Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[20-09-00]
Ведущий Илья Дадашидзе "Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства". Статья 1 Всеобщей декларации прав человека. В этом выпуске:
- За оградой дома для престарелых. Даниловский психоневрологический интернат. Вадим Фефилов: Побили нашего оператора, повалили на землю ОМОНовцы. Вообще все это некрасиво выглядело, крайне непонятно. Потому что мы - люди без оружия, да? У нас, кроме камеры, ничего нет, а тут вот такая какая-то боевая операция просто была. Угроза физического уничтожения, а это было прямо так и сказано офицером пресс-центра, полковником... И есть масса свидетелей, корреспонденты центральных телеканалов, Общественного российского телевидения, "Интерфакса"...Они все стояли рядом, слышали о том, что он мне угрожает. Илья Дадашидзе: "Нас называют "списанными людьми"", - заявляет пациент Даниловского психоневрологического интерната Знаменского района Тамбовской области. Материал Марины Катыс "Из детского дома - в дом для престарелых". Марина Катыс: Даниловский психоневрологический интернат, расположенный в Тамбовской области, привлек наше внимание почти случайно. Но обстоятельства были таковы, что мы попросили нашего корреспондента Инну Кабанову посетить "Даниловку" и выяснить, что же происходит в этом интернате. Инна Кабанова: Даниловский дом-интернат находится примерно в сорока минутах езды на автобусе от областного центра. На то, чтобы добиться разрешения в нем побывать, ушло гораздо больше времени. Мне предлагали посетить любой другой или перенести поездку на несколько недель, когда учреждение будет переведено на новое место, освободившееся после расформирования воинской части. О том, что интернат не относится к числу объектов, которыми следовало бы гордиться, догадаться было не трудно. Увиденное превзошло ожидания. Потолок, который готов обрушиться, кажется, в любую секунду, удерживают самодельные подпорки из срубленных в ближнем лесу деревьев. Директор интерната Любовь Иванова не отрицает, что назвать корпуса, где размещаются больные, пригодными для жилья - означает погрешить против истины. Любовь Иванова: Мы в архивах не смогли найти, когда эти здания были построены. Это - до революции. Здание очень старое, первый корпус, который рушится, второй до войны был построен тоже... Здание очень старое. Нам передали бывшую воинскую часть под интернат Даниловского дома-интерната. Приблизительно, заселение у нас будет где-то конец сентября - начало октября. Инна Кабанова: В ожидании переезда дом-интернат живет на протяжении последних двух лет. Но почему самые обычные вещи не доступны больным здесь и сейчас, некоторым из сотрудников интерната это трудно понять. Например, Марине Поздняковой, которая работает в "Даниловке" медсестрой. Марина Позднякова: Нам мало выделяют денег. Я говорю - нам не хватает. Мы, конечно, стараемся растянуть эти лекарства как-то, и стараемся только необходимым... вот делать что-то такое необходимое. А уж какие вот... глядим, они, вроде, не очень уж серьезно, стараемся не давать. Вы посмотрите, что в корпусах творится. У нас такого никогда не было. Люди ходят грязные, неопрятные, Вечером придешь туда, в корпус - нет ни простыней, не пододеяльников, они на грязных, засратых матрасах лежат... Все это брошено, это никому не нужно. Я при директоре могу сказать. Пусть она придет, я при ней это скажу. Мы можем пройти, посмотреть, какие там матрасы. Их только выбросить, это гнилье лежит. Уже это два года творится, и никому это не надо. Я говорю, развели и вшей, я говорю, мы не можем бороться, нам нечем бороться. А что люди, умерли? Они еще живут здесь. Нет ни трусов, ни маечек, ни ночных рубашек. У нас женщины спят, мы из раздеваем догола, потому что они в чем ходят, в том и спать ложатся. Горячей воды нет, их помыть нечем... Инна Кабанова: Удивительно, но директор местной школы Владимир Евсеев, являясь одновременно депутатом сельского совета и членом опекунского совета дома-интерната, не испытывает тревоги по поводу происходящего в "Даниловке". Владимир Евсеев: Ну, я подробно в это не вмешивался, но... так как общаюсь и с рабочими, и с директором дома-интерната Ивановой, вот...что положение здесь вполне удовлетворительное. Я нареканий от больных ни разу не слышал. Инни Кабанова: Мне же, в отличие от депутата и члена опекунского совета, даже не пришлось прилагать усилий для того, чтобы жалобы услышать. Во время краткой экскурсии по территории интерната нас с медсестрой Мариной Поздняковой сопровождали несколько молодых ребят, которые недавно прибыли в "Даниловку" из интерната для детей. Марина Позднякова: К вашему приезду вот только их сегодня обули и одели, к вашему приезду, а так, на самом деле - нет. Инна Кабанова: Все, с кем мне довелось разговаривать, утверждали, что кормят в "Даниловке" неплохо, а директор, Любовь Иванова, без раздумий расстается с сотрудниками, которые грубо обращаются с больными. Но не бедность даже -нищета делает пребывание здесь похожим на отбытие наказания. Двадцатилетнему