Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[15-11-00]
Ведущий Илья Дадашидзе "Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства". Статья 1 Всеобщей декларации прав человека. В этом выпуске:
Повторение пройденного. Дело Валентина Моисеева в Мосгорсуде. Московский городской суд повторно рассматривает дело Валентина Моисеева, а жена российского дипломата, обвиняемого ФСБ в шпионаже, не дожидаясь приговора, готовит документы для международного суда в Страсбурге. Рассказывает Олег Кусов: Напомню, заместитель директора 1-го Департамента Азии Министерства иностранных дел Российской Федерации Валентин Моисеев был взят под стражу 4 июля 1998 года по обвинению в государственной измене. Накануне вечером он принимал у себя дома южнокорейского дипломата Чо Сон У, и, сразу после его ухода, к нему на предмет задержания пришли сотрудники ФСБ. Осмотр дома, дачи и гаража Моисеева продлился до утра. Во время обыска были изъяты семейные накопления подозреваемого в размере 4 600 долларов, в установленном порядке опечатаны в один конверт и приложены к протоколу. Забегая вперед, скажу, что при осмотре в ФСБ взятых вещественных доказательств деньги уже были разложены в семь конвертов с маркировкой "Посольство Республики Корея". На суде понятые показали, что таких конвертов при обыске не было, однако суд принял их в качестве вещественных доказательств. Южнокорейский дипломат Чо Сон У был также задержан сотрудниками ФСБ сразу после того, как он вышел из квартиры Моисеева, препровожден в приемную ФСБ и обыскан несмотря на то, то имел при себе дипломатическую карточку. При обыске у него были изъяты несколько страниц доклада "Политика России на Корейском полуострове", прочитанного Моисеевым на российско-корейском семинаре. Именно эта публичная и совершенно не секретная лекция и дала повод ФСБ сообщить о том, что органами с поличным пойман южнокорейский шпион Валентин Моисеев. В вину Моисееву вменялось, что с 1993 по 1998 годы он передавал южнокорейской разведке сведения и документы, составляющие государственную тайну, и получал за это вознаграждение по 500 долларов ежемесячно. ФСБ предоставило также суду ксерокопию некоего отрывка на корейском языке, где говорилось о том, что некое лицо привлечено к сотрудничеству с южнокорейской разведкой. Сотрудники Федеральной службы безопасности заявили, что на основании совпадения некоторых биографических данных этим лицом является Моисеев. При этом осталось тайной, откуда взялась ксерокопия без выходных данных и авторства, какое отношение имеет она к корейской разведке, и как оказалась в ФСБ. 16 декабря 1999 года Московский городской суд огласил приговор. Он признал вещественным доказательством научную лекцию "Политика России на Корейском полуострове", изъятую во время обыска у иностранного дипломата, отказался выяснять, кем были подложены конверты, в которые оказались расфасованы деньги, изъятые у Моисеева, и признал эти деньги уликой. Суд не стал искать доказательств передачи Моисеевым каких-либо сведений иностранному дипломату, равно как и доказательств того, что Моисеев был завербован. Суд также признал секретными данные, приведенные в прилагаемых официальных публикациях в прессе и в научных работах, и приговорил Моисеева к двенадцати годам лишения свободы. Верховный суд России принял во внимание нарушения, допущенные в ходе расследования, и отменил приговор в отношении Моисеева. Дело было возвращено в Московский городской суд на новое рассмотрение, которое в эти дни и проходит в городском суде. О нем и о нарушениях, выявленных в ходе прежнего расследования, рассказывает адвокат Моисеева Анатолий Яблоков. Анатолий Яблоков: Основаниями для отмены этого приговора послужило то, что не были установлены обстоятельства, входящие в объективную сторону преступления. То есть, не было доказано, когда, где, как, кем был завербован Моисеев, когда, кому передавал конкретно эти все данные. Не было учтено, что произошла смена законодательства 31 декабря 1996 года, и с 1 января 1997 года действовал новый Уголовный кодекс. Впервые в определении Верховного суда было указано, что не были учтены заслуживающие внимания доводы адвокатов, и все эти доводы прямо в определении Верховного суда были конкретно перечислены. И самое главное основание - то, что заключение экспертизы по определению степени секретности сведений, якобы переданных Моисеевым, было получено и сделано с нарушением закона. Как известно, закон об определении государственной тайны был принят 6 октября 1997 года, а эксперты использовали прежние, старые законы, которые недопустимо было применять в данном конкретном случае. В связи с этим, было новое судебное слушание в Московском городском суде. Этот новый суд проходил с 5 сентября и по настоящее время. Я хочу отметить, что второй судебный процесс в Московском городском суде, конечно, он отличается