Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
21.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[31-08-05]
Условно-досрочное освобождение бывшего сотрудника ФСБ осужденного за разглашение гостайныВладимир Кара-Мурза: Сегодня стало известно об условно-досрочном освобождении из мест заключения адвоката Михаила Трепашкина, защищавшего интересы пострадавших от теракта на улице Гурьянова. Существовало подозрение, что он был упрятан за решетку намеренно, так как слишком близко подошел к раскрытию тайны о причастности ФСБ ко взрывам домов в Москве и Волгодонске. У нас в студии Лев Пономарев, исполнительный директор общероссийского общественного движения «За права человека», член общественной комиссии по расследованию взрывов жилых домов в Москве и Волгодонске. Вы разделяли ту точку зрения, что адвоката Трепашкина искусственно убрали со сцены? Лев Пономарев: Это почти доказано было в дальнейшем теми судебными процессами, которые шли. Более того, в материалах уголовного дела есть письмо из ФСБ, где собственно предлагается это сделать. Владимир Кара-Мурза: На телефонной связи сам Михаил Трепашкин. Расскажите о причинах вашего чудесного освобождения из-под стражи. Михаил Трепашкин: Причины есть чисто юридического характера и все же то, что это дело находилось под контролем правозащитных организаций и Европейского суда по правам человека. Это тоже внесло тот вклад, что я был условно-досрочно освобожден. В противном случае я бы, наверное, сидел до самого звонка. Владимир Кара-Мурза: Напомните, пожалуйста, суть дела, что это было за оружие, которое у вас обнаружили? Все очень удивлялись, что человек с таким огромным опытом, работал в ФСБ и попал под такой смехотворную статью заключения. Михаил Трепашкин: Для того, чтобы возбудить в отношении меня уголовное дело и привлечь к уголовной ответственности, вначале были подброшены несколько патронов. Это явно было сделано одним из лиц, связанных с ФСБ, и это вырисовывалось по материалам уголовного дела. Однако суд сразу не принял, не осмелился применить меру пресечения в виде заключения под стражу. И тогда был подброшен пистолет. Я при следовании с клиентом из города Дмитров Московской области, куда мы выезжали для участия в следственных действиях в Москву, был задержан сотрудниками ГИБДД. И практически на глазах была брошена сумочка с пистолетом, тут же изъята и объявлено, что она хранилась у меня под задним сиденьем автомашины. Владимир Кара-Мурза: Адвокат Михаила Трепашкина Елена Липцер напомнила предысторию дела. Елена Лицер: Причиной преследования Михаила Ивановича его защитники считали то, что он должен был представлять интересы потерпевших во взрывах домов в Москве и Волгодонске. Этот процесс должен был начаться в конце октября 2003 года в Московском городском суде, и он там должен был представлять интересы потерпевших сестер Морозовых. За несколько дней до начала процесса Михаилу Ивановичу был подкинут пистолет в машину, и он на этом основании был взят под стражу. Михаил Иванович провел в колонии меньше месяца, при этом администрация дала характеристику, рекомендовала его к условно-досрочному освобождению. Суд применил условно-досрочное освобождение, несмотря на то, что Михаил Иванович не признал свою вину и не раскаивался. Поскольку он считает это уголовное дело против себя сфальсифицированным. И прокуратура не стала обжаловать это решение суда, решение вступило в законную силу. Владимир Кара-Мурза: Вы член общественной комиссии по расследованию этих взрывов, что давало основания членам этой комиссии, в частности, Юрию Щекочихину подозревать ФСБ в причастности к организации взрывов? Лев Пономарев: Вы знаете, мне как гражданину России очень не хотелось в это верить, несмотря на то, что я в оппозиции к власти. Но самые большие аргументы были, когда мы смотрели события в Рязани и видели, что там ФСБ лжет, там столкнулись с прямым подлогом. И мы в результате убедились, что в Рязани точно готовился теракт. Когда убедились в том, что в Рязани готовился теракт, и была масса лжи вокруг этого, то потом, естественно, возникла мысль: может быть и в Москве ФСБ участвовало во всем этом деле? Потом появилась информация Трепашкина. Все-таки Трепашкин, когда пришел в нашу комиссию, мы радовались, что он не просто адвокат, а он полковник ФСБ, у него большой опыт следственной работы. Та версия, когда он сказал, когда появилась информация о том, что применялся фоторобот, Михаил Иванович может подробнее сказать, для чего он менялся, и зачем появлялась вся эта ложь. Тут же появилось предположение, что каким-то образом люди, которые участвовали во взрыве, это не значит, что ФСБ, Патрушев дал команду, мы живем в таком мире, что ФСБ всюду проникает, оно во всех коммерческих структурах, в бандах. Поэтому вполне возможно, что каким-то косвенным образом ФСБ участвовало