Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[24-04-03]
Ведущая Кристина Горелик "Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства". Статья 1 Всеобщей декларации прав человека. Фильм о беспризорниках "Надувные шарики" Тофика Шахвердиева был показан осенью 2001 года. Для концовки фильма режиссеру нужна была ударная цифра, сколько в России беспризорников. Никто не мог ее назвать, и тогда Шахвердиев взял и написал: "По разным оценкам, в стране от 2 до 5 миллионов беспризорников". И где только потом ни приводились эти данные! Интервью с режиссером было опубликовано в "Московских новостях". Министерство внутренних дел России сейчас занимается созданием общей федеральной базы данных на беспризорников, но поможет ли она найти и вернуть к нормальной жизни маленьких бродяг? И, главное, хотят ли они сами возвращаться? Беспризорники в России - тема сегодняшней программы "Человек имеет право". В гостях в московской студии Радио Свобода - руководитель подразделений по делам несовершеннолетних ГУВД Московской области Ольга Орлова и руководитель общественной организации "Право ребенка", член Московской Хельсинской группы Борис Альтшулер. Вопрос для наших слушателей: хотелось ли вам в детстве убежать из дома, и по каким причинам? Может быть, вы искали новых ощущений, романтики, или вы тогда за что-то обиделись на своих родителей? По традиции, начнем нашу программу с репортажа из региона. Об истории трех девочек, оказавшихся никому не нужными, репортаж Александра Мальцева из Улан-Удэ. Александр Мальцев: В поселке Орешково, что находится в городской черте столицы Бурятии, стоит дом, в котором когда-то располагалась почта. Не имея даже номера, дом все же имеет постоянных жильцов. Вот уже 10 лет здесь проживает семья, в которой сегодня остались только дети. В феврале их маму осудили на 7 лет. С тех пор в доме хозяйничают три девочки, только одна из них - Настя - совершеннолетняя. Учебу в школе девушке пришлось оставить - нужно кормить семью. Старшие сестры вот уже 8 лет торгуют на рынке пластиковыми пакетами. Вот что сказала Настя. Настя: Мне 19 лет, вот сейчас будет 20 лет. Юленьке 5 лет, Жене 14. Я всех своих сестер прокормлю. Я могу на пакетах двоих прокормить, но у меня нет доказательств. Обязательно надо бумаги. Александр Мальцев: Устроиться на работу невозможно без прописки, а срок временной прописки закончился еще 5 лет назад. Столько же лет не платят детские пособия. Опекунство над маленькой Юлей Насте дадут только при наличии постоянной работы. Даже выяснить, на чьем балансе состоит этот дом, пока не удалось. Со стороны соцзащиты, по словам соседей, никакой помощи девочкам нет. - С райисполкома - тоже нет. Хотя там знают, да и в опекунстве знают, что они остались без матери. Тоже ни разу не пришли, не узнали, как девочки живут, есть ли у них хлеб или нет. В общем, никакого интереса не проявляется. Александр Мальцев: В администрации района уверили, что проблемы семьи стоят на контроле. Например, 14-летняя Женя стала получать в школе горячее питание. Настя же готовится к худшему развитию событий. Настя: У меня прописки не будет - я не устроюсь на работу. У меня, наверное, Юленьку отберут. А я не хочу. Мало того, что у меня мамы нет, да еще: У меня вот родная бабушка недавно умерла, от отца. У меня ни мамы, ни бабушки. И еще хотят сестренку младшую забрать. Я, по-моему, этого не переживу. Кристина Горелик: Это был репортаж Александра Мальцева, Улан-Удэ. Девочки, о которых только что рассказывал наш корреспондент, хотят жить нормально. Они хотят учиться, хотят жить в этом доме, работать. Что делать этим девочкам? Борис Львович, у меня к вам такой вопрос. Почему к ним никто не приходит? Кто обязан заниматься их судьбой? И объяснить, могут ли Настю разлучить со своей маленькой сестрой или нет? Борис Альтшулер: Как мы писали в одном докладе в Комитет ООН по правам ребенка, права детей можно нарушать либо действием (прямое насилие), либо бездействием. В данном