Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
3.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[23-01-00]
Лицом к лицуЮрий СкуратовВедущий Леонид НикитинскийЛеонид Никитинский: Наш гость сегодня - Юрий Скуратов. И первый вопрос, Юрий Ильич: как вас правильно сейчас называть? Генеральный прокурор или, может быть, кандидат в президенты? Юрий Скуратов: Разумеется, правильно говорить о Генеральном прокуроре, поскольку юридически я остаюсь Генеральным прокурором. Правда - временно, как сказано в указе президента, отстранен от исполнения своих обязанностей. Что же касается такой формы обращения, как "кандидат в президенты", то это преждевременно. Почему? Потому что до сих пор еще не зарегистрирована даже инициативная группа избирателей Центризбиркомом. Это обещают сделать завтра, а уже статус кандидата в президенты приобретается после сбора подписей установленных законом - 500 000, и после этого, если будет решение Центральной избирательной комиссии, тогда можно уже юридически говорить об этом именно так. Леонид Никитинский: Спасибо. Сегодня в московской студии Радио Свобода - Генеральный прокурор Российской Федерации Юрий Скуратов. Вопросы ему будут задавать Владимир Иванидзе, газета "Ведомости", и Селестин Боулин, "Нью-Йорк Таймс". Программу ведет Леонид Никитинский. Как обычно, мы начнем с биографии нашего гостя. Итак, Юрий Ильич Скуратов родился в 1952 году в городе Улан-Удэ. Окончил с отличием Свердловский юридический институт в 1973 году, и досрочно - аспирантуру. Защитил кандидатскую диссертацию в 1977 году, в 1987 году защитил докторскую диссертацию, посвященную конституционным проблемам самоуправления. В 1989 году перешел на работу в аппарат ЦК КПСС руководителем отдела по законодательным инициативам и правовым вопросам. С 1991 по 1992 год работал старшим консультантом министра безопасности Виктора Баранникова. В 1993 году Скуратов возглавил научно-исследовательский институт проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре. 24 октября 1995 года утвержден Советом Федерации в должности Генерального прокурора Российской Федерации. Вот до сих пор - все правильно, Юрий Ильич? Юрий Скуратов: Да. За исключением одного - что я работать начинал в спецслужбах еще с Вадимом Бакатиным, а затем уже продолжил эту работу с Виктором Павловичем Баранниковым. Леонид Никитинский: Спасибо. Это важное уточнение. И для того, чтобы закончить с биографией, добавим, что 2 апреля 1999 года Юрий Скуратов временно, на период расследования возбужденного в отношении него уголовного дела, отстранен от должности указом президента. Этот указ признан Конституционным Судом, подписанным президентом в рамках его полномочий. Отсюда первый вопрос. В каком состоянии сейчас находится это уголовное дело? Юрий Скуратов: Ну, недавно меня допрашивали по этому уголовному делу, и я из характера допроса понял, что фактически следствие выдыхается, и реальных материалов против меня у следствия нет. И, в общем, я сам об этом знаю. Почему? Потому что твердо уверен, что ничего предосудительного, ничего противозаконного я не совершал. Поэтому я убежден, что уголовное дело будет прекращено, как только в этом будет политическая потребность. То есть, как только власти Кремля добьются отстранения моего, освобождения через Совет Федерации, то вопрос будет решен сам по себе. Собственно, дело возбуждалось именно для того, чтобы отстранить меня от исполнения обязанностей, поскольку моя деятельность стала опасна для Кремля. Леонид Никитинский: Спасибо. Пожалуйста, Селестин Боулин, "Нью-Йорк Таймс". Селестин Боулин: Чьей была инициатива вашей кандидатуры в президенты? Юрий Скуратов: Это была инициативная группа. Там были представители и творческой интеллигенции, писатели, поэты, артисты. Там были и работники прокуратуры, но, главным образом, те, которые были изгнаны незаконным путем из прокуратуры, те, которые пострадали, заняв правильную позицию в отношении тех нарушений законности в ходе расследования уголовного дела. Я имею в виду Юрия Муратовича Баграева, генерала Главной военной прокуратуры. Я имею в виду Сергея Ивановича Леха, еще одного генерала, работающего в ГВП, которого я в Москву перевел из Забайкалья, но его сочли человеком моим, так сказать, его отстранили. И целый ряд других прокурорских работников, которые также приняли участие. Надо сказать, что группа моих соратников уже давно меня уговаривала по поводу того, чтобы я встал на этот путь, у меня были сомнения, но все же последнее решение было таковым, что я дал согласие этой инициативной группы на выдвижение для сбора подписей на должность президента России. Селестин Боулин: И с какой целью вы будете баллотироваться? Юрий Скуратов: Здесь много целей. Прежде всего, я хотел бы сказать, что я считаю это логичным шагом. Я первоначально заявлял о том, что буду бороться против коррупции в России правовыми методами. В ходе вот этой борьбы, которая длится уже почти год, я убедился в том, что существующими правовыми средствами