Особенности современной военной доктрины США
Интервью с профессором Национального Оборонного Университета США Алвином Бернштейном.
18 марта 1998
Ведущий Евгений Новиков

Новиков: Может ли американская армия вести классическую войну, с окопами и штыковыми атаками, или ее стратегия рассчитана в основном на точечное "проецирование силы"?

Бернштейн: Наша способность вести затяжную войну уменьшилась в связи с уменьшением нашего оборонного бюджета. Конечно, единственная страна. с которой мы планировали вести затяжную войну классического типа, был Советский Союз. А поскольку Советского Союза больше не существует, а с Россией воевать мы не собираемся, - наши ресурсы для ведения продолжительной войны сократились. Но в то же время мы все еще планируем участие в конфликтах классического типа, к примеру, на Корейском полуострове и в Персидском заливе. И для этого у нас должны быть определенные способности к ведению продолжительных военных действий. Поэтому говорить о том, что американская армия не может вести продолжительные военные действия и способна только на точечное "проецирование силы", нельзя.

Новиков: Справедливо ли утверждение о том, что после появления ядерного оружия американские стратеги приняли концепцию применения оружия массового уничтожения в качестве главного средства ведения войны против возможного противника?

Бернштейн: В 50-е годы, в начале Холодной войны, когда Соединенные Штаты имели значительное преимущество в ядерном оружии перед Советской Армией, наши стратеги всерьез размышляли о том, как можно применить его в случае, если мы будем нести большие потери на главных фронтах предполагаемых конфликтов. Но это продолжалось сравнительно недолго - во время правления администрации Эйзенхауэра. И только в отношении этого периода справедливо утверждение, будто американские стратеги приняли на вооружение концепцию применения ядерного оружия в случае быстрого продвижения Советской Армии в Центральной Европе. Но это утверждение не подходит к характеристике американской военной доктрины в 60-е, 70-е и 80-е годы.

Новиков: Можно ли утверждать, что американское стратегическое планирование после второй мировой войны способствовало возникновению как бы двух американских армий: первая, была предназначенная для "большой войны" с Советским Союзом, а вторая - для выполнении задач быстрого реагирования и "проекции силы"?

Бернштейн: Идея о двух армиях хороша сама по себе. Но, к сожалению, она не претворилась в жизнь. Мы не смогли сделать это во время Холодной войны, когда мы применяли наши обычные войска, обученные для сражений на европейском театре, для ведения боевых операций в джунглях Юго-Восточной Азии. Мы не делаем этого сегодня. Недостаток ресурсов не позволяет нам иметь две отдельно обученные и отдельно оснащенные армии, одна из которых предназначена для большой войны, а другая - для участия в региональных конфликтах. У нас есть одна армия, которая может хорошо выполнять свою миссию в обычных боевых действиях. Это прекрасно продемонстрировала война в Персидском заливе. Кроме того, у нас есть ограниченные контингенты сил, которые мы применяем, правда, не всегда удачно, для выполнения отдельных специальных акций.

Новиков: Можно ли назвать те ограниченные контингенты американских военных, которые проводили неординарные акции в восьмидесятые годы в Гренаде, Панаме и Ливии, второй армией США?

Бернштейн: Но эти контингенты были отобраны из состава наших обычных войск. Они не проходили никакой специальной подготовки. И если посмотреть на хаос, который царил среди наших подразделений, которые высадились в Гренаде, то можно понять, что представители регулярной армии были не вполне готовы к такой операции. Кстати, эти части вообще попали в Гренаду волею случая. Им был дан приказ следовать туда, когда они были на пути в Ливан, где они должны были сменить наших парней, которые подверглись нападению со стороны организации "Исламский джихад" в 23 октября 1983 года. У нас нет войск спецназа в полном смысле этого слова. У нас есть есть отличная регулярная армия, которая иногда выполняет неординарные задачи, но все наши военные делают одно общее дело.

Новиков: Один из ведущих специалистов по военной стратегии Комитета Объединенных Штабов США в разговоре со мной категорически заявил, что у США нет двух армий. Но военное командование организует боевую подготовку и прохождение службы личного состава таким образом, чтобы вооруженные силы США могли участвовать как в больших, так и в малых конфликтах. Особенность американской армейской структуры состоит в гибкости, взаимозаменяемости и взаимодополняемости ее элементов. Благодаря этому военное командование не стеснено в своих действиях, когда встает задача скомплектовать тот или иной контингент войск для выполнения определенной задачи стратегического или тактического характера, считают в Пентагоне.
Американцы очень чувствительны к людским потерям. Можно ли говорить о том, что эта боязнь людских потерь создает проблему для американского военного планирования и может полностью парализовать американскую военную машину?

