Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[26-07-02]
Новые свидетельства по делу о взрывах жилых домов в Москве и ВолгодонскеПрограмму ведет Дмитрий Волчек. Участвуют: бывший офицер ФСБ Сергей Литвиненко, историк Юрий Фельштинский, депутаты Государственной Думы России Сергей Ковалев и Сергей Юшенков, корреспондент Радио Свобода в Лондоне Наталья Голицына. Дмитрий Волчек: На заседании общественной комиссии по расследованию обстоятельств взрывов жилых домов в Москве и Волгодонске состоялся телемост Москва-Лондон. Бывший подполковник ФСБ Александр Литвиненко, получивший политическое убежище в Великобритании, обнародовал показания Ачимеза Гочияева, которого российские спецслужбы подозревают в организации этих терактов. По словам Литвиненко, из показаний Ачимеза Гочияева следует, что взрывы были организованы по указанию ФСБ. Сразу по окончании телемоста мы вместе с лондонским корреспондентом Натальей Голицыной беседовали с Александром Литвиненко. Вот что он рассказал о полученных им показаниях Гочияева. Александр Литвиненко: О чем пишет Гочияев в своем объяснении? Первое: Гочияев подтверждает, что, действительно, он арендовал эти помещения, где произошли взрывы жилых домов. Но эти помещения он снимал не для себя, а для своего знакомого. Очень важный пункт в его объяснении - то, что, когда произошел второй взрыв на Каширском шоссе 13-го числа, и Гочияев точно убедился, что взрываются те помещения, которые он арендовал, ему стало ясно, как он заявляет, что "меня подставили", и он сам инициативно позвонил в правоохранительные органы, то есть, в милицию, в Скорую помощь, позвонил в Службу спасения "911", и сообщил другие адреса, которые он арендовал для своего знакомого. По этим адресам были обнаружены склады со взрывчаткой; это адреса на Капотне и Борисовских прудах. Очень важно в этом заявлении, что на Борисовских прудах не был заминирован дом, а там был склад со взрывчаткой. Там было обнаружено шесть таймеров, которые должны были быть в последующем использованы террористами. И правоохранительные органы - я сегодня задал вопрос комиссии, чтобы она установила, почему правоохранительные органы, вместо того, чтобы организовать там засаду и дождаться, пока террористы прибудут за этой взрывчаткой, и арестовать их, то есть, взять с поличным, почему правоохранительные органы в этот же день объявили об этом по телевизору? Фактически, правоохранительные органы России, обнаружив склад со взрывчаткой и шестью таймерами, поставили в известность террористов через средства массовой информации, что "не ходите, явка засвечена". Кроме того, Гочияев пояснил, что недозволенным методам следствия, насилию, пыткам подвергалась его сестра. Ее вызывали на допросы, требовали ее оклеветать своего брата. Кроме того, его брат, который является сотрудником милиции Карачаево-Черкесска, рассказал Гочияеву о том, что его живым брать не будут, а при задержании должны будут убить. Человека, который Гочияеву позвонил, Гочияев не называет, потому что это было первое объяснение, полученное от него. И в конце объяснения он указал, что готов дальше давать объяснения, то есть, Гочияев нам до конца не верит, он нам дает только часть показаний, и он смотрит, что мы с ними будем делать. При этом Гочияев не является оперативным работником; как бывший оперативный работник, как розыскник, я вам хочу сказать, что даже по тем данным, которые называл Гочияев - он сказал, что они вместе учились, что тот человек приходил к нему на фирму - для любого грамотного оперативника установить этого человека - дело трех дней. То есть, фактически, Гочияев нам этого человека назвал: он дал ориентировку на этого человека, и достаточно подробную. Наталья Голицына: А вы могли бы вычислить, кто этот человек? Александр Литвиненко: Отсюда мне сложно это делать, этим сейчас будет заниматься адвокат сестры - Татьяны Морозовой, это будет адвокат Михаил Трепашкин. Сегодня она официально обратилась, чтобы он этим занялся. И Михаил Трепашкин начнет проверять ту информацию, которую мы передали им от Гочияева. Кроме того, Гочияев нам передал фотографии из своего личного альбома, семейного. И мы провели экспертизу, и по той фотографии, которая выставлена на официальном сайте ФСБ в разделе "Розыск", английский эксперт полностью идентифицировал, что, да, те фотографии личные, которые передал