Леше Плешевцеву трудно понять, почему у него нет самого необходимого. Леша Плешевцев: Я в зиму тут ходил босой, мне ни сапог не давали, ни шапки, не фуфайки. Я подхожу к директору и говорю: "Любовь Осолтовна, так и так, дайте мне вот, пожалуйста, сапоги там ли, куртку ли... это... фуфайку ли, или шапку, или варежки. Она говорит: "Ты не работаешь, тебе и в корпусе можно посидеть". Я говорю: "Ну, как же? Я же всю зиму не могу просидеть, я же могу и весь белый сделаться". Вот. Я раздетый бегал. Она загоняет, а я говорю: "Я не буду заходить". - "Почему?" - "Потому что вы мне ничего не даете". Вот. И к работе я не доступаюсь раздетым. Ну, скажите сами, пожалуйста. Инна Кабанова: Впрочем, даже если сапоги Леше выдадут, после переезда интерната на новое место, радости они ему принесут не много: прогуляться в них он сможет разве что от забора до забора. Территория, доставшаяся интернату в наследство от воинской части, окружена лесом, а неподалеку - дачные участки, хозяева которых опасаются за сохранность своих урожаев. Поэтому без высокой ограды не обойтись. В "Даниловке", где живут, в основном, работники дома-интерната, в прогулках больных по деревне никто не видит ничего странного. Но на новом месте с этой привычкой им придется проститься. Отныне весь их мир - это тридцать гектаров, обнесенных забором. Марина Катыс: И за этим забором обречены провести всю жизнь более ста двадцати молодых людей - выпускников окрестных детских домов. На мои вопросы отвечает один из этих ребят, приехавший в Москву на деньги, собранные всем миром. Имя этого молодого человека мы, по понятным причинам, не называем. Более того, мы даже изменили его голос. Скажите, пожалуйста, почему вы вообще оказались в психоневрологическом интернате? Молодой человек: Во-первых, у меня никого нет, и потому меня вынуждены были туда направить. В детском доме хорошего ничего не видели, и сейчас в интернате ничего хорошего мы не видим. Там над нами издеваются постоянно. Постоянно бьют нас пьяные люди, те, которые с нами работают. Директор нас по-всякому обзывает, отбирает у нас деньги, те, которые мы должны получать. Так как я нахожусь инвалидом второй группы с детства, я обязан получать на руки пенсию. Они, значит, эти деньги берут для своих целей и для себя их тратят. А нам они просто обещают там... что-нибудь, там, купить. Обзывают нас дураками, по-всякому... Даже сама директор такие вещи нам в лицо говорит. Марина Катыс: Вот вы говорите, что вас избивают. Вас избивают санитары или воспитатели, и... Молодой человек: Нет, воспитатели избивали нас в детском доме, вот, а сейчас избивают нас санитары. Они приходят совершенно пьяные, творят, что хотят. Директор говорит: "Да бейте их и бейте постоянно, так им и надо". Зачем это, зачем? Марина Катыс: Но вот если приходит пьяный санитар с желанием избить кого-то из воспитанников этого интерната, то как это происходит? Молодой человек: Очень просто. Он закрывает дверь. Медсестра там своими делами... медсестра фактически не касается. Она даже боится к этому санитару подойти. Потому что, мало ли, он пьяный, может быть, он и ее там... И происходит дело так: он закрывает дверь - и давай впинковую гонять, и кулаками, там, намахивать по-всякому.... Марина Катыс: Вы пытались жаловаться главному врачу? Молодой человек: Я пытался, но все бесполезно, потому что они там все повязаны фактически. Что я сделаю против них? Конечно, они ведь все-таки главнее меня. А я что? Я ведь фактически никто для них, просто, понимаете, как пешка. Марина Катыс: А сколько всего человек проживает в вашем интернате, воспитанников? Молодой человек: Нас, молодых, там находится сто двадцать человек, а там большинство пожилых людей. Марина Катыс: А чем вы занимаетесь в течение дня? Молодой человек: От нас недалеко есть там Большие Липовицы, нас постоянно туда угоняют, как рабов. Машина за нами приезжает, нас грузят, и, значит, мы туда ездим работаем. Помойки убираем... в общем-то, весь хлам разгружаем там... Марина Катыс: Кто присылает за вами автобус, какая организация? Молодой человек: Центр реабилитации, та организация, там они согласуются с нашим директором. Я слыхал так, что они платят. Наверное, за то, что нас перегоняют туда постоянно на работу. Марина Катыс: Ну, только вот молодых людей отправляют туда на работу? Молодой человек: Нет, почему? Не только молодых, но и пожилых туда тоже. Скажем, вот если вот я не захотел там идти вот, меня там... могут за это раздеть, избить, мне могут сделать укол и посадить меня в один карцер, и я потом могу просидеть две недели фактически в этом карцере. Не дай Бог, конечно, никому там побывать. Марина Катыс: Как вы думаете, с чем связана жестокость санитаров по отношения к воспитанникам вашего интерната? Молодой человек: Мы должны ему дать на самогона бутылку. Он дружит с теми, у которых есть деньги, кто помогает ему, там, на бутылку собрать. Вот с теми он имеет общение хорошее. Марина Катыс: Есть воспитанники интерната, которые именно так себя ведут, то есть, откупаются от санитаров? Молодой человек: Да, они боятся, конечно. Есть такие люди, есть, и очень даже. Нас, понимаете, считают списанными людьми. Нам директор тоже говорила: "Вы - списанные люди, вы никому не нужны". Ну, пусть мы - списанные люди, но, опять же, мы - люди, в конце концов. Марина Катыс: У вас в интернате есть еще люди, которые так же, как и вы, не согласны с существующими порядками? Молодой человек: Да, есть. Есть, конечно, и много ребят. Я им сказал, что я поеду вот сюда. В город Москву, разыщу эту радиостанцию "Свобода". Они надеются и... тоже, чтобы им помогли выйти из этой ситуации. Марина Катыс: А вы не боитесь, что, если администрации вашего интерната станет известно ваше имя и то, что вы приехали на Радио Свобода и рассказали о том, что происходит у вас в интернате, - к вам будут применены репрессии? Молодой человек: Я очень боюсь. Я очень боюсь, и вот... они, знаете, если они сейчас узнают, это правда, что вот я тут был и рассказал тут, как с нами обходятся те люди, которые с нами работают, они, конечно, могут меня упрятать на пожизненно в психбольницу, чтобы я там сидел и никуда не выходил. И сказать, что "Он невменяемый". Они могут все сказать, потому что "он дурак, ему никакой веры нету. Зачем вы верите ему?" Марина Катыс: Передо мной лежит справка, выданная вам, о том, что вы находитесь на полном гособепечении и являетесь инвалидом второй группы без срока переосвидетельствования. Я так понимаю, что у вас диагноз, связанный с психиатрией. Вы согласились бы пройти независимую психиатрическую экспертизу? Молодой человек: Да, конечно, я согласен. Марина Катыс: Если бы вам был снят диагноз, вы смогли бы устроиться в этой жизни? У вас есть, где жить, кроме как в этом интернате? Молодой человек: Мог бы, конечно, выйти на волю, жениться, где-нибудь там уголок свой. Конечно, я бы смог бы работать и дворником, смог бы работать маляром, штукатурщиком. Но сейчас жизнь сложная очень, сейчас нигде не устроишься фактически. Марина Катыс: Прокомментировать только что услышанное я попросила адвоката руководителя юридической службы благотворительного центра "Соучастие в судьбе", занимающегося помощью выпускникам детских домов, Марину Родман. Марина Родман: Несмотря на то, что я уже много лет занимаюсь судьбами выпускников детских домов и почти тридцать лет в адвокатуре, эта судьба меня потрясла до глубины души. То, что сам Сергей относит себя к списанным людям... Ну, мне кажется, точнее вообще не скажешь о том, что происходит сейчас с этими ребятами. Марина Катыс: То, что он не получает на руки пенсию, то, что он... фактически, не то, что без его согласия, а вообще без обсуждения этого вопроса после детского дома оказался в психоневрологическом интернате, это - нормальная практика? Марина Родман: Это грубейшим образом нарушает все существующие нормы и правила. Практика показала, что очень многие детские дома таким образом решают жилищные и материальные проблемы своих выпускников. Вместо того чтобы выпустить ребят из детского дома, дать им по десять тысяч рублей каждому, обеспечить их одеждой и обувью, жестким и мягким инвентарем, а главное, обеспечить их жильем, их помещают пожизненно в дома престарелых или дома для психохроников или психоневрологические интернаты. Именно в таком интернате оказался Сергей и еще сто двадцать человек из того детского дома, где он был раньше. Это не единичный случай. С такими случаями мы сталкивались и в Московской области, и в Москве, и в других регионах. Это - безобразная совершенно ситуация. Без согласия Сергея, и без согласия органов опеки, если он не достиг совершеннолетия, его не имели права помещать в какое-либо психоневрологическое учреждение. Это первое. Во-вторых, если даже человек страдает психическим расстройством, он не является изгоем, и он не может быть ограничен в своих конституционных правах. В данном случае, все права конституционные Сергея нарушаются "от и до". То есть, он не имеет права на нормальные условия существования. Он не имеет права на нормальное питание и проживание. Он не имеет права на образование. Он не имеет права на труд и оплату по труду. Все эти права прописаны в законе о психиатрической помощи и гарантиях ее осуществления. И каждый главный врач психоневрологического диспансера знает этот закон, и этот закон является основным в его деятельности. Поэтому я считаю, что со стороны руководства этого психоневрологического интерната просто имеет место совершение должностных преступлений. Администрация и медицинский персонал психоневрологических учреждений обязаны содействовать соблюдению прав свои больных. То есть, они должны предоставлять им все условия и возможности для учебы, работы, нормальной жизни, охранять их здоровье, ни в коем случае не лечить их без их согласия. Если они хотят кому-то написать или с кем-то встретиться, никакой цензуры и быть не может. Они должны предоставить им услуги адвоката, услуги священника, если они хотят. То есть, перечень их прав прописан в законе подробнейшим образом. И это возмутительно - то, что в конце века сложилась такая