там. Владимир Кара-Мурза: Скажите, пожалуйста, какие у вас были аргументы подозревать ФСБ в причастности ко взрывам на улице Гурьянова? Михаил Трепашкин: Мне хотелось бы немножко дальше уйти, вглубь. Дело в том, что я принимал участие в конце 80 – начале 90 годов в расследовании ряда террористических актов. В частности, я получил звание подполковника юстиции досрочно за предотвращение взрыва в метро в Баку и одновременно планировались взрывы на юге России и так далее. То есть я принимал участие не в одном и имел определенный опыт в расследовании. И поэтому здесь, когда посмотрел характер, как это все происходило – это преступление раскрываемое. При всех возможностях оно раскрываемо. Но если оно не раскрывается, сразу возникает вопрос: а кто же в этом заинтересован? Это первый момент, чисто логичный, на знание системы работы органов госбезопасности и их возможностей. Второй момент – это сам по себе ход расследований. Первоначально по горячим следам был изготовлен фоторобот, по которому можно определить, кто приходил снимать в аренду это помещение. Однако, когда появились данные о том, что аренда оформлялась на паспорт Лайпанова, фоторобот тут же был изменен и искусственно подогнан сотрудниками, которые должны объективно расследовать, под фотографию Лайпанова. Однако в дальнейшем выяснилось, что Лайпанов умер еще до того, как было сдано помещение в аренду, и использовался его поддельный паспорт. И возникала тогда тупиковая ситуация: какой же тогда фоторобот действителен – тот, который по свежим следам рисовали или тот, который обрисовывали после нахождения паспорта Лайпанова. После чего появилась третья версия: во всем виновен Гочияев, поскольку конкретно вырисовывалась фигура, и практически его объявили, и фоторобот потерял актуальность для органов следствия. Была еще ситуация, когда можно было того же самого Гочияева найти, допросить и выяснить ряд моментов, которые интересны были для следствия. Однако было заявлено примерно так, не непосредственно сотрудниками, а лицом, сотрудничавшим с госбезопасностью, через которого я передавал информацию, что можно выяснить. Было сказано: лучше найти Гочияева мертвым и списать все на него, чем выяснять все детали, тратить время на это и тому подобное. Владимир Кара-Мурза: Александр Литвиненко, бывший полковник ФСБ, соавтор книги «ФСБ взрывает Россию», приветствует освобожденного коллегу. Александр Литвиненко: Трепашкина не сломала тюрьма. Мы будем дальше с ним работать. Владимир Буковский сегодня передавал огромный привет. Единственное, чего я боюсь, чтобы российские спецслужбы просто его не убили. У нас есть интересные показания, которые дал Шамиль Басаев, что касательно Беслана. Они полностью раскрывают нам, как люди, которые были в местах лишения свободы, в один день все вместе оказались досрочно освобожденными из мест лишения свободы и в одном месте захватили заложников в Беслане, более десяти человек таких. То же самое было в «Норд-Осте». Неопровержимые доказательства у нас есть, что ФСБ взорвало дома, что российские спецслужбы взрывали своих граждан в 99 году в домах. Михаил Трепашкин: Я еще один момент хотел привести. Дело в том, что прошел суд в 2000 году, где обвинялись люди во взрывах еще во время первой чеченской войны. Были в Москве несколько взрывов, которые без жертв, это был в троллейбусе взрыв, потом в метро и попытка заложить взрывное устройство под железнодорожное полотно. Так вот там было абсолютно четко доказано, что эта бомба была тесно связана с ФСБ, и было доказано, что они делали теракты. Если это могло быть тогда, во время первой чеченской и прямая связь с ФСБ выходила, на судебных процессах свидетели доказывали, это тоже являлось сильным аргументом. Если тогда это было так, то почему здесь. И вот эта ложь, которая наслаивалась все время во время следствия, во время судебного рассмотрения, и то, как суд шел по взрывам в Москве и Волгодонске, до сих пор у нас есть убеждения, что истинные не найдены виновники. Неслучайно власть вела так посредственно это следствие. Владимир Кара-Мурза: Даже дело Холодова, тоже подозревались сотрудники спецслужб армейских, поэтому ничего фантастического нет в том, что они способны организовывать такие дела. Адвокат Игорь Трунов придерживается иного мнения по взрыву жилых домов в Москве. Игорь Трунов: Я участвовал в деле Крымшамхалова и Декушева, и те книги, которые ходили по рукам, там были. И мы в этом процессе допрашивали свидетелей, и они не подтвердили всего того, что было указано в тех брошюрах и книгах, которые ходили по рукам. Я имею в виду книгу, изданную Березовским, потому что она была у меня на руках во время процесса. И те свидетели, на которых ссылались там, их допрашивали, и они не подтвердили, во-первых, тех показаний, во-вторых, то, что они говорили – это не соответствовало