Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
25.4.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[17-12-00]
Разница во времениАвтор и Ведущий Владимир Тольц Над чем мы работаемВладимир Тольц: Недавно я получил пару писем из Белоруссии. Автор одного из них, расхваливающий тамошнее благоденствие, но при этом требующий "не называйте мое имя", вежливо интересуется, над чем мы сейчас работаем. Елена Зубкова: Если говорить всерьез, то новейшая российская история, особенно та, что началась после смерти Сталина, до сих пор продолжает оставаться своего рода "терра-инкогнита"... Сергей Шеховцов: Основной проблемой в любом образовании является представление явления, в данном случае явления исторического, как целого. Юрий Афанасьев: Вся история наша должна быть объемной, но должна быть настолько глубокой, чтобы не просто знать прошлое нашей России, но и чтобы его понимать. [...] Владимир Тольц: Итак, сегодня я решил рассказать о том, над чем мы работаем. Мы - это довольно большая группа историков, математиков, программистов, компьютерных дизайнеров, специалистов по преподаванию, журналистов в России и Чехии. И еще - часть этой общей работы уже сделана для нас в США, Англии, Франции, Германии, Испании и ряде других стран. А работаем мы сейчас над... - Даже не знаю, как это назвать. Условно и официально это именуется пока "Информационно-образовательная программа". Ну, а на самом деле речь идет о попытке комплексного описания Истории средствами мультимедиа. Чтобы кроме обычного текста и гипертекста, как в Интернете, где со временем результаты нашей работы, надеюсь, появятся, о событиях минувшего рассказывала бы и кинохроника, и видео, чтобы наши и участников событий прошлого рассказы звучали... И не только они, но и музыка, ставшая уже тоже реликтом прошлого. Чтобы все это было не только познавательно, но и увлекательно смотреть, читать и слушать. Вы скажете: зачем это нам? - Ну, сделали бы еще один (можно не один) цикл передач. Написали бы еще одну книгу... (А участники этого проекта, надо сказать, написали уже не одну: если сложить вместе, получится маленькая библиотека по истории.) Да только книги теперь меньше читают. - В России тиражи их меньше, чем раньше, цены выше, да и структура свободного времени, как доказывают социологи, в России и в мире изменилась таким образом, что на чтение его стало меньше тратиться - телевидение потеснило. Это прежде всего. У молодых еще и компьютеры с Интернетом. Конечно, интерес к прошлому не гаснет. Статистически он на том же уровне, что и, скажем, 10 лет назад. Но утоляется он ныне все чаще не чтением ученых трудов историков, а суррогатами типа "Тайны кремлевской больницы", "Императрицы и их любовники", кинофильмами на исторические темы, телесериалами и тому подобным. Ну, а радиопередачи? - Это, ведь, действительно - эфирное создание. Отзвучали и нету их... Возможно именно это, последнее обстоятельство и натолкнуло некоторое время назад ректора Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ) Юрия Николаевича Афанасьева на идею создания на базе наших радиопрограмм совершенно нового типа учебного пособия. До этого он не раз расспрашивал меня о наших архивах и все сетовал, что богатейший их материал (документальные источники, ложащиеся в основу передач, записи голосов людей, многих из которых уже нет в живых, кропотливая работа журналистов и редакторов по выявлению и фиксации мнений уникальных специалистов в той или иной сфере) - все это малодоступно для изучения историками, что результаты многолетних трудов сейчас лежат втуне. Именно Афанасьеву и принадлежала идея совместного проекта по созданию нового типа описания истории, в основе которого лежали бы, помимо прочего, те наши "радионакопления", о которых я сейчас сказал. Идея, которую поддержало и Радио Свобода-Свободная Европа. Но введением в оборот новых групп исторических источников дело не ограничивается. Сегодня смысл нашего совместного (Радио Свобода и Российского государственного гуманитарного университета) проекта, его цели и назначение Юрий Николаевич Афанасьев формулирует гораздо шире. Юрий Афанасьев: Самые последиее события, связанные с принятием новой символики России, еще раз очень наглядно показали, как внезапно, спонтанно