Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
19.4.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[20-09-03]
Марина ДмитревскаяВедущая петербургского часа программы "Liberty Live" Ольга Писпанен: Сегодня у нас в гостях Марина Дмитревская, главный редактор "Петербургского театрального журнала", критик, член Союза писателей и театральных деятелей. Мы уже слышали из репортажа Татьяны Вольтской (Смотри материал: В Петербурге вручены художественные премии "Петрополь"), что в музее-квартире Пушкина была вручена премия "Петрополь". Что это за премия мы тоже уже слышали, и о лауреатах она рассказала, хотелось бы поговорить об этом вручении. Марина, вы можете воспроизвести номинацию, в которой вам была вручена эта премия?
Марина Дмитревская: Написано: "Петербургскому театральному журналу" за талантливое и настойчивое продолжение дела отечественной театральной критики", что правильно Ольга Писпанен: Я не запомнила с первого раза. Марина Дмитревская: Нет, ну как, мы действительно продолжаем дело отечественной театральной критики, и продолжаем его в тяжелых условиях нашего города и страны. 11 лет издаем общероссийский театральный журнал. Ольга Писпанен: Хотелось бы все-таки поговорить и о критике тоже, за которую вам вручили эту премию. В последнее время остро встал вопрос о журналистской этике, после событий на Дубровке, и вообще, принимается закон о СМИ, скажите, должна ли быть какая-то журналистская этика в театральной критике, вроде бы без политики? Марина Дмитревская: Конечно, и этому я учу много лет своих студентов на Моховой, где преподаю, потому что журнал мы делаем в свободное от основной работы время, 11 лет. Дело в том, что и журнал и возник 11 лет назад, до этого 55 лет в Петербурге не было никаких театральных журналов, потому что Петербург - место где была российская театральная критика, и где продолжается, были великие журналы, а дело в том, что такого занятия, как театральная критика российская, в мире больше нет. Есть рекламистика, журналистика, у них свой беспредел, свои законы, они свои воры в законе, как бы. А российская театральная критика формировалась, как замечательный художественно-аналитический жанр. Ее начинали кто – Карамзин написал первую рецензию, Вяземский - первый фельетон, или Шаховской, Пушкин - первые эссеистские заметки о русском театре. Начинали великие русские литераторы. Это, прежде всего, род российской словесности. Поэтому я когда сегодня открываю газеты и читаю корявые и Бог весть какие суждения о театре людей, которые и специального гуманитарного образования не имеют - это ужас. Кстати позавчера, к примеру, вышла газета "Известия" где Юлия Кантор решила изложить ситуацию в Большом Драматическом театре. Ольга Писпанен: Непонятно изложила. Марина Дмитревская: Она ее изложила не только непонятно, но и оскорбительно для Кирилла Юрьевича Лаврова, бесконечно уважаемый человек, который целью своей жизнью положил передать театр в режиссерские руки, и мирно, и последовательно идет к тому, чтобы как бы со спокойной совестью отдать в режиссерские руки театр. И когда этот процесс идет тихо, тяжело, потому что никто не хочет, чтобы Лавров уходил, когда Дедковский должен выпустить спектакль, и так далее, в этот момент вклинивается журналистка, ничего не ведавшая, которая послушала каких-то кулуарных разговоров... В результате меня Лавров зайти попросил в театр, посоветовать просто, что в этой ситуации делать, собирать журналистов, или как, или что вот, конечно, не надо их собирать - на нем лица не было. Я думаю, ну почему он должен платить своим здоровьем и нравами за не только ахинею, а за нехорошую ахинею, подлую ахинею. Так я все к чему: конечно, театральная критика имеет этику. Нельзя дружить с режиссерами, актерами, нельзя ходить за кулисы, нельзя пользоваться никакими слухами, ты приходишь как театральный критик в зал. Ты смотришь спектакль, ты воспроизводишь художественный