Ведущие Андрей Бабицкий, Илья Дадашидзе

"Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и должны поступать в отношении друг друга в духе братства". Статья 1 Всеобщей декларации прав человека.

В этом выпуске:

• Судебный очерк Ольги Чайковской.
• Из истории правозащитного движения - журналист Эмануил Менделевич.
• Информационная сеть московского центра по правам человека о себе.
• Новости.
• Дело Алины Витухновской.
• Советы правоведа.
• Письма в программу "Человек имеет право".

Судебное дело глазами известного публициста, автора сотен судебных очерков Ольги Чайковской. Ее рассказ - не только об обстоятельствах конкретного дела, но и о том, как машина сегодняшнего российского правосудия психологически ломает обвиняемого, добиваясь от него признания в совершении преступления.

Ольга Чайковская:

Три раза писала я в "Литературной газете" об этом деле. Три раза. Из всех моих дел это, быть может, было самое тяжкое. И по тому, какое было преступление, и по тому, каким оказалось правосудие.

Началось оно страшно. Шел лесом грибник, заглянул под ветки. Мальчик, которого он увидел, был не просто убит - весь размозжен. Такое сотворить могла только одичавшая банда. Неподалеку в кустах валялся его велосипед... Но арестовали 18-летнего парня. Он признался. В суде продолжал утверждать, что убил, и был приговорен к расстрелу. А при ближайшем рассмотрении оказалось, что дело Валерия Матвеева было грубо сколочено и, по существу, держится лишь на одном его признании, которое до нелепости не совпадает с реальными обстоятельствами и подкреплено не менее нелепыми доводами.

Одну из своих статей об этом я назвала "Сговор мертвых". Я не могла отделаться от впечатления, будто участники процесса, включая адвоката, который, кстати, недавно еще был прокурором города, - прекрасно понимают, что ведут к могиле абсолютно невиновного, и поэтому сами уже стали похожи на вурдалаков.

А нам с вами важно понять, почему Валера именно так признавался. Ведь обычно те, кого силой заставили признаваться в ходе следствия, обязательно отказываются от своих показаний на суде. В наше время из милиции потоком идут чистосердечные раскаяния. Они, как правило, рождаются именно в те три дня, когда человек живет в режиме задержания. Каждому из нас ясно: никто, никогда, ни за что не станет признаваться в преступлении, тем более тяжком, если у следствия нет никаких доказательств. Обычное в подобных случаях объяснение - признался, мол, чтобы облегчить свою преступную душу - вряд ли может вызвать что-нибудь, кроме усмешки. Нет сомнений: тут применено насилие, пытка в той или иной форме. Но какова она должна быть, чтобы человек взял на себя столь чудовищное преступление?!

Уже после помилования смертную казнь Валерию заменили на 20 лет особого режима, он написал мне об этом письмо. "Много было беспредела, много всего пришлось пережить. Вопреки закону, я целый месяц просидел в подвале ИВС, это изолятор временного содержания в милиции, где человек не может быть более трех дней. И я затрудняюсь вам сказать, что все-таки меня вынудило написать это признание, этот наговор на себя. Но, я думаю, вы это поймете". Да, я могу понять и могу объяснить, что с ним произошло, исходя из обстоятельств дела, да и самого Валериного письма.

Как шел допрос? Следователь вопросов не задавал. Говорил сам о том, что на одежде Валеры нашли кровь погибшего мальчика, что на велосипедном руле нашли следы Валериных пальцев, что есть свидетели, которые видели его в лесу. Показывал издали акты экспертизы и протоколы допросов, которые будто бы все это доказывали.

"Что я знал? - пишет Валера, - Ведь я раньше никогда со всем этим не сталкивался. А тут еще бывает, что допрашивают человек шесть и с разных сторон. Одни угрожают, другие уговаривают. Вы только представьте, какие тут нужны нервы, какую надо иметь выдержку. А что я? Я был всего лишь 18-летний парень, обыкновенный из всех смертных". Кстати, замечание чисто практическое. При задержании, равно как и при административном аресте, очень коротком, по закону должен присутствовать адвокат, чего обычно не бывает. За такой короткий срок, говорят, адвоката просто не найти. Объяснение юридически не состоятельное. Значит, должна быть создана дежурная адвокатская служба. Организовать ее не сложно. Она будет срабатывать в течение нескольких часов. Но это в сторону. Мы с вами говорим о пытке.