тому, что там было написано. И огромное сожаление у меня вызывает то, что этот процесс засекретили, хотя в материалах дела ничего секретного не было. И было бы всем нам хорошо и полезно, если бы это было прозрачно, то есть если бы это все было известно, а непонятно для чего организована мутная вода в том деле, где есть кустарно изготовленная взрывчатая смесь и нет ничего секретного. Михаил Трепашкин: Я хотел бы еще добавить пару моментов. Мы напрасно забыли дело по покушению на Березовского. Дело в том, что там сотрудники суперсекретного подразделения ФСБ Российской Федерации конкретно называли, что было создано управление, которое перешло на путь устранения преступных авторитетов, в том числе и путем взрыва. Это уже отвечает на вопрос, могут ли сотрудники взорвать троллейбус или дом. И потом: если они убивают одного-двух человек взрывом, то почему они не могут совершить это? По тому делу было много конкретных доказательств. Однако это дело почему-то было замято. А зря. Потому что, если бы оно было объективно расследовано, если бы комиссия Государственной думы взяла бы это дело под контроль и довела до конца, возможно, что взрывов этих не было бы. Это первый момент, который я хотел бы сказать. И второе: здесь коснулись дела Декушева и Крымшамхалова. Я, сидя под стражей в изоляторе, слышал, поскольку информация очень быстро распространяется, что те же самые Крымшамхалов и Декушев высказывали слова обиды о том, что им якобы обещали дать гораздо меньшую меру наказания, если они скажут, что знали, что везут и для чего везут. И они якобы дали такие показания, что знали что везем гексоген. А в действительности мы не знали, нас обманули, дали большие сроки, хотя в действительности мы этой информацией не обладали, что везем и для чего везем. Владимир Кара-Мурза: Все помнят, что спикер Селезнев за день до взрыва в Москве выразил соболезнование жителям, по ошибке не ту телеграмму прислали. Это классический случай по стенограмме Государственной думы. Слушаем вопрос от москвича Виктора. Слушатель: Здравствуйте. Первый вопрос у меня такой: при фальсификации дела Трепашкина рассматривали такой элементарный вопрос, как отпечатки пальцев на пистолете, который подбросили? И второй вопрос: как вы считаете, может ли привести рассмотрение взрывов домов как пути к приведению к власти Путина? Есть ли связь? На волне этих взрывов он пришел, на волне борьбы с терроризмом. Михаил Трепашкин: Дело в том, что ни на патронах, которые были подброшены мне, ни на пистолете отпечатков пальцев моих обнаружено не было. Обнаружены отпечатки пальцев других лиц. Во-вторых, как оказалось, пистолет был официально изъят правоохранительными органами и больше не терялся, то есть числится официально за правоохранительными органами, что вообще сразу терялся смысл уголовного дела – это для любого юриста понятно. Лев Пономарев: Я хочу добавить по первому вопросу. Самое главное, надо сказать, что Михаил Иванович выиграл первое дело. Второй суд, связанный с пистолетом, показал, что Михаил Иванович невиновен, то есть он был по второму процессу полностью признан невиновным. То есть на суде было доказано, что пистолет был доброшен. А по тому, какое влияние имели взрывы. Конечно, мы жили в это время, прекрасно помним, что на волне взрывов этих популярность Путина резко увеличилась - это способствовало, во-первых, это дало повод к началу войны в значительной степени, второй чеченской войны и выборы президента Путина. Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от Михаила из Новосибирска. Слушатель: Добрый вечер, уважаемые господа. Контора убрала господина Юшенкова. Скорее всего, что он вплотную подошел ко всему этому. Вопрос гостям: странно, но кое-где режим идет на попятную. Хоть на благовещенскую прокуратуру оказывается чудовищное давление, но она продолжает потихоньку раскручивать уголовное дело, где обвиняются пока лишь восемь ментов. Вполне могут быть допрошены Грызлов, Нургалиев за преступные приказы 770 и 174. Владимир Кара-Мурза: Действительно, чем объяснить неожиданную благосклонность судебных органов к правозащитникам? Лев Пономарев: Я бы так сказал, что не надо представлять так, что в России установлен тоталитарный режим, диктатура, где все сверху донизу контролируется, приказывается и так далее. На самом деле мы наблюдаем сейчас развал силовых структур, в том числе и ФСБ и милиции. И поэтому на фоне этого развала каждый небольшой начальник делает то дело свое так, как считает нужным. Например, с Михаилом Ивановичем. Конечно, Михаил Иванович говорит, что правозащитники, общественность какую-то роль сыграли. Но прежде всего сыграл свою роль Михаил Иванович. Он не сдавался, он всюду писал письма, разоблачал, и он стал неудобный. Я прекрасно понимаю, почему от него освободились в колонии поселения. Собственно, так это и было, как