ситуация. Марина Катыс: Единственный документ, который есть на руках у Сергея, это справка о том, что он находится на полном гособеспечении и является инвалидом второй группы без права переосвидетельствования. Марина Родман: Данная формулировка тоже нарушает его права, как гражданина Российской Федерации и человека, который страдает каким-либо заболеванием. Если вообще страдает. Ведь мы сталкиваемся с такой ситуацией, что просто педагогически запущенные дети оказываются вот в этих психоневрологических интернатах. Никаких серьезных заболеваний, серьезных психических расстройств у них нет. Обращаю ваше внимание на то, что для того, чтобы человека поместить в психоневрологический интернат, нужно его письменное согласие. Письменное согласие. И каждый год он должен быть снова осмотрен комиссией, которая бы решала, нужно ему пребывать в этом интернате или не нужно. Но ничего этого, как видно, не происходит. Не имеет права администрация удерживать паспорт. Не имеет права администрация забирать его пенсию. Не имеет права администрация наказывать его лекарствами. Не имеет права администрация помещать его в карцер. Существует порядок обжалования действий руководства, и администрации, и персонала вот таких вот учреждений. Первый путь - это судебный. В течение месяца с того момента, как его незаконно поместили в карцер, или не выпустили. Или отобрали одежду. Второй способ - это в течение десяти дней, в вышестоящую организацию. В любой момент можно обжаловать действия этих людей в прокуратуру. А я считаю, что вообще прокуратура по месту, где находится этот психоневрологический диспансер, должна провести тщательную проверку всех фактов и решить вопрос о возбуждении уголовного дела по этим всем фактам. Потому что, с моей точки зрения, как юриста, здесь имеются основания для привлечения должностных лиц к уголовной ответственности. Марина Катыс: Сергей опасается, что его будут преследовать в случае, если станет известно, что он предал гласности те факты, которые имеют место в интернате. На какую защиту он может рассчитывать? Марина Родман: На защиту со стороны государства, если он обратится туда, куда я сказала. Он может рассчитывать на защиту со стороны благотворительных организаций. В частности, вот наша благотворительная организация "Соучастие в судьбе" может оказать ему помощь. Он может рассчитывать на защиту законодателей, если он обратится к своему депутату. Он может рассчитывать на защиту всех тех, кто соблюдает закон. Но дело в том, что его судьба действительно находится в реальной опасности. И мы знаем случаи, когда погибали воспитанники детских домов и психоневрологических диспансеров, погибали, потому что некому было за них заступиться. И правильно сказал Сергей, что они - списанные люди. И им внушают это еще в детских домах, им внушают это. Они не знают совершенно о своих правах. Я вообще считаю, что Сергей должен пройти независимую психиатрическую экспертизу. Сергей вырвется из этого страшного места, из этого ада. Можно будет добиться, чтобы ему предоставили жилье, чтобы было вынесено решение о том, что он может жить сам. Если он не испугается и будет добиваться, с нашей помощью, то, в общем-то, его судьба может измениться. Марина Катыс: Думаю, что молодой человек, которого мы называем сейчас вымышленным именем Сергей, не испугается. Тем более что мы передаем его дело на контроль юристам Государственной Думы. Илья Дадашидзе: И еще один комментарий к материалу Марины Катыс - президента Независимой психиатрической ассоциации Юрия Савенко. Юрий Савенко: Та драматическая история, по поводу которой вы обратились, не представляет собой какой-то отдельный редкий случай. Это большой класс случаев, и все больше и больше таких ребят обращается к нам, оказавшись по достижении восемнадцатилетнего возраста переведенными либо в психоневрологический интернат, либо в дом для престарелых, либо даже в монастырь. В этих случаях мы в состоянии помочь тем, у кого речь идет о психических расстройствах. Потому что прибегают к этому поводу часто намеренно, чтобы облегчить решение этого сложнейшего вопроса. Мы можем проводить независимую экспертизу, в результате которой выясняем, может ли этот человек жить самостоятельно. Такую же помощь может оказывать Научно-исследовательский институт психиатрии, Потешная, 3, в некоторых случаях - организация "Права ребенка". Во всяком случае, это - острейшая проблема, в которой государство расписалось в своей беспомощности. И здесь намного больше перспектива лежит на пути усилий общественных организаций, религиозных организаций, частной инициативы граждан. Илья Дадашидзе: Это был комментарий Юрия Савенко, президента Независимой психиатрической ассоциации. Правозащитные новости недели подготовила и читает Анна Данковцева. Анна Данковцева: Глава комиссии ООН по правам человека Мэри Робинсон снова призвала российские власти дать достоверную информацию о положении в Чечне, откуда поступают сообщения о серьезных нарушениях прав человека, в том числе, казнях и пытках. Выступая 16 сентября на заседании комиссии в Женеве, Робинсон подчеркнула, что намерена со всей жесткостью поднять вопрос о правах человека в Чечне на Генеральной Ассамблее ООН. По словам Робинсон, три наблюдателя ООН, которые должны ознакомиться с ситуацией Чечне, так до сих пор и не получили официального приглашения от России. 