Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
3.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[01-12-99]
Ведущий Илья Дадашидзе
"Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства". Статья 1 Всеобщей декларации прав человека. В этом выпуске:
- Судебный процесс в Санкт-Петербурге над капитаном первого ранга в отставке Александром Никитиным, экспертом норвежской экологической организации "Белуна". Репортаж Виктора Резункова. В Санкт-Петербурге в восьмой, по счету, раз возобновился судебный процесс над капитаном первого ранга в отставке Александром Никитиным, экспертом норвежской правозащитной организации "Белуна". Репортаж Виктора Резункова. Виктор Резунков: Александр Никитин был арестован сотрудниками ФСБ 6 февраля 1996 года. Ему было предъявлено обвинение в совершении преступления по 64 статье Уголовного кодекса - "Измена родине в форме шпионажа". В основу обвинения легла глава Александра Никитина под названием "Катастрофы и аварии на атомных подводных лодках", напечатанная в докладе объединения "Белуна" "Северный флот. Потенциальный риск радиоактивного загрязнения Северо-западного региона". Десять месяцев Александр Никитин провел в следственном изоляторе ФСБ. Доказать его вину, даже несмотря на многочисленные уголовно-процессуальные нарушения в ходе следствия, не удалось. В течение четырех лет ФСБ совместно с Министерством обороны предъявляли семь раз новые обвинительные заключения Александру Никитину, и семь раз не смогли доказать его виновность. И вот, в эти дни в Санкт-Петербурге началось восьмое судебное разбирательство, где Александру Никитину предъявлено уже восьмое обвинительное заключение. Причем, и это заключение, как и было до этого, основано на нелегитимных приказах министра обороны, так называемых секретных инструкциях. Причем, уже неоднократно доказано адвокатами эколога, что сведения, опубликованные Александром Никитиным в докладе "Белуны", уже были опубликованы в России задолго до выхода доклада. Более того, из материалов уголовного дела известно, что тотальная слежка за Александром Никитиным и другими авторами доклада происходила, как минимум, с июля 1995 года. Под контролем ФСБ находился каждый этап работы авторов доклада. Если бы ФСБ действительно заботилась о защите интересов России, она была бы обязана не допустить сбора ими сведений, которые ею же признаны секретными, и передачу этих сведений за рубеж. Поэтому суд над Александром Никитиным привлек пристальное внимание правозащитных организаций всего мира. Исполнительный директор Международной Хельсинкской федерации по правам человека Аарон Родос заявил. Аарон Родос (говорит по-английски). Виктор Резунков: "Очевидно, что Александр Никитин не может свободно выражать свое мнение. Однако, согласно даже российским законам, он имеет на это право. Суд продолжается довольно долгое время. Суд нарушает документ, подписанный ОБСЕ в Копенгагене - положения Европейской конвенции по правам человека. А использование секретного обвинительного заключения - это юридическая норма, которая использовалась, в основном, большевиками в советское время. Это заставляет задуматься, действительно ли Россия - страна, в которой правит закон. Мы очень надеемся, что дело будет закрыто, и оно закончится победой гражданина в борьбе против секретных спецслужб", - заявил исполнительный директор Международной хельсинкской федерации по правам человека Аарон Родос. С тем, что многолетнее преследование эколога Александра Никитина является вопиющим нарушением прав человека, согласен и заместитель председателя петербургской правозащитной организации "Гражданский Контроль" Юрий Вдовин. Юрий Вдовин: В процессе над Никитиным попран, вообще говоря, целый ряд фундаментальных прав человека и фундаментальных прав гражданина Никитина. Во всем мире, когда невозможно доказать вину, человек считается невиновным. У нас - отправляют неоднократно дело на доследование: "Ищите вину, докажите вину". Это чудовищно. Виктор Резунков: Заявил Юрий Вдовин. За ходом суда над Александром Никитиным внимательно следят и в Соединенных Штатах Америки. Бывший конгрессмен США Дэвид Скакс сказал. Дэвид Скакс (говорит по-английски). Виктор Резунков: "Дело Александра Никитина является