реально бороться с коррупцией в России, в общем-то, бесперспективно. Я испытал на себе весь субъективизм решений Верховного Суда России. Я до сих пор убежден, что решение Конституционного Суда было тоже политическим, было принято по заказу президента Ельцина. Я убежден, что следствие, которое давно уже прекратило бы свою работу, если бы не было политического давления, если бы не было давления со стороны Кремля, тоже в нашей стране, к сожалению, сейчас политизировано. То есть, по сути, Кремль взял по контроль все правоохранительные структуры. Реальная борьба с коррупцией не ведется, многочисленные материалы по коррумпированности высших чиновников наших кремлевских лежат без движения. Дела, которые при мне были возбуждены, не расследуются сейчас. Прокуратура живет, по сути, теми делами, которые возбуждались еще в период моей работы. Раз так - значит, совершенно очевидно: чтобы продолжить борьбу с коррупцией, нужно решать вопрос о политической власти. И этот вывод я для себя сделал. То есть, те правовые методы я не отвергаю, я буду действовать строго в рамках закона, сейчас правовые методы будут дополнены политическими, для того, чтобы объяснить, с одной стороны, россиянам, что мы имеем дело со сложившимся коррумпированным режимом власти в России. Мы имеем дело с людьми, которые связаны с преступными группировками. Мы имеем дело с людьми, которые сами многократно нарушали закон, сейчас те же самые люди, сменив маски только, идут к власти. И я считаю своим долгом, прежде всего, показать людям, кто реально идет к власти, каковы убеждения этих людей, каковы их принципы, с тем чтобы выбор россиян был сознательным. Ну, и я, в общем-то, вижу свою задачу и в том, чтобы показать людям, что нельзя мириться с самой идеей наследства - передачи института, или поста президента, по наследству. У нас не монархия. У нас демократическая страна, или страна, во всяком случае, пытающаяся стать демократической, поэтому выборы должны быть полноценными. То, что сейчас нам предлагается, по сути, все сделано для того, чтобы эти выборы сорвать, так сказать, реально - не проводить. И я считаю, что люди, граждане России должны принимать решение сознательно, и буду делать все, чтобы такой сознательный выбор они сделали. Леонид Никитинский: Спасибо, Юрий Ильич. Пожалуйста, Владимир Иванидзе, газета "Ведомости". Владимир Иванидзе: Юрий Ильич, вот вы говорили о политическом давлении, по поводу вашего уголовного дела, в отношении вас. Если, предположим, Путин станет президентом, дело против вас прекратится? И если нет, то почему? Юрий Скуратов: Во-первых, если бы Владимир Владимирович хотел обеспечить законность в ситуации со мной, то он мог бы давно это сделать. Потом, нужно учитывать еще одно очень важное обстоятельство. Путин лично причастен к незаконному возбуждению дела в отношении меня. Именно его люди фабриковали материал. Именно его люди привозили зам. прокурора Росинского, прокурора города Москвы, который ночью в Кремле это дело возбуждал, это уже установленный следствием факт. Именно туда были незаконно направлены материалы после кремлевского ночного возбуждения дела. Восемь дней эти материалы не поступали в ГВП, а приводились в тот более-менее, так сказать, удобоваримый вид незаконно. Именно по материалам проверки ФСБ было возбуждено дело в отношении Генерального прокурора, что законом категорически запрещается. Система уголовной юстиции такова, что дело в отношении прокурорского работника можно возбудить только по материалам прокурорской проверки. Это определенная гарантия прокуратуры как органа высшего надзора за следствием, как гарантия того, чтобы не было провокаций со стороны спецслужб, со стороны поднадзорных к нам органам. Путин лично причастен к этому. Поэтому для него принять решение в соответствии с законом - это, по сути, выстегать самого себя. Поэтому я не рассчитываю на то, что он обеспечит политическую, так сказать, сторону принятия вот такого законного решения. Леонид Никитинский: Юрий Ильич, какова ваша оценка того, что сейчас происходит в Генеральной прокуратуре, в ваше отсутствие? Владеете ли вы сведениями, и кто такой Устинов, и какова его роль в Генеральной прокуратуре? Может быть, не он там распоряжается, а кто-то другой? Юрий Скуратов: Недавно, 12 января, был праздник прокуратуры. Прокуратура отметила свою 278-ю годовщину с образования указом Петра Первого. И как раз был повод для того, чтобы высказаться по итогам работы за год. Ситуация выглядит достаточно противоречивой. Если говорить о Генеральной прокуратуре как штабе прокуратуры России в целом, то Генеральная прокуратура сейчас полностью находится под контролем Кремля. То есть, она фактически выполняет все указания, которые следуют из Администрации президента. Возбуждать дела - не возбуждать дела, проводить расследование - не проводить. И в этом смысле у нас нет органа Генеральной прокуратуры в качестве независимой уголовной юстиции. Что же касается среднего звена и нижестоящего звена, то есть уровень