от первого судебного процесса. В этом судебном процессе формально не нарушается принцип равенства сторон. Никто не мешает защите заявлять ходатайства, делать заявления, и формально равны права на исследование доказательств по уголовному делу. Но фактически все ходатайства, все заявления защиты суд отклоняет. В то же время, пусть их немного, но все ходатайства государственного обвинения суд удовлетворяет и приобщает те материалы, которые гособвинитель просит приобщить. Приобщает их к материалам уголовного дела. Олег Кусов: Супруга Валентина Моисеева, не дожидаясь окончания повторного судебного процесса, подготовила документы для передачи жалобы в Европейский суд. На ее взгляд, обвинительное решение Московского суда предопределено. Слово руководителю Центра содействия международной защите Карине Москаленко. Карина Москаленко: Наша доверительница, супруга Моисеева, решила подать жалобу в Европейский суд, не дожидаясь вынесения окончательного решения по делу. Во-первых, потому что она усматривает предопределенность приговора. Во-вторых, потому что речь идет о невосполнимых правах и неустранимых нарушениях. А к невосполнимым правам мы относим право на жизнь. Я думаю, что, если она права, утверждая, что его здоровье подорвано, и что на него, возможно (по ее мнению, во всяком случае), оказывается воздействие психического плана и психологического плана... И она очень опасается за его жизнь и даже приводила определенные примеры, почему она за его здоровье и жизнь опасается. Я не стала ее отговаривать обратиться в Европейский суд. Более того, я ей предоставила наш экземпляр жалобы, в свое время уже практически готовой к отправке в Европейский суд, и она просила в порядке исключения Европейский суд принять это дело к производству. И мотивирует это, что необходимо предотвратить вред здоровью и, может быть даже, жизни ее супруга. В любом случае, я ее не стала отговаривать от этого еще и потому, что рано или поздно, это дело должно стать предметом рассмотрения Европейского суда по правам человека, и те нарушения, которые я отмечала в нашем первом варианте жалобы, они не устранены. Олег Кусов: Карина Москаленко считает, что еще в ходе расследования права Валентина Моисеева были грубо нарушены, - на следственные органы оказывалось давление. Продолжает Карина Москаленко. Карина Москаленко: После ареста Моисеева многие руководящие работники нашего государства высказались по поводу его виновности, причем высказались категорически. Среди них был тогдашний руководитель ФСБ, нынешний президент Российской Федерации Владимир Путин. Фраза звучала таким образом, что она не вызывает никакого сомнения в его уверенности в виновности Моисеева. О чем это говорит? Это говорит о том, что принцип презумпции невиновности по делу Моисеева нарушен столь очевидным образом, что, с нашей точки зрения, он, безусловно, жертва нарушения прав человека, не жертва несправедливого суда. Существует довольно обширная практика и Европейского суда по правам человека, и Комитета по правам человека Организации объединенных наций, где ясно говорится о том, что органы власти и представители власти должны воздерживаться от давления на суд, должны воздерживаться от предопределения результатов по делу. Это очень важная гарантия. Олег Кусов: Карина Москаленко подготовила список нарушений, допущенных по отношению к Валентину Моисееву. Карина Москаленко: Безусловно, имеет место нарушение Статьи 3 Европейской конвенции, права на защиту от пыток и других видов бесчеловечного, жестокого обращения. Безусловно, есть нарушения европейских норм при аресте (это нарушения 5 Статьи Европейской конвенции). И несколько пунктов мы выделяем нарушения права на справедливое судебное разбирательство, которое защищается Статьей 6 Европейской конвенции. Олег Кусов: Защитники дипломата Валентина Моисеева, прежде всего, пытаются доказать судебным органам, что в отношении их подзащитного были представлены недоброкачественные доказательства. Сделано это было, на их взгляд, из-за отсутствия весомых обвинительных фактов. Илья Дадашидзе: О деле Валентина Моисеева рассказывал Олег Кусов. 15 ноября исполнилось 75 лет со дня рождения писателя и узника совести Юлия Даниэля. С процесса над ним и над Андреем Синявским в СССР началась история правозащитного движения. Жизнь и судьба Юлия Даниэля уместились в четверостишии, посвященном ему Фазилем Искандером.