Вот он стоит в кабинете следователя часами, уже на опухших ногах. Стоит голодный, грязный. В подвале по нему ползали насекомые. Они и сейчас на нем. Мимо ходят сытые, чисто одетые люди. Его не замечают. Для них он хуже последней шелудивой собаки, ничто, пыль. В конце дня - признаешься или нет?.. Он не признается. По дороге в подвал - удар по шее, хитрый удар, от него потом сильно и долго болит голова. Этот удар еще одно доказательство - ты тут не человек. С тобой могут сделать все что угодно. Разве это пытка? Нет. Это только приготовление к ней, грунтовка. Здесь только подбираются к главному - к человеческой душе. Здесь знают - ожидание пытки бывает не менее страшным, чем самая пытка. Ему сказали: пиши явку с повинной, не то мы скажем в камере, какое убийство ты совершил. Вы, наверное, представляете, пишет Валерий, что это было бы. Ему обещали: если не признаешься, отправим в башню смерти; а в камере тут же кто-то объясняет: страшное место, из него либо возвращаются признавшись, либо вовсе не возвращаются.

Да, самый ужас - это ожидание, ожидание невиданных мук и несказанного позора. Здесь костей не ломают. Здесь берут в клещи человеческую душу. Было совершено кошмарное преступление какой-то ополоумевшей, озверевшей бандой. Но потом стало свершаться другое, уже сознательное, планомерное, со своей отработанной методикой, и совершали это уже не уголовники, а люди в мундирах, состоящие на российской, государственной службе. Ну, представьте себе, даже это было всего лишь прелюдией. Чем живет человек, когда его мучают? Надеждой, что рано или поздно пытка окончится, и он вернется к нормальной жизни среди нормальных людей. Вот такой перспективы у Валеры Матвеева не было. Местная прокуратура подняла против него ярость масс. Сотрудники ее с первых дней следствия ходили по учреждениям, по школам, собирали коллективы, рассказывали, что Матвеев сознался потому, что уличен, что это зверь, каких надо уничтожать. И пошли в прокуратуру письма...

Валера знал об этом. Все они, кстати, приобщены к делу, государственный обвинитель читал их в ходе процесса. Писали рабочие цеха, писали ученики и учителя школ. Писали жители: "Убийцу к столбу и пыткам! Заявляем: в день судебного процесса все мы придем к суду с одним требованием - смертная казнь!" И - сотни подписей. "Мы просто лишением свободы не оставим, - высшая мера убийце!", и - десятки подписей. И еще - "жаль, что у нас в наше время нет публичной казни".

На суде друг Валеры, самый лучший, с первого класса, - просил судей вынести ему смертный приговор. Когда Валера шел в суд, его предупредили - не вздумай отказываться, хуже будет, да и бесполезно. Он и сам понимал - бесполезно. Что я мог, пишет он мне, когда против меня и народ, и друзья бывшие. Вот она, пытка.

Сказала я кому-нибудь что-нибудь новое? Раскрыла ли я глаза? Сомневаюсь. Обществу уже не раз о подобном рассказывали. И что же общество? По своему обыкновению привыкло без всякого стыда и жалости и без сознания того, какую смертельную опасность все это представляет для российского правосудия. А само это правосудие?

Недавно в тюрьму Матросская тишина из прокуратуры провезли арестованного с разбитой окровавленной головой. Дежурный офицер его не принял, посоветовал отвезти в больницу. Ночью была операция, а утром арестованного, уже с плотно забинтованной головой, привезли в тюрьму снова. Я была в зале суда и слышала, как судья, молодая женщина, при поддержке прокурора, тоже молодой женщины, отказалась приобщить документы, относящиеся к этому событию, заявив, что они к делу вовсе не относятся.

Это был рассказ публициста Ольги Чайковской

Ушел из жизни известный правозащитник, писатель, журналист, корреспондент газеты "Экспресс-хроника" и радио "Свобода" Эмануил Менделевич. На его родине в Орле на прошлой неделе побывал наш корреспондент Владимир Долин.

Репортаж Владимира Долина

Эмануил Менделевич родился в Орле в 52-м году. После школы поступил на исторический факультет Орловского педагогического института. История была делом его жизни. В 72-м году за выступление на читательской конференции, в котором Менделевич заявил о тождестве сталинского и гитлеровского режимов, он был исключен из комсомола. Кстати, райкомом комсомола, утвердившим исключение, руководил тогда Геннадий Зюганов. После окончания пединститута Эмануил работал мастером и рабочим на одном из орловских заводов. Преподавать то, что в те времена почиталось за историческую науку, а следовательно, врать, Менделевич не захотел. К преподавательской деятельности он вернулся после начала перестройки и до последнего дня преподавал курс истории цивилизации и основ прав человека в орловском лицее "Магистр". С 87-го года Менделевич - в правозащитном и антифашистском движении. В условиях Орла это требовало немалого мужества. Травля со стороны властей и постоянная угроза, а иногда и попытки физической расправы со стороны фашистов, с которыми он не прекращал борьбу до своего последнего часа, ни разу не заставили его хоть в чем-то поступиться своими принципами.