я знаю, как мне рассказывали адвокаты и сам Михаил Иванович. Просто начальник колонии сказал: «Ты мне здесь не нужен. Ты постоянно пишешь письма, протестуешь, еще всю колонию мне взбунтуешь». И просто его освободили, потому что он был настойчив и боролся за себя. Сейчас на самом деле в стране существует огромное пространство свободы, я бы сказал, возможности борьбы, отстаивать права, как свои, так и чужие. К сожалению, настоящих буйных мало. Реально очень много можно добиваться и, собственно, реально влиять на политический строй России и менять его. Владимир Кара-Мурза: Как вы считаете, чувствуется ли благосклонность судебных органов к вам персонально или в чем-то ином причина вашего освобождения? Михаил Трепашкин: Я думаю, что с учетом того, что дело получило определенную значимость, и мы о нем писали, некоторые судьи вынуждены были присмотреться более внимательно к этому беспределу и вынести более-менее обоснованное решение. Это сказалось, вне всяких сомнений. Но в то же время, чем дальше шел процесс, жалобы шли в разные инстанции, и некоторые судьи начинали чувствовать, что возможно придется отвечать за свои дела. Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от москвича Сергея. Слушатель: Добрый вечер. Первое, самое главное, Михаил, вы молодец, пожелание всевозможного, чтобы у вас было все нормально. Просто мы преклоняемся перед вами, выдержали все это. У меня предложение в другом: во-первых, это очень просто сделать – нужно просто институт внедрить парламентского расследования. Владимир Кара-Мурза: Тут говорили, кстати, удивило вас, что несколько членов вашей комиссии, комиссии Сергея Ковалева, вообще ушли их жизни трагическим образом, как, например, Юрий Щекочихин или Сергей Юшенков? Лев Пономарев: У нас комиссия была смешенная - это была общественно-парламентская, потому что были и члены парламента. Сергей Ковалев не был депутатом. Сергей Юшенков был депутатом и, собственно, был инициатором создания нашей комиссии. Я должен сказать, что Сергей Юшенков, так же как Юрий Щекочихин занимались не только такого рода расследованием, участие в расследовании взрывов, но массой других дел. Юрий печатал такие статьи разоблачительные, и все это касалось ФСБ. Поэтому причин того, чтобы устранить Юру, было много, в том числе работа в этой комиссии. Конечно, у нас почти полная уверенность, Сергей, мы знаем, был убит. Объяснения, которые были в результате судебного процесса, нас не устраивают. Потому что, как мне кажется, заказчик не найден. С Юрой тоже, скорее всего тоже был убит. Владимир Кара-Мурза: Намерены ли вы после освобождения возобновить сотрудничество с комиссией по расследованию взрывов жилых домов в Москве и Волгодонске? Михаил Трепашкин: У меня до сих пор в результате ареста оказались не выполнены обязательства перед потерпевшими от взрывов домов. И соответственно, я должен продолжить эту работу как адвокат. Дело в том, что после моего ареста было предоставлено политическое убежище Морозовой Елене Александровне в США, учитывая то, что невозможно свои права отстаивать чисто правовым путем. Риск для жизни риск, для нормальной юридической работы, риск для отстаивания своих прав. Если ты отстаиваешь свои права, значит ты плохой человек получаешься. Владимир Кара-Мурза: То есть косвенным образом Америка подтвердила обоснованность ваших подозрений? Михаил Трепашкин: Да, они, видимо, тоже изучали материалы и не только, видимо, мои, были еще какие-то материалы. Они были подтверждены, поэтому было принято такое решение. Я лично думаю, что это было так. Владимир Кара-Мурза: Неслучайно, что именно западные журналисты снимают фильмы и экранизацию книги «ФСБ взывает Россию». Лев Пономарев: Мне кажется, уместно в нашем разговоре подчеркнуть еще одну черту Михаила Ивановича, пусть он меня простит, он о себе этого говорить не будет. Находясь в Матросской тишине, то есть полностью в руках у тюремщиков, он написал заявление о совершении преступления не кем-нибудь, а начальников ФСБ Патрушевым. Он написал письмо Генеральному прокурору России, чтобы против Патрушева было возбуждено уголовное дело по преступлению, которое совершил Патрушев. А детали Михаил Иванович может быть подробнее расскажет. Владимир Кара-Мурза: В чем суть ваших обвинений в адрес Патрушева? Михаил Трепашкин: Основная суть обвинений была в том, что в 1995 году, это было в Москве, была задержана группа чеченских боевиков-радуевцев. Однако, он тогда приказал практически всех отпустить, потому что все они оказались связаны в той или иной мере либо с сотрудниками Генштаба, это сотрудники государственного разведывательного управления, тем более там упоминались конкретные фамилии, либо с сотрудниками ФСБ. Владимир Кара-Мурза: Он работал у Степашина в ведомстве? Михаил Трепашкин: Да, он тогда пришел из администрации президента на должность