прокуратур субъектов федерации и районов; они, в принципе, работают. То есть, запас прочности в прокуратуре большой. Эти структуры работают в обычном режиме, но если так дальше будет обстоять дело со штабом, с самой Генеральной прокуратурой, то негативные процессы начнутся и на более низких стадиях. Это приведет к тому, что прокуратура уже не будет выполнять предусмотренные законом функции. Что меня еще очень тревожит? Вот этот процесс преследования тех людей, которые имеют имя и политические убеждения, либо которые занимали принципиальную позицию, не отвечающую интересам группы руководителей. Я ведь имею в виду не только названных лиц, но и увольнение господина Герасимова, прокурора города Москвы. Вы знаете, за что его уволили. Прежде всего, за то, что он достаточно лояльно относился к мэру Лужкову и занял довольно принципиальную позицию в ситуации с возбужденным в отношении меня уголовным делом. Леонид Никитинский: Да, он тогда дезавуировал как бы решение Росинского. Юрий Скуратов: Да, он показал, что материалы проверки в прокуратуру Москвы не поступали, и Росинский с ним никак не согласовывал этот вопрос. Значит, на него было оказано страшное давление. Была инспирирована проверка работы прокуратуры Москвы, и он был освобожден от занимаемой должности и переведен директором НИИ Генпрокуратуры, который я раньше возглавлял. Я знаю, что готовится увольнение Игоря Воронова, руководителя одного из подразделений международно-правового управления. За что? За то, что он в свое время помогал мне оформлять паспорт для выезда в Швейцарию. Помните, тогда были перетягивание каната, что называется, запрет на выезд под надуманным предлогом? То есть идет процесс выдавливания людей, которые имеют свою, отличную от руководства прокуратуры, позицию. Леонид Никитинский: А что со следователями, Юрий Ильич? Юрий Скуратов: Идет процесс увольнения ряда следователей. В частности, готовится увольнение Бориса Уварова, одного из опытнейших следователей Генпрокуратуры, который расследовал дело по "Адмиралу Нахимову", по гибели этого судна, ряд других дел успешно расследовал. В прокуратуре, кроме того, происходит процесс взятия под контроль тех следователей, которые расследуют наиболее актуальные уголовные дела. С этим связана замена, скажем, господина Чуглазова, который вел дело по "Мабетексу" на господина Тамаева, который, очевидно, пока ничем себя особо не проявил в ходе расследования этого дела. Другие меры применяются для оказания нажима, скажем, на господина Волкова, который расследует дело по "Андаве", и уже заставили его принять одно, на мой взгляд, ошибочное процессуальное решение по прекращению дела в части господина Березовского. То есть, вот вся цепочка.... Оказывается влияние, давление на всю цепочку, начиная от руководства и кончая средним звеном. Значит, Катышева отстранили от руководства следствием. Владимира Ивановича Казакова, начальника управления по расследованию особо важных дел, передвинули на другой участок работы. Поставили Минаева, управляемого человека, который, кстати, себя очень быстро дискредитировал, и был уволен из органов прокуратуры. То есть, идут процессы взятия под контроль, под политический контроль Генеральной прокуратуры. Леонид Никитинский: Спасибо. Пожалуйста, Селестин Боулин, "Нью-Йорк Таймс". Селестин Боулин: Вы говорили о том, что Путин был лично включен в ваше дело. Но какие представления у вас были о нем, когда вы работали вместе, и какие у вас были отношения до этого? Юрий Скуратов: Я считаю, у нас были нормальные рабочие отношения, поскольку ФСБ - поднадзорный прокуратуре орган. Я не испытывал, в принципе, каких-то попыток с его стороны нарушить эту систему надзора, и у нас были нормальные отношения. Он даже на первых этапах принял какое-то участие в моей судьбе, но затем я увидел, что этот человек неискренен, что он мне в лицо говорил одно, а его люди занимались незаконной оперативной деятельностью в отношении Генерального прокурора. Я увидел его неискренность, и, конечно же, это во многом поменяло мое отношение к нему. Но и также вы помните, что он допустил незаконные действия. Он солгал, когда сказал, что на кассете, значит, Скуратов идентифицирован. На самом деле, все экспертные заключения не дали ответа на этот вопрос положительного. Он проводил оперативно-розыскные мероприятия до возбуждения уголовного дела, как я уже сказал, это тоже грубое нарушение закона. То есть, я на своем опыте убедился, что Владимир Владимирович допускает в своей профессиональной деятельности отступления от закона. Это очень страшно. Я думаю, что это очень важный вопрос, который предстоит избирателям выяснить - насколько же будет гарантированна законность, если Владимир Владимирович станет президентом. Потому что масштаб и последствия тех нарушений закона и Конституции, которые в этом случае возможны, будут просто несопоставимы, так сказать. Леонид Никитинский: Спасибо. Пожалуйста, Владимир Иванидзе, газета "Ведомости". Владимир Иванидзе: Видимо, от Путина