Но лучше пусть об Эмануиле Менделевиче говорят те, кто его знал близко. Слово - ученикам лицея "Магистр".

Ученик:

Он всегда приходил на помощь, в любую минуту, когда было трудно. То есть всегда был готов помочь, подтянуть какой-то материал. Он был замечательным человеком. Преподавал историю он очень интересно. Он каждый самый важный момент истории описывал с такой живостью, с таким чувством, что просто завораживало даже.

Ученица:

Лично на его уроки я всегда шла с радостью. И вот эти зачеты, например, он их обставлял в такой форме общения, что никто их не боялся, не боялся обсуждений. Он был не только очень хорошим учителем, но и очень хорошим человеком.

Ученица:

Он был не только нашим преподавателем, но и нашим другом. Любые вопросы, которые у нас возникали о жизни, о чем-либо еще... мы обращались с этими вопросами к нему. И он нам рассказывал о том, чего мы не знаем и не понимаем. Большое ему за это спасибо.

Ученица:

Он был человеком-энциклопедическим словарем, который знал все, в любой области, и мы в любой момент могли спросить его о чем-то, не касающемся только его урока, и он всегда был готов ответить, и он всегда давал такую информацию, которая была интересна, наверное, не только нам, но и нашим учителям, и нашим родителям, и всем остальным людям. Он прекрасный учитель, прекрасный человек, и мы всегда будем любить и помнить его.

Ученик:

Эмануил Соломонович рассказывал нам о наших правах, о наших обязанностях, о том, что мы должны делать в обществе. И вот та ситуация, которая сейчас происходит у нас в стране, и, в частности, у нас в Орле... он всегда нас держал в курсе дела и боролся с несправедливостью. И вот, большое ему за это спасибо. В частности, вот с фашизмом, который у нас здесь, с этими организациями. Он говорил нам правду, а не то, что говорят нам официальные газеты, журналы. Большое спасибо за правду ему.

Ученица:

Я пришла в школу недавно, и меня просто поразил Эмануил Соломонович. Когда он рассказывал на уроках о каких-то исторических деятелях, такое впечатление было, что он был с ними знаком. Я не знаю... Это человек, который, наверное, был влюблен в историю. Это была вся его жизнь. И я думаю, что мне больше никогда не удастся встретить такого человека. Большое спасибо Эмануилу Соломоновичу за то, что он был.

Соратником Эмануила Менделевича по демократическому движению в Орловской области и близким другом был бывший заместитель главы администрации области Валерий Токарь. Он говорит об ушедшем друге.

Валерий Токарь:

Что поражало в Эмануиле?.. Ну, во-первых, с одной стороны, резкая, но, с другой стороны, какая-то всегда правильная, точная характеристика происходящих событий. Честный человек такой, правдивый. Я думаю, что вот он не мог солгать. Тем более, он не мог совершить предательство. Вот я, например, за годы участия в демократическом процессе столько наелся этого предательства, от многих людей, которые вроде бы были правдолюбцами, вроде бы борцами, вроде бы демократами, а на самом деле предавали все эти идеи, как только изменилась ситуация. Вот Эмануил на это был совершенно не способен.

Меня поразил один случай. Эмануил заболел. Это было, наверное, в начале 93-го года. Я обратился к врачам, чтобы к нему отнеслись более внимательно. Эта внимательность проявилась, в частности, и в том, что Эмануила определили в отдельную палату. В этой палате был телефон, был телевизор, но он был там один. Ну, и что вы думаете? Через два дня мне рассказывают, что он ушел из этой палаты. Почему? А вот посчитал нужным, посчитал, что это несправедливо: он - один в палате, а другие, значит, находятся в общей палате. Он перешел в общую палату.