текст, ты независим, ни от чего. Ведь на чем горят даже наши очень талантливые критики, в частности, те которых я учила – на том, что в каждом тексте можно понять... Ольга Писпанен: Личностные отношения... Марина Дмитревская: В Москве - там ладно, продаются уже не только оценки. При советской власти продавались оценки, покупалась, так сказать, социальная концепция жизни, сейчас покупаются мнения. На самом деле, ситуация более трагическая, чем при советской власти. Критика стала более зависима, она зависит от денег. Оплачены не только мнения, но и пробелы, и расстояние между строками. И когда профессиональный человек берет текст, он понимает, что двигало этим человеком. Поэтому мой журнал 11 лет стоит на независимой территории. Мы потому и бедные, мы действительно бедные, мы просто нищие, хотя когда люди берут в руки наш журнал, ощущение что мы солидные, приятно держать в руках. Ольга Писпанен: И главное, прочитывается он от корки до корки. Марина Дмитревская: Спасибо большое, и при том, что мы, я могу рассказать, как мы по России ходим, это слезы, как нас читают в самых углах российских. Потому что все деньги мы даем на типографию. И у него такой приятный вид у этого журнала. Но мы простояли на независимой территории, в связи с чем у нас крайне большое количество недоброжелателей. Потому что, как говорил Шварц, "нас ни Ку, ни У", ни купить, ни убить, нет такого механизма, который был дал нам погибнуть, кроме Господа Бога. Потому что несколько раз журнал умирал совсем. Я думала, что ну и хорошо, я на свободу выйду, я ж театральный критик, я же пишу, я же книжки хочу делать. Я студентов учу, езжу куда-то по России каждый месяц. И каждый раз откуда то спускалось 3 копейки, и мне Господь Бог говорил. еще 15, и мы как-то выживали. Это все дело судьбы, и тех замечательных людей, друзей моих и наших каких-то патриархально-родственных отношений в редакции, которые позволяют нам на безденежье все-таки делать дело. Я могу, руку на сердце положа, сказать что за 11 лет мы не опубликовали ни одного заказного материала и ни одного текста, появление которого было бы продиктовано чем-то кроме свободного волеизъявления того, кто этот текст пишет. Мы не заказываем ни оценки, ни мнения, ни суждения, более того, на каждый спектакль мы публикуем по несколько мнений, чтобы разноголосица была очевидна. Вчера пришел там Кирилл Юрьевич на нашу церемонию, решил просто нас поздравить. Какая премия бы ни была, мы столько тумаков и шишек получаем, что один пирог с пышкой, который нам дал "Петрополь", ну тем более дали статуэтку Ксения Блаженная, она всех блаженных и несчастных как-то поощряет, говорит, еще давайте сукно такое сделайте, алтарь, Ксению поставьте, может, легче будет. В общем, он говорил о том, что мы как-то действительно ни разу не продались, за что платим тайным и личным недоброжелательством многих. А город наш тяжелый, но зато внутренняя свобода. Человек же выбирает, экзистенциальная свобода, или такая институционная. У нас свобода экзистенциальная есть, а дальше опять Бог даст. Ольга Писпанен: Марина, режиссеры постоянно жалуются на отсутствие хороших пьес, тем не менее, буквально на днях были объявлены итоги конкурса молодых драматургов, расскажите пожалуйста об этом конкурсе, я знаю, вы были членом жюри? Марина Дмитревская: Да, вы знаете, два года назад "Золотая Маска" и ее продюсер Эдуард Бойков начали такое продвижение, как Екатерина картошку когда-то насаживала на нашу почву, движение насадки новых пьес, новой драматургии - для меня это движение было вполне сомнительным. Конкурсы молодых драматургов проводились и на Урале, и в Сибири такое движение "Сибальтера" и конкурс "Евразия", который проводил Николай Коляда, но дело в том, что мне до сих пор казалось, и собственно я от этой точки зрения до конца не отказалась, это такое движение, которое пришло к нам извне. Лондонский театр "Корд", который занят современной