нам сложно уйти. Это связано с делом Собчака, поскольку его история последних лет - я имею в виду кандидата в президенты Владимира Путина - окрашена этим делом, так или иначе. Скажите, пожалуйста, это дело было при вас, правильно? Юрий Скуратов: Да. Владимир Иванидзе: Вы его держали на контроле, очевидно. Юрий Скуратов: Да. Владимир Иванидзе: Я знаю, что финансовую ревизию мэрии так и не удалось провести, насколько мне известно, хотя делались попытки неоднократно. Владимир Владимирович Путин каким-то образом фигурировал в деле Собчака? Юрий Скуратов: В принципе, конечно. У него не было особого процессуального статуса, и мы, по-моему, его не допрашивали даже в качестве свидетеля, но у нас была информация о том, что он, скажем так, оказывал помощь Собчаку, и эти факты должны были стать предметом тщательной проверки. После того, как я был отстранен, на следователей было оказано давление. Оно проявилось в том беспрецедентном случае, что для того, чтобы допросить Собчака, направили следователя за рубеж, во Францию, точнее. Если мы будем всех, скажем, наших обвиняемых допрашивать по месту их бегства, то легко себе представить, в какую копеечку это выльется. То есть это был беспрецедентный шаг. Я уверен, что здесь определенное, так сказать, давление сверху происходило. Я убежден, что дело прекращено преждевременно, что многие обстоятельства деятельности Анатолия Александровича нуждаются в более тщательной проверке, более широкой, масштабной проверке. И, поскольку они работали вместе, рука об руку, он был, значит, главой города, а Владимир Владимирович - его заместителем, то не исключено, что про некоторые обстоятельства деятельности Анатолия Александровича Владимир Владимирович не очень-то хотел бы, чтобы о них знали в России. Он проявлял известное беспокойство по поводу того следствия, которое в отношении Собчака проводилось. Леонид Никитинский: Я позволю себе сделать такой нетрадиционный для нашей передачи ход. Может быть, Владимир Иванидзе знает немножко больше, чем Генеральный прокурор, о роли Путина в деле Собчака. Может быть, вы что-то хотите сказать? Владимир Иванидзе: Вообще-то я готовлю статью, но я никого не пытаюсь затащить в суд, да? Просто мне интересен был этот период работы Путина в мэрии. Потому что, например, все совместные предприятия, многие банки, в частности - банк "Россия", о котором мало что известно, но он достаточно эффективен.... Все это создавалось при Путине, и много таких фактов - это то, что мы не знаем, и что было бы интересно рассмотреть. Вот я пытаюсь рассмотреть эту часть жизни господина Путина. Леонид Никитинский: Есть сведения также - я из многих источников слышал - о роли Путина в эвакуации Собчака из-под следствия. Юрий Скуратов: Сама по себе эта история достаточно интересна, потому что он уехал на частном самолете.... Леонид Никитинский: Собчак, в смысле? Юрий Скуратов: Да, Собчак. Следствие пыталось разобраться, кто оплачивал, в общем-то, прибытие этого самолета, обслуживание, технические, эксплуатационные расходы, кто платил за эти рейсы.... Но я сейчас не располагаю этой информацией, чем расследование в этой части закончилось, поскольку уже год практически не исполняю своих обязанностей, но это очень интересно все. И версия о том, что Владимир Владимирович принимал самое активное участие, чтобы обеспечить его... ну, не бегство, скажем так, а отъезд такой скоропалительный, - она не лишена оснований. И, в общем-то, в материалах даже наверняка есть сведения о том, какова же была роль Владимира Владимировича в этом вопросе. Леонид Никитинский: То есть, эти материалы должны быть в Генеральной прокуратуре? Юрий Скуратов: Эти материалы должны быть в Генеральной прокуратуре. Потому что мы проверяли все обстоятельства, связанные с поспешным отъездом Анатолия Александровича. Леонид Никитинский: В рамках того дела, хотя бы и прекращенного? Юрий Скуратов: Да, совершенно верно. Леонид Никитинский: Спасибо. Пожалуйста, Селестин. Селестин Боулин: Ну, я хотела бы вернуться к старой истории, которая связана с вами. Я помню: это период летом и осенью, когда каждую неделю был какой-то поток информации от вас. О "Мабетекс", о списке. Можно ожидать во время этой президентской выборной кампании такой же поток информации? Вы будете использовать такую информацию, какую вы использовали тогда, против ваших оппонентов или против Кремля? Юрий Скуратов: Для того чтобы показать реальное лицо некоторых кандидатов, я буду говорить много из того, что я знаю. Как Генеральный прокурор, я могу сам определять объем информации, который я представляю общественности. Естественно, я буду действовать в рамках закона. Но я считаю своим долгом, чтобы люди знали, о каком выборе идет речь. Потому что слишком серьезна цена вопроса, и здесь ошибки допустить нельзя. Леонид Никитинский: Если я вас правильно понимаю, мера вашей откровенности будет несколько большей, чем была прежде? Юрий Скуратов: Не исключаю именно такого. Леонид Никитинский: Юрий Ильич, позвольте