Гочияев, на них - Гочияев. Хочу заметить, в разделе "Розыск", я так понимаю, фотографии из паспорта. Следующий момент, ФСБ на своем сайте в качестве доказательства того, что Гочияев связан с Хаттабом, выставило фотографию, где Гочияев сфотографирован с Хаттабом и еще двумя людьми. Так вот, эксперт дал заключение, что на той фотографии Гочияева идентифицировать невозможно. Кроме того, эксперт указал, что возможны признаки цифрового монтажа. То есть, эта фотография ни в одном суде не может являться документом. В качестве доказательства того, что Гочияев связан с Хаттабом, ФСБ выставила фальшивую фотографию. Наталья Голицына: Этот британский эксперт, Джеффри Оксли, у вас есть его письменное заключение? Александр Литвиненко: Да, и у меня есть его письменное заключение на английском языке. И это заключение нотариально заверено, это заключение переведено на русский язык и роздано журналистам. Наталья Голицына: Господин Литвиненко, почему, на ваш взгляд, глава ФСБ Николай Патрушев не откликнулся на приглашение участвовать в сегодняшнем заседании? Александр Литвиненко: ФСБ официально откликнулось, и я могу зачитать их реакцию: "Мы не желаем участвовать в рекламной кампании сомнительных людей". Дмитрий Волчек: Господин Литвиненко, я хотел уточнить, в первую очередь, вот что. Почему ФСБ выбрало именно Гочияева на эту роль? Кем был Гочияев? Участвовал ли он в первой чеченской войне; знаком ли он был с Хаттабом или нет, это не так важно, но был ли он активистом чеченского движения? Александр Литвиненко: Гочияев указал свои биографические данные, достаточно полные: где он учился, где служил в армии. В ракетных войсках стратегического назначения, кстати, служил. Я знаю по опыту службы в военной контрразведке, что случайные люди в эти войска не попадают. И еще я хочу вам сказать, что Гочияев указал, что он был прописан в Москве, имел постоянное место жительства. Прописан в Москве с 1996-го года, с 1997-го года открыл свою фирму, занимался бизнесом. И потому вот эти данные Гочияев указал, и эти данные легко проверяемы, то есть, если человек жил по адресу, то его там знать должны - он прописан в паспортном столе. Вот это он указал. А почему его избрали на эту роль, я не знаю, это надо к ФСБ обратиться. Но хочу еще раз сказать, что я не могу утверждать, что Гочияев невиновен. Я этого не утверждаю. Я получил материалы от Гочияева, я хотел бы, чтобы они были проверены. Дмитрий Волчек: А предоставил ли он вам какие-то веские доказательства того, что человек, который к нему обратился, был представителем именно ФСБ? Александр Литвиненко: Гочияев сказал: "Как я считаю, он был представителем ФСБ". Как может нормальный человек, когда с ним происходит цепь каких-то событий, и когда ты начинаешь логически отматывать пленку обратно и вспоминать, что произошло, это присуще любому человеку, то человек начинает делать определенные выводы. И следователь, кстати, когда ведет допрос, всегда спрашивает "А ваше мнение по этому поводу, как вы думаете, а кто мог это сделать?", - это нормальный вопрос нормального следователя. И Гочияев отвечает на этот вопрос "Я считаю...". Дмитрий Волчек: Но первоначально, когда этот человек к нему обратился и просил его снимать эти подвальные помещения, как он мотивировал свою просьбу, как это было сделано? Александр Литвиненко: Этот человек обратился к Гочияеву в июне 1999-го года с просьбой снимать эти помещения, и эту просьбу он мотивировал совместным бизнесом. И они, по показаниям Гочияева, провели совместно несколько сделок с минеральной водой, то есть, минеральную воду реализовывали. Это ведь проверяемо все, были эти сделки, не было этих сделок, была эта вода, кто ее продавал, куда. Но тут еще один момент есть. Я не хочу, чтобы меня обвиняли, что я кого-то защищаю; смотрите, официально ФСБ нам указывает мотив, что, допустим, Гочияеву сделал заказ Хаттаб с тем, чтобы он взорвал эти дома, потому что чеченцев побили в Дагестане, и поэтому они отомстили. Так вот, не может человек начать планировать преступление до того, как возник умысел. Вся версия рассыпается сразу, то есть, если умысел мог появиться только в конце августа, то не могли они начать планировать в июне, никак. Но если ФСБ не определило умысел, какое они имеют право обвинять человека? Я не заступаюсь ни за кого, я просто пытаюсь получить факты и сопоставить их с