делом, в котором у людей всего мира - общий интерес. Это тот случай, когда обсуждаются права человека и вопросы защиты окружающей среды. Я думаю, именно поэтому на заседании ОБСЕ прошлым летом была принята резолюция относительно Александра Никитина. Александр Никитин - это тот человек, на которого мы возлагаем надежды по построению новой свободной России", - считает бывший конгрессмен США Дэвид Скакс. Но есть, похоже, в истории с Александром Никитиным и еще одна особенность. В этой истории, как в зеркале, отразилось внутриполитическое противостояние самой России, противостояние руководству страны, заявившему о намерении придерживаться курса на снижение международной напряженности, - со стороны так называемых ястребов российских силовых структур. Ситуацию обосновал адвокат Александра Никитина Юрий Шмидт. Юрий Шмидт: Я хочу обратить ваше внимание на странное совпадение некоторых дат и фактов. 4 октября 1995 года после долгой, кропотливой подготовительной работы ученых, дипломатов, общественных деятелей, в первую очередь - экологов, министры иностранных дел России и Норвегии заключают меморандум о сотрудничестве в области ядерной безопасности. Это было 4 октября 1995 года. Параллельно работе дипломатов, параллельно работе тех, кто пытается сделать нашу жизнь более безопасной, укрепить добрососедские отношения, идет совершенно другая работа - по торпедированию готовящегося соглашения. ФСБ и "ястребы" из числа военных очень спешат. Они хотят добиться того, чтобы этот меморандум не был подписан, но - не успевают. 4 октября подписывается меморандум, 5 октября, тоже 1995 года, возбуждается уголовное дело против экологической организации "Белуны", немало содействовавшей и подготовке, в том числе, меморандума по ядерной безопасности, и против российских граждан, которые сотрудничают с "Белуной". Тем не менее, как я сказал, меморандум подписан, и сотрудничество продолжается и углубляется. На март 1996 года запланирован визит президента Ельцина в Норвегию, где готовится всеобъемлющая декларация о двусторонних отношениях, в частности, об обеспечении более безопасного мира на Севере России, в северном регионе. В феврале, незадолго до визита Ельцина, ФСБ заключает Никитина под стражу. Мои норвежские друзья могут подтвердить, как сильно омрачил арест Никитина визит Ельцина, в какое положение поставили нашего президента этим самым арестом. Виктор Резунков: Заявил адвокат Александра Никитина Юрий Шмидт. Правозащитники бьют тревогу. Тревогу бьют и экологи. Руководитель норвежской экологической организации "Белуна" Фредерик Халга говорит. Фредерик Халга (говорит по-английски). Виктор Резунков: " В течение этого года мы видим немало драматических ситуаций на севере России. Россияне стали бояться заниматься экологическими исследованиями по ядерным проблемам. Проблема: то, что открыто сегодня - может стать секретом завтра. Это означает, что многие люди боятся заниматься экологией из-за дела Александра Никитина. Печально, что ФСБ не желает изменить эту ситуацию к лучшему". "Белуна" - это экологическая организация, что бы ни говорила ФСБ. Мы должны иметь общие интересы, но не должны бороться друг с другом. На это у нас нет времени", - заявил руководитель "Белуны" Фредерик Халга. Вот такой международный резонанс получило дело обвиняемого в шпионаже капитана первого ранга в отставке Александра Никитина. Илья Дадашидзе: Это был репортаж Виктора Резункова о возобновившемся в Санкт-Петербурге судебном процессе над капитаном первого ранга в отставке Александром Никитиным. 10 декабря исполнится десять лет со дня смерти Андрея Дмитриевича Сахарова. Из Праги - Владимир Тольц. Владимир Тольц: Когда редактор этой программы предложил мне написать четыре минуты про Андрея Дмитриевича, я, признаться, впал в панику. И не потому, что мало знаю о нем. Я знал его лично тогда еще, когда некоторые предпочитали не знать, а многие его нынешние обожатели были его гонителями. Очень гордился тогда этим знакомством, разговорами с ним и даже своей молодой наглостью, с которой вступал порой с ним в споры, в том числе и - о правах человека тоже. Неловко говорить об этом сейчас. Может быть, потому, что все эти годы я старательно читаю все, что пишут о нем, и его