случае, это пример преступного бездействия властей, прямого нарушения законодательства Российской Федерации об опеке и попечительстве, Семейного кодекса и прочее. То, что власти ничего не делают в этой ситуации, - они нарушают закон. То, что прокуратура Улан-Удэ и этого региона на это смотрит сквозь пальцы, тем самым прокуратура совершает преступление. Вот если бы к нам, в "Право ребенка" такая информация поступила, мы бы немедленно написали письмо губернатору этого региона, а копию - Владимиру Владимировичу Путину. Или - наоборот. Но мы бы заставили шевелиться эту власть, потому что это - преступное бездействие. Она обязана помочь этим девочкам. Разлучать их тоже преступно, потому что когда они живут в семье, зачем же разлучать, отдавать: Хорошие девочки. Надо помочь. Так должна строиться жизнь. Ведь эти все миллионы (или сколько там?) безнадзорных, их посчитать невозможно. Это неформальное понятие, в отличие от сиротства, например. Прокуратура говорит - 1,5 миллиона: Дело не в миллионах. Вот я вижу ребенка одного безнадзорного в метро, например (нищенка с ним ходит), я знаю, к кому я точно не могу обратиться. Это - к московской милиции, к милиции московского метро. Потому что они фактически "в доле" с этой нищенкой. Ничего не изменилось с тех пор, как Путин 18 января прошлого года стукнул кулаком. Крутится все то же самое. Кристина Горелик: Спасибо. У меня следующий вопрос к Ольге Юрьевне. Нам пришло такое сообщение на пейджер: "В проблеме беспризорности виновата коррупция. Решить ее возможно на данном этапе. Позитивных сдвигов в ближайшее время быть не может, к сожалению. Вячеслав Анатольевич, педагог". Действительно вот вы считаете, что в проблеме беспризорности виновата коррупция? Ольга Орлова: Ну, я не считаю так, что причина безнадзорности кроется в коррупции. Во-первых, надо сразу определить, коррупция в каких органах, и там искать, наверное, пути решения. Я считаю, что главная проблема - это недостаточная нормативная база, которая регулирует непосредственно этот вопрос. Должно быть четкое разграничение функциональных обязанностей всех субъектов профилактики. Вот и все. Кристина Горелик: Скажите, а выявлялись неправомерные действия со стороны сотрудников милиции по отношению к подросткам? Ольга Орлова: Ну, можно долго говорить о том, что милиция виновата в том, что творится сейчас на улицах, в проблемах безнадзорности. Но, тем не менее, если есть факты такие, которые говорят о нарушениях со стороны милиции, давайте будем их рассматривать, решать и так далее. Чтобы это было объективно, конкретно и реально. Потому что обвинить можно в этом кого угодно. Я считаю, что основными органами, которые сейчас работают именно с безнадзорниками, является милиция. Не потому, что я из этой сферы и поэтому защищаю как-то. Это показывает практика. Кристина Горелик: Давайте прервемся на звонок. Добрый вечер. - Отвечаю на вопрос. Когда я кому-то говорил, оставшись в Москве после армии, и когда я сказал коменданту своему, что я из семьи, 10 человек у нас, то она мне просто сказала: "Как тебе не стыдно? Как вашей матери не стыдно, что она столько нарожала?" А я считаю, что не стыдно. Нас 6 сыновей и 4 дочери. Никто не попал никуда. Кто-то получил высшее образование, кто-то не получил высшее образование. В общем, мы стали все людьми. Кристина Горелик: Скажите, пожалуйста, а вам хотелось когда-нибудь убежать из дома? - Было иногда обидно что-то там. Отец строго наказал. Но таких мыслей никогда не было. И я считаю, что виновата наша власть, которая разгромила все напрочь, не оставила детям ничего абсолютно. Кристина Горелик: Спасибо. Вот сколько сейчас точно в России беспризорников, сказать никто не может. МВД, как я уже говорила в самом начале нашей программы, МВД России сейчас занимается созданием общей федеральной базы данных на беспризорников. Может быть, удастся хоть каким-то образом отследить миграцию подростков, но это ведь не поможет вернуть их к нормальной жизни? Ольга