уточнить, а вы продолжаете получать какую-то информацию из-за рубежа, где находятся, наверное, основные доказательства по тем делам, о которых спросила Селстин? Юрий Скуратов: Ну, у меня есть определенные контакты. Я просто не хотел бы о них говорить. Почему? Потому что те люди, которых это затрагивает и которые опасаются этой информации, они, конечно.... И так мне очень нелегко приходится. Почему? Потому что мои телефоны тотально прослушиваются, практически каждый день сводка по оперативно-техническим мероприятиям в отношении меня, моего ближайшего окружения, кладется на стол министру внутренних дел, директору ФСБ. Тем более, сейчас я включился в избирательную кампанию. Я уверен, что возьмут под контроль и ту штаб-квартиру, которую мы создадим. Поэтому, конечно, мне и так нелегко, и я не хотел бы делать подарок, так сказать, тем ребятам, которые работают против меня. И, в общем-то, пусть они это дело делают профессионально и, так сказать, пытаются заполучить интересующие их сведения сами, с помощью своих собственных усилий, а не от моих откровений. Леонид Никитинский: Спасибо. Я думаю, что эти люди уже в курсе, что мы записываем передачу на Радио Свобода, и Бог им в помощь. Мы ничего не скрываем. Пожалуйста, Владимир Иванидзе, следующий вопрос. Владимир Иванидзе: Мне очень давно хотелось спросить у вас. Дело в том, что "Мабетекс", на мой взгляд, это такая вывеска, за которой скрывалось очень много разных дел, да? По каждому из них можно заводить отдельное уголовное дело. Меня всегда интересовало: как вы думаете, почему, например, такая компания, как "Мерката Трейдинг", которая играла гораздо более важную роль во всех этих кремлевских контрактах, в Счетной палате.... Она была генеральным подрядчиком, а не "Мабетекс", как принято считать. Так вот, почему "Мерката Трейдинг", которая связана и с Черномырдиным, и с Бородиным, почему она ушла в тень, а как бы все говорили о "Мабетексе"? Юрий Скуратов: "Мабетекс" - это как бы первый этап коррупции российских должностных лиц. Ну, собственно, первая волна коррупции, как об этом Леонид Никитинский говорил в свое время в публикациях, посвященных швейцарской фирме "Ного", относится еще к 1991-92 году. Но вот коррупция, связанная с деятельностью Кремля, она начинается именно с "Мабетекс". Но вы абсолютно правы, что для следствия гораздо больший интерес представляет фирма "Мерката Трейдинг", и я, в общем-то, об этом говорил. И те материалы, которые были представлены швейцарской прокуратурой, тоже об этом свидетельствовали. И в том следствии, которое я в свое время начинал и планировал, мы должны были - предполагалось, что очень активно - будем разрабатывать "Меркату". Владимир Иванидзе: А, то есть.... Юрий Скуратов: Конечно. Для нас это не секрет. Другое дело, что сейчас следствие очень важные.... Ну, я бы как бы не знаю всего уголовного дела, в нынешнем его состоянии, но по некоторым действиям следователя я могу судить, так сказать. Вместо того чтобы заниматься вот такими очень мощными направлениями, типа "Меркаты", типа нефтяных сделок, использования нефтяных квот, версии о продаже оружия.... Вместо этих глобальных направлений, следствие занимается тем, что допрашивает господина Воронова, работника прокуратуры России, проводит служебную поверку, связанную с тем, правильно ли он поступил, что помог продлить визу, период проживания, значит, господина Деровера в России. Допрашивает господина Мыцикова, при каких обстоятельствах возбуждалось уголовное дело в отношении групп коррумпированных российских чиновников. Следствие второстепенные вопросы тщательно, так сказать, шлифует, отрабатывает. А глобальные направления.... В общем, мы не видим никакой новой информации. И, конечно, не случайна любопытная реакция швейцарских правоохранительных органов. Они уже все более открыто говорят, ставят под сомнение вообще целесообразность сотрудничества с Генеральной прокуратурой. Потому что они видят, что материалы не реализованы. И мы дискредитируем саму идею международного сотрудничества России в борьбе с отмыванием преступных доходов, в борьбе, скажем, с коррупцией. И вот ситуация с "Меркатой", в этом смысле, достаточно.... Владимир Иванидзе: Кстати, Юрий Ильич, скажите, пожалуйста, а что означает.... Вот недавно в прессе промелькнула такая фраза: "Засекречивание материалов по уголовному делу "Мабетекс"". Вы можете как-то разъяснить? Может, это журналистская.... Юрий Скуратов: Находка? Владимир Иванидзе: Ну.... Юрий Скуратов: Я тоже здесь не совсем все понял. Почему? Потому что мы с самого начала гриф "секретно" на этом деле поставили. Да. (Смеется.) поэтому здесь мне не понятно, с чем это связано. Но то, что следствие предпринимает меры, направленные на пресечение утечки информации, это правильно. Здесь целый ряд приемов. Ну, вот, допустим, допросили Олега Лурье, корреспондента, допросили его, взяли от него подписку о неразглашении, и все. Он теперь на эту тему уже ничего лишнего, так сказать, не напишет. Но здесь как бы трудно