начальника управления собственной безопасности. Владимир Кара-Мурза: То есть это дело остается в силе, вы намерены бороться? Михаил Трепашкин: Дело в том, что был гражданский суд, этот суд я выиграл. Однако, пока шел суд, он не один раз отдавал приказания о моем физическом устранении. Лев Пономарев: Здесь добавить еще много что можно. Владимир Кара-Мурза: Известный правозащитник Александр Огородников, житель двора по улице Гурьянова, помнит подробности тех драматических взрывов. Александр Огородников: Все это было довольно близко, потому что я на это помещение, где была заложена бомба, претендовал, я хотел его снять. Я тогда понял, что какая-то коррупция, потому что я не мог снять. Темная история вокруг этого помещения. Тут же стали сообщать, что Лужков заинтересован. Для Лужкова Москва – это холдинг. В итоге были взорваны два старых дома и на месте построили четыре огромных дворца, где продали дорого квартиры. Все поняли, что политически от этого выиграл больше всего Путин, а политически и экономически Лужков. Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос их Петербурга от радиослушателя Георгия. Слушатель: Здравствуйте. Как это печально, что эпохи резко меняются. Я помню случаи из Библии, очень резкие и ужасные. Там если удавалось доказать фальсификацию дела, то наказание было одно – казнь фальсификаторов, даже если это уважаемые люди. Кто знает, как часто в наше время имеет место осуждение по фальсификационным делам? Владимир Кара-Мурза: Помимо вашего дела вам встречались в местах заключения такие же товарищи по несчастью? Михаил Трепашкин: К сожалению, довольно часто в последнее время встречаются. После того как появилась политика, вознесенная в ранг государственной, борьбы с «оборотнями в погонах», погоня за показателями, таких дел у нас встречается не единицы. Лев Пономарев: Я просто изучал и в прессе писалось, что эти «оборотни» – это показуха. И поэтому к нам сейчас начинают приходить милиционеры и говорят, что фабрикуются дела для того, чтобы отчитаться. На самом деле мы понимаем, что реальных «оборотней» очень много, но они настолько хорошо защищены и прикрыты, поэтому просто сдают людей для того, чтобы отчитаться, а на самом деле преступники остаются при своих делах. Владимир Кара-Мурза: У всех на слуху случай позавчерашний, когда погромщиков и штурмовиков, напавших на мирных политиков, по приказу милиционеров отпустили. Лев Пономарев: Достаточно такой пример с Благовещенском, потому что очень много об этом говорилось, он очень наглядный. Министр внутренних дел Нургалиев ни разу не высказался по поводу действий милиции в Благовещенске. Но зато он издает такого рода приказы, что, обращаясь к милиционерам: не надо избивать, надо быть вежливыми. Так ты уволь тех людей, накажи тех людей, кто это сделал. Ничего не сделал и все ждут судебных решений, которые будут. Владимир Кара-Мурза: То же самое с разгоном пикетов мирных в защиту Ходорковского у Матросской тишины. Слушаем Антона, радиослушателя из Петербурга. Слушатель: Здравствуйте. У меня такое мнение, что, конечно же, взрыв домов в Москве, Волгодонске, Беслан, «Норд-Ост» – это дело рук ФСБ. В Рязани все доказано было. Там свидетели, которых пугали, запугивали. Просто поймали обычного милиционера, как я понял, с этим гексогеном. Владимир Кара-Мурза: Будет ли продолжение этих историй, как вы считаете? Лев Пономарев: Не хотелось бы каркать, но ничего не меняется в стране. Это началось при Путине, продолжается при Путине, Путин у власти, поэтому нет никаких гарантий того, что это не будет продолжаться. Владимир Кара-Мурза: История с Бесланом на слуху, завтра будет годовщина. Лев Пономарев: Да, сейчас как раз передача в те дни, когда эти трагические события происходили. Я должен сказать, что очень наглядно произошло. Единственное огромное достижение Беслана – это жители и матери. Они добились открытого процесса, не закрытого. Москвичи не добились открытого процесса по взрывам, жители Беслана добились. И в процессе этого судебного разбирательства выясняется, что следствие ничего не сделало, ничего не установило. И в результате допросов свидетелей выясняется правда, выясняется про стрельбу танков, про огнеметы. Поэтому спасибо жителям Беслана, спасибо матерям Беслана. Конечно, к ответственности привлечен один обвиняемый, хотя на самом деле совершенно очевидно, что в гибели детей виноват штаб оперативный, виноваты может быть в первую очередь руководители федеральных силовых структур и президент Путин. Потому что требования были политические. То, что говорят свидетели на судебном процессе, что они ждали реакции федеральной власти, реакции президента. И конечно, вина федеральной власти гигантская, я бы сказал, основная по поводу, они отвечают за смерть детей. Сейчас в эти дни мы знаем, что власть, молодежные организации, объявили