коллеги, и его давние и недавние соратники, и его друзья, и недруги. Впрочем, таких вроде и нет сегодня. Даже генералы КГБ норовят ввернуть в свои мемуары: "Вот ведь Сахаров - какой умный был, уважал КГБ за некоррумпированность". За редким исключением, все эти писания созданы по типу: "Я и он". Где "Я" - главнее, а "он", Сахаров, - лишь фон, отделяющий достоинства мемуариста. Выступать в этом ряду не хотелось бы, а потому обращусь к спасительным цитатам из энциклопедических словарей. Первая. "Сахаров Андрей Дмитриевич родился в 1921 году. Советский физик, академик АН СССР, 1953 год. Основные труды по теоретической физике. В последние годы отошел от научной деятельности". Это 1986 год, Сахарова еще гноят в Горьком. А вот 1997 год, из другого издания того же самого словаря (правда, он именуется теперь не "советским", а "российским"). "Сахаров Андрей Дмитриевич, 1921-1989. Физик-теоретик, общественный деятель, академик. Один из создателей водородной бомбы в СССР (1953 год). С конца 60-х - начала 70-х годов - один из лидеров правозащитного движения". Длинная статья, в пятнадцать раз длиннее того, что писали про Сахарова за одиннадцать лет до этого, в 1986 году. Личные мотивы, подтолкнувшие людей к объединению в выражении своего несогласия с тоталитарной повседневностью в СССР, были различны. Тут и возмущение несправедливостью власти ко многим из них, и всеобщее ущемление интеллектуальной свободы, и притеснение свободы веры и исповедания, и желание реабилитировать своих предков или свой народ, и опасение возврата сталинизма, и порой - нереализованность личных потенций и амбиций в других сферах деятельности. Тут, наверное, важно отметить, что почти ни одно из названных притеснений, выступающих с конца 50-х годов в качестве мотивов для диссидентской активности и объединения, Сахаров в ту пору лично на себе не испытал. По крайней мере, в той степени, в какой пережили это другие будущие активисты правозащитного движения в СССР. Напротив, в молодые свои годы, оказавшись одним из отцов советской водородной бомбы, талантливый физик-теоретик был всячески награждаем и опекаем вниманием и заботами власти. Трижды Герой соцтруда, в свои тридцать два года - действительный член Академии, лауреат Сталинской и Ленинской премий, плюс соответствующие его рангу и положению права и привилегии, которыми, впрочем, он, человек - крайне аскетический, и не пользовался почти. И даже всеобщие ограничения интеллектуальной свободы касались его - по этим же причинам - куда в меньшей степени, нежели рядовых советских ученых. Источник его обращения к правозащитной деятельности, к тому, что впоследствии получило название "идеология прав человека", - в другом. Может быть, одним из первых его выявил Гаррисон Солсбери, написавший уже в 1969 году: "Сахаров есть порождение идеалистических традиций интеллигенции". Разумея под последней - специфический русский культурный феномен. Если для других диссидентов одним из важных мотивов их обращения к идее главенства прав человека было стремление к объединению "против", то Сахаровым, на мой взгляд, двигало, прежде всего, не желание объединяться и сплачивать, а интеллигентское чувство личной ответственности. Некий категорический императив, побуждавший его с полной самоотдачей вступаться за тех, чьи права и достоинства ущемлялись. Верующих и атеистов, русских националистов и евреев-отказников, наказанных Сталиным народов и отдельных людей, жизнь и судьбы которых калечила система. В силу своей целостности характера и интеллигентской традиции, в которой он сложился, Андрей Дмитриевич часто и не мог поступать иначе. Думаю при этом, что расхожий способ изображать его неким надмирным созданием или же прекраснодушным наивным простаком является глубоко ошибочным. Сахаров высоко ценил и роль личности в истории вообще, и свои возможности, в частности. По сути даже, в идее доминации прав человека он открыл - для себя и для нас - архимедов рычаг преобразования мира, и никакие пытки не заставили его отречься от этого открытия, под влиянием которого мир действительно изменился за минувшие десятилетия. В России до сих пор одной из любимых "старых песен о главном" является рассуждение о первородном грехе интеллигенции, способствовавшей становлению тоталитаризма. А категорический императив интеллигента Сахарова и по сей день остается лишь уважаемым, но не реализуемым образцом искупления этого греха. Илья Дадашидзе: Об Андрее Сахарове говорил Владимир Тольц. Правозащитные новости ноября читает Альбина Лир. Альбина Лир:
- Конституционный суд России подтвердил, что два религиозных объединения - Ярославское общество Свидетелей Иеговы и Христианская церковь Прославления из Хакасии - обладают теми же правами, что и представители других религиозных конфессий. Суд разъяснил закон о свободе совести и о религиозных объединениях. Илья Дадашидзе: Это были правозащитные новости, которые подготовила и прочитала Альбина Лир. Журналист на чеченской войне. Репортаж Елены Фанайловой. Елена Фанайлова: Десять дней назад корреспондента северокавказского бюро Радио Свобода Олега Кусова вместе с психологом Леонидом Смыком военные задержали на блокпосту "Кавказ". Рассказывает Олег Кусов. Олег Кусов: Блокпост "Кавказ-1", разделяющий Чечню и Ингушетию, в последнее время стал недоступным для журналистов. Но мне удалось проникнуть на их этот - далеко не стратегически важный объект - в качестве водителя ученого-психолога, занимающегося исследовательской работой среди военных, по поручению штаба 58-ой российской армии. Однако вдвоем мы очень быстро оказались без документов и автомобиля, который у нас изъяли сотрудники ОМОНа, по приказу коменданта блокпоста полковника Хрулева. Военные объявили, что для них мы - всего лишь нарушители особого режима, с явно, по их мнению, поддельными документами. После допроса сотрудниками ФСБ и тщательного обыска меня и моего спутника определили в специальный вагончик для временно задержанных, который сами военные называют "зиндана". Трудно было понять, за кого именно приняли нас сотрудники спецслужб блокпоста "Кавказ-1", то ли за чеченских шпионов, то ли за контрабандистов, но никаких объяснений в это день от военных мы так и не получили. Как, впрочем, не получили их и на второй день. Находиться в зиндане, почти на территории Чечни, целые сутки - это подарок, как для журналиста, так и для ученого-психолога. Где еще можно всю ночь напролет разговаривать с беженцем из Урус-Мартана, а это село считается оплотом ваххабизма в Чечне, тем более что беженец - не кто иной, как старший брат полевого командира, члена правительства Масхадова Ахмеда Закаева. Беженца звали Али. Али Закаева, как сообщил телеканал НТВ, российские спецслужбы решили использовать для наведения связи с его братом Ахмедом, а затем и с другими влиятельными людьми в Чечне. Но в ту ночь Али, видимо, еще не подозревал о своей будущей миссии. Главной проблемой для Али было больное сердце. К счастью, таблетки оказались в аптечке, предусмотрительно захваченной психологом в поездку. В полночь в зиндан завели двух молодых чеченцев из селения Самашки - Сулунбека и Асланбека. Омоновцы их называли боевиками. По всей видимости, это их раскрепостило, и двое из них стали избивать молодых чеченцев. Одного били ногой в живот, другого ударили пистолетом по голове, - правда, потом заботливо забинтовали пробитую голову. Сидели в зиндане российские офицеры, продавшие ингушам бочку солярки. Сидел русский раб, проживший в Чечне девять лет. На утро их всех отправили в Моздок, в фильтрационный лагерь. Продолжить наблюдения мне и психологу в этом лагере помешал ингушский президент Руслан Аушев. Он настоял на том, чтобы военные освободили нас. Уже после освобождения узнал об одном обстоятельстве. Оказывается, вечером того дня, когда мы были задержаны, за нас просто по-человечески полковника Хрулева попросили разные ингуши, работающие на постах "Авир-20", "Кавказ-1". Елена Фанайлова: Говорил Олег Кусов, корреспондент Радио Свобода на Кавказе. За месяц до задержания Олега Кусова у него отобрали диктофон. Тогда военные закрыли блокпост "Кавказ", и Олег пытался взять интервью у беженцев, столпившихся на пропускном пункте со стороны Ингушетии. Вырвал диктофон у журналиста лично полковник Хрулев. Другой корреспондент северокавказского бюро Радио Свобода, Хасин Радуев, оставался в Грозном до начала бомбардировок. Хасин рассказывает о трагическом положении, в котором находятся чеченские