происходит всплеск настроений, буря страстей. И это происходит постоянно. Для того, чтобы изучать такую Россию, в которой раскол до самой почвы, то есть сама почва это и есть, российская почва, это и есть состояние раскола. Чтобы все это изучать, для этого мало только одного напряжения ума, для этого надо еще духовное состояние определенное. И все это вынуждает нас подумать о принципиально новом, может быть, комплексе учебных пособий. Такого комплекса, в котором бы рациональные усилия дополнялись бы еще и эмоциональными напряжениями. Для этого вся история наша должна быть настолько глубокой, чтобы не просто знать прошлое, но и чтобы его понимать. Владимир Тольц: Сегодня мы рассказываем о совместном проекте Радио Свобода-Свободная Европа и Российского государственного гуманитарного университета по созданию принципиально нового мультимедийного комплекса для описания и постижения исторического знания. Стоит еще раз отметить, что ресурсы и связи Радио Свобода позволили нам привлечь к этой работе историков, политологов, журналистов не только в России, США и Чехии, где располагается ныне штаб-квартира нашего Радио. Уже сейчас наш совместный проект аккумулирует в себе усилия специалистов самых разных стран и профессий. Первым результатом этих международных усилий должен явиться компакт-диск для компьютеров, содержащий описание ключевых событий советской и мировой жизни середины 20 века. А точнее - периода 1953-56-го годов. В основе - цикл передач, который я вел в 1996-м году. Первая из них начиналась тогда так: "Когда 25-го февраля 56-го года делегаты ХХ съезда КПСС стали нестройно подпевать фонограмме их партийного гимна, может быть никто из них и не догадывался, что этот "последний и решительный", грохочущий до сих пор бой, в тот самый день и начался. Его первым залпом оказалась многочасовая речь Хрущева о культе личности, а первым плацдармом - возбужденные умы и пошатнувшаяся вера коммунистов всех стран". Эту тему для начала нашей совместной работы мы - российские историки и я - выбрали не случайно. Во-первых, потому, что этот период мы считает переломным в истории ХХ века. А во-вторых, потому что, как ни странно, он далеко еще не познан исследователями. Моя московская коллега по совместному проекту доктор исторических наук Елена Юрьевна Зубкова говорит об этом так. Елена Зубкова: Если говорить всерьез, то новейшая российская история, особенно та, что началась после смерти Сталина, до сих пор продолжает оставаться своего рода терра-инкогнита. И это несмотря на наличие большого количество исторических штудий, впрочем, разного калибра и качества. Еще лет 10-15 назад, в период горбачевской перестройки, интерес к этом периоду был огромный, писать об "оттепели" тогда было модно. Напрашивались исторические параллели, возникали иллюзии, в том числе и иллюзия понимания, что теперь-то мы об этом времени все или почти все знаем. Что-то было опубликовано из закрытых архивных фондов, о чем-то рассказали очевидцы, но до чего-то историки додумались сами. А теперь давайте посмотрим, что в конечном счете мы имеем в сухом остатке: несколько документальных публикаций, в том числе и весьма достойных, десятка два неплохих статей и сборников - результат коллективных усилий историков. Что же касается серьезных авторских книг, а именно они и делают погоду в науке, то здесь, пожалуй, можно отметить разве что только книгу Рудольфа Пихоя, посвященную истории власти в СССР в послевоенное время. То есть в сумме получается вроде бы не так уж и много. Владимир Тольц: Должен заметить, что профессор Рудольф Германович Пихоя - бывший главный архивист РФ, автор упомянутой Еленой монографии "СССР. История власти" - был одним из главных участников нашего радиоцикла "ХХ съезд" и, надеюсь, примет активное участие и в нынешнем международном проекте. Но его интереснейшая работа посвящена лишь одной стороне истории - истории верхов прежде всего. Елена Зубкова верно замечает: Елена Зубкова: У нашего знания об истории 50-х годов есть одна особенность - это крен в большую политику. Когда-то при кремлевском дворе это десятилетие назвали "великим", а потом переименовали в "хрущевское". Возможно, Никита Сергеевич достоин того, чтобы время называли его именем, хотя это еще надо доказать. Но