Бернштейн: По закону размер американской армии определен в 490 тысяч человек. И если бы мы были так чувствительны к людским потерям, то наша армия была бы ограничена, может быть, сотней тысяч солдат. На самом деле, в истории армии Соединенных Штатов бывали такие периоды, когда она несла значительные потери в людской силе. Так, например, во Вьетнаме мы потеряли 58 тысяч солдат и офицеров. После окончания Холодной войны сотни тысяч наших военных были направлены для ведения боевых действий в Персидском заливе. Мы не понесли там существенных потерь личного состава. Но заранее об этом никто не знал, и наше военное командование было готово к большим людским потерям. Повышенная чувствительность американского общественного мнения к людским потерям среди наших военных, которую мы наблюдаем сейчас, объясняется тем простым фактом, что участие американской армии в сегодняшних конфликтах не вызвано непосредственной смертельной угрозой для нашего государства. Это не вопрос жизни и смерти. Никто не хочет умирать в борьбе с противником, который напрямую не угрожает нашим национальным интересам. Посмотрите на миротворческие операции в Боснии или на операции по сдерживанию агрессивных намерений преступных режимов, подобных саддамовскому. Наша общественность действительно хочет, чтобы участие нашей армии в подобных операциях обошлось малой кровью для наших военных. Но если возникнет действительная угроза нашему национальному существованию, американский народ окажет полную солидарность и моральную поддержку своей армии, как он неоднократно делал это в прошлом. Американцы будут сознательно воевать в рядах своей армии против того, кто угрожает нашему государству. Босния нам не угрожает, и поэтому мы не хотим, чтобы наши солдаты умирали там. Иными словами, в утверждении о том, что американцы чувствительны к людским потерям в своей армии есть элемент правды, но не надо его преувеличивать.

Новиков: Некоторые американские военные стратеги, к примеру, в Пентагоне, считают, что чувствительность американцев к людским потерям в армейских рядах и конституционные возможности заставить американских политиков и военно начальников считаться с этими чувствами является яркой демонстрацией действенности гражданского контроля над военными. Сегодня средства массовой информации постоянно держат общественность в курсе дела о том, что происходит в тех зонах конфликтов, где участвуют американские военные. Военное командование не может теперь скрывать свои неудачи и потери. Оно должно действовать осмотрительно и не играть беспечно жизнями своих подчиненных.
Иногда говорят даже, что если бы у Ирака было бы оружие массового уничтожения, то американцы не встали бы на защиту Кувейта в 1991 году. Справедливо ли такое мнение?

Бернштейн: Это неправда. Это явное непонимание ситуации. Вне всякого сомнения, когда планируется посылка войск в район военных действий, где противник может применить смертельное оружие, предпринимаются меры особой предосторожности. И если бы у Саддама в 1991 году было наготове оружие массового уничтожения, мы бы все равно выступили против него. Но сделали бы этого несколько иначе. Нужно проводить разницу между фактом наличия оружия массового поражения у тех или иных представителей третьего мира и возможностью употребить его против американских солдат. Ряд лидеров стран третьего мира могут иметь какое-то количество этих видов вооружения в качестве средства сдерживания. Но я не хотел бы быть на месте тех, кто рискнул бы применить такое оружие против американской армии. Общественное давление на наше правительство применить самые жесткие ответные меры на такую акцию - заставит решившегося на такие действия очень горько сожалеть о содеянном. Итак, наличие средств массового уничтожения у противника не отменяет возможность боевых действий. Оно просто меняет их характер. Руководители СССР прекрасно знали о том, сколь рискованным может быть применение оружия массового уничтожения против США.

Новиков: Официально Пентагон придерживается сейчас концепции почти одновременных участия и победы в двух крупных региональных конфликтах: В Персидском Заливе и на Корейском полуострове. Но, по мнению аналитиков, после переброски всех боеспособных частей армии США в два конфликтных региона для защиты собственной территории останется только Национальная гвардия, которая способна только на выполнение полицейских функций по поддержанию порядка в своей стране. Так что обороноспособность США будет в такой момент будет подорвана. Что вы об этом думаете?

Бернштейн: Сценарии одновременного участия в двух крупных региональных конфликтах - в Персидском заливе и на Корейском полуострове, когда один из них может вызвать другой, не являются краеугольным камнем американской военной стратегии. Это просто разработка планов действий в условиях сокращения оборонных бюджетных ассигнований и размера армии. Американские военные стратеги, заботясь о боеспособности оставшейся армии, пытаются представить наихудшие ситуации, в которых такая урезанная армия вынуждена будет воевать. Это не значит, что международная обстановка будет развиваться в направлении именно таких стратегических представлений. Мы просто пытаемся обозначить возможные угрозы нашей национальной безопасности. И они могут происходить из Кореи и одного из государств Персидского залива. Какова третья угроза нашей безопасности, для защиты от которой нам нужно будет мобилизовывать Национальную гвардию, я просто не знаю.