Орлова, у меня к вам вопрос. Ольга Орлова: Действительно, создается такая база данных, которая позволит непосредственно сотрудникам милиции вовремя и своевременно подтвердить проживание того или иного подростка в каком-либо регионе. То есть - по месту выявления. Такие базы практически созданы во всей регионах России. Это, конечно, облегчает работу. То есть, отслеживаются повторные задержания таких детей, и, естественно, уже проще как-то решать с ними вопросы. Но основная проблема, конечно, в ранней профилактике семейного неблагополучия. Чем раньше мы выявим такого подростка, еще не ушедшего (будем так говорить) на улицу, естественно, тем результат будет более ощутимым, более эффективно работа будет строиться. Кристина Горелик: Борис Львович, а вот что делать, когда ранней профилактики не было, и в семье созданы такие условия, что ребенок уже сбежал из нее и живет на улице? Борис Альтшулер: Вы знаете, этот же опыт был до революции. Этот опыт был в Советском Союзе с 1926 по 1931 годы, когда работали очень эффективно. И отманивали детей, и отвлекали их с улицы. И не насильно, как сейчас сгребают. Ведь сейчас, например, какие цифры? По данным Московского ГУВД, около 6 000 детей было задержано за первые месяцы этого года. Но при этом же, по данным того же ГУВД, в течение года многие дети попадаются 3 - 4 раза повторно. Вот, коллега, очень правильно поставила ключевой вопрос о профилактике. Эта работа в России - практически на нуле. В Израиле, в Германии, в США, в Англии - везде профилактическая работа, активная работа социальных служб является основой работы с семьями неблагополучными, с детьми. Здесь же только идет какое-то колесо, причем, уже вся милиция прекрасно понимает, автотранспортная и другая, московская: бессмысленно забирать ребенка. Заберем, поставим галочку, отдадим в больницу - или сразу убежит. В России, в 1/6 части муниципальных образований вообще нет специалиста по опеке и попечительству. Это 570 органов местного самоуправления. Прямое нарушение закона. Не надо говорить о миллионах. Есть девочки в Улан-Удэ. Как заставить власти этой конкретной деревни, этого конкретного города заняться, озаботиться детьми, чтобы они не были выброшены в сиротство, на улицу, чтобы они не оказались в безнадежной ситуации? Понимаете? "Васька слушает да ест". Мы можем много разговаривать, а они все равно ничего не делают, потому что, в общем, в какой-то момент нужна плетка. В виде закона и так далее. Резко усилить комиссии по делам несовершеннолетних. Очень важно менять законодательство в смысле предложения Министерства образования по новой модели работы по опеке и попечительству. Очень важно. Уж я не говорю о семейном устройстве там этих несчастных. Кристина Горелик: А что делать с теми детьми, которые уже сейчас оказались на улице? Ольга Орлова: В данном случае надо по каждому подростку решать. Конкретно. То есть не шаблонно подходить, а индивидуально. И здесь, конечно, должна идти связка всех субъектов профилактики - не только милиции. Мы говорим о милиции: первая задача - это выявить подростка. И потом, конечно, здесь важна роль социальных органов, причины, почему он ушел. Может быть, достаточно вернуть его в семью, посмотреть, что творится в семье, и этого будет достаточно. Но есть такая категория подростков, которые так и будут бегать. Мы не снимаем со счетов проблему бродяжничества, так называемого синдрома бродяжничества. Это уже психическое заболевание. Здесь, наверное, уже медики должны подключиться к этому вопросу. Значит, должна быть сеть социально-реабилитационных центров именно для таких подростков. То есть - смотреть в корень, откуда это взялось, в чем проблема. Вот, здесь, я считаю, все службы должны идти в ногу. И когда выявили подростка - с ним надо провести профилактические действия. Тогда он не вернется, хотя, конечно, процент (и довольно большой процент) вернется все равно. Кристина Горелик: К синдрому бродяжничества мы обязательно вернемся немножко