как бы то ни было, помимо Хрущева или Маленкова, Молотова, Кагановича и даже примкнувшего к ним Шепилова, в стране жили еще по крайней мере 200 миллионов граждан, их жизнь тоже была частью истории. В конце концов это спорный вопрос, что считать признаком "оттепели": то, что в газетах перестали упоминать о Сталине или открытие в Кремле детской новогодней елки? То, что из советского гимна вдруг исчезли слова или то, что вся страна вдруг запела легкомысленную песенку о ландышах? Кстати, и в сфере большой политики тоже до сих пор очень много неясного. Начиная, например, с обстоятельств ареста Берия и заканчивая историей проникновения секретного доклада Хрущева на Запад. Таких проблем множество. Как их взять, то есть раскрыть - вот в чем вопрос. Одного приращения информации здесь будет явно недостаточно. Надо придумать что-то еще, чтобы эта информация заработала... Мы находимся, конечно, не на пустом месте, у нас есть документы той эпохи, опубликованные, и те, что пока еще лежат в архивах и их нужно просто взять. Есть несколько приличных исторический штудий, есть свидетельства очевидцев, современников, от интеллектуалов до генералов госбезопасности. Есть, в конце концов, звуковой фон того времени и то, что осталось от него в картинках - фотографии, кинохроники. Но пока это только мозаика, некий строительный материал, который предстоит собрать, чтобы создать образ того времени. Можно использовать традиционный принцип, двигаясь как бы по ступенькам - от года к году, от факта к факту. А можно поступить иначе, выбрав один фокус, одну центральную проблему, от которой, как круги по воде, разойдутся остальные. Для периода "оттепели" такой центральной точкой отсчета мы выбрали ХХ-й съезд партии, своеобразный символ времени, а не просто партийное мероприятие. Можно было бы зацепиться за что-то другое, это не столь важно, гораздо важнее вернуть интерес публики к этому отрезку нашей истории, которая гораздо ближе к нам, чем порой кажется. Владимир Тольц: В справедливости этих слов Елены Зубковой я в очередной раз убедился буквально на днях, подбирая материалы к хронике мировых событий, которая как канва будет сопровождать наш рассказ о жизни СССР середины пятидесятых годов. Просматривая газеты, журналы и кинохронику того времени я вдруг впервые осознал, к примеру, что в то самое время, когда советские люди с радостью распевали упомянутые Леной "Ландыши", в зарубежной повседневности, от которой они были отгорожены начинающим ветшать "железным занавесом", по другую его сторону возникали вещи, имена и явления, аукнувшиеся и в советской жизни, советской культуре и повседневности. - Я говорю сейчас даже не о таких политических событиях, как Будапештская революция 56-го года или неизвестный читающей советской публике Камю, а о совсем другом - о модах и музыке, о премьере "Дороги" Феллини и первой мировой гастроли Элвиса Пресли - об именах и вещах, которые мы узнали позже других, но которые стали частью и нашей жизни тоже. И вот тут возникает вопрос, который мы в своей совместной работе должны постоянно решать: Как передать все это многообразие и многоцветье тогдашней жизни, как соединить, к примеру, рассказы о Суэцком кризисе и судьбах советского хозяйства, о романе "Ни хлебом единым" и только что появившейся на экранах юной Роми Шнейдер? Как представить явления и их взаимосвязи, а также различные точки зрения на это таким образом, чтобы потребитель нашего продукта (я не осмеливаюсь называть его традиционно - читатель, слушатель, зритель - тут все сразу) , чтобы он смог критически все это сопоставить и сам выработать свое отношение к показанному ему прошлому. Один из "теоретических столпов" нашей интернациональной команды, заместитель директора Научного центра по культуре и информационным технологиям , математик, Сергей Геннадиевич Шеховцов говорит. Сергей Шеховцов: Я пару слов хочу сказать о форме, в которой мы намерены представить этот материал. Дело в том, что основной проблемой в любом образовании является представление явления, в данном случае явления исторического, как целого. Если не представить его, то очень сложно говорить вообще о каком-либо понимании истории. А поскольку любые исторические явления мы вынуждены познавать в их проявлениях - в