"... Сердце радоваться радо На фронт он ушел в 1942 году со школьной скамьи, семнадцатилетним. В августе 1944 года получил тяжелое ранение, был демобилизован, получал пенсию, как инвалид войны. Окончил пединститут, несколько лет работал школьным учителем в Калуге и в Москве. В середине 1950-х годов занялся литературной работой. Повести "Говорит Москва", "Искупление", рассказы "Руки" и "Человек из Минапа" вышли на Западе под псевдонимом "Николай Аржак" в начале 1960-х годов, а в 1965 году Юлий Даниэль и его друг Андрей Синявский были арестованы за публикацию своих произведений за границей. Судебный процесс над ними, сопровождавшийся шельмованием в прессе, вызвал шквал протеста, как за рубежом, так и среди советской интеллигенции. Это был первый политический процесс в СССР, когда писателей судили за их произведения. Согласно решению суда, Синявский был осужден на семь лет лагерей строгого режима, Даниэль - на пять. В результате фронтовой контузии он почти не слышал на одно ухо, и при вынесении приговора ему послышалось, что срок отбывать он будет в Молдавии. Как вспоминал впоследствии Даниэль, он в этот момент подумал было о том, как помягчала вдруг в СССР система наказания. На самом деле, он был приговорен вовсе не к солнечной Молдавии, а к суровой Мордовии, в лагерях которой пробыл четыре года, а пятый, последний, отсидел во Владимирской тюрьме. "Юлий Даниэль принадлежал к независимой литературе в те годы, когда независимость была делом подсудным", - писал уже в горбачевскую пору поэт Давид Самойлов. "Процесс Синявского и Даниэля был печальной точкой, откуда отсчитывалось становление нового правосознания в нашем обществе. Это был первый процесс не против правозащитников и диссидентов (тогда таких слов мы еще не слышали). Это был первый процесс над писателями, создавшими свои произведения по велению совести. Первый процесс над "тамизатом", понятием, пришедшим на смену "самиздату", отмечал Давид Самойлов. Кстати, сам Даниэль тоже никогда не считал себя ни правозащитником, ни диссидентом. Он хотел быть частным человеком и отстаивал право на частную жизнь, не придавленную чугунной пятой государства. Отсюда и повесть "Говорит Москва" с объявленным властями Днем открытых убийств. Отсюда "Искупление" о гибели интеллигента, принятого за стукача. Он не был правозащитником, но с него, с их с Синявским процесса, началось правозащитное движение в СССР. После заключения он не уехал за границу, жил в Москве, занимался поэтическим переводом из зарубежной классики и литератур народов СССР. Публиковаться под своим именем ему было запрещено. КГБ определило ему псевдоним "Ю. Петров". Собственные стихи и проза Даниэля появились в советской печати в 1988 году, когда он уже не мог порадоваться им. Последние несколько месяцев жизни он провел как бы вне этого мира, в полном оцепенении, без движения и речи, не реагируя ни на что вокруг. И все же помню, как я пришел к нему в больницу с газетой, где сообщалось о скором выходе в свет его повести "Искупление" и приводилась краткая биография автора. Юлий лежал на узкой больничной койке неподвижно, с закрытыми глазами, по обе стороны от него сидели два ангела-хранителя - первая жена Лариса Богораз и вторая - и последняя - Ирина Уварова. Мне уступили место и, присев у кровати, я принялся читать вслух газетное сообщение о его жизни так, словно он мог меня услышать. "Ну, как, нравится тебе такая биография?" спросил я, закончив чтение. "Если - да, дай все-таки знать. Моргни, что ли..." И тут у него вдруг вздрогнуло веко, и дернулась щека. Он совершенно отчетливо подмигнул мне. Юрий Даниэль умер 30 декабря 1988 года. "Западная печать о правах человека и свободе слова". Обзор Владимира Ведрашко, Прага. Владимир Ведрашко: Французская газета "Либерасьон" сообщает о том, то впервые за многие годы прокурор Тегеранского революционного трибунала выступил за вынесение смертного приговора иранскому журналисту. Растам Хани обвиняется в том, что позволил себе участвовать в международной конференции в Берлине, которую официальный Тегеран называет антиисламской конференцией. На этом форуме иранские журналисты рассказывали о пытках в иранских тюрьмах, о невозможности прибегнуть к защите адвоката во время тюремного заключения. Информация опубликована во французской газете "Либерасьон". Американская газета "USA-Today" пишет о праве граждан на тайну личной жизни. Одним из наиболее популярных мест в американском городе Денвер, штат Колорадо, является книжный магазин "Tattered Cover". Когда к владелице магазина пришли полицейские с просьбой помочь в поимке наркодельцов, сотни постоянных клиентов встали на ее защиту. Эта история началась прошлой весной. При обыске в одной из нелегальных лабораторий по производству наркотиков денверские полицейские обнаружили несколько книг, в частности, "Руководство по изготовлению амфетамина" и книгу, озаглавленную "Строительство и эксплуатация подпольных наркотических лабораторий". Полиция обнаружила также в мусорном ведре конверт и счет за пересылку книг, заказанных ранее в книжном магазине "Tattered Cover". С ордером на обыск полицейские офицеры пришли в магазин и намеревались найти среди бухгалтерских документов какие-либо сведения о заказчике и покупателе тех самых книг по наркотикам, которые были обнаружены в подпольной лаборатории. Джойс