Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
8.9.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[21-04-04]
Михаил ГлинкаВедущая петербургского часа программы "Время Свободы" Ольга Писпанен: 100-летие со дня рождения Владислава Глинки, одного из крупнейших историков, работавших в Эрмитаже, ознаменовалось выходом в свет книги "Хранитель", подготовленной литератором Михаилом Глинкой. Сегодня он в гостях у нас в студии. Сначала давайте послушаем репортаж на тему, которую мы будем обсуждать. Рассказывает Татьяна Вольтская: Татьяна Вольтская: Владислав Глинка родился в 1903-м году в Старой Руссе, в семье, где была традиция начинать карьеру с военной службы. Его прапрадед служил в драгунах, прадед в гвардейских саперах, дед на военном флоте, может, отсюда у Владислава Глинки всю жизнь была приверженность к военной истории. Сам он в 1919-м году ушел добровольцем в Красную армию, в 1927-м окончил юридический факультет Ленинградского университета, а вскоре поступил в Музей революции дежурным в экспозиционный зал, посвященный декабристам. До войны он был экскурсоводом, научным сотрудником в Петергофе, Царском селе, Шереметьевском фонтанном доме, Русском музее, работал вместе с такими учеными, как Евгений Тарле. Не попав на фронт по болезни, Глинка всю блокаду проработал в Ленинграде, сначала санитаром в эвакогоспитале, затем хранителем коллекции музея Института русской литературы. В 1944-м году он стал главным хранителем отдела истории русской культуры в Эрмитаже. Владислав Глинка был уверен, что нравственное развитие русских в XIX веке, петербургский период русской литературы, общественная мысль - все это имеет истоком первую четверть XIX века с его главными для России событиями - войной 1812-го года и восстанием декабристов. Глинка несколько десятилетий работал в Эрмитаже, много лет жил в здании Эрмитажного театра. Его и теперь еще помнят в музее. Говорит сотрудник пресс-службы Эрмитажа Елена Гетманская: Елена Гетманская: Такие вот люди, как, скажем, Спасский, тоже хранитель, отдела нумизматики, и Глинка - это как бы легенды музея Эрмитаж. И вот в последние годы, когда Владислав Михайлович уже не работал в Эрмитаже, он был консультантом, многие коллеги помнят его, работали с ним. Как сказал Михаил Борисович Пиотровский, в доме всегда был праздник, когда он к ним приходил. Директор говорил, что никогда больше не встречал людей столь элегантных, элегантно умных, как Владислав Михайлович. Татьяна Вольтская: Владислав Михайлович знал военную историю в мельчайших подробностях, поражая даже самых дотошных специалистов, он был консультантом 16 художественных фильмов, в том числе картины "Война и мир" Бондарчука, и более 30 спектаклей на исторические темы. Он же консультировал Александра Солженицына, когда тот писал "Август 1914-го". Ольга Писпанен: Михаил Сергеевич, очень емкое и точное название - "Хранитель". Жизнь вашего дяди, которая описывается в этой книге, совершенно удивительна. Расскажите пожалуйста немного о нем. Вы, наверное, видели, как он собирал, именно хранил все то, что было достаточно опасно хранить в те годы?