журналисты. Хасин Радуев: К началу второй военной кампании в Чечне чеченские журналисты, работающие на иностранные средства массовой информации, в том числе - и российские, напоминали жалкие остатки некогда элитной части после катастрофического поражения. Отношение властей к журналистам стало весьма прохладным после того, как по российским телеканалам пошла исключительно негативная информация о событиях в Чечне. Корреспондент ОРТ Лима Чабаев из-за угроз- как со стороны силовых органов республики, так и со стороны лидеров антимасхадовской оппозиции. - вынужден был покинуть республику пешком, перейдя через ставропольскую границу. Вооруженные бандиты отобрали у него по дороге новую автомашину "Жигули" со всем содержимым. Чуть раньше видеооператор ОРТ провел холодную ночь в подвале какого-то полулегального сверхсекретного спецподразделения. Его взяли прямо на площади Свободы в центре Грозного, где он готовился к съемке выступления на митинге президента Масхадова. Причем, как потом выяснилось, к его задержанию имели непосредственное отношение те люди, которые сейчас обслуживают мирный приход российских войск в Гудермес. Журналиста удалось вытащить из подвальной камеры вследствие длительных переговоров с высокими начальниками официальных спецслужб, благодаря усилиям находящегося сейчас в московской тюрьме Маирбека Вычагаева. В то время он был пресс-секретарем Масхадова. Служебную автомашину "Нива" не отдали - так же, как и штатив от видеокамеры "Бета-кам". По всей видимости, он приглянулся кому-то из охранников задержанного и теперь, наверное, стоит в каком-нибудь подвале в качестве вешалки для автоматов. А может, валяется, никому не нужный. Лишился своего автомобиля и оператор ВЦ-Центра Асланбек Дадаев. Вооруженные люди отвезли его в лес, отобрали документы, деньги и пешком отправили на все четыре стороны. Угон автомобилей журналистов в Грозном, кстати, стал обычным явлением, причем, делалось это по специальной наводке. Жертвами этого преступления стали еще трое иностранных журналистов. Многие чеченские журналисты из-за различных случайностей прошли через так называемые "шариатско-палочные чистилища". Два месяца назад в руках похитителей уже во второй раз побывал корреспондент ИТАР-ТАСС Саид Исаев. Вместе с ним был похищен и его водитель. Они попытались бежать, но неудачно - оба получили ранения. Но с "испорченным товаром", учитывая трудное время - началась война - бандиты решили не возиться. Из-за невозможности нормально работать многие журналисты уехали в села и в Грозном появлялись крайне редко. Кое-кто из них даже отрастил бороду для того, чтобы затеряться среди потенциальных похитителей. С началом бомбардировок работать в Чечне стало относительно легче. Власти с удовольствием общались с журналистами и даже, при необходимости, обеспечивали их вооруженной охраной. Опасность появилась с другой стороны. Это российские штурмовики и бомбардировщики, атакующие автотранспорт на дорогах республики. Уже после начала второй чеченской войны в Грозном, во время ракетного обстрела центрального рынка, погиб корреспондент газеты "Грозненский рабочий" Супьян Эпендиев, а на окраине Шаим-Юрта, на автодороге "Баку-Ростов" под бомбардировку попал оператор ТВ-Центр Рамазан Меджидов. Он производил видеосъемку воздушных атак штурмовиков на колонну беженцев и умер по дороге в больницу от осколочного ранения. Сейчас положение чеченцев, работающих в качестве стрингеров на различные средства массовой информации, самое незавидное. Они работают на той стороне, которая российскими военными воспринимается, как территория, подконтрольная террористам и бандитам. В случае чего, за них не заступится никто, и никто, кроме родственников, их искать не будет. Елена Фанайлова: Те, кто ведут войну, считают журналистов своими врагами и не заинтересованы в том, чтобы общество знало правду о творящемся произволе. Говорит Олег Панфилов, эксперт Фонда защиты гласности, автор двух книг о журналистах на чеченской войне. Олег Панфилов: Скорость, с которой ведут российские военные вторую чеченскую кампанию, их не устраивает. Они хотели бы эту кампанию закончить как можно быстрее. Поэтому любой человек, который, с их точки зрения, воспрепятствует проведению этой