Большое впечатление на меня произвело его отношение ко всем и всяческим формам проявления дискриминации в Орле. Причем, если о нем знают как о борце против РНЕ, против тех, кто пытался оскорбить национальное достоинство евреев народов Кавказа, то я хотел сказать, что не национальные проблемы его больше волновали. Его волновали именно проблемы, связанные с любым и всяческим нарушением прав человека. Уж если говорить о нем как еврее, я мог бы сказать, что он был больший русский, нежели любой другой русский. Именно в том плане, что он активно боролся за права человека. И здесь он абсолютно был бескомпромиссным. Он был очень смелым в этом отношении человеком. Он мог пойти куда угодно, что угодно сделать, чтобы добиться защиты тех или иных порушенных прав. А вот что касается борьбы с русским нацизмом, в частности, с проявлением его в Орле, то Эмануил, по-моему, здесь всего себя просто отдал.

Бывший следователь по особо важным делам Орловской областной прокуратуры Игорь Казаков познакомился с Менделевичем, расследуя дело об убийстве, совершенное членами орловской организации РНЕ. Вот мнение работника прокуратуры о правозащитнике.

Игорь Казаков:

Человек этот был неординарен. Он - единственный человек в области, который не стеснялся и не скрывал свое мнение о тех процессах, которые происходили и происходят в нашей области. Он без всякой оглядки на власть предержащих высказывал свое мнение. И этот человек не стеснялся сказать на черное, что это - черное, а на белое, что это - белое. И был неугоден многим в нашей области. Но он не обращал на это никакого внимания и действовал в соответствии со своими принципами и убеждениями.

Политическим завещанием Менделевича стала его книга, опубликованная им незадолго до смерти, - "Свастика над городом первого салюта", о процессе баркашовцев в Орле. В ней - два основополагающих вывода: фашизм это уголовщина, надевшая личину политики, и развиваться фашизм может только под покровительством властей.

Это был репортаж Владимира Долина об орловском правозащитнике Эмануиле Менделевиче.

В рубрике "Профи" информационную сеть московского центра по правам человека представляет Сергей Смирнов.

Сергей Смирнов:

Правозащитная сеть - это межрегиональная некоммерческая общественная организация. В эту небольшую группу входят правозащитники разных регионов страны, которые занимаются развитием информационной, компьютерной, правозащитной сети. Такая сеть в наше время уже существует и успешно работает. Правозащитники из самых разных уголков страны обмениваются информацией друг с другом, проводят совместные компании, готовятся к мероприятиям, конференциям, семинарам и, что очень важно - они используют правозащитную сеть как средство просвещения населения, а особенно молодежи.

Мы информируем граждан о том, какие права у них есть, и как можно эти права защитить. Так, например, совместно с Комитетом солдатских матерей России мы поддерживаем страничку в компьютерной сети Интернет, где ведем консультации призывников по вопросам призыва. Наша организация создала и поддерживает три главных источника информации в сети Интернет. Во-первых, это сервер "Хьюмен райтс он лайн", буквально переводится, как "Права человека на линии" - большая библиотека по правам человека, включающая и методики, и документы, различные издания. Новости правозащитной сети - это дайджест последних событий в правозащитном сообществе, который выходит еженедельно. И, наконец, дискуссионный клуб "Наши права", где каждый пользователь "Интернета" может задать свой вопрос правозащитникам и высказать собственное мнение о том, что он думает о правах человека в нашей стране. Все это, как я сказал, существует и развивается в сети Интернет.

Кроме того, мы выпускаем бюллетень для правозащитников. Он называется "Права человека в России" и выходит один раз в два месяца. Оказываем техническую помощь российским правозащитникам из разных регионов. Нас можно найти в Интернете по адресу: www.hro.org.

Новости февраля представляет Дарья Жарова.

Коллегия министерства юстиции одобрила проект федеральной программы по противодействию политическому и религиозному экстремизму в России и направила его на рассмотрение правительства. Помимо мер борьбы государственных органов с противоправными действиями, направленными на насильственное свержение конституционного строя, разжигания национальной, социальной и религиозной розни, программа предусматривает создание общественного мнения, нетерпимого к любым проявлениям экстремизма. Этому должны способствовать агитационно-пропагандистские мероприятия, а также стимулирование представителей творческой интеллигенции на создание художественных произведений, развенчивающих экстремистские идеи.

Закрытый судебный процесс возобновился 22 февраля во Владивостоке над Григорием Пасько, обвиняемым в государственной измене. Перерыв в слушаниях дела был вызван намерением суда выявить обстоятельства появления в сети Интернет выдержек из обвинительного заключения по делу Пасько, а также ходатайством подсудимого о возвращении в судебный процесс адвоката Карена Нерсесян, в чем при возобновлении процесса ему в очередной раз было отказано.