Новиков: По мнению некоторых военных стратегов в Пентагоне, Национальную гвардию, состоящую из военнослужащих запаса, неправомочно рассматривать как некую полицейскую силу, используемую для умиротворения внутренних беспорядков. Национальная гвардия- это составная часть вооруженных сил. Национальные гвардейцы - люди старшего возраста, может быть, уступают по выучке солдатам профессиональной армии, но они воевали и воюют наравне с профессионалами. Так например, они находятся в составе американских миротворческих подразделений в Боснии. Что касается главной угрозы внутренней безопасности США, то она исходит прежде всего от террористических организаций. В настоящее время в стране идет процесс создания специальных сил для борьбы с этой опасностью. Но эти антитеррористические подразделения не будут иметь никакого отношения ни армии, ни к Национальной гвардии.
Недавно американские стратеги приняли выдвинутую Уильямом Перри перед его уходом с поста министра обороны концепцию "превентивной обороны". Специалисты считают, что в этой концепции в качестве аргумента силы выступает уже не ядерное оружие, а высокоточное оружие дальнего радиуса действия. Как вы можете это прокомментировать?

Бернштейн: Они правы. Превентивная оборона - это один из способов сдерживания агрессии потенциального противника. Он отличается от методов сдерживания, применявшихся во времена существования Советского Союза. При помощи "превентивной обороны" мы стремимся "укротить" агрессивные намерения некоторых региональных государств. Эти агрессивные замыслы направленны не против Соединенных Штатов. Для этого у региональных агрессоров просто нет сил. Но они направлены против американских союзников и американских интересов в том или ином регионе. И для такого сдерживания мы готовы использовать высокоточное оружие и данные современной разведки о состоянии обороны такого потенциального противника. Именно это и составляет суть концепции "превентивной обороны" в представлении Уильяма Перри.

Новиков: По мнению экспертов, наиболее актуальная задача Вооруженных Сил США - повысить боевую эффективность, мобильность уже существующих армейских структур. Создание полноценной группировки проамериканской коалиции в Персидском заливе из 500 тысяч человек в 1990-1991 годах потребовало полгода. Будь Саддам Хусейн порешительнее, он вполне бы мог за это время оккупировать ту же Саудовскую Аравию. Так ли это?

Бернштейн: Во время войны в Персидском заливе нас и наших союзников действительно больше всего волновал вопрос о медленных темпах переброски наших сил в район предполагавшихся военных действий. Другое дело, что как показала практика, нам не нужно было размещать так много сил, как мы это сделали. Поэтому Пентагон, анализируя уроки той войны, сделал специальный вывод о необходимости сокращения сроков создания группировок сил и их переброски в район боевых действий. И как вы видите, в том же Персидском заливе, во время последних кризисных ситуаций, войска были переброшены в значительно более короткий срок. Наша задержка с переброской сил в 1990 году была связана еще и с тем, что никто не ожидал столь стремительного ухудшения наших отношений с Ираком. Но никакой потенциальный противник в дальнейшем не должен рассчитывать на повторение подобной ситуации. Давайте посмотрим на четыре столпа, на которых зиждется организация вооруженных сил и которые являются предметом заботы министра обороны любой станы. Это - размер вооруженных сил, их боеспособность, их мобильность и их оснащенность современным оружием. И когда происходит существенное сокращение бюджетных ассигнований на армию, нужно делать выбор внутри этих рамок - выбирать, чему отдать предпочтение: размеру, боеспособности, мобильности или оснащению вооруженных сил. В настоящее время США сокращают размер и боеспособность своей армии для того, чтобы увеличить ее мобильность и улучшить ее оснащение. И наверное, в 1998 году, когда наш оборонный бюджет сократился, это и нужно делать.

Новиков: Можно ли утверждать, что американская армия изолирована от общества, поскольку американские военные и их семьи в США и за рубежом живут на военных базах, полностью изолированных от окружающего мира?

Бернштейн: Наверное, эти наблюдатели начитались книг наших профессоров, которые ищут темы для приложения их аналитических способностей. В подобных утверждениях преувеличение соседствует с крупицами правды. Американские военные сегодня, как и 20 лет назад живут на своих базах. Но мы не должны забывать , что американский военный, больше американец, чем военный. Американские военные живут теми же заботами и чаяниями, что и остальные американцы вокруг военных баз. Просто они, может быть, более дисциплинированы, чем гражданские люди.