17 сентября в Ингушетии, на границе с Чечней, был арестован сотрудник Общества российско-чеченской дружбы Имран Эжиев. Об этом сообщил сопредседатель этой организации Руслан Кутаев. По его данным, Эжиев, возглавляющий информационный центр Общества российско-чеченской дружбы в Ингушетии, был доставлен в комендатуру Ачхой-Мартана. Генеральный секретарь Союза журналистов России Игорь Яковенко выступил с резкой критикой доктрины информационной безопасности, утвержденной президентом Владимиром Путиным. В частности, Яковенко заявил, что документ противоречит принципам свободы слова и открытости власти. Особую тревогу вызывает намерение властей укреплять и развивать государственные СМИ, а также создавать региональные структуры информационной безопасности. По его мнению, это - признаки возрождения цензуры. По словам Яковенко, нелепо выглядит фраза об уточнении статуса иностранных средств массовой информации, который четко определен действующим законом. Суд по делу корреспондента Радио Свобода Андрея Бабицкого начинается 2 октября. Об этом сообщил в интервью Радио Свобода судья Советского районного суда Махачкалы Игорь Гончаров. Корреспондент Радио Свобода Андрей Бабицкий обвиняется в использовании фальшивых документов. В Киеве продолжаются поиски журналиста Георгия Гонгадзе, возглавляющего интернет-издание "Украинской правды". Георгий Гонгадзе исчез 16 сентября. Его коллеги связывают исчезновение журналиста с резкой критикой действия властей в "Украинской правде". Европейский Союз глубоко обеспокоен судьбой одного из лидеров белорусской оппозиции Виктора Гончара, пропавшего в сентябре прошлого года в Минске. Представители Евросоюза подвергли критике власти Белоруссии, прекратившие поиски Гончара и закрывшие следствие по этому делу. 16 сентября этого года в Минске люди в штатском разогнали митинг оппозиции, организованный по случаю годовщины исчезновения Гончара. Подкомитет по международным отношениям палаты представителей США выразил озабоченность нарушениями прав и свобод человека в центрально-азиатских республиках бывшего СССР. В подготовленном проекте резолюции конгрессмены призывают власти Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана придерживаться стандартов ОБСЕ, прежде всего, в вопросе проведения свободных и честных выборов. Центральная избирательная комиссия Киргизии отказала в регистрации в качестве кандидата на пост главы государства лидеру оппозиционной партии "Арнамыс" Феликсу Кулову. Решение было принято после того, как Кулов отказался сдавать экзамен на знание государственного языка. По словам Кулова, языковая комиссия - средство исключить из предвыборного марафона неугодных властям кандидатов. Президентские выборы в Киргизии назначены на 29 октября. Илья Дадашидзе: Правозащитные новости недели подготовила и прочитала Анна Данковцева. "Цензоры с "Калашниковыми" и в камуфляже. Как это делается в пресс-центре федеральной группировки в Ханкале. Слово Владимиру Долину. Владимир Долин: 17 сентября миллионы телезрителей прямом эфире стали свидетелями нападения неизвестных людей в военной форме на военного корреспондента НТВ Вадима Фефилова и оператора Алексея Передельского на территории пресс-центра военной базы федеральных сил в Ханкале. Первый заместитель начальника Генерального штаба, генерал-полковник Валерий Манилов, не дождавшись результатов расследования, обвинил в произошедшем самих журналистов, которые, по его словам, "сами инспирировали инцидент". Нам удалось связаться со специальным корреспондентом НТВ в Чечне Вадимом Фефиловым, и он рассказал об обстоятельствах безобразной сцены, свидетелями которой стали зрители программы "Итоги". Вадим Фефилов: Вчера целый день мы ожидали приезда Гантамирова, мы хотели расспросить его в прямом эфире программы "Итоги". Все знают, что у него очень непростые отношения с главой чеченской администрации Ахмадом Кадыровым. И у нас была договоренность. Мы его видели утром в Грозном, он сказал, что он обязательно приедет, потому что ему... для него важно это выступление. Ближе к "Итогам" приехали, значит, в сопровождении... странно, работники пресс-центра объединенной группировки, армейские, да? - но в сопровождении почему-то ОМОНовцев из Москвы. Значит, они пришли с оружием, и такой был достаточно оживленный разговор. А один полковник сказа... в общем, в переводе на русский язык, это означало, что он завтра меня убьет, потому что он ненавидит и так далее, и так далее. И что никакого прямого включения быть не может без согласования с пресс-центром. Я говорю: "Вы по поводу телемоста?" Они говорят: "Да. Никакого Гантамирова здесь не должно быть, это сначала надо согласовывать". А дальше я вышел просто в прямой эфир и рассказал вот о том, что происходило. Что