Мескис, владелица магазина, вызвала своего адвоката и категорически отказалась допустить полицию к документам. Она открыто заявила, что работа полиции с документами, касающимися ее покупателей, является нарушением конституции и тайны личной жизни граждан. Однако денверский городской суд поддержал действия полиции. Американские книготорговцы, писательские объединения, библиотекари выступили в защиту владельцев книжного магазина в Денвере. Дело передано в Верховный суд штата Колорадо и привлекает все большее внимание. Это было изложение статьи о защите права на тайну личной жизни в Америке, опубликованной в газете "USA-Today". "Конец кошмара" - так озаглавлен большой очерк, опубликованный в газете "Гардиан", о человеке, осужденном за убийство и прожившем 47 лет с клеймом убийцы. Кошмар этой судьбы состоит в том, что Ян Гордон был лишен свободы, не имея никакого отношения к убийству. Он вспоминает (цитирую): "Всякий раз во время дачи показаний, когда я открывал рот, мне говорили, что я лжец. Мне повторяли эти слова десятки раз, чтобы добиться признания в преступлении, которого я не совершал. Следователь утверждал, что, если я не сознаюсь в убийстве, то меня ждет преисподняя. Возможно, сегодня эти слова не кажутся слишком угрожающими, но когда вам 20 лет, и вы сидите со следователем в маленькой комнатке, и вас допрашивают десять часов подряд, поверьте, это производит совсем другой воздействие". Ян Гордон был признан виновным, но психически не нормальным, поэтому долгие годы провел в психиатрической больнице. В течение двух последних лет он активно пытается восстановить свое доброе имя. Суд в Белфасте признал, наконец, что для того рокового приговора не было достаточных оснований, рассказывается в очерке "Конец кошмара", опубликованном в британской газете "Гардиан". О новой книге Сэма Вакнина, известного эксперта по Балканам и России, сообщает интернетовский журнал "Центрально-европейское обозрение", выходящий во "всемирной паутине" на английском языке. Книга называется "Распад Югославии. Национализм и война на Балканах". Исследование Сэма Вакнина является печальной историей о том, как маргинальная идеология шовинизма становится главным течением политической мысли и приводит к катастрофе, отмечается в публикации журнала "Центрально-европейское обозрение". Илья Дадашидзе: Обзор "Западная печать о правах человека и свободе слова" подготовил и прочитал Владимир Ведрашко. Правозащитные новости недели подготовила и читает Анна Данковцева. Анна Данковцева: 13 ноября Московский городской суд отклонил все ходатайства защиты американского бизнесмена Эдмонда Поупа, обвиняемого в шпионаже. По словам адвоката Поупа Павла Астахова, защита настаивала, чтобы подзащитному была дана возможность ознакомиться с материалами дела на английском языке. Кроме того, адвокаты потребовали провести экспертизу документов, которые, как утверждает обвинение, были незаконно получены Поупом. Свидетели утверждают, что материалы, имеющиеся в деле, не идентичны переданным в Пенсильванский университет. Конгресс еврейских религиозных организаций и объединений России выразил возмущение высказываниями нового губернатора Курской области коммуниста Александра Михайлова. В интервью газете "КоммерсантЪ" Михайлов в крайне резких выражениях отозвался о деятельности Российского еврейского конгресса и в оскорбительном тоне высказался о национальной принадлежности бывшего губернатора Курской области Александра Руцкого. Конгресс расценил высказывания Михайлова, как антисемитские и направленные на разжигание межнациональной розни. В заявлении Российского еврейского конгресса содержится призыв к администрации президента России дать официальную оценку антисемитским выпадам Михайлова. 13 ноября на Лубянской площади Москвы прошла панихида по жертвам тоталитаризма, организованная российским Антифашистским молодежным движением и приуроченная ко Дню борьбы с фашизмом и национализмом. Участники акции стояли с зажженными свечами и плакатами с надписью "Убей в себе зверя!". Правозащитная организация "Human Rights Watch" считает ошибкой решение Совета Европы принять Азербайджан в свои ряды. Подтасовка голосов на недавних парламентских выборах в Азербайджане, говорится в заявлении "Human Rights Watch", служит подтверждением того, что эта страна нуждается в дальнейшей демократизации и укреплении прав человека. Исполнительный директор этой базирующейся в Нью-Йорке международной организации Рэчел Денвер заявила, что прием Азербайджана может серьезно подорвать репутацию Совета Европы. Институт "Открытое общество", финансируемый Джорджем Соросом, подал иск в Высший хозяйственный суд Белоруссии на незаконный арест оборудования типографии "Magic", принадлежащей институту. Сорос, известный американский финансист и филантроп, осудил действия белорусских властей, которые, по его мнению, пытаются таким образом