следствие упрекать. Почему? Потому что после тех вбрасываний, которые происходили, и которые хотели мне приписать, хотя я не имел никакого отношения к этому. Почему? Потому что я вообще считаю, в принципе, что нельзя многие данные разглашать, не мешая следствию. Хотя здесь ситуация очень спорная. Может быть, разглашение этих сведений даже способствовало некоторой активизации расследования, или должно было способствовать. Но в нашем случае этого не произошло. Поэтому здесь как бы шаг этот вполне закономерен и не должен вызывать особых нареканий. Леонид Никитинский: Легко ругать Генеральную прокуратуру сейчас, и это, наверное, справедливо. Но вы уже год, как фактически не контролируете ее работу. Но я бы хотел, чтобы у слушателей не создалось искаженное впечатление, что в вашу бытность генеральным прокурором тоже ничем особенным не отличилась Генеральная прокуратура. Точно так же, очень длинно, "волынисто" рассматривались дела, вот как вы нам сейчас рассказываете. И тоже никаких таких блестящих успехов достигнуто не было. Юрий Скуратов: Ну, я готов поспорить с этим, Леонид. Почему? Потому что, как я уже сказал, вот все самые громкие дела, которые сейчас представляют интерес для зарубежной и российской общественности, возбуждались и расследовались при мне. Это первое. Это, скажем, операции госчиновников на рынке ГКО, то есть дело, связанное с Центробанком, "Мабетекс". Дело по фирме "Ного" возбуждалось. Дальше, "Андава" - "Аэрофлот", собственно, возбуждение этого дела, месте с "Мабетексом", стоило, так сказать, и моей карьеры. То есть, эти все дела. Сейчас, возьмите, есть ли хоть одно возбужденное дело? Раз. Во-вторых, раскрытие убийства Холодова, чья это работа? Значит, Генеральной прокуратуры. Леонид Никитинский: Ну, о раскрытии пока нельзя говорить, пока нет приговора. Юрий Скуратов: Следственным путем мы его раскрыли, и следователи убеждены. О виновности этих лиц говорить нельзя. Но я говорю позицию прокуратуры. Дальше. Расследование "Голден Ада", проведенное тем же Тамаевым; дело направлено в суд. Чья это работа? Работа прокуратуры. За период, когда я возглавлял прокуратуру, в 1995 году было всего восемь дел по бандитизму направлено в суды. Когда меня отстранили, мы в году же направляли четыреста двадцать дел по бандитизму на всю Россию. Дальше. По заказным убийствам можно поговорить. Пятьдесят пять их было раскрыто в 1995 году. За двести мы вышли за 1998 год, когда я возглавлял Генеральную прокуратуру. Раскрываемость в целом убийств возросла за это время. Ну, и давайте мы вспомним некоторые заказные убийства, которые раскрыты. Как мы считаем, взрыв на Котляковском кладбище, хоть дело с трудом идет, но оно раскрыто, вместе с МВД, с прокуратурой, Дальше, возьмем убийство Сыча. Когда было раскрыто? В это период было раскрыто, когда Скуратов возглавлял Генеральную прокуратуру. Я уж не говорю о некоторых коррупционных делах, которые близки к завершению, и будут в суды скоро направлены. К сожалению, чуть застопорилось расследование, но тоже нами дело успешно возбуждено было - в отношении Петрова, первого заместителя министра финансов Российской Федерации, тоже - дело. Дальше, коррупционное дело по всему руководству Госкомстата, которое скоро тоже пойдет в суд. Так что здесь, Леонид, с вами можно поспорить. Леонид Никитинский: Пожалуйста, Селестин, ваш вопрос. Селестин Боулин: Вы говорите, что сейчас прокуратура находится под давлением Кремля. А вот до вашего отхода в феврале прошлого года, какие давления были? Вы сейчас назвали целый список случаев, где вы успешно работали. Может быть, посмотрим на вторую половину этого вопроса: где были случаи, когда вы не могли ничего делать из-за политического давления? Юрий Скуратов: Давление было всегда. Просто в тот период прокуратура чувствовала себя намного увереннее, и мы это давление преодолевали. Ну, скажем, практически все кремлевские чиновники более-менее высокого уровня мне предлагали в свое время Катышева отстранить от руководства следствием. Глава правительства предлагал, и руководитель администрации, и так далее. Это давнее, так сказать, желание их было. Но я же ведь не пошел на это, и Катышев при мне работал. Почему не пошел? Потому что я был убежден, что правильные, принципиальные позиции Катышева заставляют для многих быть ему неудобным, так сказать, заставляет искать пути смещения его. А Катышев профессионально и грамотно делал свое дело. Какое было большое давление со стороны и администрации президента, для того, чтобы я освободил ряд региональных прокуроров! Это давление по Приморскому краю на Василенко Валерия Владимировича, прокурора Приморского края. Давление со стороны президента Чувашии Федорова, и его администрация поддержала, чтобы я освободил прокурора Русакова, который опротестовал некоторые решения и возбудил ряд уголовных дел, где проходили люди, близкие Федорову. Давление со стороны Руцкого, губернатора Курской области, чтобы я освободил господина Ткачева, прокурора Курской области. То