эти дни траурными днями, они бесспорно являются траурными. Но этот лозунг, что все эти траурные дни проходят под знаком молчания – это символично. Поэтому правозащитные организации, с поддержкой партий СПС и «Яблоко» проводим митинг 2 числа у Соловецкого камня. И основой девиз у нас такой: «Беслан – нельзя молчать». Если мы будем молчать, то такие Бесланы будут повторяться. Мы должны добиться наказания виновных, мы должны добиться, чтобы власть признала свои ошибки, то, что когда пытаются освобождать заложников, как это было и в «Норд-Осте», и в Беслане, основная задача, которую ставит перед собой власть – это уничтожение террористов, и они совершенно не думают о спасении жизни заложников. Это уже доказано, мы это знаем, мы должны действовать, чтобы этого больше не происходило. Владимир Кара-Мурза: В котором часу будет митинг? Лев Пономарев: Митинг будет в 18 часов у Соловецкого камня 2 сентября. Владимир Кара-Мурза: Лидер партии Демократический союз Валерия Новодворская считает освобождение Михаила Трепашкина победой оппозиции. Валерия Новодворская: Может быть Трепашкина мы отбили у российских спецслужб. Потому что все обвинения были вымышленными, пистолет был подброшенный, и дело о разглашении гостайны было совершенно шизофреническим. Это можно считать временной, локальной, проходной, но все-таки победой оппозиции и демократов и диссидентов. Потому что стучались во все двери, лезли во все окошки, у гэбистов под окнами кошачий концерт устраивали, узником совести объявляли. Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Петербурга от радиослушателя Сергея. Слушатель: Добрый вечер. Я бы хотел задать вопроса. Точнее, это один вопрос, но он содержит два аспекта – политико-правовой и экономический. Не считаете ли вы, что поскольку бесланское расследование завершается, даже не сформулировав вопросы о том, содержат ли подобные случаи применения силы признаки, позволяющие квалифицировать его как акт геноцида и преступление против человечности, возникает основание обратиться в международные правовые институты с просьбой о проведении международного расследования? Ведь если во всей беслановской истории все в этом смысле чисто, чего опасаться власти в случае международного расследования? И второе: ведь всем памятна история теракта со взрывом самолета. Там оказались причастны спецслужбы Ливии. В результате Ливия признала факт причастности к массовой гибели людей. И выплатила родственникам жертв компенсацию в размере порядка несколько сот тысяч долларов для каждой жертвы. Не кажется ли вам, что выплата российской государственной власти компенсации в три тысячи долларов за каждого сожженного заживо ребенка является даже экономически ошеломляюще неадекватной? Владимир Кара-Мурза: Давайте разделим. Первый вопрос адресуем Льву Пономареву: может ли дойти беслановское дело до международных правозащитников? Лев Пономарев: Дойдет до Европейского суда по правам человека после завершения этого процесса. Я совершенно не сомневаюсь в этом. Мне кажется, звонившийся к нам человек говорит более глубокую вещь, что вообще у нас сейчас Беслан – это преступление власти, и должно быть международное расследование. Ясно совершенно, что мы говорим об этом, правозащитники этим заняты постоянно. Мы регулярно обращаемся в международные правозащитные организации, в Международную амнистию, говорим о том, что режим, установленный в России – полицейский режим, который установился в России, нарушает права человека и совершает преступления. Европейские политики должны учитывать это обстоятельство, выстраивая политику с Россией. Надеемся на этом пути чего-то добиться. Владимир Кара-Мурза: На какую компенсацию рассчитывали ваши доверители, когда вы вело дело пострадавших от взрывов домов в Москве? Михаил Трепашкин: Доверители рассчитывали на довольно разумные и вполне обоснованные суммы компенсаций. Она находилась в пределах от 300 до 400 тысяч рублей - это компенсация потерянного имущества, и порядка 500 тысяч долларов – это моральный вред, повлеченный потерей матери потерпевших, разрушенная квартира. И главное то, что у нас действительно органы госбезопасности не выполняют те конституционные функции, которые определены – безопасность граждан и государства. Прежде всего граждан, поскольку они составляющим являются государства. Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Теймураза Александровича. Слушатель: Добрый вечер. Во-первых, поздравляю Трепашкина с освобождением. Даже не поверил своим ушам, когда это услышал, думал, очередная утка. Во-вторых, я сам наполовину осетин, наполовину грузин, в Москве давно живу. Я до бесланских событий все время думал так: вот теракт проглядели, вот этот теракт подкупили, вот этот теракт недосмотрели. Но после бесланских событий, когда через два дня Путин выступает и объявляет о том, что я думал, что Патрушева снимут, Нургалиева, Грызлова, и он объявляет, что он решает отменить выборы губернаторов и одномандатников, я хронологию повернул, как пришел Путин. И вы знаете в Москве живу с 71 года, но до Путина в Москве не было ни одного теракта. Вот на это я обратил внимание. При Ельцине началась первая чеченская война, но при Ельцине, когда первая война шла, ни одного теракта не было. Самое главное, что я хочу сказать – почему Путин каждый теракт использует в своих целях? «Норд-Ост» он использовал, обрушился на средства массовой информации и такое впечатление, что он захватил все средства массовой информации. Беслан, он опять то же самое сделал, и отменил выборы. Задаешь этот вопрос. Владимир Кара-Мурза: Мы напомним, что сняли тогда Рафа Шакирова, который напечатал шокирующие фотографии в газете «Известия». Вопрос ко Льву Пономареву: может ли власть использовать дальнейшее наступление на демократию в своих интересах? Лев Пономарев: По-моему, она это делает постоянно. Мы знаем по выступлениям кремлевских чиновников, что, обратите внимание, действительно используют бандитские методы, они разжигают гражданскую войну. Нападение на лимоновцев – уже элемент гражданской войны. Фактически вся организация «Наши» – это боевики, которые ходят строем, и картинка напоминает фашистскую Германию с Гитлерюнгентом. И вся терминология, которая сейчас используется, появились «враги», «пятая колонна» и так далее. Поэтому, конечно, это подталкивает страну к катастрофе, к развалу. Так как они сами не видят выхода разумного из этого положения, то любое обострение, которое происходит внутри страны, оно играет им на пользу, потому что тогда они имеют возможность обратиться к гражданам и сказать: мы ужесточаем вертикаль власти для того, чтобы навести порядок. Владимир Кара-Мурза: Как изменилась Россия за время вашего тюремного заключения? Какой вы нашли «свободную» жизнь, когда вышли сегодня из тюрьмы? Михаил Трепашкин: Я, находясь под стражей, анализировал на примере конкретных дел, поскольку как адвокат я смотрел и моих сокамерников дела, и абсолютно точно у нас поворот от демократии к худшему. На словах звучит очень здорово, Путин выступает, говорит все правильно, все хорошо, а на деле все наоборот получается. Мы очень далеко отошли от тех демократических завоеваний, которые мы получили в конце 80 - начале 90 годов. Совершенно в противоположную сторону ушли. Владимир Кара-Мурза: Депутат от КПРФ Виктор Илюхин, заместитель председателя думского Комитета по безопасности, считает, что Михаилу Трепашкину не позволят продолжать работать адвокатом. Виктор Илюхин: Вряд ли дадут возможность заниматься адвокатской деятельностью не только по этому процессу, но и в целом. Я думаю, что прежнее судебное решение состоялось так, чтобы запретить или лишить на определенное время заниматься той или иной деятельностью. Его удивительная, энергичная и кипучая деятельность может оказаться деятельностью только в личном плане. Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Петербурга от Олега. Слушатель: Здравствуйте. У меня создается впечатление, что Михаил Трепашкин и Лев Пономарев одержимы какой-то паранойей по поводу взрывов этих жилых домов, и при этом они не приводят никаких серьезных доказательств, кроме фантастических домыслов. По существу они выступают на стороне чеченских террористов. Точно так же они могли бы утверждать, что ЦРУ взорвало башни в Нью-Йорке, например. Лев Пономарев: Дело в том, что если бы судебный процесс на Каширке доказал виновность каких-то конкретных лиц, наверное, у нас бы не было никаких аргументов. Я хочу напомнить нашему слушателю, что в результате судебного процесса по взрывам в Москве и Волгодонске были осуждены два человека, которые всего лишь готовили смесь, привезли ее в Волгодонск, даже не в Москву. И вообще, почему происходил процесс в Москве - до сих пор непонятно. Поэтому Гочияев, который обвинялся как главный исполнитель, не был участников этого процесса, судился заочно и никаких убедительных фактов по тому, что Гочияев все это организовал и сделал, не было приведено. Поэтому, обратите внимание, даже адвокат, который выступал сегодня на другой стороне, он признал, что засекреченность этого процесса его тоже удивила. Поэтому совокупность многих фактов – засекреченность процесса, приведенный конкретно Михаилом Трепашкиным случай с изменением фоторобота, на который, видимо, наши слушатели не обратили внимания, просто конкретный факт из этого процесса, многие процессуальные нарушения, которые были допущены в этом процессе, скорость, с которой он проходил - анализ всего этого нас приводит к тому, что нас не убедили в том, что найдены исполнители этого процесса, и они все остались за кадром. То есть не доказаны, не найдены виновники преступления. А важность этого рассмотрения, по-моему, всем