задушить независимую прессу. В типографии "Magic" печаталось большинство независимых изданий Белоруссии. Оборудование было опечатано месяц назад налоговыми органами республики. В Казахстане около 60 процентов женщин хотя бы один раз в жизни подвергались дискриминации в то или иной форме, заявила советник по гендерным вопросам Женского фонда развития ООН Дамира Сакбаева на пресс-конференции, состоявшейся на прошлой неделе в Алма-Ате. Министр Казахстана, председатель Национальной комиссии по делам семьи и женщин при президенте Айткуль Самакова сообщила в свою очередь, что 30 процентов заключенных мужчин в Казахстане отбывают срок в тюрьмах за сексуальное, бытовое, уличное насилие над женщинами. С 1998 года в Казахстане действует кризисный центр "Забота", в который обратилось более 2 000 женщин разных социальных групп. Илья Дадашидзе: Правозащитные новости недели подготовила и прочитала Анна Данковцева. Бакинские беженцы в Москве. Одиннадцать лет бесправия. С подробностями - Лиля Пальвелева. Лиля Пальвелева: Более десяти лет в Москве живет несколько тысяч бакинцев, жертв межнационального конфликта, которые не могут обрести ни нормального жилья, ни постоянной работы, ни российского гражданства. Борис Айрапетян - один из самых первых беженцев, приехавших в российскую столицу. Борис Айрапетян: Бежали, знаете как? Русскоязычные. Семьи смешанные. В семье и армяне, и русские, и евреи, и грузины... Я знаю людей... он был замдиректора крупного завода. Из-за того, что его жена армянка, а он азербайджанец... Представьте завод, крупный завод. Ему пришлось бросить это и уехать. Вот наши соседи. Жена - армянка. Ее убили. Охота была, самая настоящая охота. Моя сестра была замужем за азербайджанцем. Они думали, что их никто не тронет. Его в багажнике автомобиля вывозили. Лиля Пальвелева: Бросив квартиры и имущество, в Москву перебирались потому, что это была столица единого тогда государства, государства, которое обещало помощь. Однако сегодня, говорит Борис Айрапетян, этим людям приходится сталкиваться с чиновниками, воспринимающими их как иностранцев, причем иностранцев нежелательных. Борис Айрапетян: Господин Смородинов, он заместитель начальника Паспортно-визового управления. Я когда сказал, что я нахожусь в столице своего государства, он говорит, что "столица твоего государства это Ереван". Это вот чиновник такого ранга. Лиля Пальвелева: О том, где и в каких условиях живут бывшие бакинцы, рассказывает другой беженец, Артур Каркавидов. Артур Каркавидов: В настоящее время незначительная часть осталась проживать во всевозможных гостиницах. Большинство сейчас переселено в Востряково в Солнцевском районе в дома, которые признаны десять лет назад центром санэпиднадзора опасными для проживания, для здоровья и жизни, из которых судом выселяли местных жителей в другие районы Москвы и Подмосковья. Нас заселили туда. В связи с тем, что там нам не могут дать постоянной прописки, поскольку на следующий день нам придется давать жилье, нам ежегодно продлевают регистрацию. Временную. Как будто у нас где-то еще есть постоянное место жительства. И каждый раз вот это продление регистрации происходит с такой накруткой... Сейчас идет регистрация, только начали продлевать, на два месяца. И то под угрозой того, что мы выведем людей на рельсы. Там, напротив, железная дорога проходит. В этом Востряково каждый год затягивают продление регистрации, и в это время с 1 ноября начинает милиция крутиться, и бедных ребят как увидят, - штрафуют, штрафуют, штрафуют, и штрафуют. Просто грабят. Лиля Пальвелева: Борис Айрапетян добавляет к этому: не лучше обстоит дело с пенсионным обеспечением и трудоустройством. Борис Айрапетян: Все было бы хорошо, если нам бы не мешали. Пенсионер, он в собесе получал бы пенсию... Но потом стали чиниться препятствия. Если вы не можете обустроить этих людей, у вас нет планов, пускай эти люди нормально живут. Чтобы человек получал пенсию, работоспособный - работал. Вот я работал. Ко мне в организацию пришли люди, и говорят: "Почему вы..." Дидя Пальвелева: В Москве работали? Борис Айрапетян: Да, в Москве. Главным энергетиком строительного управления. Приходит человек, узнал, где я работаю, что... И заставляет мое начальство... говорит: "А почему ты его устроил постоянно на работу? Будь добр, уволь его". Он был из Комитета труда и занятости. Была цель нас из Москвы выселить просто. Вот делалось все, чтобы мы не могли здесь закрепиться. Не то, что... чтобы государство нам помогло, вот когда человек делал попытки сам обустроиться, ему этого тоже не давали. Лиля Пальвелева: Возникает закономерный вопрос: если Москва оказалась столь негостеприимным городом, не лучше ли было бы уехать в какой-нибудь другой российский регион? Такие попытки были, говорит Борис Айрапетян, но ничего хорошего из этого не вышло. Борис Айрапетян: Со стороны Миграционной