Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[21-12-02]
Субботнее интервью. Александр МаргоринЕвгения Лавут: Гость нашего эфира – художник Александр Маргорин, участник арт-группы "Слепые", известной организацией уличных перформенсов. Он лауреат московских фестивалей ледяной скульптуры. Об этом особом искусстве с Александром Маргориным беседует наш корреспондент Мария Персанова. Мария Персанова: Александр, вы помните свой первый опыт работы со льдом? Александр Маргорин: Наверное, моя встреча со льдом и работа с ним произошла в детстве, когда я пытался найти применение этому материалу в своих детских играх во дворе. Мне очень нравились сосульки, и я любил эти сосульки отламывать и сосать, и разглядывать. Мне очень нравилось, как свет солнца играл, я это называл тогда сосулькой, а не льдом, я любовался ими, и у меня мама отбирала сосульки, чтобы я не простудил горло. Это, я сказал бы, был мой первый опыт со льдом. Мария Персанова: Вы сейчас рассказали о знакомстве со льдом, а как получилось, что вы начали использовать лед как материал для своей работы? Александр Маргорин: Я – художник, и в своем творчестве я использую различные материалы. Меня интересуют материалы симпатичные, такие как дерево, металл, камень и лед. Это такие стихии, в них какая-то метафизическая сторона. И ко льду меня привело занятие творчеством. Мария Персанова: А вы помните, какую скульптуру вы впервые сделали изо льда? Александр Маргорин: Первая моя скульптура, несмотря на то, что работа была коммерческой, моя первая скульптура была некоммерческой совсем. Это был дельфин, который играл с шаром. Я делал ее очень старательно и долго. Это был мой первый опыт. Я считаю, что получилась очень хорошая, красивая работа, научила меня многому. И потом, когда я начал активно трудиться на этом поприще, и мои работы уходили, эта моя первая работа все стояла и стояла невостребованная, но она как бы меня напутствовала. Мария Персанова: Она не растаяла? Александр Маргорин: Она стояла в холодильнике. Сейчас она стоит, потому что места много не занимает, и выбросить ее, я думаю, было бы жалко. Мария Персанова: Александр, а какие работы изо льда, с другими материалами вы считаете самыми удачными, самыми интересными? Александр Маргорин: Вообще мои работы я считаю все интересными, потому что я к ним прихожу после долгих каких-то размышлений, и работаю я не один, а в составе группы художников, она называется "Слепые" и известна в Москве как группа перформанса. Если у слушателей возникнут вопросы, что же такое перформенс, я могу пояснить что это нечто близкое театру, но не театр, так как не нуждается в сцене. Не методы театральных постановок только, а просто синтез, или даже не просто, а сложно синтез различных искусств. Я отношусь к своим работам всегда как к самым любимым, просто они по времени одна сменяют другую. Что касается льда, когда я начал работать со льдом, я понял, что это очень интересный материал для моего творчества как художника, а не как резчика. Дело в том, что лед сам по себе он собирает свет, он очень родственен огню. Лед и огонь – это некое противоречивое единство, единство противоположностей, вот почему ледяная фигура всегда требует и хочет, чтобы ее подсветили. Она начинает играть, она впитывает в себя малейший свет, даже если нет специального источника света, то свет уличных фонарей уже заставляет лед загореться. Моей одной из удачных конкурсных работ на фестивале ледяной скульптуры была композиция "Ермак Тимофеевич", это известный исторический герой, покоритель Сибири. Этот герой сидит у костра на кедровом полене, на коленях у него лежит пищаль, а в ногах горит ледяной огонь. И когда я завершил работу над этой скульптурой, огонь получился очень ажурный, я вдруг увидел, как это здорово. И люди, которые смотрели на мою законченную работу, говорили друг другу: смотри, ледяной огонь – это философское понятие. Я понял, что люди что-то понимают, не только я один вижу огненную природу льда, но и люди что-то знают об этом. Мария Персанова: Эта работа вам принесла какое-то место на фестивале? Александр Маргорин: "Ермак" завоевал для меня первое место на московском фестивале ледяной скульптуры. После этого родился проект, и мы создали ледовое шоу, есть такая тема "Снежная королева", королева холода, льда, зимы. И образ, когда в ногах у Снежной королевы сидит маленький мальчик и складывает из ледяных осколков, из ледяных кристаллов он складывает слово "вечность". Долго складывает, это не просто, это такой пазл, он хочет сложить это слово. Это пронзительно красивый образ, а королева наблюдает за этим. Должно что-то произойти, когда мальчик сложит это слово, что-то должно произойти, что-то очень важное. И у нас был такой проект и есть, когда люди в белых костюмах, похожие на античных героев, на статуи, выходят и несут в руках большие ледяные факела, факела горят. Мария Персанова: А каким образом горит ледяной факел? Я сейчас смотрю на фотографии, действительно очень интересно: огромный факел, как будто хрустальный, и он горит. Откуда огонь? Александр Маргорин: Я должен огорчить любопытных слушателей: нельзя раскрывать некоторых тайн, как все происходит. Когда они знают, как работают шестеренки, они начинают на это смотреть, они следят за руками фокусника. Это не фокус – это волшебство, и мы показываем волшебство, даже если кто-то этому не верит. Но лед горит, это не есть техническая какая-то уловка, это есть, я бы сказал, метафизика. Поэтому выходят эти боги, освещая себе путь ледяными факелами, и в одной руке у них факел, а в другой шар, ледяной шар, на котором вырезана буква, одна из букв слова "вечность". Читает поэт стихи, показывается слайд-проекция на экран