кампании (а журналисты - это первые враги) будет страдать сейчас больше и больше. Я думаю, что военные сейчас будут делать все для того, чтобы остановить работу журналистов. Они будут их задерживать, они их будут арестовывать, они их будут избивать. И они будут, возможно, делать и другое, о чем следователь ФСБ сказал арестованному английскому журналисту Ллойду: "ты знаешь, мог бы пропасть твой паспорт, и вообще ты бы оказался разыскиваемым". Точно так же, как генерал Зданович в эфире телекомпании НТВ сказал о том, что Атис Климович, корреспондент латышской газеты "Диена", мог быть похищен некими чеченскими боевиками, в то время, когда Атис Климович спокойно сидел у себя дома в Риге. Елена Фанайлова: Попытки международного журналистского сообщества поставить вопрос о правовом положении коллег любой национальности на чеченской войне не закончились успехом. Олег Панфилов: За время первой чеченской кампании погибло двадцать журналистов, и половина из них - чеченцы. Чеченцы и по национальности, и те журналисты, которые работали в чеченских средствах массовой информации. К ним и тогда было не очень большое внимание, и сейчас как бы забыли о них. Заканчивая собирать вторую чеченскую книгу, два года назад, я обратился к своим коллегам. Позвонил в Париж, в организацию "Репортеры без границ", в американский Комитет защиты журналистов, и спросил у них: есть ли какие-то отклики, какие-то ответы на те письма, которые они посылали на имя президента Ельцина, протестуя против преследования журналистов во время первой чеченской кампании. Я знаю, что мы их разослали примерно тридцать или сорок, и они мне ответили, что не было ни одного ответа. Елена Фанайлова: Сейчас российские военные попросту не допускают журналистов на территорию Чечни. И, как считает Олег Панфилов... Олег Панфилов: Есть несколько причин, по которым военные не хотят сейчас пускать журналистов. Во-первых, я думаю, что на окончание первой войны в Чечне во многом повлияли журналисты. Если бы не стрингеры, если бы не телевизионные журналисты со всего мира, которые в очень трудных условиях не показывали бы то, что творила российская армия тогда, то эта война, видимо, так быстро бы не закончилась. Сейчас создан Российский информационный центр; среди журналистов он называется "российский дезинформационный центр". Какую информацию представляет это центр? Ну, достаточно зайти на их сайт в Интернете, и вы увидите, что эта информация очень мало отличается от того, что печатали советские газеты семидесятых-восьмидесятых годов. Или, например, как поступили они с Петрой Прохасковой, которая была там за день и несколько часов до обстрела грозненского городского рынка тактическими ракетами, и сфотографировала этот рынок? И она сказала о том, что на этом рынке всего два или три киоска, в котором, действительно, торговали оружием, патронами, но никак не теми тоннами оружия, о котором потом заявил Российский информационный центр. Эти фотографии она предоставила, по просьбе господина Маргелова, ему для ознакомления. В этой пачке фотографий были также фотографии, сделанные не на рынке, а в грозненской квартире. Был сфотографирован чеченец, боевик, с ракетным переносным комплексом "Стрела". Эти фотографии, без разрешения Петры Прохасковой, были размещены на сайте Российского информационного центра. Елена Фанайлова: Фотографии Петры Прохасковой Российский информационный центр использовал для оправдания бомбардировки грозненского рынка, как доказательство того, что военные уничтожали базу террористов, а не торговый центр. Ограничения права журналистов на информацию с российской стороны - не исключение, а правило. И российские, и иностранные журналисты находятся в Ингушетии, в Назрани. В Чечню их вывозят под контролем военных. Говорит руководитель московского бюро немецкого агентства "Руфо" Гисберт Мрозек. Гисберт Мрозек: Есть четкая установка, что иностранным журналистам туда нельзя. В последний раз, что туда поехали, это было где-то четыре недели тому назад, когда нам удалось группой из девяти-десяти иностранных журналистов поехать в Грозный, взять интервью у Масхадова. После этого такого, по-моему, не было. На территории Чечни побывали некоторые журналисты - и российские, и