службы направления давали в другие города, но в большинстве случаев жилье просто там отсутствовало по тем адресам, в которые направлялись. Два пенсионера поехали в Кострому. Им предложили там жилье. Они приехали туда за свой счет, на свою пенсию. Оказывается, вместо дома только котлован. Они вернулись Москву и спросили Миграционную службу: "А кто будет компенсировать вот эту поездку?" Это же не дешево, понимаете? На пенсию поехать туда. Другая семья. Их через суд выселяли из гостиницы, как будто бы... мотивируя, что в Дубиничах, это, по-моему, Калужская область, есть жилье. Суду были представлены документы, что этот дом к эксплуатации не пригоден. Другой семье тоже предлагали где-то в Алтайском крае комнату. Оттуда пришел, из этого города, ответ, что в этой квартире десять лет живет другая семья. И таких фактов много. Лиля Пальвелева: Что же касается возвращения на прежнее место жительства, то, как убежден Артур Каркавидов, об этом не может быть и речи. Артур Каркавидов: По заключению Управления Верховного комиссара по делам беженцев ООН, нахождение лиц армянской национальности опасно для жизни и здоровья на территории Азербайджана. Поскольку там своих беженцев около миллиона проживает. Кроме того, в соответствии с постановлением правительства мы официально отказались от оставленного там жилья и имущества, и только при этом условии нам должны были возместить ущерб. В 1990 году мы отказались в надежде, что... нам при этом условии только должны были возместить ущерб. И поэтому куда мы можем поехать? Наши квартиры заняты, наше имущество разграблено. И президент Азербайджана неоднократно говорил о том, что здесь своих некуда девать, куда это... Будет конфликт. Лиля Пальвелева: О не спадающей напряженности в межнациональных отношениях напоминает и Борис Айрапетян. Борис Айрапетян: Мы будем просто для Азербайджана одним из этих заложников, которым они будут потом козырять перед Арменией, там, или Карабахом, что вот "у нас есть заложники, давайте опять обменяем". Лиля Пальвелева: Выходит, беженцы из Азербайджана попросту вынуждены оставаться в Москве и добиваться здесь предоставления того, на что они имеют все законные основания. Слово Артуру Каркавидову. Артур Каркавидов: В 1990 году, когда они прибыли, в основном, после погромов в Азербайджане, существовал закон о гражданстве СССР, в соответствии с которым каждый гражданин, проживающий в определенной республике, одновременно являлся гражданином это республики. До 1990 года мы являлись гражданами СССР и Азербайджанской ССР. После этого на законном основании, будучи эвакуированы в Москву, на территорию Российской Федерации, мы одновременно стали гражданами Российской Федерации. И в соответствии с законом о гражданстве автоматически стали, как и все граждане Российской Федерации, гражданами Российской Федерации. Лиля Пальвелева: Так у вас есть гражданство? Артур Каркавидов: Нет. Нас не признают. Почему? Потому что в нарушение и закона, и приказа МВД, они требуют от нас наличия постоянной прописки на территории Российской Федерации. Хотя в законе о гражданстве сказано, что документом, подтверждающим принадлежность гражданства Российской Федерации, является или паспорт СССР со штампом прописки на территории Российской Федерации, или любой другой документ, подтверждающий постоянное проживание. Такими документами у нас являются пенсионное удостоверение, удостоверение, выданное биржей труда о том, что мы состоим на учете с 1990 года в ожидании направления на места постоянного жительства и на трудоустройство. Но до сих пор в течение десяти лет нас никуда не направляли, ничего нам не предлагали. И мы оказались в вакууме, провалом в вакууме. В 1990 году, 13 апреля, вышло постановление правительства РСФСР, в котором министерства, ведомства и Госкомтруд... на эти министерства и ведомства возлагалась обязанность нашего трудового, жилищного и бытового обустройства. Часть министерств своих сотрудников устроило. Остались в Москве, в основном, пенсионеры, инвалиды, ветераны войны, которые не нужны были министерствам и никому они не нужны. Их никто не направил. Лиля Пальвелева: Вот чем объясняет Артур Каркавидов бездействие властей. Артур Каркавидов: Они сами себя поставили в тупик. Потому что, если сейчас вспомнить все, что происходило десять лет назад... правительство выделяло средства, и немалые, но они пошли не на наше жилищное и бытовое обустройство. А они пошли на создание как раз-таки возникших структур государственных - миграционных служб, создаваемых на средства именно государственного бюджета. Лиля Пальвелева: Свои права беженцы пытаются отстаивать через суд. Артур Каркавидов: В настоящее время в Тверском суде города Москвы мы подали иск на неправомерные действия УВИР ГУВД города Москвы о незаконном непризнании нас гражданами. Этот суд, судья Быковская Людмила Ивановна, затягивают под