категорический противник всяких правовых средств. Евгений Ройзман: Как ничего не поможет, когда получается, если работать? Сергей Сорокин: Получается тогда, когда - как вы приводите ситуацию - весь народ Екатеринбурга восстал. Вот это работает, а законы милиция не будет исполнять. А если она этого не делает: Евгений Ройзман: Я здесь с оппонентом полностью согласен в данном случае, потому что я считаю, что мэр - это хозяин города, и от позиции мэра зависит очень многое. Я видел ситуация, когда к нам пришел мэра города Кировграда Андрей Смирнов, молодой, здоровый парень, и говорит: "Парни, помогите. Я утром не могу прийти в кабинет - меня матери одолевают. Половина Кировграда колется, дети в школу перестали ходить, что-то страшное происходит". И Кировградом занимались целенаправленно около двух лет - все, там перестали торговать. Наркоманы уехали из города, кто еще оставался, а там просто перестали торговать. Но это мэр хотел, он сумел договориться с милицией, договаривался с прокуратурой. То же самое произошло в городе Алапаевске - там именно городская Дума, прокурор города, мэр города и общественность взялись - и из Алапаевска уехали все наркоманы, там вообще сейчас не торгуют наркотиками. Это небольшие городки, до 100 тысяч населения, но получается. И от позиции мэра зависит многое. Я не могу бороться со злом во всем мире, у меня нет времени. Но я могу не дать торговать наркотиками в своем подъезде. Это каждому мужику доступно, каждый может не дать торговать наркотиками в своем подъезде. Но если мужики соберутся, они не дадут торговать во дворе, на своей улице и в своем городе. И надо понимать, что ты ответственен за какую-то свою территорию. Может распространить свое влияние - распространяй, делай какое-то добро, сопротивляйся. Карэн Агамиров: Это я согласен. Кстати, лет 5 назад вот так вот, силовым способом я разогнал наркоманов в своем подъезде. Больше не появляются с тех пор. Лиза, слушаем вас. Слушатель: Большое спасибо за передачу интересную. Я сама бывшая наркоманка, и мой вопрос - о клубах. Очень часто устраивают облавы, но после этого продолжаются все те же тусовки, и то же употребление, и милиция очень часто сама принимает в этом участие, и я была сама этому свидетелем. Карэн Агамиров: Милиция потворствует. Ну, конечно, есть эти факты, и я сам видел эту точку - на Лубянке есть открытая точка, где торгуют наркотиками. Главное силовое ведомство страны напротив, недалеко, - в курсе всего этого, знают. Почему не прикрывают? Сергей Сорокин: Я не знаю, мне они в этом не признавались. Если бы они признались: Михаил Федоров: Я хотел бы высказать такое соображение свое насчет того, что не принимается закон. Мы говорим об обычном праве: я в подъезде, взрывы вот такие вот, предположим, и так далее. Это обычное право, а тут, как я понимаю, вопрос стоит уже о другом, что без вины вот этого руководителя игорного клуба привлекли к ответственности. Но по нашим основополагающим критериям объективное вменение запрещено законом. Нужно доказать вину, да, но тогда добивайтесь этого, доказывайте, если он сам организовал, если он с этого имеет и так далее, а не в общем рассуждайте. То есть тут вопрос, мне кажется, упирается в качество работы органов. Карэн Агамиров: Михаил Ратмир из Москвы написал, наверное, для вас специально сообщение на пейджер. "Для торговцев наркотиками нужно ввести смертную казнь. Наркоманов изолировать, пока не вылечатся. Принцип - лишить рыбу воды". Михаил Федоров: Ну, по поводу смертной казни, вообще-то, очень сложный вопрос. Вообще, сколько я видел наркоманов и в своей практике, и привозили их, и алкоголиков я в ЛТП в свое время даже возил, в лечебно-трудовой профилакторий. Извините, к чему тогда привело ЛТП? Вот говорят: в тюрьмах не торгуют, в зонах. Да там, извините, и этим торгуют, и наркотики у них есть, там свой прайс-лист. Конечно, может быть, не в таком распространенном влиянии. А по поводу лечения: В наших зонах лекарств сейчас нет, насколько я знаю, в СИЗО у нас клиенты сидят - не могут найти элементарнейших лекарств, не говоря уже о серьезных, которые могут лечить. Карэн Агамиров: Владимир, слушаем вас. Слушатель: Что знают дети об ужасах этой болезни, о ее последствиях? Ничего они не знают! Они это почувствуют своим телом и мозгом только тогда, когда их уже втянули в эту бездну и пути назад практически нет. Я думаю, что телевидение может и должно использовать свой колоссальный потенциал воздействия и создать передачу (может быть, под рубрикой, допустим, "Даешь безопасность!"), которая будет показывать детям реальности ломок наркоманов, способы обмана, втягивания детей в эту чуму. Евгений Ройзман: Государство обязано внести законопроект о