попозже. А вот на примере каком-то вы можете рассказать, как вы работаете? Ольга Орлова: Ну, примеров очень много. И опять же, я вернусь. То есть, были случаи, когда подросток задерживался по несколько раз, и достаточно было внедрения в этот вопрос органов внутренних дел, непосредственно инспекторов территориальных, которые работали с этой семьей, и вопрос снимался. Но есть такие случаи, когда он уже длительное время "гуляет". У него нет перед глазами той картинки, которая должна быть у нормального ребенка, у "семейного" ребенка. То есть, мы говорим, что "надо жить дома", что "там хорошо", "надо ходить в школу", а он не понимает, как это должно быть, потому что он не знает, он не имеет такого социального опыта. И потом, давайте будем говорить откровенно. Они практически все социально и педагогически запущены. То есть, проблема бродяжничества, она идет рядом с семейным неблагополучием. Единицы, когда подростки уходят из благополучных семей. Как правило, это вот именно дети, имеющие какие-то психические заболевания. Даже если возник конфликт в семье, после выявления такого подростка - они, как правило, возвращаются в семью. Кристина Горелик: Борис Львович, вы согласны с тем, что синдром бродяжничества - это такое психическое отклонение? Борис Альтшулер: Я просто хочу сказать, что это, конечно, известное явление для психологов, но если мы говорим о нашей проблеме, о трагедии нашей страны сегодня, об этом даже не надо говорить. Это какой-то процент. Главное - это дети, оказавшиеся действительно в безвыходном положении. Более того, те, кто работает на улице (их не много, а надо, чтобы уличных социальных работников было гораздо больше по проблеме), они говорят, что 95 процентов уличных детей счастливы были бы, если бы им дали альтернативу. Действительно, 5 процентов уже с искаженной психикой, с ними надо более плотно работать, но вообще неисправимых детей не бывает. К сожалению, бывают неисправимые взрослые. И, в основном, взрослые, держащие власть в России, законы определяющие и так далее, они и есть неисправимые. К сожалению. И вот наша задача общая - как-то все-таки исправить их. Кристина Горелик: Спасибо. Давайте прервемся на звонок. Здравствуйте. - Валентин Петрович. Я связан с ветеранами Великой Отечественной войны на Поклонной горе, и, безусловно, это та самая категория граждан России, которые могли бы принять участие и протянуть руку помощи беспризорникам. А вот эта милиция, которая то гоняет, то отпускает: Ведь большая армия ветеранов войны в Москве и вообще в России. Кристина Горелик: Скажите, пожалуйста, а как бы вы хотели помочь? - Ну, как, как? Вот живые ветераны, которым много сейчас лет, они очень переживают. Они нам принесли свободу, они готовы. Если обратиться к ним, то они помогать будут. Я не знаю - чаем напоить и рассказать им, и как-то принять участие в судьбе этих ребят. Кристина Горелик: Спасибо. Ольга Юрьевна, ну, как, вы согласны принять такую помощь от нашего слушателя? Ольга Орлова: Да, мы согласны принять любую помощь, и я вот скажу непосредственно за Московскую область: ветераны принимают участие и в советах профилактики, и в школах работают, и по месту жительства, и в советах общественности. То есть мы привлекаем. Причем, не просто привлекаем. Они сами идут как-то на контакт и стараются помочь. Вот, пожалуйста, мы оставим в студии свои контактные телефоны. Если есть заинтересованность с нами работать, мы всегда согласны и используем все возможные и законные методы профилактики безнадзорности и так далее. Кристина Горелик: Спасибо. Вот только что мне сказали, что дозвонился Вячеслав Анатольевич, педагог, который нам прислал сообщение на пейджер. Давайте мы сейчас с ним поговорим в эфире. Добрый вечер. - Добрый. Значит, я хотел сказать, что я с детьми работаю с 1965 года. Думаю, срок тоже, так сказать, немалый, да? И я - педагог в области музыки. Много, 20 лет работал с вокально-инструментальными. Иногда прихожу к какому-то такому неприятному