документах, в том, что делали конкретные люди, какие происходили события, казалось бы даже не связанные, а потом мысль историков вдруг улавливает между ними связь. Все это создает огромный массив материалов. Что при этом является существенным, а что менее существенным, решить очень сложно, не видя явления как целое. Поэтому основная задача, которая всегда стоит при изучении исторических явлений, это выбрать тот или иной аспект. Какая вообще может быть форма представления материала, чтобы человек мог попытаться собрать иной раз кажущиеся разнородными обстоятельства того или иного исторического явления в нечто целое? Сейчас есть только одна форма, которая может интенсифицировать доступ к информации - это использование новых информационных технологий. Именно поэтому данный продукт будет представлен в виде "СД-рома", который позволит пользователю научиться ориентироваться в том мире обстоятельств и фактов этого периода, очень важного периода российской истории 20-го века, самостоятельно. При этом многие вопросы, которые, может быть, пользователь сразу для себя не сможет поставить, ему будут предложены как бы исподволь, с помощью той мыслительной работы, которая за него, до пользователя, проделают историки. Но это вовсе не ограничивает самостоятельности пользователя этого диска, потому что он сможет получить доступ во все то, что сумели накопать при этом. Более того, в итоге планируется сделать эту среду открытой, можно будет дополнять ее вновь открывшимися обстоятельствами. Все это совершенно невозможно выполнить с помощью традиционной формы подачи, хотя это и не отменяет ее, но зато человек приобретает оперативность в использовании информации. Владимир Тольц: Сегодня я рассказываю вам о совместном проекте Радио Свобода-Свободная Европа и Российского государственного гуманитарного университета. Первым результатом нашей совместной работы должно явиться издание компакт-диска, содержащего описание средствами мультимедиа событий 1953-56 годов. В Советском Союзе и в мире. Понятно, что положенный в основу этой части нашей общей работы цикл радиопрограмм 1996-го года "ХХ съезд" требует для использования в мультимедийной среде существенной переработки и дополнения. И дело не в том даже, что это только слова и звуки. За прошедшие 4 года появилось довольно много информации, иногда весьма существенно меняющей наши представления о том, что в действительности происходило полвека назад. Приведу лишь пару примеров, касающихся одного частного эпизода - истории передачи информации о секретной антисталинской речи Хрущева на Запад. В 96-м году мы рассказывали про корреспондента агентства Рейтер Джона Ретти, которому некий человек, представившийся Костей Орловым, о связях которого с Лубянкой британский журналист подозревал с момента их знакомства, в марте 56-го, буквально надиктовал свой пересказ речи Хрущева. Ретти в свое время высказал предположение, что этот Костя по распоряжению Хрущева специально был выбран "органами" для организации утечки информации. - Но вот немаловажная деталь: человек это после нашей передачи нашелся! Оказывается многие годы потом "органы" изрядно трепали и калечили его жизнь именно за этот несанкционированный ими контакт с иностранцем! Или еще: я очень был рад, что в нашей передаче в свое время выступил Виктор Граевский, человек, про которого "Вашингтон пост" сообщила в 94-м, что именно он добыл для израильской разведки текст секретного доклада Хрущева, переданный позднее правительству США и опубликованный Госдепартаментом в июне 56 года. Я и теперь не сомневаюсь в истории, рассказанной Граевским. Но вот 2 года назад в США была опубликована информация, что еще до того, как Израиль передал Штатам полученный Граевским текст, Госдеп уже получил доклад Хрущева, добытый многолетним агентом ФБР и при этом важным человеком в Компартии США, ее тайным связным с братскими партиями в СССР, Чехословакии, Канаде и Кубе Джеком Чайлдсом! Все это, конечно, как говорит Елена Зубкова, "камушки в мозаике", но чтобы сложилась общая картина их нужно проверить и поставить на место! Я не говорю уже о весьма ценных порой исторических свидетельствах, которые были опубликованы после выхода в эфир нашего цикла "ХХ съезд". Вот лишь один пример - наиболее