различными предлогами уже более четырех месяцев. Лиля Пальвелева: Вот комментарии по поводу ситуации, в которой оказались бакинские беженцы. Давид Горелишвили: Насколько я понимаю, там причин несколько, но самое основное вот выражается в одном слове - жилье. Все очень просто. Если они на протяжение десяти лет проживали в Москве, и это есть их место жительства, что мы и доказываем, то они подлежат постановке на учет по улучшению жилищных условий именно в Москве. В чем крайне не заинтересованы московские власти. Это вот такой, короткий диагноз, скажем так. Дальше уже вот ряд действий. В частности, и какая-то предрасположенность московских судов по отношению к беженцам, и вот эти все инициированные московским правительством постановления правительства Российской Федерации... Слава Богу, вот проект постановления, подготовленный московским правительством, не прошел на стадии Минфина, потому что выселение этих людей из Моквы (а по сути, проект представлял собой проект выселения из Москвы) требует все-таки вложения средств. И Москва считает, что из федерального бюджета... Минфин на это не пошел. Если посмотреть юридическую сторону, то все очень просто. Есть Статья 13. Если читать ее так, как она, собственно, написана, то эти граждане проживали на территории сначала Советского Союза, а потом на территории России, и на момент вступления в силу закона о гражданстве они не собирались выезжать. Они никуда не подавали никогда заявлений о выезде из Российской Федерации или о выходе. То есть, они постоянно и безвыездно проживали на территории Москвы с момента приезда и по момент вступления в силу закона о гражданстве. Соответственно, они граждане Российской Федерации. Лиля Пальвeлева: Но этого, заявляет Давид Горелишвили, упорно не желает признавать власть. Илья Дадашидзе: О бакинских беженцах в Москве рассказывала Лиля Пальвелева. В серии "Карманная правозащитная библиотека" вышла в свет книжка "Жертвы пыток". Нашим слушателям ее представляет Любовь Чижова. Любовь Чижова: Вы попали в милицию и подверглись жестокому обращению. Вы не намерены оставлять все, как есть, и хотите защитить свои права. Для облегчения процедуры вам следует обзавестись карманной книжкой "Жертвы пыток", в которой даны практические рекомендации, как вести себя в такой ситуации. По словам автора книги правозащитника Андрея Бабушкина, идея издания подобной просветительской брошюры появилась тогда, когда количество жалоб на милицейскую жестокость более-менее стабилизировалось и перестало расти, в 1998 году. Однако, по словам Андрея Бабушкина, проблема пыток по-прежнему остается одной из самых острых для российских правозащитных организаций. Андрей Бабушкин: Когда человек столкнулся с пыткой, он должен подумать: а) о том, как минимизировать причиненный ему вред. Не надо стесняться кричать, не надо стесняться говорить, что у него была операция, что, там, больное сердце. То есть, надо предупредить сотрудников, которые применяют пытки о том, что могут наступить, особо тяжкие последствия. Второе. Подумать о доказательствах. Выяснить фамилии сокамерников, фамилии людей, которые все это видели, фамилии людей, которые видели человека до применения пыток. Ясно, что это не всегда возможно. Если человек лежит, там, при смерти, то ему не до выяснения фамилий сокамерников. Сразу установить, какой вред ему причинен, сразу, чтобы врачи ему что-то сообщили, на бумажке где-то себе нацарапать. И как только у него будет возможность обратиться в прокуратуру, обратиться в прокуратуру, но не надеяться, то добрый прокурор посадит злого милиционера, а идти параллельно. Самому опросить свидетелей, пойти к нотариусу, заверить их показания. Пойти в травмпункт, "снять" побои, пойти к эксперту, пройти экспертизу... Любовь Чижова: По словам Андрея Бабушкина, российским правозащитным организациям известно о пятистах двадцати с лишним видах пыток, которые применяются сотрудниками правоохранительных органов, строящих с их помощью обвинение. По данным организации "Human Rights Watch", наиболее распространенными методами пыток в милиции в России являются длительное избиение, удушение и электрошок. Однако Андрей Бабушкин считает необходимым расширить понятие "пытка". Андрей Бабушкин: Необходимо четко в методических указаниях, ну, и вообще в нормативных документах МВД указать, что пытками будет являться не только избиение человека... То есть, берут... ему там бьют по лицу, там, не знаю, загоняют иголки под ногти. А когда человека поместили в изолятор временного содержания, и он там находится сутки без еды. Это пытка или нет? Конечно, это пытка. Потому что ему говорят: "Дружок, дай признательные показания - пойдешь домой, будешь есть вкусный торт-суфле и будешь великолепно себя чувствовать". Любовь Чижова: Помимо юридического ликбеза для жертв жестокого обращения милиции, Андрей Бабушкин предлагает вести