для себя выводу, что я лучше всех разбираюсь в проблемах. И вижу, что происходит, анализирую. Задумался о том, что у нас происходит с детьми, еще в начале 1970-х годов. Поэтому думаю, здесь никаких открытий делать нечего. Да, я недавно разговаривал с работником управления внутренних дел, который возглавляет эту работу. И он сказал: "На бумаге работу мы делаем, а по сути - она раздроблена, разбросана, и эффективность очень близка к нулю". Поэтому деньги, которые выделяются на это, они просто-напросто испаряются, и пользы от них, собственно, от вложений от этих - детям очень мало. Я не могу сказать, что совсем нет, но очень мало. Борис Альтшулер: Хотел бы сказать спасибо Валентину Петровичу, во-первых, потому что он поднял важнейший вопрос об участии гражданского общества в решении проблемы. Власть ведь тоже должна организовать, и вам, Валентин Петрович, вашим коллегам-ветеранам надо, чтобы было, куда прийти, и где была организована ваша помощь. Спасибо. И тут надо вместе думать. В Москве это довольно тяжело, в отличие от других регионов, и тут Вячеслав Анатольевич совершенно прав, что действительно в Москве дело организовано гораздо хуже, чем даже во многих регионах. К сожалению. Кристина Горелик: А вот я хочу обратиться сейчас к такой проблеме, проблеме правонарушений среди подростков. Ольга Юрьевна, когда дети оказываются на улице, они начинают соответственно и жить по законам улицы. Это понятно. И многие совершают правонарушения. Одни - чтобы выжить, другие - я не знаю, может быть, из-за какого-то романтического ореола, из-за желания равняться на старших авторитетных знакомых, которые переступили за черту закона. Вот можно ли определить, какого ребенка следует проверить, какого нет, какой ребенок совершил правонарушение? И можно ли это делать? Ольга Орлова: Ну, это довольно сложно - определить с первого взгляда, правонарушитель он или не правонарушитель. Но, опять же, из практики работы: самое распространенное правонарушение среди безнадзорников - это употребление спиртных и токсических веществ. Естественно, поработав немного с этой категорией, визуально можно определить, конечно. Но о серьезных каких-то правонарушениях, о преступлениях здесь, конечно, говорить сложно, и здесь нужно получать информацию от самих подростков (что мы и делаем). И, исходя из этого, уже как-то определять. Но, опять же, это - по поведению, скорее всего, чисто внешне определить довольно трудно. И штамп ставить здесь я бы не стала. Кристина Горелик: Спасибо. Давайте мы попробуем еще один звонок послушать. - Алло, здравствуйте. Сергей. Вот по принципам Макаренко: Надо же какие-то лагеря трудовые организовывать где-то подальше, в тайге, чтобы ему бежать было трудно. И там, естественно, не как колония, а как обучение всяким профессиям и школьное обучение организовать. А так будете все время ловить-ловить, а они все опять будут убегать, типа игры какой-то. Они же знают, что они не преступники, и никто их в настоящую колонию не посадит. Кристина Горелик: Борис Львович, вы хотели ответить Борис Альтшулер: Сделать колонии - это мы уже проходили. Например, в 1930-е годы 15 миллионов русских крестьян, женщин, детей были уничтожены как враги, а также отправлены в колонии. Может быть, не надо? Может, надо все-таки не открывать Америки, не изобретать велосипед? Сделать, как у людей, я говорю - как в других странах. Социальные службы. Нам нужно организовать работу власти, которая сегодня преступно бездействует. Вот это важно. Кристина Горелик: Конечно, многие из нас в детстве хотели убежать из дома. Может быть, даже убегали, однако быстро возвращались, и больше как-то не хотелось. Но эти эпизоды имеют мало общего с ситуацией, когда дети бегут из дома от жестокости, насилия, нищеты, безысходности. Для этих детей в России нет выбора. Их домом просто становится улица. А задача взрослых и, в первую очередь, властей - дать им возможность выбора. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