Михаил Глинка: Я начну с комментария к сказанному в репортаже. Дело в том, что я не автор этой книги, а автор-составитель. А идею этой книги мы придумали вместе с Георгием Вадимовичем Веленбаховым, нынешним заместителем директора Государственного Эрмитажа и главным герольдмейстером Российской Федерации. Георгий Вадимович был учеником Владислава Михайловича Глинки, и книга, составленная и придуманная его учеником и племянником усыновленным, и есть предмет нашего разговора. Основные материалы, которые содержатся в этой книге - как раз работы Владислава Михайловича, и я никак автором этой книги названным быть не могу. Я - автор-составитель. Я написал предисловие и комментарии, разного рода вставки между материалами, которые в ней помещены, там письма, мемуарная проза и критические искусствоведческие статьи Владислава Михайловича, а я лишь комментатор этих материалов, потому что в течение ряда лет я был свидетелем того, как Владислав Михайлович, если не работал, то, во всяком случае, существовал, потому что как он работал, знают те, кто находился рядом с ним в Эрмитаже. Могу только сказать, что это был человек совершено редкостного не только знания, но и умения знания передавать, делать из работы предмет не то что ежедневного, а ежечасного искусства. Дело в том, что около него клубился народ. Он был человеком, который к себе притягивал тех, кто живо интересовался прошлым. Вообще более точного места для работы, нежели Эрмитаж, я представить себе не могу, потому что в моем представлении Эрмитаж точнее всего было бы назвать Министерством связи с прошлым и с искусством, тем главным, что остается от человечества. Потому что наука стареет. Настоящее искусство не только не стареет, но лишь проявляется все больше с течением веков. Эрмитаж - место, где происходит эстафета главного, что есть в человеке, и является предметом службы людей. Владислав Михайлович Глинка был, на мой взгляд, одним из ярчайших представителей такого рода удивительной службы. Я считаю его служащим и, тем не менее, человеком искусства, это вот сочетание пунктуальности и удивительного духовного полета. Для него было невозможно себе представить, что можно какие-то знания продать за деньги. Если деньги как-то образовались - замечательно, но сам процесс передачи собственных знаний другим людям был для него не просто радостью, но он приходил в восторженное состояние от того, что кому-то может их сообщить. Приходил в состояние красноречивого ажиотажа, когда ему казалось, что человек, который его слышит, по-настоящему его слышит, и он может передать это. Одна из глав книги у нас так и названа "Эстафета". Я - автор этой главы, остальные мои комментарии не слишком велики. Вот именно то, что уже стареющий, клонящийся к пенсионному возрасту, а потом ушедший на пенсию человек нашел продолжателя в лице тогда молодого студента, а потом молодого сотрудника - Веленбахова - есть отчасти лейтмотив книги. Радость передачи знаний - удивительное, ныне, к сожалению, не так часто встречающееся в людях качество. Ольга Писпанен: Михаил Сергеевич, хотелось бы немножко вернуться в самое начало нашего разговора и дождаться от вас воспоминаний о том, как он работал на самом деле. Было просто даже опасно хранить некоторые вещи. Некоторые воспоминания можно было хранить в голове, но нельзя дома. Михаил Глинка: Конечно, 20-30-е годы - время необыкновенно опасное. Дядя происходил из дворянской семьи. Этот класс подлежал физическому уничтожению, брат его родной - мой отец - сидел с 1937-го года по 1940-й за то, что, как было сказано, отравлял лошадей. Самого дядю арестовывали, по-моему, в 1938-м, он просидел несколько дней в "Большом доме" на Шпалерной. Потом его выпустили, и удивительный был финал этой истории, уже через 20 лет. Однажды, в середине 50-х годов, кажется, году в 1956-м, после того, как в газете "Известия" появилась фотография: по Эрмитажу идет Джавахарлал Неру и рядом с ним экскурсовод Владислав Глинка, после помещения этого материала в "Известиях" на одном каком-то городском собрании в фойе из толпы к дяде подошла пожилая женщина, спросила его имя, удостоверилась, что это тот самый человек, кого она ищет. Спросила, как звали его отца. Тот называл имя: Михаил Павлович был врачом в Старой Руссе. "В 1938-м году, помните, вас арестовывали?", - спросила она. Он говорит: "Да". "Я была в той "тройке", которая определяла дальнейшую судьбу. Я вас вычеркнула из этого списка", - сказала она. Потом женщина скрылась в толпе. Он ни имени, ни того, кто она, не узнал. Вероятно, это была пациентка деда. Таким образом случайно дядя был выпущен. Что касается разного рода семейных фотографий, сведений о том, кто кем был, думаю, у дяди просто не поворачивалась рука уничтожать наградные свидетельства деда, орденские грамоты, которые начинались с фразы "Мы, Николай Второй..." Фотографии – кстати, одна