введении смертной казни за организацию торговли наркотиками. Это важно для того, чтобы государство просто продемонстрировало, задекларировало свою беспощадную позицию. А то получается, что ситуация все хуже, а кодекс все либеральнее. Надо вводить смертную казнь, и я думаю, что никто нас за это не упрекнет. Сергей Сорокин: Я упрекну, и очень сильно. И, собственно, мировая культура вас в этом упрекает. Неужели вы не видите, что смертная казнь - это желание граждан не возиться с проблемой? Михаил Федоров: По поводу смертной казни, в принципе, я тоже считают, что ответственность нужно установить жесткую. Наверное, смертная казнь - это уж слишком, тем более что у нас мораторий. Дело в том, что у нас смертная казнь - это уже не наказание, это уже тьма перед этим человеком. Карэн Агамиров: Александр, слушаем вас. Слушатель: Пропаганда, пропаганда: А вот сила денег - все про это забыли. Если я буду знать, допустим, где эта наркоточка находится, я сообщу куда надо (найти надо неподкупных, может, в отделе милиции что-то создать), и я буду знать, что мне за это будет вознаграждение, и чем крупнее цепочка наркотическая, тем больше вознаграждение, - у меня будет заинтересованность. Сергей Сорокин: Александр, я просто хочу сказать, что сейчас все это действует, вот эта цепочка действует, но действует в другую сторону. Милиция подбивает свои показатели с помощью подготовки, отслеживания и ареста вовремя, разрешения уголовного дела. То есть нужно 15 человек осудить - они всегда готовы "из кармана" достать 15 наркоторговцев, распространителей или потребителей и сдать их под суд. И так делаются показатели. Евгений Ройзман: К счастью, конечно, это не совсем так. Но зерно истины здесь есть. Очень серьезная проблема в показателях. Показатели такие: сколько человек привлечено, сколько героина изъято: А на самом деле показатели должны быть такие: не торгуют наркотиками на твоей территории - значит, тебе орден и премия, а не сколько ты там героина изъял. Конечный результат - чтобы дети не умирали от наркотиков и чтобы не торговали наркотиками. Поэтому надо здесь на конечный результат ориентироваться. Я был свидетелем одного случая. У нас был начальник отдела по борьбе с наркотиками в Березовском, по-моему, Артемьев его звали. И вот его поднимают на коллегии и говорят: "У тебя показателей нет". Он говорит: "У меня не будет показателей". - "А почему? У всех есть, а у тебя нет". - "А я торговать не даю". Карэн Агамиров: Сергей Сорокин сказал одну интересную вещь, что повышение цены на наркотик способствует: чему? Сергей Сорокин: Нет, запрет: Карэн Агамиров: Запрет способствует повышению цены и развитию наркомании, да? Сергей Сорокин: Да. Евгений Ройзман: Но здесь сразу же надо сказать, чтобы было понятно: что лучше - дешевый и доступный наркотик или дорогой наркотик? Поверьте мне, пожалуйста, как профессионалу: чем дороже наркотик, тем меньше к нему доступа. Это факт, априори, пожалуйста, его примите. Поэтому у нас нет столько кокаиновых наркоманов, сколько героиновых, потому что героин практически бесплатный. Вот я назвал среднюю цену - 600 рублей, а мы в последнее время сталкиваемся, что таджики завозят - 180-250. И он становится просто доступен. Как только взлетает цена - уже так быстро героин не купить. Любое затруднение работает на людей. Чуть-чуть активизировались, затруднили доступ наркоманам к наркотикам - все, начинаются обращения в клиники. Чуть-чуть затруднили - уже меньше берут. Это необходимо делать. И когда цена взлетает, на самом деле, это для ситуации в целом хорошо. Человек может бросить безо всего, если у него будет пауза. Он просто посмотрит на свою жизнь. Я видел этих случаев очень много, это бывает так. Карэн Агамиров: То есть это то, что Ратмир нам написал, - лишить рыбу воды. Евгений Ройзман: Да. Карэн Агамиров: Сергей, здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. Я хочу спросить, как вы относитесь к двум высказываниям, с которыми я полностью согласен? Высказывание первое. Один русский философ говорил: "Тот, кто отрицает смертную казнь по отношению к преступнику, тот испытывает языческий трепет перед телом преступника". И второе, как говорил великий Петр Аркадьевич Столыпин, "к горю и сраму нашему казнь немногих предотвратить моря крови". Так что да здравствуйте смертная казнь для наркоторговцев! Карэн Агамиров: Евгений Вадимович, завершите программу. Евгений Ройзман: Наркоторговец - это каннибал, людоед. Он отнимает не только деньги, а он отнимает душу у человека. Поэтому я считаю, что здесь надо, конечно, в отношении организаторов торговли наркотиками, быть безжалостными. Конечно, нужна смертная казнь. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
