Андрей Шарый беседует о ситуации со знатоком северокавказских проблем Андреем Бабицким, который сейчас находится в Праге в штаб-квартире Радио Свобода.

Андрей Шарый:

В Москве сейчас очень много говорят об опасности втягивания России в новую северокавказскую войну. Как вам представляется, насколько оправданны такие опасения?

Андрей Бабицкий:

Они абсолютно оправданы, дело в том, что Россия не втянута в северокавказскую войну, а на территории России началась новая война и мне представляется, что сегодня политики в Москве ставят очень узкие задачи решения этой ситуации исключительно силовыми методами, и закрывают себе возможность урегулирования в будущем, в перспективе. Надо понимать, что ни Басаев, ни Хаттаб, на самом деле, не влияют серьезным образом на тот конфликт, который происходит в реальности. Ведь посмотрим на то, что происходит, с начала 90-х годов в Дагестане - наиболее коррумпированной республике Северного Кавказа и республике с тяжелейшей межэтнической ситуацией - там распространяются радикальные мусульманские общины. Это происходит не просто так. Это какой-то определенный процесс. Дагестанские юноши идут в соседнюю республику в лагеря Хаттаба, обучаются владению оружием и изучают нормы ислама тоже не просто так. Тоже это происходит в последние два года - они сдают экзамены, вступая в боевой контакт с подразделениями федеральных сил на границе с Дагестаном. Они готовы воевать, действительно готовы вести "джихад", как его понимают и в Чечне и в Дагестане, это война с "неверными", война с "кяфирами", которыми объявлены все, кто поддерживает сегодня Россию. Я думаю, что чеченцы просто придали некоторую динамику этому процессу. Они сыграли роль бикфордова шнура, видимо, это была акция, определенным образом финансировавшаяся извне. Мне кажется, что сегодня Басаев выступает как прагматик, а не как воин ислама. И это, конечно, война на долгие годы. Это война до тех пор, пока сохраняются вот эти чудовищные противоречия, которые и позволили с такой скоростью распространиться радикальным идеям.

Андрей Шарый:

Андрей, вы упомянули финансовые аспекты этой войны. Вы имеете в виду утверждения МВД России о том, что отряды моджахедов, по крайней мере, отчасти, финансируются из Саудовской Аравии и других стран с твердыми исламскими режимами, если и не правительствами этих стран, то какими-то исламскими организациями. Речь идет об этом?

Андрей Бабицкий:

Речь идет об этом, дело в том, что это - матричная ситуация для СССР и бывших стран СНГ - везде, где создаются ваххабисткие, как их называют, общины, на самом деле, к ваххабизму они не всегда имеют отношение, везде они финансируются извне, везде невооруженным взглядом можно увидеть какие деньги в это вкладываются, потому что строятся медресе и мечети. Уровень жизни, скажем, в двух селах на территории Дагестана, которые объявили себя территорией свободного ислама - Харамахи и Чабанмахи неизмеримо выше, чем в целом по Дагестану. Там совсем другая жизнь. Понятно, что они финансируются извне, ну а источники финансирования всегда угадывались, и с давних пор были едины.

Андрей Шарый:

Значит, финансовому давлению, скажем так, финансовому проникновению исламских организаций на территорию России Москва противостоять не в состоянии, военным путем этот конфликт тоже не решить, и с этим согласны фактически все, кроме, разве что, генералов, которые заявляют о том, что неделя, две или три потребуются для того, чтобы сломить сопротивление исламистов. В тоже время все говорят о том, что Россия не имеет своей политики на Северном Кавказе, я понимаю, что это разговор долгий, и, может быть, даже бесконечный, однако, каковы основные направления такой политики могли бы быть, на ваш взгляд?

Андрей Бабицкий:

Тут рецепты очень просты. Надо поднимать экономику, надо убирать от власти госчиновников, которые фактически разорили Дагестан, и надо как-то бороться с преступными этническими группировками, которые поделили между собой республику. Но, к сожалению, Россия не может это сделать даже в пределах столицы. И, естественно, чем дальше от метрополии, тем тяжелее становятся болезни, характерные для центра, и тем хуже они развиваются. У меня есть ощущение, что Дагестан - это начало, или, может быть, второй после Чечни этап катастрофы на Северном Кавказе. Россия начинает потихонечку терять Северный Кавказ. На очереди Карачаево-Черкесия и Кабардино-Балкария, где тоже пытаются удержать в неестественном, сталинском симбиозе чуждые друг другу народы с преобладанием одного над другим.