побили нашего оператора, повалили на землю ОМОНовцы. Вообще все это некрасиво выглядело, крайне непонятно. Потому что мы - люди без оружия, да? у нас, кроме камеры, ничего нет, а тут вот такая какая-то боевая операция просто была. Я об этом стал рассказывать, и тут подъехала "буханка" с неким офицером пресс-центра, который начал закрывать эту... просто закрывать рукой, и на все мои просьбы убрать руку от камеры он, значит, ну... закрывал и, в общем, достаточно себя нервно вел. Собственно говоря, нам сорвали прямой эфир. Гантамирова, очевидно, не пропустили, я так понимаю. Потому что он, действительно, собирался приехать, пообещал, человек слова... Все это было не очень красиво... Владимир Долин: Вот у меня в руках заявление генерал-полковника Валерия Манилова, который утверждает, что... правда, по предварительным данным, его данным, инцидент, показанный в сюжете, был инспирирован вами. Как бы вы могли прокомментировать это утверждение? Вадим Фефилов: Очевидно, он имел в виду, что это мы инсценировали в целях саморекламы, что ли, я так понимаю? Я думаю, что эта камера, японская камера, она, в общем... Я не знаю, как это можно инсценировать, если... Если вы видели сегодняшний эфир, утром мы перегнали, спасибо ребятам с ТВ-6, они снимали это, оказывается, сбоку скрытой камерой, и, в общем, там достаточно все... Все очень хорошо видно, все, что происходило... Поэтому офицер, который закрывал рукой камеру, на меня и на моего оператора не похож. Это явно просто работник... подполковник, работник пресс-центра, который во время эфира закрывал рукой камеру. И это хорошо видно на картинке. Поэтому никакой инсценировки здесь нет. А угрозы физического уничтожения, а это было прямо так и сказано офицером пресс-центра, полковником... моего физического уничтожения, это я... Есть здесь масса свидетелей, корреспонденты центральных телеканалов, общественного российского телевидения, "Интерфакса"...Они все стояли рядом, слышали о том, что он мне угрожает. Владимир Долин: В этом заявлении Манилов также полагает, что некий командир ОМОНа, который был показан, судя по всему, является подставным лицом. Как это утверждение генерала вы бы могли прокомментировать? Вадим Фефилов: Я не знаю, как "подставным лицом"... Просто случайно оказался мой старый знакомый здесь рядом, и он просто... я его попросил рассказать, что он видел. Потому что он тоже говорит: "Я много чего в жизни видел. В общем, часто работаю с прессой. Такого безобразия не видел, чтобы... как будто боевая какая-то операция... И так разговаривать некрасиво с журналистами". Даже прав - не прав человек, с оружием валят на землю оператора, бьют его... Это, я не знаю. И мало, что свидетели здесь есть. Мы просто попросили, чтобы этот человек рассказал. И это никакое не подставное лицо. Владимир Долин: А как вообще работается журналистам на Ханкале, и как работается в Чечне сегодня журналистам? Вадим Фефилов: Ну, так вот, это самая главная проблема. Сегодня мы разговаривали с генералом Вадимом Тимченко. Он начальник штаба группировки. Разговаривали достаточно спокойно. Я ему рассказал все, что я знаю. Он рассказал, в общем, как он это себе представляет. И я сказал... Я говорю: "Хорошо, мы можем ставить в известность пресс-центра, офицеров пресс-центра, куда и когда мы едем в Чечне". Проблема вся в том, что можно им говорить, но вот на моей памяти за последние две недели было всего два выезда организовано пресс-центром для журналистов. Несколько дней назад и сегодня. Но сегодня нашей съемочной группе сказали: "Отдыхайте. Мы возьмем только ОРТ, ТВ-6 и РТР, государственные каналы". А НТВ в вертолете места не нашлось. Поэтому, как можно сотрудничать с пресс-центром, если они вот подобным образом себя ведут? Непонятно, честно говоря. Поэтому приходится ездить самостоятельно, на машине, снимать то, что мы видим. И потом, естественно, конечно, это не нравится тем людям, которые вот здесь сидят в пресс-центре. Владимир Долин: Действия военных прокомментировал руководитель информационной службы НТВ Владимир Кулистиков. Владимир Кулистиков: Вести себя так, как вел пока неизвестный нам человек в военной форме (я знаю только то, что он является представителем пресс-службы объединенной группировки войск), так, как вел этот человек себя во время прямого эфира в программе "Итоги", я думаю, что тут каких-либо комментариев давать, в общем-то, не стоит. Потому что ясно, что этот человек очевидно превышал свои полномочия и делал это, на мой взгляд, в достаточно такой откровенной и грубой форме. Сознавая, что за этими его действиями следит многомиллионная аудитория. Я думаю, что мы вправе ожидать от военных властей и от аппарата президента Российской Федерации, прежде всего, от его помощника Сергея Ястржембского, каких-либо разъяснений вот по поводу поведения в отношении нашего корреспондента. Владимир Долин: И реакция Сергея Ястржембского не заставила себя ждать. Пожалуй, впервые помощник президента в своих оценках событий в Чечне разошелся с военными. Вот, что он заявил в эфире НТВ. Сергей