иностранные, но единицы. Даже нам не позволили поехать в Моздок, в так называемую зону безопасности. Я в данной ситуации действую, как посланец немецкого общества, как посланник тех читателей, слушателей, зрителей, которые хотят узнать, что творится в этой части Российской Федерации, на этой части земли. И я на самом деле не могу им об этом рассказывать, а это самое главное. Елена Фанайлова: Сущность чеченской войны, как, впрочем, любой войны, трагична. Но журналисты оказываются одними из самых незащищенных участников этой трагедии, - считает Алексей Симонов, руководитель Фонда защиты гласности. Алексей Симонов: К сожалению, наше государство так и не научилось информационно обеспечивать какие бы то ни было свои действия. Происходит это от того, что пренебрежение к общественному мнению, традиционно выращенное при советской власти, подхватили ее последователи, ныне стоящие у антисоветской, якобы, власти. Сюда естественным образом входят и все различные проявления этого, я бы сказал, информационного нигилизма. При этих условиях можно задержать журналистов свободного издания и издеваться над ними, и только под личное вмешательство президента республики отпустить их и пропустить через фильтрационные лагеря. Только под это можно поставить зарубежных журналистов в ситуацию, когда никакой другой информации, кроме как информации от российского информационного центра, они получать не могут, а информация эта, будучи монополизирована, становится чистой пропагандой, лживой, как и всякая пропаганда, и бесполезной, с точки зрения ее информационного содержания. И, наконец, то, что меня волнует больше всего, и то, что мне страшнее всего - это безумная ситуация, в которой заложниками оказались журналисты чеченской национальности, которые единственные имели возможность в период между войнами реально работать на различные информационные каналы. В свое время мы с Олегом Панфиловым начинали книгу, третью книгу из серии "Журналист на чеченской войне" "Информационная война в Чечне", мы хотели сделать книгу "Информационная блокада в Чечне". Информационная блокада оказалась столь сильна, что мы не смогли сделать эту книгу. Она включала в себя и захват в заложники журналистов российских средств массовой информации чеченскими бандитами, и отсутствие объективной информации вовне, и проблемы, которые возникли у единственного, по сути дела, источника информации - чеченских журналистов там. То, что с ними происходит там - и происходило, и происходит - это на самом деле, как капля воды, в которой виден океан. Это судьба, на самом деле, той самой журналистики в тех самых информационных условиях, в которых она сейчас находится. То есть - сколько-нибудь приближенная к фактам, реальная журналистика не нужна никому. Вот так, как сегодня не нужны эти чеченские журналисты. Они становятся врагами для "своих" боевиков, и они становятся подозрительными для российских властей. Они становятся заложниками, в сущности, той правды, которую единственную могут только они и откопать, для всего мирового сообщества, о том, что там происходит. Вот какая ситуация создалась сегодня в Чечне, и мне она кажется чрезвычайно тревожной не только для Чечни, а для всего информационного пространства России, потому что этот опыт очень естественным образом может быть расширен и быть востребован на куда большей российской территории. Елена Фанайлова: Говорил Алексей Симонов, глава Фонда защиты гласности. Первую попытку призвать российские власти к ответственности за непредоставление информации о ходе чеченской кампании предпринял Наум Ним, главный редактор журнала "Досье на цензуру". Несколько дней назад судебная палата удовлетворила его иск к премьер-министру Владимиру Путину. А требования Наума Нима к российскому правительству таковы. Наум Ним: Первое. Рекомендовать премьеру Путину указать, какой именно орган информационный делегирован им для представления официальной информации правительства Российской Федерации и председателя правительства, той информации, за которую именно они и несут ответственность. Второе. Поручить этому органу сообщать в ежедневном режиме количественные параметры проведенных военных операций: потери среди мирного населения; потери среди российских