толковое из известных мне мне описаний очевидцем "ходынки" на Трубной площади в Москве в день похорон Сталина. "Свои служебные обязанности я выполнял хорошо, но автоматически, выбила меня из нормальной колеи только смерть Сталина 5-го марта 1953-го года. Скорбь и горе всех моих сослуживцев были неподдельными. Общественный психоз в те дни вышел из берегов. Миллионы людей рвались к Колонному залу, где, успокоенный наконец, лежал "вождь и учитель". Вместе с группой ребят из издательства я тоже полез под военными грузовиками и втиснулся в толпу где-то между Петровкой и Пушкинской улицей. Скоро стало ясно, что никакого продвижения вперед не было, а толпа начала опасно колыхаться на идущем под откос тротуаре. Теснота нарастала, над толпой висело густое облако пара. Кое-где раздавались крики. Мне стало не по себе, дело явно могло кончится бедой: я с великим трудом мог пошевелить руками, прижатыми к груди, пуговицы пальто были наполовину оборваны, и полы, захваченные сдавленными телами, тащили меня в пучину человеческого водоворота. Галоши с ботинок давно пропали, и боль от топчущихся на моих ногах становилась нестерпимой. К тому же ноги насквозь промокли. Оставшийся от крестьянской жизни инстинкт самосохранения толкнул меня на единственно правильное решение - отказаться от вроде бы неотъемлемого права взглянуть на покойника. С огромным напряжением я "выгребал", работая локтями, из человеческого моря все ближе и ближе к берегу и наконец нырнул под спасительные военные грузовики. Придя в себя, я залез в кузов машины и взглянул туда, откуда только что выбрался. Там было преддверие ада. Отдельные крики уже сливались в общий вой, края толпы активно размывались, но в центре люди с белыми от страха лицами тщетно молили о помощи. Сделать ничего было нельзя. А в полукилометре на самой Трубной площади в это время разыгралась настоящая трагедия. Сотни людей были сбиты с ног неудержимым потоком толпы и раздавлены. Культ личности уносил с собой в могилу несколько сотен своих последних жертв. <...> Я и сам был подвержен общественному психозу, поэтому, придя домой, сменил обувь, соответственно оделся и вновь оказался на Пушкинской площади, намереваясь пройти подвалами или крышами к центру. Долго плутал по грязным катакомбам подземелий, но дороги так и не нашел. К этому времени в город были введены воинские части и все дыры были "заштопаны". Так я и не простился со "стариком Хоттабычем", как я называл Сталина за его капризное всесилие. В момент его помещения в Мавзолей, когда заревели все гудки заводов, фабрик, средств транспорта, я с группой сотрудников стоял на крыльце издательства со слезами на глазах и думал, что теперь в нашей стране будет плохо, совсем плохо". Знаете, кто это написал? - Будущий генерал-лейтенант КГБ и видный советский шпион - спец по Латинской Америке Николай Сергеевич Леонов. В 53-м, о котором вспоминает Леонов, ему было только 25, он работал в издательстве, но уже готовился к своей первой зарубежной командировке. - Чувствуете- и цепкость восприятия, и память, и способность к описанию?.. Когда недавно в Москве я спросил одного "фельдшера" исторических наук, почему же до сих пор никто из российских историков не оценил по достоинству эти вышедшие уже несколько лет назад мемуары Леонова, то услышал в ответ что-то вроде "А мы эту генеральскую литературу не читаем" - Скучно, дескать. И еще: "Чукча не читатель..." Вот в отличие от этих "писателей" наша задача - читать все. И из этого и собирать свою "мозаику". Все, включая мемуары и чекистов, и зеков, сочинения самиздатчиков и патентованных советских историков, "позавчера" еще воспевавших антисталинизм Хрущева, а затем дружно клеймивших его за "волюнтаризм" и попытку "очернить и исказить славные страницы прошлого", опусы вчерашних "молодых коммунистов", еще недавно писавших как об разрешенном откровении о бухаринской альтернативе сталинизму, а ныне с тем же энтузиазмом цитирующих Победоносцева. И разумеется, мы читаем труды историков западных. И хотим познакомить вас с их взглядом на события времени, являющегося предметом нашего рассмотрения. Все сказанное относится и к многочисленным интервью с участниками и очевидцами событий, которым посвящена наша работа. С заинтересованным вниманием