же самое, мы его держали, так сказать, до последнего, и я не уступал давлению. Единственное: я, положа руку на сердце, могу сказать, что единственно, может быть, мне не хватило настойчивости, хотя там целый был комплекс причин, это - известная история "с коробкой из-под ксерокса". Вот только здесь я могу принять упреки, потому что.... Ну, там было вообще давление оказано колоссальнейшее. Леонид Никитинский: А поконкретнее, пожалуйста, Юрий Ильич. Юрий Скуратов: Ну, поконкретнее. Помните, как президент Ельцин публично выволочку мне устроил, так сказать, обвинив, что там я якобы с коммунистами связан, что Илюхин там руководит чуть ли.... Плюс, что не раскрыто дело Меня, Листьева.... Леонид Никитинский: Это было в период.... Юрий Скуратов: Ну, это был.... Леонид Никитинский: ...расследования этого дела по коробке? Юрий Скуратов: Совершенно верно. Это был способ давления на меня. И реальная причина состояла в том, что я никак не прекращал дела по коробке, о чем меня неоднократно просило кремлевское руководство. Леонид Никитинский: Кто? Юрий Скуратов: Ну....(Смеется). Леонид Никитинский: Как на допросе? Селестин Боулин: Время уже пришло.... Юрий Скуратов: Да, время пришло. Татьяна Дьяченко неоднократно просила меня о том, чтобы я это дело прекратил, поскольку она понимала всю взрывоопасность ситуации с этим делом, и так далее. Вот. А во всех остальных случаях мы держали удар, и я почему сейчас как бы не могу смириться с позицией моих бывших коллег, заместителей, того же Чайки, того же Демина?.. Кто такой Волошин, при всех, так сказать, этих?.. Руководитель администрации. Но на каком основании они уступают его давлению? Почему они пошли на незаконное возбуждение уголовного дела, в отношении их руководителя? По-человечески даже не могу понять, как это допустимо такое, действовать по указке, пусть даже кремлевского руководства? Леонид Никитинский: Чтобы уточнить, я еще одно дело назову, вами не названное, по которому на вас, на мой взгляд, должно было оказываться давление. Это дело НРБ. Или это одно и то же? Юрий Скуратов: Дело НРБ? Да, оказывалось давление, на меня со стороны правительства России, поскольку многие операции связаны были с финансированием по линии НРБ. Со стороны самого Лебедева, как руководителя Национального Резервного банка. Можно об этом говорить очень долго. Можно начать с того, что Лебедевым даже было выработан специальный план противодействия следствию, где все было расписано: кого подключить и как, по линии депутатов, по линии Совета Федерации. Отдельная позиция, отдельное приложение к этому плану был план мероприятий по работе со СМИ. Имеется в виду проплата заказных статей, которая также им практиковалась. Владимир Иванидзе: Что, упоминались названия? Юрий Скуратов: Нет. Это было по отдельному плану, который нам, к сожалению, не удалось.... Но возьмите публикации, которые поддерживали Лебедева, и все станет ясно, какие газеты о чем, так сказать, писали. Вот, действительно, там было.... Леонид Никитинский: Я писал об этом деле, но мне почему-то никто ничего не заплатил. Юрий Скуратов: Некоторые писали объективно и с другой стороны, а ведь я могу специально об этом подобрать всю эту подборку и выяснить, кто и какую позицию занимал. Так вот. По этому делу было большое давление еще и потому, что Лебедев принимал участие в финансировании избирательной кампании президента. Ну, я имею свою точку зрения по этому вопросу, но раз расследование в полном объеме не было проведено, то окончательные выводы нельзя сделать. Но многие финансовые схемы, конечно, были сделаны с грубейшим нарушением закона, в том числе - и законодательных актов, регламентирующих предельную сумму, выделяемую на избирательную кампанию. Поэтому вы правы, что по делу НРБ давление было очень мощным. Но дело расследуется, хотя и немного затянули. Леонид Никитинский: Пожалуйста, Владимир Иванидзе, следующий вопрос. Владимир Иванидзе: Можете ли вы подтвердить, или у вас нет такой информации, что некоторые контракты "Мабетекс", в частности, в Якутии, оплачивались алмазами, и что движение алмазов было в этом деле, так или иначе? Юрий Скуратов: Движение алмазов было в этом деле, и есть документы соответствующие. Причем, Росдрагмет тоже принимал участие в некоторых операциях сомнительных. И это еще одно из направлений перспективных по "Мабетекс", которые до сих пор в полном объеме не освоены, и интенсивно по ним работа не ведется. Леонид Никитинский: Какой-то еще вопрос вы хотели задать, Володя? Владимир Иванидзе: Насколько я понимаю, у вас отношения с мэрий Москвы гораздо лучше, чем с Кремлем. С чем это связано? Это ваши личные отношения с Юрием Михайловичем, или это как бы воля обстоятельств, которые сложились вокруг вас? Как произошел этот выбор: что вы сблизились с Лужковым, а не с кем-то другим, скажем? Юрий Скуратов: Понимаете, здесь какого-то выбора не было. У меня с Юрием Михайловичем отношения всегда были хорошие. Самое важно здесь другое, что меня в Лужкове подкупает, и я