Районы вокруг косовской столицы Приштины напоминают территорию между сараевским аэропортом и самим городом Сараево в недавние годы боснийской войны. Только там это расстояние в 15 километров приходилось преодолевать на бронетранспортере, а по территории Косово - на обычной машине. Выжженные деревни, разбитые снарядами дома, пустые развалины деревенских домов, брошенный скот, беспризорные собаки, привычно просящие у человека еды.

На десятки километров Косово деревни пусты. От районного центра Подуево на Севере Косово до Приштины - на 20 километров я насчитала три дома, из труб которых шел дым. С другой стороны, с Юга, на сорок километров - пустота. При въезде в город Сува Река встречает сгоревший многоэтажный дом. Пожар пошел из середины здания - куда попал снаряд. Небольшие дома вокруг испещрены осколками и пулями. С окраин люди переехали в центр города. А по окраинам, за домами - груды мусора, которые местные сербские власти явно не убирают месяцами. От скученности людей и от антисанитарных условий, как опасаются международные гуманитарные организации, с наступлением теплого сезона могут возникнуть эпидемии.

Я уже говорила в эфир: меня поразило, почему могло случиться, как допустили, что в Косово в сельских районах прошли этнические чистки албанского населения.

Эти люди живут в основном у членов своих семей в городах. Им выдают в месяц по литру подсолнечного масла, по килограмму муки, фасоль или манку. Еще они питаются тем, что собрали на огородах летом, если у семьи есть огород. Я встречалась с такой семьей - беженцы из деревни Рачек. Лица бледные, дети всего боятся. В ужасе убегают домой, если видят на улице бронетехнику. Бронетехника появляется регулярно. Югославская народная армия и специальная сербская полиция, оснащенная не хуже армии, ведет патрулирование Косово. Машину, на которой я ездила, несколько раз останавливали. Дотошно проверяли документы, аккредитацию. Спрашивали, откуда еду, зачем. Владелец машины - косовский албанец. Если бы заботились о безопасности, то проверяли бы и багажник джипа - там при желании можно уместить много оружия. Но багажник никогда не открывали - вероятно, смысл проверки машины состоял лишь в том, чтобы задержать минут на сорок, довольно грубо задавая одни и те же вопросы. Я бы назвала это психологическим давлением.

Жители из городов не возвращаются в свои деревенские дома, боятся. Я дважды пыталась попасть в Рачек, где в начале этого года произошла трагедия, о которой говорил весь мир. Было обнаружено место массового расстрела более сорока албанских мужчин. Миссия Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе в течение более двух месяцев проводила расследование и подтвердила, что все-таки это было именно массовое истребление сербской полицией албанцев , а не смерть в бою. Первый раз меня не пропустила в Рачек сербская полиция: сказали, что в горах вокруг деревни - албанские снайперы. Во второй раз я проехала с другой стороны деревни. Деревня пуста, а на горе действительно видны блиндажные укрепления - югославской народной армии, и они явно не пустые. На противоположной горе, может быть, и были бойцы косовской освободительной армии, но я их не видела. Все дома в деревнях вокруг Рачека - расстреляны из тяжелых орудий. У косовской освободительной армии ни артиллерии, ни бронетехники нет.

В Косово нет концентрационных лагерей, какие были для боснийских мусульман в Боснии. Но созданы своего рода гетто для албанцев в городах, где власть, больницы, школы, система коммуникаций, банковская система принадлежат сербам, а жизнь - с ее параллельными подпольными структурами - жизнь албанская. Один из албанских гуманитарных работников говорил мне, что они просили ОБСЕ открыть госпиталь, куда бы могли прийти мужчины в возрасте от 18 до 60 лет из деревень. Если бы эти люди пришли за медицинской помощью в город, то их наверняка бы арестовали - хотя бы по подозрению в том, что они из косовской освободительной армии.

Самое сильное ощущение от опустошенных албанских деревень в Косово: счастье, что сербы не начали расстреливать города.