Что же касается утечки информации из засекреченного дела, защита Пасько считает, что она произошла из органов ФСБ, прокуратуры или военного суда Тихоокеанского флота и спланирована с целью дискредитации адвокатов военного журналиста, возбуждения против них уголовного дела и выведения из процесса.

Рассмотрение иска о запрете деятельности религиозной общины "Свидетели Иеговы Москвы" происходит за закрытыми дверями. Такое решение приняла судья головинского суда столицы Елена Прохорычева. Желание присутствовать в зале заседания изъявили более 200 человек. В их числе правозащитники, представители зарубежных посольств, несколько десятков российских и иностранных журналистов. Однако проводить процесс было решено в небольшой комнате размером в 30 квадратных метров. Ходатайство ответчиков об обеспечении гласности суд отклонил, и после короткой протокольной съемки журналистов попросили покинуть зал.

Закон о высшем совете по защите нравственности теле- и радиовещания в РФ, принятый ГД во втором чтении, не имеет никакого отношения к защите нравственности, утверждает Союз журналистов России. Идя по этому пути, говорится в его заявлении, мы должны создавать высшие советы по нравственности в экономике, политике, сельском хозяйстве, где профессионалами будут руководить профессиональные моралисты. Вместо того чтобы принять закон о телевидении и радио, ГД пытается создать фантастический орган, названием напоминающий оруэловские министерства любви и правды.

Треть россиян ничего не знает о фашистском движении РНЕ. Свыше половины российских граждан - 59 процентов - знают о нем только из сообщений СМИ, а непосредственно сталкивались с деятельностью РНЕ лишь 4 процента россиян. Эти данные получены социологами фонда "Общественное мнение" по итогам всероссийского опроса городского и сельского населения, в котором участвовало полторы тысячи респондентов. О своем положительном отношении к РНЕ заявили 3 процента опрошенных, о нейтральном - 12, а 42 высказали отрицательное отношение к этому движению.

В России не выполняется требование по меньшей мере 13 статей Конвенции ООН по правам ребенка, заявила 16 февраля на парламентских слушаниях Алевтина Апарина, председатель комитета ГД по делам женщин, семьи и молодежи. По оценке Апариной, сейчас в России насчитывается от 2 до 3 миллионов беспризорных детей, а на учете у комиссии по делам несовершеннолетних находится 343 тысячи юных российских граждан.

Книга материалов о Соловецком лагере в 37-38 годах "Последний адрес" выпущена в свет в Киеве сотрудниками института этнонациональных исследований АН Украины. В нее вошли тюремные дела, протоколы допросов, свидетельства очевидцев, расстрельные списки. 9 января 37-го года чекист Леонид Заковский, в частности, поставил свою подпись под 6075 смертными приговорами.

Предисловие к "Последнему адресу" написал заместитель председателя службы безопасности Украины генерал-лейтенант Владимир Пристайко, в годы коммунистического режима принимавший участие в репрессиях против диссидентов.

"От голубого мундира жандарма до черной маски спецназа" - так называется выставка, открывшаяся в санкт-петербургском филиале Музея политической истории России. Здесь представлены мундиры жандармерии и тайной полиции, советской милиции 40-50-х годов, сотрудников КГБ, ФСБ, униформа спецназа, а также портреты руководителей политического сыска дореволюционной России. В частных беседах, отмечает еженедельник "Экспресс-хроника", сотрудники музея не без восхищения рассказывают, какими качествами должен обладать тайный полицейский, как опасна и трудна служба чекистов и о благородстве Дзержинского, ставшего, по их мнению, жертвой обстоятельств.

Поэтесса Алина Витухновская полностью отбыла назначенный ею приговором суда срок тюремного заключения, а дело ее все еще не завершено. О юридическом казусе и нарушениях процессуальных норм репортаж Лили Пальвелевой.

Репортаж Лили Пальвелевой

Процесс Алины Витухновской длится без малого пять лет. Следствие обвиняло ее в том, что в октябре 94-го года при неустановленных обстоятельствах, в неустановленное время, у неустановленного лица она приобрела наркотические вещества весом около 2 грамм, преследуя цель - хранение и сбыт наркотиков. Дело было возвращено на доследование, но и после этого в окончательном приговоре межмуниципального Головинского суда осталось лишь обвинение в приобретении и хранении наркотиков. Вину в распространении суд счел недоказанной и определил в качестве наказания тюремное заключение сроком на полтора года, который Витухновская уже отбыла во время следствия и судебного разбирательства.