реальностью, и эти факты предоставить комиссии общественной, гласно. Почему гласно? Потому что у нас есть прямые доказательства по Рязани, что ФСБ уничтожает доказательства, оказывает давление на свидетелей и пытается всячески запутать это дело. Я на себе ощущаю давление ФСБ, уже находясь в Англии. Российские разведчики пытались пройти ко мне в квартиру, их жена не пустила; это доказано в суде, что это были не консульские работники, а сотрудники российской разведки. Мою тещу, которая возвращалась из Англии, 65-летнюю женщину, раздевали догола на таможне, унижали, 2 часа держали. Вызывали на допрос моих родственников, передавали мне угрозы. Вот последний запрос в спецслужбы Англии, якобы, запрос для моего допроса - я повесток не получал. Слушайте, господа, если я сомнительная личность и не имею никаких данных, что же вы обращаетесь, чтобы меня допросили? Дмитрий Волчек: Я бы хотел вернуться все-таки к Гочияеву и к фактам, о которых вы говорите. Значит, если я правильно понял картину, с этим человеком, которого Гочияев не называет, он был знаком очень давно. И они занимались совместным бизнесом. Он ему полностью доверял и никогда не подозревал до последнего времени, что это человек работает на ФСБ. Верно? Александр Литвиненко: Нет, немножко не правильно. Гочияев утверждает, что он этого человека знает со школьной скамьи. Он не дает ему характеристику и не говорит, доверял ему или не доверял, он говорит: "Я этого человека знал со школьной скамьи. И этот человек обратился ко мне в июне 1999-го года с просьбой помочь подыскать ему помещения для того, чтобы реализовать минеральную воду". Все. И еще он указывает, что когда произошел первый взрыв на улице Гурьянова, этот человек позвонил ему около пяти утра и сказал, что на складе небольшой пожар, просил его подъехать туда. Гочияев начал собираться, включил телевизор, и увидел, что там взрыв. И ходил, думал, что произошло. А вот после того, как 13-го числа произошел взрыв на Каширке, и он увидел, что это тоже помещение, снятое им для этого человека, тогда он понял, что его подставили и немедленно позвонил в правоохранительные органы, и предупредил о других помещениях, которые он передал этому человеку. Дмитрий Волчек: Анонимно позвонил? Александр Литвиненко: Вот этого он не указывает, но я вам скажу так. Мы сейчас будем дополнительно искать контакт с Гочияевым, задавать дополнительные вопросы для проверки. То есть, мы сначала это все опубликовали, чтобы Гочияев видел, что мы эти материалы не утаиваем, не пытаемся их как-то дезавуировать, что мы их передаем открыто, гласно. Он, я вам скажу, что эти пленки, если он звонил, не представляет труда проверить. Я знаю, что по "02", в службе милиции, службе Скорой помощи, Службе "911" записи идут на бобины. И если оперативные работники из ФСБ пытались установить истину, они должны были все эти дни все эти пленки, как обычно, когда такие преступления происходят, они должны были их изъять и прослушать, отработать. И вот мы обратились к ФСБ сегодня, в правоохранительные органы, эти пленки предоставить комиссии по расследованию взрывов жилых домов для проверки показаний Гочияева. Дмитрий Волчек: Господин Литвиненко, но ведь прошло уже без малого три года. Почему все это время Гочияев молчал, и почему до сих пор, если он точно знает, что это был преступник, который его подставил, который был исполнителем преступных приказов, предположим, ФСБ, почему он не называет сейчас его имени гласно? Что ему мешает? Александр Литвиненко: Три года он молчал, потому что он не верит в российское правосудие, я так думаю. Пытали его сестру, его брата запугивали, что его убьют при задержании. Естественно, это реакция человека. Муж сестры сидит в тюрьме, его также обвиняли в том, что он участник этих взрывов жилых домов. Но по части взрывов, муж сестры оправдан. На нас вышел Гочияев в марте этого года, после того, как мы опубликовали книгу. Дмитрий Волчек: Еще раз я хочу уточнить, господин Литвиненко, ваше убеждение, или убеждение Гочияева в том, что этот человек, который предложил ему снять эти помещения, был из ФСБ, не основывается ни никаких документах? То есть, это - его подозрение, которое возникло постфактум, верно? Александр Литвиненко: Гочияев пишет так, что "сейчас я почти уверен, что этот человек является агентом ФСБ". Почти дословно. Дмитрий Волчек: То