из моих родственниц, тетка, у которой был дед губернатором, отрезала головы от фотографий, хранила головы отдельно, а мундиры отдельно, думая, что таким наивным образом она может обезопасить себя. Ольга Писпанен: Михаил Сергеевич, понятно, что без прошлого нет будущего у страны. И в прошлые годы в течение многих лет достаточно часто переписывались учебники истории, и даже сейчас они переписываются. Вот ваше отношение к сохранению и изучению истории? Михаил Глинка: Ну, жизнь героя этой книги, которую мы сейчас обсуждаем, вся была посвящена сохранению прошлого при помощи достоверности деталей. Он был против малейшей лжи, малейшего искажения. Его подход музейщика, это слово еще не упоминалось нами, но все время имеется в виду, когда говоришь о Владиславе Михайловиче Глинке, его точность музейщика не допускала никакого рода лжи даже в мелочах, касающихся истории. Был такой эпизод, связанный с Юрием Николаевичем Тыняновым, автором известных произведений на исторические темы. У него есть такой рассказ - "Восковая персона". Как-то в одной дружеской компании дядя, не знакомый с Тыняновым, встретился с этим человеком, и, когда наступил удобный момент, спросил его, почему восковая персона у Тынянова встает, как это могло произойти. Тынянов, неосведомленный, кто перед ним находится, раздраженно сказал: "Ну а что, она действительно вставала". Дядя говорит: "Она не могла вставать". "Как не могла?" "Да так". - Дядя сказал, что он, будучи сотрудником Эрмитажа, дважды переодевал восковую персону, снимал восковые кисти с деревянных рук, и он говорит: "Там нет никакого механизма, этот манекен не мог вставать". Тынянов очень раздраженно посмотрел на дядю, отошел, и больше к нему не подходил. Видимо, до такой степени ему был неприятен такой разговор. Или другая, уже бытовая деталь во время съемок "Дамы с собачкой": дядя позволил себе комментировать Чехова, он сказал режиссеру Хейфецу, что у Чехова есть ошибка. "Какая?" "Там пишется про даму, за которой бежал шпицу, шпиц никогда не бежит сзади, - сказал дядя. - Он всегда бежит только впереди своего хозяина". Хейфец потом специально обратился к собаководам, и те сказали - да, шпиц - собака, которая никогда не идет позади своего владельца. Так что дядя требовал абсолютной, какой-то необыкновенной точности во всем. Что касается его комментариев, советов, указаний по части всякого рода деталей съемок, когда снимали эпопею "Война и Мир" - это целая переписка. В книге я мог привести только отдельные письма с той стороны, дядя не отставлял черновиков писем, которые посылал. Но все, что касалось прошлого - ему казалось, что именно правда, которую мы фиксируем в прошлом, позволяет нам надеяться на будущее, которое будет без искажения. Мне кажется, это был прямой мостик. Ольга Писпанен: У нас в эфире слушатель. Николай Понтюхов: Здравствуйте, майор запаса Понтюхов Николай Николаевич, город Ленинград. Я вас всех приветствую, мне очень приятно слушать ваши передачи. Такой вопрос: почему у нас сейчас в школах не говорят, не проводят занятия по ведической культуре, русской ведической культуре. Ведь в период ведической веры русские прожили несколько тысячелетий, даже больше, чем в православии. А в школах об этом практически не говорят, а ведь это самое ценное, позволяет детям с самого начала быть хорошими. Ольга Писпанен: Мы поняли ваш вопрос, но он, к сожалению, не по теме. А мне, Михаил Сергеевич, хотелось бы вас спросить, кино сегодня - как учебное пособие для очень многих молодых людей, которые еще учатся в школе и вырастают, так и не приучив себя читать книги, - легче, конечно, посмотреть кино "Война и мир" или "Онегин", или "Анна Каренина", американским кино-компаниям в последнее время нравится ставить русскую классику. И, посмотрев это кино, где часто режиссер позволяет себе серьезные вольности - что называется у киношников "развесистая клюква", человек получает искаженое представление, и об истории в том числе, с чем, видимо, и боролся герой нашей сегодняшней беседы. Михаил Глинка: Я думаю, что это очень важная область и очень важный аспект. Дело в том, что посмотрите, так сказать, киньте взгляд сравнительный на литературу и кинематографию. Думаю, почти каждому человеку становится ясным, сколь быстро устаревает кинематограф, и сколь все-таки долговременным, если не вечным, остается эффект от литературных впечатлений, которые человек в себя воспринимает. Из тех 80-90 лет, что существует кинематограф, мы видим, как уже целые пласты этого искусства отвалились в абсолютный отвал. Можно назвать лишь единицы фильмов 20-30-40-х годов, которые пережили время, и которые еще можно смотреть. Чаще всего это, как ни странно, немые фильмы. А то, что изготовлялось 30-40 лет назад, уже кажется такой рутинной архаикой, что даже смотреть порой неловко. Я думаю, здесь дело в том, что мы должны, вероятно, чтобы