Прокурор приговор не опротестовал. Сама же Витухновская и ее адвокат подали кассационную жалобу в московский городской суд, требуя отмены приговора и в той части, где говорится о приобретении и хранении наркотиков. Мосгорсуд приговор отменил и вернул дело в Головинский межмуниципальный суд. А оттуда его вновь отправили к тому же следователю, который уже вел дело Витухновской.

Сегодня следствие пытается собрать доказательства, что Витухновская приобретала наркотики с целью сбыта. Подчеркнем - суд уже отверг аргументы следствия по этому эпизоду, и прокурор не вынес при этом протеста. Как видится вся эта ситуация адвокату Витухновской, судье, выносившему приговор, и независимому эксперту. Слово адвокату Алины Витухновской Михаилу Марову.

Михаил Маров:

Усомнившись в обоснованности осуждения Витухновской, судебная коллегия по уголовным делам Московского городского суда отменила приговор и направила дело на новое расследования для проверки обстоятельств, имеющих значение для решения вопроса лишь по эпизоду хранения Витухновской Алиной наркотических средств. Поскольку приговор отменен по жалобам осужденной и ее защитника, следователь был не вправе восстанавливать ту часть обвинения, которая была исключена судом первой инстанции, а также восстанавливать отвергнутую судом первой инстанции юридическую квалификацию обвинения по более тяжкой форме особенной части УК России. Тем более, что при расследования дела после отмены приговора каких-либо новых обстоятельств, которые могли бы свидетельствовать о совершении Витухновской более тяжкого преступления, чем это установлено судом первой инстанции и подтверждено судом второй инстанции, не установлено.

Действия следователя, сопряженные с необоснованным восстановлением прежнего, отвергнутого судом первой инстанции обвинения, свидетельствуют о грубом нарушении им конституционного права осужденной, прежде всего права на свободу кассационного обжалования. Подача ею кассационной жалобы обрекла ее без всяких на то оснований на возможность быть осужденной по воле следователя по более тяжкому закону и к более строгому наказанию.

Когда я ему говорю о том, что следователь не вправе восстанавливать юридическую квалификацию по эпизодам, которые были исключены судом из обвинения, по которому она, по сути дела, была оправдана, поэтому и обвинять обвинение нельзя, он - ничтоже сумняшеся - сказал, что ему приказала прокуратура.

Адвоката настораживает, что доследование сегодня ведет тот же самый человек, который собирал доказательства виновности Витухновской к первому суду.

В этом нет ничего страшного, считает Дмитрий Лучкин, судья, который рассматривал дело Витухновской в Головинском межмуниципальном суде.

Дмитрий Лучкин:

Отношусь я к этому, я бы сказал так, с достаточной долей иронии, если отвлечься от того, что Витухновскую, мою бывшую подсудимую... продолжают ограничивать ее права, продолжают нервировать ее. Если отвлечься от этого, то можно отнестись к этому с достаточной долей иронии, потому что я считаю, что это бюрократическая возня. Дело в том, что наказание ей было назначено по тому приговору, который был впоследствии отменен, и она была освобождена по этому приговору еще до его отмены в связи с фактическим отбытием срока назначенного наказания. Мосгорсуд приговор отменил и направил дело на дополнительное расследование... тоже мне не совсем понятна эта позиция, поскольку мне кажется, что доказательства-то были исследованы достаточно тщательно и полно и доследовать, собственно говоря, собирать какие-то новые доказательства, мне кажется нецелесообразным... не представляется возможным.

А вот комментарий известного правоведа, доктора юридических наук Сергея Вицина.

Сергей Вицин:

Удивительным кажется то, что этот приговор, будучи обжалованным осужденной Витухновской и ее адвокатом и будучи рассмотрен в Московском городском суде, был отменен, и дело вновь направлено на дополнительное расследование, заведомо без всякой надежды на успех. Попутно хотел бы заметить, что сам институт дополнительного расследования известен только советскому законодательству. И как человек, причастный к разработке нового УПК, я хотел бы сказать, что мы ориентируемся на то, чтобы суд не мог вообще направлять дело на дополнительное расследование. В суд приходит прокурор с обвинительным материалом, и суд решает: если материала достаточно, то - обвинительный приговор, нет - оправдательный приговор. Никаких направлений на дополнительное расследование в принципе в правовом государстве не должно быть.