есть, это его уверенность? Александр Литвиненко: Это его уверенность. Дмитрий Волчек: Но с тем же успехом можно было бы сказать, что он был агентом чего угодно, Хаттаба... Александр Литвиненко: Я не могу этого заявить. Я должен задать вопрос Гочияеву и уточнить, на чем основана эта уверенность, потому что, если я скажу, что к тому или к тому, это одно. Если Гочияев это говорит, значит, эта уверенность на чем-то основана; а если она на чем-то основана, значит, мы должны ему задать вопрос, и он нам ответит. И это мы сделаем в ближайшее время. Наталья Голицына: Я хотела бы спросить, господин Литвиненко, в случае, если британские спецслужбы, к которым обратилось ФСБ, все-таки обратятся к вам, выполнят просьбу ФСБ и постараются допросить вас, намерены ли вы сотрудничать с британскими спецслужбами? Александр Литвиненко: Если я получу повестку на руки - прибыть для дачи показаний, я, в присутствии адвокатов, конечно, это исполню, потому что я нахожусь на территории Британии, и у меня нет права нарушать британские законы. Дмитрий Волчек: В телемосте участвовал и историк Юрий Фельштинский, также занимающийся расследованием обстоятельств терактов 1999-го года. Я попросил Юрия Фельштинского рассказать о показаниях, которые он получил от других подозреваемых по делу о взрывах в Москве и Волгодонске. Юрий Фельштинский: Нами получены письменные показания, но есть еще и видеоматериалы двух человек, один по фамилии Крымшамхалов и второй по фамилии Батчаев, которых Генеральная прокуратура и ФСБ официально называют исполнителями, основными исполнителями террористических актов в Москве и Волгодонске в сентябре 1999-го года. Они объявлены как в федеральный розыск, так и в международный, и являются собственно главными, либо участниками, если будет доказано, что они действительно участвовали, либо свидетелями, если будет доказано, что они, допустим, не могут считаться участниками. Вот от этих двух человек Крымшамхалова и Батчаева получены письменные показания. Согласно этим показаниям, руководителем операции, заказчиком этой операции был Николай Платонович Патрушев, нынешний руководитель ФСБ, куратором этой операции был вице-адмирал Герман Угрюмов, начальник Департамента по защите конституционного строя. Герман Угрюмов скоропостижно скончался в Чечне, он был назначен военным руководителем Чечни, переведен в Чечню и вскоре скоропостижно скончался 31 мая 2001-го года. После его смерти в ряде СМИ были опубликованы более чем правдивые предположения, что он был убит самим ФСБ. Нами сейчас проверяется версия, которая тоже основана на показаниях вот этих же двух людей, о том, что к сентябрьской операции по взрывам в Москве в 1999-м году и Волгодонске имел отношение еще один очень известный, на самом деле, человек - Макс Лазовский, который является высокопоставленным сотрудником одной из российских спецслужб, либо ФСБ, либо ГРУ, может оказаться, что и той, и другой, не знаю, и который был убит в Москве в 2000-м году, тоже уже после сентябрьских терактов 1999-го года. Что важно отметить про Лазовского - что известно и доказано в судебном порядке, что Лазовский реально стоял и за мелкими, по нынешним масштабам, терактами 1994-го года в Москве, и за тоже мелкими по нынешним понятиям терактами 1996-го года, которые осуществляли его сотрудники, которые, в свою очередь, что тоже доказано в судебном порядке, являлись сотрудниками ФСБ. Дмитрий Волчек: Свидетели, о которых вы говорите, они ведь были, насколько я понимаю, рядовыми исполнителями. Неужели они действительно встречались напрямую или как-то общались с Патрушевым и Угрюмовым? Юрий Фельштинский: В ответах на вопросы нет указаний о том, что они встречались с ними напрямую, ни с тем, ни с другим. Откровенно говоря, вопросник был составлен достаточно подробно, но такого вопроса - встречались ли вы лично - не было, и совершенно очевидно, что ответ на этот вопрос известен: нет, не встречались. Потому что ни один, ни другой не являлись сотрудниками российских спецслужб. Дмитрий Волчек: Разумеется, тогда откуда же у них появилась эта уверенность в том, что приказы им передают именно Патрушев и Угрюмов? Юрий Фельштинский: Я, естественно, не знаком с историей их логических размышлений. Я получаю как бы сжатые ответы на достаточно короткие все-таки вопросы. Поэтому, каким образом они пришли к выводу, или каким образом