драматургией, но драматургией определенного рода. Нужна чернуха, грязнуха, суицид, наркотики, психоз, и так далее. Вот это давно на Западе, в западной драматургии движение такое, хотя оно очень специфично, но нам оно задается, как некий "мейнстрим". Скажем, уральский мальчик Вася Сигарев за пьесу "Пластилин" получил 40 фунтов стерлингов английской премии, это действительно просто взошло для всех наших полуграмотных ребят солнце, которые решили Ольга Писпанен: Решили, что нужно написать про наркотики? Марина Дмитревская: Да, это все. В Москве существует такой театр "Док", который как бы, например, делает проекты как бы документального театра в технике "Verbatim", то есть, они идут в натуру, а потом создают проекты. То есть, я, например, видела такую девушку-драматурга Наталью Ворожбит, которая задала проект "Первый мужчина", она опросила многих девочек об отношениях с первым мужчиной, там вышел спектакль, выяснилось, что первый мужчина каждой из этих девочек был собственный папа. Я, значит, эту Ворожбит спрашиваю, а у вас эти выборки как были репрезентативны? Были какие- то случаи без патологии? Я вот знаю девочек, у которых нормальные отношения с папами. Она говорит: "Это нас не интересовало". То есть, вот это случаи такой, я бы сказала, социальной подтасовки. Или чем занимаются - проститутками, наркоманами и всякой патологией, и это вызывает, в общем, дрожь отторжения, потому что жизнь разная, жизнь многоликая, я учу студентов, там не все из них... Я много молодых ребят вокруг знаю, включая собственного сына, да, они знают какие-то системы вокруг, они знают, как развита проституция в нашем городе, они знают, как ходят у нас наркотики, но это все... И в Москве начался фестиваль "Новая драма". И поскольку с новой драматургией в Петербурге действительно плохо, наверное, правильно до какой-то степени, что "Золотая Маска" объявила конкурс, как-то простимулировала наших ребят подать пьесы на конкурс. Было подано 120 пьес. До жюри через экспертный совет дошло 40. Мы читали 40, у меня все в мозгах слиплось. Во-первых, я уже должна документально заявить, что вся история про то, что жизнь полна только либо инцеста, либо суицида - неправильна. Из 40 пьес, что мы прочитали, они все написаны нормативной лексикой. Наши молодые ребята болеют традиционными болезнями неврастенических петербургских юношей, они цитируют Пастернака и Лозинского, они пишут про любовь и про шпионов. Им не хватает юмора отнестись еще к этой жизни, вот и среди них есть нервные и способные ребята. Одна пьеса была посвящена полностью геям, мы ей премию даже дали, Мармелад.Ру, и написала ее женщина, девушка, как-то очень смешно. Она так внедрилась в лексику этого всего... Сказать, что родился в этом конкурсе новый Вампилов, или Володин - нет. Вот мне лично сказать, что перед какой-то пьесой я застыла и сказала - ах нет, но несколько способных ребят, все они прятались под псевдонимами, удалось как-то все-таки вычленить. Правда, я боюсь, что их закрутит эта московская такая жизнь, проектами, не процессом, а проектами. Но да... Ольга Писпанен: Проекты - вы имеете в виду именно антреприза, быстренько поставили, отыграли? Марина Дмитревская: Не антреприза, а вот это движение, связанное с современной драматургией. Это стало таким вполне прибыльным. Бойков вполне откровенно заявляет, что если все театры будут ставить новую драму, он будет продюсировать Чехова, пока театры ставят Чехова, он будет продюсировать новую драму. Я не люблю жизнь такими насильственными рывками. Хотя, наверное, этот конкурс был не бесполезен, потому что какие-то люди отфильтровались. Только вдруг они поймут сейчас, что они Чеховы и Шекспиры. Они не Чеховы и Шекспиры, совсем, они способные, в основном, студенты нашей Моховой, Театральной академии, которые насмотрены, начитаны, вот председатель жюри Юрий Михайлович Барбойт наш завкафедрой, и такой профессор, и так далее, он говорит: "Марина, в