Я явно вижу здесь просто игру ведомственных амбиций, когда сами уже материалы дела, сама личность подсудимого уходит где-то на второй план и на первый план выходит именно соображения прокуратуры, оперативной службы, которые пытаются сохранить свое лицо. По существу, о подсудимой уже фактически забыли.

Это было мнение независимого эксперта, доктора юридических наук Сергея Вицина.

Репортаж Лили Пальвелевой о деле поэтессы Алины Витухновской.

Как себя вести, если вы подозреваемый в совершении преступления. Полезные советы заслуженного юриста России, судьи московского городского суда Сергея Пашина.

Сергей Пашин:

Подозреваемым считается всякое лицо, которое либо задержано по подозрению в совершении преступления, либо к которому применена мера пресечения. Как правило, это заключение под стражу или подписка о невыезде до предъявления обвинения. Обычно подозреваемый не знает, в чем состоит формальное обвинение, обвинение еще не сформулировано, и у правоохранительных органов есть 10 суток на то, чтобы предъявить обвинение по всем правилам. Подозреваемому просто сообщают, в чем он подозревается. В протоколе, который составляется, если этот человек задержан, указывается, на основании какой статьи Уголовного кодекса возникло это самое подозрение и почему этот человек должен быть задержан.

Подозреваемый должен помнить несколько, по-моему, очень важных вещей. Во-первых, что те показания, которые он давал как свидетель, когда его предупреждали об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, перестали сохранять юридическую силу, потому что подозреваемый не должен предупреждаться о какой-либо ответственности за отказ от дачи показаний и дачу ложных показаний. Поэтому то, что он говорил раньше, юридической силы не имеет. Подозреваемого должны предупредить о его праве хранить молчание и, кроме того, разъяснить ему его права. Он, например, имеет право знать, в чем он подозревается. Он имеет право заявлять ходатайства, отводы, представлять доказательства, обжаловать действия следователя прокурору. Обычно следователи предъявляют подозреваемому не текст УПК, а специальный листочек, который называется "протокол разъяснения прав". Надо очень внимательно прочитать этот текст, если что-то не понятно - спросить. После чего - поставить под этим текстом свою подпись или отказаться от подписания этого текста - это зависит от тактики поведения. Полезно попросить, чтобы был адвокат, чтобы был защитник. Причем допрос подозреваемого должен быть отложен до того момента, как он проконсультируется с защитником.

К сожалению, бывают случаи, когда защитником выступает бывший следователь, который со следователем, ведущим дело, состоит в дружеских отношениях, и поэтому надо проявить некоторую осторожность, если следователь называет заранее фамилию определенного защитника. Такие защитники иногда просто уговаривают признаться или даже признаться хотя бы в чем-то, чтобы отпустили.

Подозреваемый также не должен особенно доверять следователю или тем более оперативным работникам, если они обещают отпустить его или смягчить режим содержания или же изменить меру пресечения. К этим обещаниям надо относиться очень осторожно. Они обычно даются из тактических соображений. И еще очень важно, чтобы задержание было оформлено сразу же, как только оно произведено. Насколько я знаю практику, к людям применяются недозволенные методы ведения расследования именно до официального оформления задержания или применения к ним меры пресечения, то есть на протяжении первых обычно 24 часов их нахождения в органе внутренних дел.

В случае применения недозволенных методов подозреваемый может попытаться привлечь внимание к тому, что происходит у посетителей этого отделения милиции. Но главное, что он должен понимать, что рано или поздно его доставят обязательно в травмпункт, потому что изоляторы временного содержания не принимают избитых людей, и вот там он может сообщить врачу то, что с ним происходило, и эти его слова должны быть записаны в медкарте. После посещения травмпункта, как правило, пыток уже не применяется, человека не бьют и доставляют в изолятор временного содержания. Ну и, наконец, подозреваемый не может рассчитывать, что он смягчит свою участь, написав собственноручное, так называемое чистосердечное, признание, потому что это уже не явка с повинной, а это показания, даже собственноручные, данные после задержания и, следовательно, смягчающим обстоятельством они могут не считаться в суде.

Последнее, что я хочу сказать, это то, что всякий задержанный и арестованный имеет право на то, чтобы его родственникам сообщили, где он находится. Вот адвокат, с которым заключили соглашение родственники, это наиболее надежный адвокат.

Это были рекомендации правоведа Сергея Пашина.

И последняя рубрика нашей программы "Письма". Слово Илье Дадашидзе.