мы слушали и говорили в свое время со всеми - с цекистами и чекистами, с коммунистами и антикоммунистами, рабочими и академиками, русскими и грузинами, французами и американцами. Кстати, сейчас для создания нашего мультимедийного "детища" надо еще провести не мало новых интервью. И мы это делаем. Сейчас я познакомлю вас с фрагментом одного из таких недавних интервью - с писателем Георгием Владимовым ( в середине 50-х новомирским редактором нашумевшего в "оттепель" сочинения "Не хлебом единым..."). Георгий Владимов: Когда я пришел в мае месяце в журнал "Новый мир", был приглашен туда зав. отделом прозы Борисом Германовичем Заксом и утвержден вскоре Симоновым, мне Закс сказал: "Вот это Ваш стол письменный, вот в левой тумбе Вашего стола находится роман, очень интересный, но бесперспективный, мы его скорее всего отошлем автору, а в правой тумбе стола находится другой роман, который вы должны сейчас быстренько прочитать, потому что он выведет нас на генеральную линию". Роман бесперспективный - это был "Доктор Живаго" Пастернака, который вскоре получил Нобелевскую премию, а тот, который должен был вывести на генеральную линию, это был роман Дудинцева, который назывался "Суровые версты". Но в "Новом мире" была такая традиция - обязательно менять названия, поэтому всей редакцией, всем хором мы искали это название и нашли его в тексте самого романа, где инженер Лопаткин говорит, что не о хлебе едином жив будет человек, ну и подразумевалась, конечно, некоторая духовность, идейность и та же запретная искренность. Таким образом, это была моя первая редакторская работа, и я, прочитавши этот роман, просто ужаснулся. Я не мог даже предполагать, что такой роман вообще может существовать в советской литературе, и удивлялся, как и когда автор, до сего времени не стол дерзновенный, автор такой спокойной прозы, далеко не острой, как он отважился написать такой роман, не только написать, но даже задумать его. И вдруг обнаружилось, что существует заявка на этот роман, приложенная к договору, еще пятьдесят второго года, то есть еще при Сталине, оказывается, он задумал этот роман еще при Сталине, вот что для меня было самым удивительным. Неужели, думаю, он надеялся на то, что когда-нибудь это появится в советской печати. Но Дудинцев, человек достаточно наивный, сказал: "Да, я так и предполагал, что это будет напечатано и пройдет "на ура", и не предполагал, что вызовет такую критику, такую оголтелую травлю этого романа". Владимир Тольц: Георгий Николаевич, вот сейчас, полвека спустя после заявки Дудинцева, я попросил бы Вас пояснить Вашим слушателям, в общем совершенно другому поколению, в чем же собственно состояла дерзновенность этого романа. Георгий Владимов: Дудинцев, как он мне поведал во время работы над редактированием этого романа, он мне поведал, что он его задумал из самых честных комсомольских побуждений. Он хотел рассказать о том, как чиновники, бюрократы мешают продвижению нового, мешают прогрессу, мешают творчеству, в данном случае изобретательскому творчеству. Он специализировался на многих очерках в "Комсомольской правде", где он тогда работал, он много написал до этого, таких разоблачительных материалов напечатал. И все это у него проходило, и он даже не думал, что собранное вместе, в один роман это приобретет, как говорится, обобщение. То есть частные случаи проходили очень легко, без особенной боли, а вот когда все это было собрано, и действительно читатель увидел, каково живется изобретателю в нашем богоспасаемом отечестве, тут все ужаснулись. Но, конечно, главный состав его преступления был в изображении вот этой плеяды чиновников, начиная от самого маленького и вплоть до министра. Вот это и составляло и главную силу романа, и главную силу Дудинцева как художника, как большого прозаика, это изображение так называемого "Китеж-града", то есть наших учреждений, каких-то чиновничьих мафий, групп, группировок. И это было сделано настолько мастерски, настолько впечатляюще, что, конечно, истинные вот эти Дроздовы и Типикины этого снести не смогли, тем более что он даже употреблял подлинные фамилии, и была организована самая настоящая травля романа. Во главе стоял тогда только начинавший свой редакторский путь Всеволод Кочетов. Владимир Тольц: Напомню, вы слушаете сейчас воспоминания писателя Георгия Владимова о событиях середины 50-х годов, то, что войдет в мультимедийную программу, над которой мы, Радио Свобода, работаем сейчас совместно с Российским Государственным Гуманитарным Университетом. Георгий Владимов: Роман был напечатан, затем состоялось довольно бурное обсуждение его в ЦДЛ, в центральном Доме Литераторов, где прозвучала очень яркая речь Константина Паустовского. И поначалу все было очень благопристойно, встречено было с большим восторгом, были многочисленные читательские конференции, и я на них был вместе с автором и выступал как редактор этой книжки, этого романа. Очень быстро с автором заключили договор на издание в издательстве "Советский писатель", она вышла тридцатитысячным тиражом, впрочем, половина тиража была пущена под нож, но это мы потом узнали. А так все выглядело очень хорошо, и с ним заключали договор на киностудии, приходил в редакцию режиссер какой-то, очень молодой, хотел ставить фильм по этому роману. Из театров были заявки и радиопостановки, все было "на ура". Автор купил машину, ему дали новую квартиру. Но тут грянул бой, грянул бой в "Литературной газете", где был Всеволод Кочетов, недавно назначенный, по-моему, он был назначен в пятьдесят пятом году главным редактором "Литературки". И вот он стал печатать разгромные статьи по поводу этого романа, затем появились такого же рода статьи в "Известиях", в "Правде". Ну и постепенно эта критика перешла в погромную травлю романа. Если помните, в пятьдесят седьмом году был фестиваль, Международный фестиваль молодежи и студентов в Москве, и я потом только узнал, что перед этим фестивалем Дудинцеву было предложено покинуть Москву, потому что ожидалось паломничество к нему иностранцев, что было нежелательно. Владимир Тольц: Во второй тумбе стола лежал "Доктор Живаго" Пастернака. Вы прочли его тогда? Как Вы можете вспомнить те впечатления, которые произвел роман на Вас тогда? Георгий Владимов: К моему стыду, я его так и не прочел, поскольку он был "бесперспективный", я его прочитал уже после того, как он был напечатан на Западе, автор получил Нобелевскую премию, был сломлен и писал знаменитое письмо Хрущеву, где готов был отказаться от Нобелевской премии. Меня только поразило вот что. Я его этого по молодости тогда не заметил, а заметил значительно позже, что он не отказался от самого романа. И вот это тоже была новость, это была новинка. До сих пор все авторы каялись и обещали что-то исправить, что-то переделать, а Пастернак согласился отказаться от премии и только просил, чтобы его не вынуждали покинуть родину. Но вот роман - на этом он стоял. Если помните, то даже Солженицын отказался от своей пьесы "Пир победителей", сказал, что он писал в таких обстоятельствах тяжелых, то есть была критика собственного творчества в его устах. А вот Пастернак - нет, он так до смерти и не покаялся. Владимир Тольц: Вот, если коротко, над чем мы работаем. Компьютерный компакт-диск "ХХ съезд" для нас - это только первая проба "мультимедийного пера". Мы уже задумываемся, как будем работать над не менее загадочной для многих послевоенной историей (1945-52 годы), описывать вторую половину хрущевского правления и "эпоху Брежнева". Ну, а я надеюсь продолжить все-таки свой "Главный проект" - звучащую историю последних 15-ти лет ХХ века. Но это не все. Мы надеемся (и звуковые ресурсы нашего Радио позволяют это; и авторы есть - были бы средства и добрая воля!) создать на основе единожды прозвучавших некогда и полюбившихся многим передач циклы об истории мирового и советского кино, Моцарте и Сальери, "Неаполе в Петербурге". И совершенно новое - о спорте и политике в ХХ веке, о полувековой истории Радио Свобода-Свободная Европа. И многое еще... Как всегда, мы рассчитываем на самую широкую аудиторию. - "От пионеров до пенсионеров". Она даже расширится - ведь на экранах компьютеров с нашим "продуктом" смогут знакомиться теперь и инвалиды слуха. Ну, и конечно, школьники, студенты и их преподаватели. Все, для кого компьютер - не только инструмент работы и развлечений, но и средство приобретения нового знания. Это "наши люди". Мы работаем для них и рассчитываем на их поддержку. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