общем-то, классно они, образованно, но не умеют, не знают структуры драмы, учиться этому надо". А сейчас они написали пьесы, получили премии, и уже вроде как драматурги, Шекспиры такие, это дело опасное. Вообще, вот пойдут они, эти призеры наши в Москву, и будут им на сцене "МХАТа" вручать премию, как бы крыши не поехали. Ольга Писпанен: Марина, вы, как человек, всю жизнь посвятивший театру, знаете, какой он был в советское время, и какой он сейчас. Мне, как обычному зрителю, театральному любителю, кажется, что из театра ушла любовь. То есть, вот все осталось, остались секс, насилие, наркотики, экстремизм, минимализм, все, что угодно, а любви как таковой нет, чистой какой-то Марина Дмитревская: Оля, два года назад мы стали перед этим вопросом, мы сделали специальный номер "Петербургского театрального журнала" он назывался "144 страницы про любовь". Вполне культовый получился номер. Мы тираж увеличивали. Действительно, задались вопросом. Знаете, старшие когда-то говорят, я этого уже не видела по возрасту... Сейчас у нас такие, или андрогены... Ольга Писпанен: Секс-символы у нас есть теперь. Марина Дмитревская: И мы у наших театральных людей тогда спросили, какие моменты любви они помнят в театре за свою жизнь, и выяснилось, что все связано с прошлым, что нынешнее поколение - даже не могут вспомнить, где бы им сыграли про любовь, вот не про что-то, про что вы говорите, а про любовь. Это действительно проблема. И я еще думаю так: я недавно видела замечательный спектакль в Омске. Евгений Борисович Марчели поставил "Дачников". Таких отвязных, экстремальных "Дачников", где все построено на том, что вот компания горьковских дачников, он писал там тоже про интеллигенцию, которая, как он писал, застряла между народом и буржуазией, то есть, наша тусовка, вот эта светская хроника, которая в глянцевых журналах выходит, там вообще дачники идут под Сукачева, "я покажу тебе Москву, поскорей приезжай", - ну вот, и там все посажено как будто бы на эротику. Каждый с каждым, там все. Но вообще люди над этим безумно смеются, потому что эта вся эротика - она и в жизни, и в театре стала таким лейблом. Это имитация. У людей, на самом деле, на чувства, на физиологию, на ощущения себя нету ни времени... Эта сцена замечательная, символ нашего театра, там Юлия и Замыслов уходят за кулисы для определенных целей, он ее так кладет на кулису, и там ритмично она раскачивается, издавая всякие вопли. Зал замирает. Рядом со мной сидел директор кукольного театра, который сказал: "Ну, Марина, до 16 лет сюда пускать нельзя". В это время Замыслов выходит из другой кулисы. То есть, все имитация. Человек, с которым она как будто бы занималась любовью... Поэтому это все вот так. И, я думаю, еще от того, что наши режиссеры и актеры – сами, самим же любить надо для того, чтобы на сцене что-то воспроизводить, надо вот эту вот природу жизни, ощущение жизни в себе не утрачивать. Они бегут, в ресторане потанцевали, "Гамлета" сыграли, дальше побежали, дальше "бабки", "бабки", как бы успех, результат, любовь не может быть результатом, любовь есть процесс. Если человек все время живет результативно, то какая любовь на сцене, то про что? И театр, конечно, в этом смысле загнан, и я давно считала, что наши режиссеры, они как бы не те крестьянки, которые любить умеют, но это все больше усугубляется. Может, маленькие, новенькие что-то про это поймут, потому что вот эти пьесы молодых драматургов. Ольга Писпанен: Чаще надо устраивать такие конкурсы... Марина Дмитревская: Вот они про любовь, только они про это не знают, как сказать. Ольга Писпанен: Ну, они подрастут, и может быть еще скажут. Марина Дмитревская: Может, если жизнь даст им возможность любви какой-то такой вот. Знаете, театр вообще, как жизнь. Жизнь такая самовоспроизводящаяся структура, и театр тоже, какая жизнь, такой и театр. Последние материалы по теме:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