наши впечатления были долговременны, получать не переваренный материал, а сами переваривать что-то. Читая, мы даже одеваем героев в какие-то кажущиеся нам современными одежды, мы легко интерпретируем героев той же самой "Войны и мира" или "Анны Карениной", нам не представляется архаичным, что Анна Каренина одета в кринолины, мы в своем сознании это как-то улучшаем, а фильм нам дает уже готовую картинку, которая стареет чрезвычайно быстро. Вот в чем, думаю, дело. Ольга Писпанен: Конечно, все, что вы говорите, это верно, и читать нужно, и это создает более глобальное ощущение. Тем не менее, читают меньше и смотрят кино больше, снимается все больше фильмов, и российский кинематограф, можно сказать, возрождается. Времена, когда Бондарчук снимал "Войну и мир", прошли, сейчас никто не позволит себе снять фильм с такими массовками, но снимают сериалы, и в последнее время я заметила, что прошла мода на бандитские сериалы, и появилась мода на сериалы исторические, в которых очень много ляпов. Работают ли там консультанты? Как работал ваш дядя, будучи консультантом на кинофильмах? Михаил Глинка: Полагаю, что от ляпов не может быть застрахован никто. Известный мундировед Габаев нашел больше 300 ошибок в "Войне и мире", хотя консультантом был Владислав Михайлович Глинка. Глинка понимал, что значительная часть каких-то обстоятельств недостижима, дело не только в культуре и знаниях, но и в том, что кое-что просто фактически недостижимо, в кино нельзя показать полностью как было раньше. Но стремиться необходимо, - чем достовернее передача даже каких-то деятелей, тем достовернее фильмы. В литературе тоже можно увидеть самые разные взгляды на историю. Бывает история, рассказанная знатоком и почти очевидцем, который вжился в какую-то страницу, а бывает истории, как будто действующие лица взяты из реальной истории, а на самом деле - как рассказанное полупьяным сержантом у пивного ларька. Но, конечно, стремиться следует к тому, что несет настоящие знания, проникновение, дух истории. Бывает так, что люди одеты не так как нужно, но говорят как надо, с тем выражением и внутренним наказом. Это, мне кажется, порой важнее, чем галуны. Ольга Писпанен: У нас в эфире слушатель. Слушатель: Михаил Сергеевич, я прошу прощения, вот как историк, все-таки я не совсем в курсе вашей беседы, я только включил приемник, а как историк, не могли бы вы помочь воссозданию, в частности, Михалков обещал снять фильм о войне. По-моему, серьезных фильмов о войне за последние, по крайней мере, 45 лет снято не было. Помню, лучшие фильмы были в те самые 50-е годы. Они все-таки ближе по достоверности к истории, по-моему. Михаил Глинка: Я не историк. Я вообще литератор, у меня книжки, их полтора десятка, но я истории касаюсь очень бережно, понимая, что не являюсь специалистом в этой области. Что касается фильмов, то, в частности, фильм "Звезда" по повести Казакевича - хороший фильм, но если сравните с повестью, увидите, концы в повести и фильме разные. Фильм сделан так, как будто главный герой спасается и идет с новенькой звездой Героя СССР на гимнастерке. Ольга Писпанен: Это первый фильм, во втором, недавно снятом Лебедевым, он погибает. Михаил Глинка: Этого я, к сожалению, не видел. А в том меня поразило, как можно так интерпретировать эту историю. Ольга Писпанен: Должен был быть хороший конец, герой не может погибнуть Михаил Глинка: Ну, это закон американского кино. Ольга Писпанен: Переписывание истории было не чуждо многим. Кстати, если говорить об историческом наследии, ваше мнение: губернатор Петербурга Валентина Матвиенко, ее поддержал и спикер Совета Федерации Сергей Миронов, заявила, что надо отдать памятники архитектуры города в частные руки. Ваше отношение к этому? Они мотивировали это тем, что памятники разрушаются, а те, кто их купят, их отрестаривруют, и, как сказала губернатор, не увезут же их в Лондон. Михаил Глинка: Отношение двойственное. С одной стороны, странно, если настоящие памятники архитектуры окажутся в частных руках, они могут быть огорожены, доступ обыкновенного человека туда будет прекращен. С другой стороны, если мы видим, что здания разрушаются и безвозвратно утрачиваются, то что делать, если государство не имеет достаточно для этого рычагов, чтобы сохранить? Что делать? К сожалению, до сих пор свое охраняется лучше, чем общее, потому что общее - это ничье. И с домом писателей, замечательным особняком, имеющим три фасада, произошла характерная история. Союз писателей утратил дом благодаря быстро возникающим пожарам, теперь там какой-то банк, но все-таки сохранен дом. Союз писателей фактически перестал существовать. Видимо, это история, мы не можем не пройти эту стадию, констатирую это с горечью, но что делать, пусть памятники хоть так сохраняются. Последние материалы по теме:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