Репортаж Ильи Дадашидзе

В предыдущих наших передачах "Человек имеет право" мы знакомили слушателей радио "Свободы" с обращениями, поступающими из разных регионов России в московские правозащитные организации - Хельсинкскую группу, Общественный центр содействия уголовной реформе, Независимую психиатрическую ассоциацию, Комитет помощи беженцам и вынужденным переселенцам. На этот раз представляем письма, адресованные непосредственно нашей программе.

Письмо из Ставропольского края от Александра Васильевича, фамилию не называем, пришло на радио "Свобода" после прозвучавшего в передаче "Человек имеет право" репортажа о деятельности Независимой психиатрической ассоциации России.

"Я слышал в одной из передач об этой организации. Я психбольной, шизофреник, у меня вторая группа инвалидности. Но все равно что ее нет. Чувствую себя хорошо, веду пристойно. Но мне постоянно угрожают "дурдомом". Я о Независимой психиатрической ассоциации слышу впервые и хочу обратиться туда, но адреса у меня нет. Прошу, напишите мне письмо с адресом этой организации, не пожалейте денег на конверт. Я бы попросил сказать адрес по радио, но могу не услышать, поэтому напишите, пожалуйста, письмо. Да и по радио надо бы говорить этот адрес чаще".

Еще одно письмо с просьбой сообщить адрес Независимой психиатрической ассоциации поступило из Чебоксар. Его автор жалуется, что ему принудительно дали вторую группу инвалидности. Пишет о невозможности устроиться на работу. Сообщаем адрес Независимой психиатрической ассоциации: 103982, Москва, Лучников переулок, дом 4. И посылаем его нашим слушателям.

В письме из Белгорода группа инвалидов первой группы по зрению просят передачу "Человек имеет право" помочь выяснить судьбу их коллективной жалобы, обращенной в ВС. Оттуда поступил ответ, что жалоба направлена для проверки в областной суд, а в областном суде заявляют, что никакие материалы к ним не поступали. Мы попробуем уточнить, где находится жалоба, о которой пишут жители Белгорода и сообщим о ее судьбе нашим адресантам.

С просьбой помочь ознакомиться с материалами своего уголовного дела обращается в передачу "Человек имеет право" Николай Головков, московский изолятор 48/2. Автор письма утверждает, что дело против него сфабриковано, жалуется на многочисленные нарушения, допущенные во время процесса над ним Мособлсудом. Его письмо передано нами в общественную приемную Московской Хельсинкской группы, юристы которой рассматривают жалобы заключенных.

В общественную приемную Московской Хельсинкской группы просит передать ее письмо слушательница нашей программы Галина Миронова, Сердокский район Пензенской области. Всем известно, пишет она, как трудно сейчас пенсионерам, когда не проиндексированы пенсии, и те по три месяца не выплачивают. Чтобы как-то прокормиться, мы научились шить шапки. Но мы не покупаем мех помногу. Есть случай - купим лису, нет - значит, кроличьи шкурки. На рынке мы бываем только в субботу и воскресенье в конце осени и в зимние месяцы. Нам налоговая полиция велит оформляться в предприниматели. Я согласна платить налог с продажи - пять процентов, и за место на территории рынка. А зачем нам оформляться на весь год? Да порой у нас и товара нет. Какие же мы предприниматели, если мне 61 год, мужу 67 лет, а свекрови - она строчит подкладки - 87 лет? Трудимся, чтобы не голодать и платить коммунальные услуги. Какие у нас есть права, мы все трое ветераны труда?

Среди других писем, адресованных программе "Человек имеет право" письмо Елизаветы Москвиной, жительницы Москвы. Человек, переживший неправедный суд, пишет она, живет с вечным сломом в душе. Ему трудно выпрямиться морально. Поэтому очень важно говорить во всеуслышание о правах граждан, подвергшихся неправедном суду. Помочь им обрести веру в справедливость, утраченное человеческое достоинство. Москвина считает себя подвергшейся такому неправедному суду, по делу, связанному с расторжением сделки по дачному участку. Слышала, что есть организации, помогающие людям расторгнуть сделку, связанную с продажей квартиры. "А кто поможет нам?" - спрашивает она.

И последнее письмо нашей рубрики от Сергея Пятницкого, приговоренного к пяти годам строгого режима за употребление наркотиков. Рассказав историю своего осуждения, Пятницкий предлагает вниманию слушателей свои стихи, кстати, вполне грамотные и гладкие.

На этой лирической ноте мы заканчиваем последнюю рубрику программы - "Письма", поступившие в программу "Человек имеет право". Пишите нам по адресу: 103006, Москва, Старопименовский переулок 13, корпус 1.