они считают возможным заявить, что во главе этой операции стояли такие-то люди, а не какие-то другие - я не знаю. Что, на самом деле, важно - что абсолютно однозначно и один, и другой утверждают, что никто из чеченцев, никто из чеченских полевых командиров, включая Хаттаба, не стояли за организацией терактов, что они не получали от этих людей ни денег, ни указаний совершить эти теракты, что, на самом деле, ни с кем из них они не были знакомы. У нас не так много живых либо участников, либо свидетелей этого злодеяния, потому что даже сама ФСБ называет их основными свидетелями и участниками. То есть, сама ФСБ признает, что показания этих людей важны. И вот, по крайней мере, в некоем сжатом виде эти показания уже есть. Опять же, что важно - что рано или поздно эти двое тоже либо будут убиты, либо будут арестованы и доставлены в Москву. Может оказаться, что если они окажутся в Москве, например, в следственном изоляторе - они будут те показания, которые выгодны ФСБ как заинтересованной стороне. Дмитрий Волчек: Вы говорите, что они, скорее всего, будут пойманы или даже убиты. Но согласитесь, странно, если принять за основную вашу версию о том, что за этим стояла ФСБ, и, естественно, все знали, кто именно является исполнителем, и были заинтересованы в их устранении - почему тогда им дали не только скрыться, но даже бежать за границу? Юрий Фельштинский: Я так предполагаю, что таких участников было достаточно много, что мы сейчас просто имеем дело с теми, кто дожил до сегодняшнего дня. Я подозреваю, что там, "по дороге", очень много трупов, и совсем не все сумели скрыться и оказаться за границей. (На самом деле, известно, что они находятся в Грузии). Кроме этого, Герман Угрюмов почему скоропостижно скончался? Да. Макс Лазовский почему-то был убит. Это все произошло после сентября 1999-го года и относительно в скором времени. А те, кто остался в живых, мы же сами понимаем, что это исполнители низшего звена, а может даже не исполнители, а как бы подсобные работники, которые непосредственно к самим взрывам отношения могли и не иметь. Может, они, как и Гочияев, и не знали о том, что они в чем-то участвуют, а считали, что занимаются обычным бизнесом. По крайней мере, эти три человека - Гочияев, Батчаев и Крымшамхалов - остались в живых только потому, что они именно убежали из Москвы, не дожидаясь разбирательства. Дмитрий Волчек: Мы говорим о людях самого низшего звена - участниках этой операции - и они называют такие высокие фамилии, как Патрушев и Герман Угрюмов, и вы склонны им верить, но откуда у них могут быть такие сведения, кроме собственных умозаключений и вашей книги? Может, это они уже ретроспективно цитируют вас и Литвиненко? Юрий Фельштинский: Даже по мнению Генпрокуратуры, и даже по мнению ФСБ эти люди являются основными, либо участниками, либо свидетелями. Все дружно признают, и ФСБ, и мы, что эти люди - единственные, кто на эту тему что-то знает, а дальше, конечно, нужно разбираться, нужно серьезно разбираться в их показаниях. Но понимаете, проблема, конечно, состоит в том, что если эти люди попадут в руки ФСБ - никто не будет разбираться в их показаниях. Всем очень хорошо известно, какие показания они дадут. На данном этапе мы, я имею в виду себя и Литвиненко, просто вынуждены довольствоваться хоть малой частью, хоть чем-то. Дмитрий Волчек: Гочияев не называет имени того человека, который с ним контактировал. Батчаев и Крымшамхалов называют какие-то имена тех людей, которые непосредственно отдавали им приказания, которые их курировали? Юрий Фельштинский: Они называют двух человек. Про одного из них есть у них предположение, что это и есть Макс Лазовский. Дмитрий Волчек: Сопредседатель комиссии по расследованию обстоятельств взрывов жилых домов в Москве и Волгодонске, депутат Государственной Думы Сергей Ковалев считает, что государственные инстанции теперь будут обращать на работу комиссии более пристальное внимание: Сергей Ковалев: Мы получаем разные ответы. В качестве редких исключений - весьма содержательные и обстоятельные ответы на все заданные вопросы, в качестве некоторой усредненной нормы - простите меня за грубое слово, либо мычание, либо что-то бессодержательное. Тем не менее, лично я очень рассчитываю на то, что государственные инстанции изменят свое отношение к нашей работе и окажутся нашими деятельными партнерами. На