просветительскую работу среди самих сотрудников правоохранительных органов. Милиционера надо убедить, что, добиваясь показаний с помощью пыток, он тем самым тоже нарушает закон. Андрей Бабушкин: Почему они применяют пытку? Не потому, что вот они прямо с самого младенческого возраста буквально, вытерев с губ молоко матери, мечтали о том, как бы кого-нибудь убить, избить, там, и поиздеваться. Причина другая. Причина в том, что от них требуют план, причина в том, что они не знают, как работать. Они искренне убеждены, что, если человека, которого они считают виновным, хорошенечко побить, он все им расскажет. То есть они-то чаще всего сами совершают преступление. Они считают, что они действуют в общественном благе. И вы знаете, когда мне удавалось доказать сотрудникам милиции, что, пытая людей, они совершают преступление, обычно они испытывали шок. Очень важно путем исследовательских материалов доказать, что, как правило, применение пытки есть не мостик к истине, мостик болезненный, очень такой, я бы сказал, жестокий, но необходимый. Наоборот, это есть шаг в сторону от истины. Любовь Чижова: Комитет "За гражданские права" до конца этого года намерен издать еще несколько брошюр с практическими рекомендациями для бездомных, пенсионеров, заключенных, пациентов и общественных защитников. Илья Дадашидзе: Карманную книжку "Жертвы пыток" представила Любовь Чижова. Тринадцать месяцев назад военный суд Тихоокеанского флота, рассмотрев дело военного журналиста капитана 2-го ранга Григория Пасько, снял с него обвинения в государственной измене. Пасько судили за передачу в японские средства массовой информации сведений о состоянии экологически опасных объектов Тихоокеанского флота. Год спустя после вынесения приговора Военная коллегия Верховного суда Российской Федерации намерена вернуться к делу Пасько и рассмотреть на своем заседании протест военной прокуратуры на приговор суда Тихоокеанского флота. Представители обвинения настаивают на осуждении журналиста за государственную измену в форме шпионажа. Вот что говорит в этой связи сам Пасько, побывавший в московской редакции Радио Свобода. Григорий Пасько: По закону, по Уголовно-процессуальному кодексу, решение по данному уголовному делу Военная коллегия должна была принять в течение одного месяца. В исключительных случаях это должно было произойти в течение двух месяцев. Но кассационная инстанция не рассматривала уголовное дело в течение тринадцати (!) месяцев. Можно найти, конечно, при желании, объяснение данному факту, но больно много накладывается всяких обстоятельств, которые вынуждают задумываться о гораздо больших последствиях, которые могут быть на предстоящем 21 ноября заседании Военной коллегии Верховного суда. Итак, за этот год произошло следующее событие. Был подан дополнительный протест к приговору, который вынес в отношении меня военный суд Тихоокеанского флота 20 июля 1999 года. И за это время еще произошло такое событие, что меня не уволили, вопреки всем ожиданиям, из рядов Вооруженных Сил. Очевидно, что это нужно было для того, чтобы держать на поводке. Во Владивостоке продолжается форменный беспредел в отношении меня - не ставили на должность, не выдавали зарплату, не выпускали никуда выехать без разрешения, ну и так далее. Сейчас очень важно, что решит Военная коллегия Верховного суда. Она может отменить приговор, направить на новое рассмотрение в новом составе суда. Может оставить приговор без изменений. Может изменить приговор. И может (и на мой взгляд, это единственное правильное юридическое и судебное решение) отменить приговор и дело прекратить за отсутствием состава преступления. Тот факт, что оправдательный приговор был вынесен и утвержден Президиумом Верховного суда в отношении капитана 1-го ранга Никитина - факт, безусловно, отрадный. Несколько там есть нюансов, которые отличаются от моего уголовного дела. Во-первых, там была Гражданская коллегия, и гражданские судьи выносили приговор. А во-вторых, они оперировали законом о государственной тайне и всеми положениями, которые были до 1997 года. Меня уже судили по более строгому закону и, тем не менее, не нашли состава преступления по государственной измене. Таким образом, с юридической точки зрения, я абсолютно спокоен, потому что иного решения юридического, чем оправдательный приговор, у этого дела просто-напросто нет. Но с учетом политическо-психологической обстановки, у меня есть основания волноваться за объективность военных судей. Но, думаю я, все-таки победит не просто здравый смысл, а здравый юридический смысл. Илья Дадашидзе: Заседание Военной коллегии Верховного суда состоится 21 ноября. Завершая на этом нашу программу, напоминаем слушателям наш адрес: 103006, Москва, Старопименовский переулок, д. 13, к. 1, московская редакция Радио Свобода. Пишите нам. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