очевидна. Владимир Кара-Мурза: Можно напомнить, что боевики «Норд-Оста» и Беслана были незадолго до этого отпущены таинственным образом из мест заключения. Михаил Трепашкин: Такие случаи, кстати, неединичные. Я что хотел сказать: дело в том, что у нас существует довольно неплохой закон 93 года, закон о государственной тайне, категорически запрещает секретить все дела, где имеется массовая гибель людей, либо нарушаются права человека. Категорически запрещено секретить. У нас дела секретят. Почему? Этого говорит о многом. Кроме того, мы упустили момент, при работе комиссии он был вскрыт - это то, что показания Гочияева о причастности главного из оппонентов - ФСБ Российской Федерации, они так и не опровергнуты официальной версией, официальным следствием. И потом становится массовым моментом, беспределом с уничтожением людей путем взрывов именно сотрудниками ФСБ, либо агентурой. Известное дело попытки взорвать того же лидера подольской преступной группировки. Это было совершено таким способом: была дана агенту подложить взрывное устройство и уничтожить его. Но не дождались, он не вышел, и решили снять через агента то, что он заложил, он сам взорвался в подъезде. Владимир Кара-Мурза: Странная история с Еленой Трегубовой, которую взорвали, хотя у нее опорный пункт милиции в подъезде с видеонаблюдением. Михаил Трепашкин: Совершенно верно. Это говорит о том, что применение таких методов, оно и приводит к таким делам. Наша цель была какова: не конкретно доказать, что причастны чеченцы или не причастны, там чеченцев как таковых не видно, там карачаевцы в основном. Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Сергея. Слушатель: Добрый вечер. Парламентское расследование нужно. Первое парламентское расследование, которое связано с Бесланом, оно застопорилось, потому что не могут депутаты говорить неправду. Владимир Кара-Мурза: Как вы оцениваете действия комиссии? Лев Пономарев: Суд, который сейчас идет в Беслане, показывает, что эта комиссия не очень преуспела в своей деятельности. Она не признала огнемета, она не признала танк и так далее. Я согласен со слушателем, что нужно парламентское расследование. Но тот парламент, который сейчас существует, не способен проводить независимое парламентское расследование. Как раз это все было доказано. Но это не значит, что сам институт парламентского расследования, мы должны им пренебречь. Бесспорно, это самый эффективный способ в стране находить правду. Боюсь, что при будущем парламенте будет более эффективным. Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Курской области от Николая. Слушатель: Здравствуйте, уважаемые господа. Любое парламентское расследование я считаю эффективным при парламентской республике, а в остальных случаях это малоэффективно. Я хочу напомнить, что несколько недель назад было нападение на Юлию Латынину. И сегодня многие могли лицезреть истинное лицо «Наших», когда не смог связать несколько слов в дискуссии с писателем Баяном Ширяновым один из представителей. Просто физической расправой угрожал. Я хочу выразить большую благодарность за нелегкий труд Льву Пономареву. И хочу сказать, что грядут тяжелые времена, и чтобы он тоже остерегался и берег своих женщин, особенно Светлану Чувилову. Владимир Кара-Мурза: Каковы будут ваши дальнейшие действия по выходе из мест заключения? Михаил Трепашкин: Мне хотелось бы продолжить, добиться права заниматься адвокатской деятельностью, так же буду заниматься правозащитной деятельностью. Поскольку, находясь в местах заключения, я посмотрел, сколько там беспредела. Владимир Кара-Мурза: Как вы считаете, чувствуется ли система в том, что в ряды правозащитников вливаются бывшие политзаключенные, такие как Григорий Пасько, Михаил Трепашкин. Лев Пономарев: Замечательно это все. Вообще у нас образовался круг адвокатов, с которыми мы постоянно работаем. Кстати, Сергей Бойченко, бывший политзаключенный, тесно работает с нами. Недавно адвокат Чернов, которого мы защищали. У нас есть программа «Защита адвокатов». Это уже опасная профессия. Владимир Кара-Мурза: Как защита свидетелей в Америке. Лев Пономарев: Поэтому мы добились, чтобы изменили меру пресечения адвокату Чернову. Будем работать теснее и более профессионально. Владимир Кара-Мурза: Прозвучат ли на митинге какие-либо лозунги по делу Михаила Ходорковского, который сегодня решил баллотироваться в думу? Лев Пономарев: Вы знаете, митинг особенный, он не будет политизированный, политических лозунгов не будет, имеется в виду, не связанных с Бесланом, он будет целиком посвящен Беслану. С другой стороны, один из основных лозунгов: «Нет террору, нет войне». Потому что мы знаем, что Беслан – это следствие войны в Чечне. Об этом мы тоже будем говорить на митинге. Последние материалы по теме:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