прозрачный, и эти персонажи раздают присутствующим шары, они их вкатывают в людей. Зачем это? Они берут эти шары в руки, рассматривают их, передают друг другу, но они не знают, что надо складывать и что можно сложить из них слово "вечность". И вечность капает у них между пальцев. И это неважно, важно, что она присутствует здесь, и что люди получают некий опыт, опыт общения со льдом. То есть когда человек на улице видит лед, он погружен в себя, а когда ему в такой обстановке таинственной дают его в руки, он начинает что-то на подсознательном уровне постигать, он общается с этой стихией. А ведь лед это основной материал, строительный камень мироздания, изо льда складываются первоначально все огромные космические тела, чтобы потом сжаться и разгореться как звезды, и уже потом идет процесс образования планетных систем и так далее. Ведь лед получается не только из воды, в лед превращается любой газ, любые соединения могут быть в виде льда. А лед это то, что летает в космосе, это то, что падает на землю. Мария Персанова: Уточните, Александр, получается, что лед, использованный в таком перформенсе, о котором рассказали, он более эффективен для зрителей, чем просто, когда зритель приходит на фестиваль ледяной скульптуры и смотрит на скульптуры? Александр Маргорин: Здесь явления разного плана. Когда проходит фестиваль ледовой скульптуры, то это развлечение, такое зимнее гуляние, то есть люди в принципе хотят увидеть что-то занимательное. Им очень нравится смотреть, как скульптор работает, их очень интересует: а как это делается, а где вы берете лед – спрашивают они. И это действительно интересно, потому что люди не верят, что лед вырезается из реки, им кажется, что существуют какие-то таинственные машины. Они существуют, но не для фестивалей, а для коммерческой скульптуры. А здесь из Москвы-реки. Где же вы берете такой чистый лед? – удивляются горожане, которые знают, что не может быть в городе чистоты никакой, лед же покрывается копотью. Но это все секреты профессионалов. И вот люди приходят день за днем на площадку, наблюдают, как вдруг из сложенных каких-то кубов, призм начинают выявляться образы, понятные всем. Потому что все это делается для всех, не для избранных, которые знают что-то о философии, а делаются общекультурные, сказочные образы, персонажи истории, как в случае с Ермаком, какие-то другие, известные всем культурные символы, и людям это нравится. Тем более, что лед, как я уже сказал, он хорош как драгоценность. Когда ты из него что-то делаешь, ты видишь качество этого, играет солнце. Днем это солнце, вечером это специальная подсветка. Очень красиво. А что касается более глубоких вещей – это хорошо, то, что делаем мы, то, что предлагает художник. Не все люди ходят на выставки, например, и лед, тут мы раскрываем его метафизику. Мария Персанова: Когда вы работаете со льдом, делаете скульптуры, например, Ермака, вы столько времени потратив, но вы осознаете, что рано или поздно скульптура ледяная растает. Наверное, жаль? Какие чувства вы испытываете? Александр Маргорин: Дело в том, что представление о том, что лед это недолговечный материал для скульптуры, оно превратно. На самом деле лед очень упрямо не хочет таять. Даже летом, когда коммерческая скульптора доставляется из холодильника заказчику, она стоит, и стоит, и уже заказчик ушел, уже она не нужна, а она все не такт, она покрывается, я бы сказал, что она начинает ярче блестеть, потому что она начинает таять, но она не тает до конца, ее приходится разрушать. Как это происходит и в случае с парком ледяных скульптур, он сам не умирает, его надо разрушать с помощью бульдозеров. Даже в условиях гнилых московских зим, когда все время оттепель, а все равно скульптура живет. Лед и слово "вечность" - это два идущих вместе понятия. Потому что есть вечная мерзлота, вечный полярный лед. Надо сказать, что даже есть такой исторический казус. Небезызвестный Брюс, герой Полтавского сражения, у него был поместье под Москвой, он летом устраивал катание на коньках для гостей. То есть это был его секрет, он заготавливал зимой пруд. Даже до лета лед может прожить, все зависит от того, как к нему отнестись. Мария Персанова: Но все-таки он же тает, ваша скульптура растаяла – наверное, жаль? Александр Маргорин: Во-первых, с точки зрения, это вопрос, на самом деле, зрителя. Зрителю всегда жаль ледяную скульптуру, зритель знает, что он будет разрушена или растает и ему жалко ее. А художнику ее не жалко, потому что для художника все его работы живут. Например, сразу отвечаю на поставленный вопрос – мне не жалко. Мне жалко, например, когда уклеивают скульптуру пятаками всю. Это, с одной стороны, признание народное, что народу интересно, хорошая скульптура и надо на нее на память наклеить пятачок. Но, с другой стороны, это несколько снижает ее звучание в моем представлении. А народу как раз нравится, он клеит на глаза, на нос и так далее. В принципе хорошо, потому что скульптура ледяная уходит сама, уходит добровольно и непобежденной. На нее не садятся голуби, вокруг не скапливаются демонстранты со своими лозунгами, она уходит на вершине славы, и это мне, как художнику. Приятно. Мне запомнилось, как бульдозер поднял ковшом мою скульптуру, это была Снежная королева, она была в самом низу, ее разрушили последней, он ее поднял, а она сидела на троне. И вот он ее поднял в небо, она взлетела, это было очень красиво, и потом обрушил, и она исчезла. В общем, это запомнилось. Мария Персанова: А вы нашли в этом красоту, то есть вам не было жалко? Александр Маргорин: Да, нашел в этом красоту, это было очень красиво. Я думаю, что не только я. Последние материалы по теме:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