Ястржембский: Хотел бы, прежде всего, принести извинения перед телезрителями канала за вот такие, мягко говоря, неумные и никем не санкционированные, подчеркну, действия одного из офицеров пресс-центра объединенной группировки войск в Ханкале, который вчера пытался помешать прямому эфиру с территории военной базы - независимо от того, прав или не прав был корреспондент. По той информации, которой я обладаю, есть претензии и к работе Вадима Фефилова. Главная претензия со стороны военных состоит в том, я так думаю, что это фоново обострило ситуацию, что Фефилов покидал базу Ханкалу в предыдущие сутки без разрешения со стороны пресс-центра. В принципе, это не разрешено. Вполне естественно, могут возникнуть вопросы... Они вчера возникли у Киселева в его передаче по поводу введения какого-то особого режима, ужесточения. Нет, никаких новшеств с точки зрения ужесточения нет, и не будет, никакой цензуры не будет. Владимир Долин: Президент Фонда защиты гласности Алексей Симонов видит в случившемся закономерное проявление политики властей по отношению к прессе. Алексей Симонов: Это нормальный, естественный, к сожалению, в таких условиях, в которых сегодня работают наши журналисты, ход деятельности так называемых правоохранительных органов по обеспечению информационной безопасности военных, политиков, политических доктрин и так далее, полностью игнорирующих право на информацию граждан и средств массовой информации. Я думаю, что журналисты НТВ проявили высокий профессионализм, потому что они выжали их этой ситуации максимум, они показали всей стране, которая смотрела в этот момент НТВ, в каком положении находятся журналисты, которые пытаются сообщить что-то нетривиальное из района боевых действий, из района, где не введено чрезвычайное положение, которое, на самом деле, там существует. Владимир Долин: Насколько этот факт, это происшествие можно считать случайным? Что это, на ваш взгляд? Это проявление определенной политики, или же это самодеятельность какого-то офицера в Ханкале? Алексей Симонов: Думаю, что это самодеятельность какого-то офицера в Ханкале, которому показалось (и, видимо, он имеет для этого все основания считать), что общая атмосфера открытости, которая в какой-то момент... ну, во всяком случае, доминировала в этой стране, - сворачивается, и наступает время иных способов обращения с общественным мнением и с информацией соответственно. Я не думаю, чтобы этот офицер уже ознакомился с доктриной информационной безопасности, которую недавно подписал президент, но действует он уже, как бы сказать, в духе этой доктрины, потому что доктрина появляется тогда, когда дозревает ситуация. Владимир Долин: О результатах служебного расследования, которое, по словам генерала Манилова, ведется, пока ничего не известно. Неизвестно даже наверняка, проводится ли оно, хотя по факту нападения на съемочную группу НТВ впору не расследование заводить, а возбуждать уголовное дело. Откроем Уголовный кодекс. Действия офицера пресс-службы и милиционеров подпадают под несколько его статей. "Воспрепятствование законной деятельности журналистов" - это преступление предусмотрено 144 статьей Уголовного кодекса. В случае совершения его должностным лицом (офицеры армейского пресс-центра и ОМОНа таковыми являются), наказывается исправительными работами на срок до двух лет либо лишением свободы на срок до трех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового. По статье 119 Уголовного кодекса за угрозу убийством, если есть основания опасаться осуществления этой угрозы (а, судя по действиям военных, такие основания у журналистов были), "светит" ограничение свободы на срок до двух лет либо арест на срок от четырех до шести месяцев, либо лишение свободы на срок до двух лет. И, наконец, превышение должностных полномочий, то есть "совершение должностным лицом действий, выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций, либо охраняемых законом интересов общества или государства, совершенное с применением насилия или с угрозой его применения, а также с применением оружия", в соответствии со 2-й частью 286 статьи Уголовного кодекса наказывается лишением свободы на срок от трех до десяти лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет. Военные сумели нарушить одновременно законные интересы граждан в лице журналистов Вадима Фефилова и Алексея Передельского, организации в лице телекомпании "НТВ" и общества, которое имеет право на информацию из района боевых действий. В своем заявлении Сергей Ястржембский фактически признал факт превышения, по крайней мере, одним из офицеров своих должностных полномочий. Теперь - слово за военной прокуратурой. Илья Дадашидзе: О противозаконных действиях сотрудников пресс-центра федеральной группировки в Ханкале рассказывал Владимир Долин. "Западная печать о правах человека и свободе слова". Обзор Владимира Ведрашко, Прага. Владимир Ведрашко: Интернетовский журнал "Транзишнз онлайн" поместил статью о том, как реализуется право на образование в одной из бывших советских