чем основана эта надежда? На самом деле, власти предъявляется чрезвычайно страшные обвинения. Единственный способ, которым эти обвинения могли бы быть опровергнуты, это всестороннее и открытое расследование с полным предъявлением взволнованному обществу всех подробностей, всех результатов Дмитрий Волчек: На линии прямого эфира депутат Государственной Думы, член общественной комиссии по расследованию обстоятельств взрывов жилых домов Сергей Юшенков. Вы слышали сегодня выступление Литвиненко и Фельштинского на этом телемосту, участвовали в обсуждении. Показались ли вам и другим членам комиссии убедительными прозвучавшие свидетельства? Сергей Юшенков: Все эти факты, которые были представлены, мы будем проверять. Например, вопросы, связанные с тем, что Гочияев звонил в Скорую помощь, какие он снимал на фирму помещения, это же все проверяется. Дмитрий Волчек: Есть ли хоть какое-то взаимодействие у вашей комиссии и спецслужб? Или у вас идет "холодная война"? Сергей Юшенков: Мы направили более 20, может быть, даже боле 30 депутатских запросов в различные органы власти, в правоохранительные органы, прежде всего, в ФСБ, и так далее. И в основном это были такие отписки, уклончивые ответы, неконкретные ответы. Правда, были и достаточно подробные ответы, в частности, по гексогену, вполне квалифицированные ответы на все наши поставленные вопросы дало Министерство образования. Мы, в общем-то, сейчас анализируем все эти ответы, и мне кажется, что это будет очень любопытный материал, как власть пытается уйти от острых вопросов, которые задают депутаты. Дмитрий Волчек: Если бы у вас была возможность задать вопросы Гочияеву и другим обвиняемым по этому делу, с которыми установили сейчас контакт Литвиненко и Фельштинский, что бы вы спросили в первую очередь? Какие моменты в их первых, отрывочных показаниях показались вам самыми существенными? Сергей Юшенков: Меня, прежде всего, заинтересовал бы тот человек, фамилия того человека, который попросил Гочияева снять эти помещения. Я бы поинтересовался и другими вопросами более конкретного характера, скажем, номером мобильного телефона, когда были эти переговоры, с тем, чтобы можно было гораздо более точно проверить, были ли такие переговоры с этими людьми, почему у него возникло подозрение только после второго взрыва, и он позвонил, сообразил, в соответствующие структуры для того, чтобы предотвратить эти взрывы? Дмитрий Волчек: Вот, Гочияев указал на то, что существуют или должны существовать реальные свидетельства, пленки с записями его звонков в милицию, в Службу "911" и другие службы. На ваш взгляд, в силах вашей комиссии раздобыть эти пленки? Сергей Юшенков: Мы запросим эту информацию. Боюсь только, что нам ответят, что этих материалов у них нет, или что это составляет какую-то государственную тайну, как это было на некоторые наши запросы. И тогда власть просто сама распишется в том, что она не хочет предавать гласности факты, которые касаются жизни многих людей, фактически нарушая нашу Конституцию и наше законодательство. Кроме того, в составе комиссии работают адвокаты потерпевших, которых обязаны просто допустить до материалов этого дела, если эти пленки в материалах этого дела есть, то они могут и имеют право прослушать их. Дмитрий Волчек: Сегодняшнее заседание комиссии обещало быть достаточно острым, скандальным, и стало таким. Власти пытались как-то помешать сегодняшнему собранию или как-то повлиять на его ход? Сергей Юшенков: Нет, лично я этого не заметил. За исключением освещения. Если вы обратили внимание, в государственных средствах массовой информации идет очень куцая информация о сегодняшних слушаниях, при этом это представляется так, как будто бы идет спор между ФСБ и Литвиненко, а о существовании общественной комиссии ни слова, ни полслова. И это неслучайно. Они действительно хотят представить это дело, как частный случай некоего бывшего сотрудника ФСБ, который пытается мстить ФСБ. А то, что общественная комиссия работает уже с апреля; то, что общественная комиссия имеет определенные свидетельства не только Литвиненко, но и других потерпевших, других свидетелей, об этом государственные средства массовой информации пытаются умолчать. Но комиссия все-таки попытается добиться своего. Последние материалы по теме:
См. также:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