ему благодарен за то, что его позиция основана на позиции закона. Вот что нельзя, так сказать, отнять. Я не помню ни одного случая, чтобы Лужков вмешивался в расследование уголовных дел. Чтобы он говорил о том, что вот здесь нужно сделать так-то. Что вот здесь, скажем, "Юрий Ильич, повнимательнее посмотрите". Такого не было. И ведь в ситуации со мной он тоже, скажем, занял позицию - позицию закона. Он говорил о недопустимости таких методов, которые применяет кремлевская администрация, раз. Он говорил о том, что нельзя допускать нарушения законности на стадии возбуждения дела. Он об этом открыто говорил. И Степашину, и тому же Путину он об этом говорил. Я это доподлинно знаю. Поэтому, скажем, то сближение, о котором вы говорите, произошло именно на базе вот этого подхода, основанного на требованиях закона. И когда говорят, скажем, что Лужков связан с "Мабетексом", - ведь в этом же нет никакой логики! Ведь если бы Лужков опасался расследования по "Мабетексу", то он, конечно же, сделал, приложил бы все усилия, чтобы меня не было, понимаете? Чтобы я не проводил это расследования, потому что могли бы вскрыться какие-то для него неприятные вещи. Но ведь его логика-то была совершенно другая. Он говорит, что Скуратов должен вернуться и довести до конца расследование. Владимир Иванидзе: Ну, это тоже вариант как бы избежать наказания. Это просто предположение такое, это не обязательно. Юрий Скуратов: Почему вариант? Владимир Иванидзе: Может быть, ему проще говорить вам приятные вещи, для того, чтобы вам труднее было расследовать московские структуры, если бы вы остались. Юрий Скуратов: По московским структурам мы тоже работали, и там, где.... Владимир Иванидзе: Да, кстати, вот коррупция в Москве. Тоже фактов очень много, и сращивание криминалитета с некоторыми структурами, это ведь тоже присутствует. Юрий Скуратов: Да, никто не отрицает. Мы работали, помните, дело уголовное в отношении Лысенко, руководителя одного из департаментов народного образования мэрии, который брал взятки, и это дело возбуждалось, расследовалось. Несколько дел уголовных прокуратура Москвы вела в отношении чиновников московского и муниципального уровней. Так что никто не говорит, что коррупции в Москве нет. Но просто сама позиция Лужкова, основанная на законе, вот в чем привлекательность этого.... Владимир Иванидзе: Ну, да, я понимаю.... Леонид Никитинский: Спасибо. Пожалуйста, вопрос Селестин Боулин, "Нью-Йорк Таймс". Селестин Боулин: Вы говорили, что во время кампании вы будете говорить о коррупции, потому что вы считаете, что это ваш долг - снимать маски. А чьи маски надо снимать, вот в данной ситуации? Юрий Скуратов: Ну, я думаю, что вы сами отлично понимаете, о ком из претендентов на президентский пост идет речь. Речь идет о порочной идее, самой идее преемственности, о которой я уже говорил, - о наследнике. Наследников не должно быть. Это должен быть выбор россиян, причем, выбор осознанный и честный. Поэтому здесь, я думаю, понятно, о чем идет речь. Селестин Боулин: Нет, я думаю, что понятно, о ком идет речь, но просто непонятны его связи с коррупцией в России, вот о чем я бы хотела говорить. Юрий Скуратов: Я думаю, что мы сделаем это темой специального разговора. Сейчас, поскольку передача уже заканчивается, мы не можем об этой серьезной теме говорить наспех. Это тема отдельного разговора. Леонид Никитинский: И тем более, мы подождем, пока Юрия Ильича зарегистрируют кандидатом в президенты. Юрий Скуратов: Да. Это очень правильно, кстати. Леонид Никитинский: Спасибо. По традиции, в завершение нашей программы журналисты-участники выскажут свое мнение о том, что на их взгляд оказалось самым важным и интересным в этой почти часовой беседе с Юрием Скуратовым. Пожалуйста, первым Владимир Иванидзе, газета "Ведомости". Владимир Иванидзе: Ну, во-первых, я очень рад, что вы проявляете волю, боретесь. Это - вне зависимости от того, любят вас, не любят. Это очень важно. Я очень доволен тем, что все-таки есть реальные основы у этого, и то, о чем вы говорили, и то, что было в уголовном деле "Мабетекс", таком сложном, что это, в общем, подтверждается и нашими статьями тоже, отчасти. Так что, мне это было приятно слышать. Леонид Никитинский: Спасибо. Пожалуйста, Селестин Боулин, "Нью-Йорк Таймс". Селестин Боулин: Неожиданное... не знаю, или подтверждение, что от вас можно еще слышать во время предвыборной кампании, которая будет нам интересна. И мы этого ждем, наверное. Юрий Скуратов: Народ должен знать правду. Леонид Никитинский: На мой взгляд, мы присутствуем при некотором изменении в правилах этой игры, за которой с увлечением следят все россияне, и не только россияне, которая называется "Кремль против Юрия Скуратова", или "Юрий Скуратов против Кремля". Сейчас, как сказал Юрий Ильич, он задействует политические рычаги, которыми ранее не пользовался. Ну, а для нас, как для журналистов, будет очень интересно посмотреть, чем же это все закончится. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