республик, Туркменистане. Университетское образование сокращено до трех лет, но при этом является скорее экстенсивным, чем интенсивным. Более того, при незначительной насыщенности знаниями такое образование еще и уводит в неправильном направлении, говорится в статье. Вся официальная система образования в Туркменистане (как в школах, так и в университете) исходит из восхваления своей собственной страны и, прежде всего, ее руководителя туркменбаши Ниязова. Никакого доступа к иностранным источникам знаний и информации в республике почти не осталось. Сегодняшние студенты и преподаватели подвергаются суровым притеснениям за свободомыслие. Так, например, один из наиболее известных ныне политических заключенных в Туркменистане Нурберды Нурмамедов, возглавлявший в начале 1990-х годов научно-исследовательский институт, был уволен с работы за антиправительственную деятельность. Туркменские спецслужбы отслеживают перемещение любых иностранных печатных изданий внутри страны и, как пишет журнал, контролируют доступ пользователей к Интернету. В этом году министерство коммуникаций Туркменистана изъяло все лицензии частных провайдеров Интернета и электронной почты. Известная неправительственная организация "Репортеры без границ" назвала Туркменистан "черной информационной дырой". Это было краткое изложение статьи, опубликованной в журнале "Транзишнз онлайн". В мире есть немало сторонников тезиса, что каждый человек имеет право распоряжаться своей жизнью, вплоть до ухода из нее. Американская компания CNN опубликовала материал под заголовком "Умереть достойно". В нем говорится: "На рассмотрении Сената США находится законопроект о безболезненной смерти. Инициаторы этого документа исходят из того, что особо тяжелым больным необходима помощь в облегчении их страданий". Фактически, речь идет о легализации применения врачами летальных доз медикаментов для пациентов, которые испытывают невыносимые болевые ощущения. Появление в Сенате данного проекта побудило компанию CNN провести интерактивный опрос своих зрителей и предложить им анкету с несколькими вопросами об отношении к гуманной смерти или эвтаназии. Вот несколько мнений. Цитирую: "Если очевидна перспектива смерти больного от тяжелого ракового заболевания, если умирающий человек находится в постоянном страдании, то, несомненно, жестоким было бы поддерживать в нем жизнь и, таким образом, продлевать мучения", пишет в редакцию некий Билл Гейл. Один из участников опроса, проведенного компанией CNN, пишет (цитирую): "Я целиком разделяю мнение Билла Гейла и считаю, что, если уж в стране говорится о свободе для каждого человека, то надо, чтобы свобода распоряжаться своей жизнью и своей смертью действительно возобладала". Конец цитаты. Другой человек, обозначивший свое имя инициалами R.K. считает, что трудно провести линию раздела между самоубийством с посредниками и убийством по совместному сговору. Все дело в том, что, если приходится прибегать к помощи врача, то возникает вопрос: становится ли этот врач ответственным за смерть человека? И еще одна трудность: предположим, больной находится без сознания и не может сам принять решение. Конечно, держать человека в состоянии мучений жестоко, но как мы можем быть уверенными, что этот человек более не хочет бороться за свою жизнь? Это были некоторые мнения по законопроекту об эвтаназии или гуманной смерти, который находится на рассмотрении в американском Сенате. Материалы опубликовала компания CNN. Британское агентство "Reuters" сообщило о необычном поступке жительницы американского штата Оклахома. Анн Катрин Абернати в возрасте 57 лет решила покончить с собой, но прежде она написала завещание, по которому 500 000 долларов должны быть переданы после ее смерти родственникам кубинского мальчика Элиано Гонсалеса, проживающим в США. При этом она исключила из текста завещания всех своих близких. Абернати застрелилась в своем доме, однако нет никакой уверенности в том, что ее завещание будет выполнено. Двадцать родственников, лишенных права наследства, обратились в суд с утверждением, что последние годы погибшая была не вполне психически здорова. Подписанное ею завещание стало, таким образом, камнем преткновения между защитниками ее прав, как автора завещания, и защитниками прав родственников, которые отказываются признать законность такого завещания. Это был материал, переданный по каналам агентства "Reuters". В издательстве Всемирного банка в Вашингтоне вышла книга, посвященная равноправию между мужчинами и женщинами. В книге рассматриваются вопросы обучения и здравоохранения, вопрос участия женщин в политике, приводится список публикаций Всемирного Банка по гендерным вопросам. Книга называется "Отстаивая гендерное равенство". Илья Дадашидзе: Это был обзор Владимира Ведрашко "Западная печать о свободе слова и правах человека". Завершая на этом нашу программу, напоминаем слушателям наш адрес: 103006, Москва, Старопименовский переулок, д. 13, к. 1, московская редакция Радио Свобода. Пишите нам. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