Вооруженных Сил и противника; данные о людях, которые в результате военных операций потеряли кров, жилище; конкретные данные о той помощи, той поддержке, которая обеспечивается этим людям. По крайней мере, вот по этим пунктам чтобы информация поступала практически в ежедневном режиме, именно после каждой проведенной операции. А заодно чтобы поступала информация о правомерности планирования этой операции и о результатах, которые в результате ее достигнуты. Елена Фанайлова: После решения, принятого Судебной палатой, руководитель Фонда защиты гласности Алексей Симонов сказал... Алексей Симонов: Я счастлив, что Судебная палата оказалась достаточно мужественной и профессиональной. Существует абсолютно четкая позиция, что это есть нарушение российского закона. Мне кажется, что мы пойдем и дальше. Мы будем терроризировать власть этими запросами... Да, я буквально говорю, это, так сказать, должен быть информационный террор, чтобы, наконец, власть научилась конкретно отвечать на конкретно заданные вопросы. Елена Фанайлова: Главная причина трагического положения журналистов на чеченской войне - правовой произвол, которым эта война сопровождается, - уверен правозащитник-эксперт Валентин Гефтер. Валентин Гефтер: "Мемориал" и другие правозащитные организации уже много раз говорили: отсутствует закон о чрезвычайном положении, действующий закон. Не выполняются положения закона об обороне, поскольку участвует в этом конфликте армия. И в результате, мы видим, на примере вот тех же задержаний на посту "Кавказ", что это - полный беспредел. Беспредел - не в том смысле, что там убивают журналистов, (к счастью, еще до этого, видимо, со стороны федеральных войск не дошло и, надеюсь, не дойдет), но дело в том, что никакие правовые нормы там не действуют. Армия ведет себя по-своему. ОМОН, то есть МВД, может вести себя по-своему. Ингушские власти, выручая журналистов, ведут себя тоже не в рамках права, а просто помогая выпутаться человеку из абсолютно неправовой ситуации. Видимо, власти это - правда - выгодно. Потому что закон о чрезвычайном положении, применение норм международного права к внутренним конфликтам требовали бы - и по отношению к мирному населению, и по отношению к средствам массовой информации, и по отношению к собственным военнослужащим, - выполнения тех или других норм. Их нет. Елена Фанайлова: У проблемы "журналист и чеченская война" есть еще одна важная сторона, - считает Валентин Гефтер. Валентин Гефтер: Пропаганда ведется не только устами проправительственных чиновников, или работников проправительственных СМИ. Пропаганда ведется и устами тех журналистов, которые, сидя в Москве, используют вторичные, или вообще даже - какие-то жупелы для того, чтобы обрабатывать общественное мнение, которое, с другой стороны, влияет на них... и эта обратная связь очень четко прослеживается, в определенном, однозначном направлении. Посмотрите, что пишут большинство сейчас центральных, да и местных газет. "Ату их!" И чеченцев, которых приравнивают к бандитам и террористам, всех подряд, и "Ату их!" - немногих там... либералов и правозащитников, которые пытаются хоть как-то ограничить то, что там происходит, или призвать, вернее, власть к тому, чтобы она ограничила. "Ату!" - беженцев, во многом. И на Кавказе, посмотрите, что пишут непрерывно о том, что Ингушетия преувеличивает цифры беженцев. Наверное, это есть. Но ведь... какая задача? В первую очередь - доказать, что там все хорошо. А мне казалось бы, что задача независимой прессы - наоборот, показать, что еще не сделано. Это ответственность журналистов, о ней говорить тоже надо. Елена Фанайлова: Российскому обществу необходима достоверная информация о ходе чеченской войны, иначе это общество будет напоминать слепого на краю пропасти. Журналистам, которые работают на этой войне, необходима защита от произвола, и обеспечить ее могут только усилия всего общества. Илья Дадашидзе: Это был репортаж Елены Фанайловой "Журналист на чеченской войне". Завершая передачу "Человек имеет право", напоминаем слушателям наш адрес: 103006, Москва, Старопименовский переулок, дом 13, корпус 1, Московская редакция Радио Свобода. Ждем ваших писем. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
